23
17 сентября 2024 г. в 16:19
Весёлая, маленькая серебристая выдра. На прошлой неделе Северус увидел её лично. Он внутренне улыбнулся этому воспоминанию. Выдра стремительно нарезала круг за кругом по его классу, вызывая восторженные взгляды и аплодисменты Гриффиндорцев.
Совсем не его темперамент, не его ритм. Но наблюдать за выдрой было приятно. Неужели Гермиона и вправду использовала воспоминания об их близости для вызова патронуса? Судя по её нахальным, светящимся в тот момент глазам, так и было.
Его естество откликнулось на это зрелище, и Северус внутренне чертыхнулся. Не хватало ещё, чтобы его заводил патронус, дожил...
Последние дни Гермиона снова светилась. Северусу непривычна была мысль о том, что другой человек, его настроение и его самочувствие зависят от тебя. Но, судя по всему, так и было. Этот факт налагал определённую ответственность и несколько нервировал Северуса.
Он дал ей время прийти в себя после сорвавшегося свидания. Она выглядела ужасно подавленной в тот момент, когда из его дома ей пришлось возвращаться в школу. Северус решил, что у неё должна быть возможность пережить разочарование и смириться с тем фактом, что в жизни не все случается так, как хочется. Ему самому доподлинно известно, что с этой мыслью необходимо свыкнуться как можно раньше и перестать питать иллюзии: жизнь далеко не вечный праздник, в ней всегда найдётся место разочарованиям.
И потом, он не считал себя вправе искать с ней встреч по своей инициативе. Он — тот из них двоих, кто точно осознает, что они с Гермионой не пара, у них нет будущего, их связь нелепа, запретна, а в некотором смысле даже преступна. И проявлять инициативу для продолжения отношений с ней означает активно двигаться по провальному пути, заманивая в западню и ее, и себя. Он сильнее её, старше, разумнее, у него больше опыта. Он обязан быть мудрее, спокойнее, а не идти на поводу у своих иррациональных желаний, у своих эгоистичных порывов, мужских инстинктов.
В конце концов прошла неделя, за ней другая, и закралась неприятная мысль — вдруг она уже передумала? Вдруг её уже волнует кто-то другой, а он как идиот, как мерзкий старый извращенец, будет преследовать свою студентку? Хотя Северус нутром чувствовал, что, если она и остынет, то не сейчас, не так быстро. А может, просто хотел на это надеяться... Ведь, как показала встреча с боггартом, девочка стала ему слишком небезразлична. Слишком. Он с содроганием вспоминал, как увидел Лили... Неестественно красивую, пугающе зловещую Лили, которая, едва встретившись с ним взглядом, начала превращаться в ужасно бледную, истерзанную, мёртвую... Гермиону. Чтобы осознать, что перед ними боггарт, понадобилась всего лишь пара мгновений. И Северус чуть не сошёл с ума от злости. Он не должен был так сильно привязываться к Гермионе, у него нет такого права. Допустим, он решится игнорировать тот факт, что у них нет будущего, наплевать на все предрассудки, закрыть глаза на преграды, но что будет, если маньяк, который охотится за девчонкой, все же доберётся до неё? Горный Орпимент мог как покалечить, так и убить её. И что тогда делать? Северус злился на себя: как он посмел снова оказаться в столь уязвимом положении?
И потом, Гермиона же не вечно будет сходить по нему с ума. Однажды эта волшебная на первый взгляд история неизбежно закончится трагедией... Но, похоже, сам не отдавая отчёта собственным чувствам и поступкам, Северус уже попал в топкую, сладкую трясину из эмоций, удовольствий и искушений.
К тому же Северусу пришлось лицом к лицу столкнуться и с её страхом. Долбанный Поттер, с его неумной тягой поговорить о великой любви, в угоду своему почившему наставнику, чтоб он в гробу перевернулся!..
Проблема заключалась в том, что Северус не мог развеять страхов Грейнджер при всем желании. Как бы он ни относился к Гермионе или любой другой девушке, он знал, что в его душе всегда останется место для Лили. Пусть она и разбила его сердце в который раз. Жестоко. Слишком жестоко. Однако чувство изорванного в клочья сердца было привычным, и просто так взять и забыть свою возлюбленную было не во власти Северуса. Эта любовь всегда была иррациональной, он был привязан к Лили вопреки всему, что бы она ни сделала, и всему, что он желал сам.
И Северусу вновь пришлось давать возможность опомниться после встречи с собственными страхами и Гермионе, и себе. Подумать, как быть дальше. Северус всерьёз рассматривал такое развитие событий, где он категорично отвергает ее. Прямо сейчас, чтобы потом не было слишком больно ни ему, ни ей. Но пожив немного с этой мыслью, задыхаясь от удушающего, холодного и мрачного чувства отчаяния, он понял, что уже поздно. Случись их разрыв сейчас или через месяц — для Северуса уже нет никакой разницы, он уже влип. Так что его решением стало остаться и насладиться ею, покуда есть шанс, сколько сможет. Он обещал, что первого июля, когда она покинет школу, не выпустит её из кровати, и он выполнит свое обещание. Пускай, когда она уйдёт, с ней останутся эти воспоминания. У него достаточно опыта и знаний, чтобы создать ей такие ощущения, которые она не забудет никогда. Чтобы сквозь года Гермиона с трепетом вспоминала страстное и горячее время, проведенное с ним. Впрочем, Северус рассчитывал и себе вырастить хороший пласт приятных воспоминаний.
И когда она пришла, Северус был готов — спокоен, настроен на примирение и просто рад, что она наконец здесь. Подобрала не самый удачный момент, но с другой стороны с его плотным расписанием сейчас, перед экзаменами, этого удачного момента вовсе можно не найти. Он был, насколько это возможно, обходителен и даже позволил себе немного откровенности, чем, похоже, осчастливил Гермиону на некоторое время.
И потом на уроке, когда семикурсники Гриффиндора повторяли сложное заклятие перед экзаменами, она украдкой бросала на него горящие взгляды, вызвав своего идеального патронуса. Даже идиотский олень Поттера не раздражал в эту минуту, все затмила Грейнджер своими светящимися глазами. Отвесить ей ещё баллов, чтобы и дальше улыбалась?
Ну нет, в таком случае и Поттеру, и ещё паре Гриффиндорцев придётся давать баллы, у них тоже хорошие патронусы, иначе все поймут, что его лояльность относится только к Гермионе.
— Сосредоточьтесь, Стивенсон, — говорил Северус, прохаживаясь между учениками, — самое лучшее, что было в вашей жизни — именно об этом вы должны думать.
— Я вроде лучшее... — мямлил в ответ ученик.
— Комиссия не примет такого патронуса. Для сдачи нужно хотя бы выпустить свет, на телесного патронуса от вас я уже не рассчитываю.
— Да, сэр, — уныло отвечал Стивенсон.
— О чем ты думаешь, Гермиона? — услышал он тогда шёпот Дина Томаса и прислушался.
Похоже, этому парнишке тоже стало любопытно, что заставило Грейнджер сверкать точно новенький галеон и создать такого мощного патронуса.
Гермиона порывисто вдохнула, чтобы сосредоточиться, поджала губу и усиленно смотрела прямо перед собой. Похоже, она боялась повернуть лицо куда бы то не было, чтобы не зацепиться за него, за Северуса.
Младшая Уизли и Поттер тоже внимательно наблюдали и ожидали её ответа, как и ещё пара учеников. Как и сам Северус, внутри которого вдруг проснулся весёлый мальчишка, ждавший подтверждения своим шальным, приятным догадкам.
— Это... — выдохнула Гермиона, а затем снова поджала губы. — Это... моя маленькая прекрасная тайна.
Поттер снова посмотрел на нее с мягкой улыбкой и нескрываемым любопытством. А Гермиона вдруг устремила взгляд на него, на Северуса.
— Как вы оцениваете мой патронус, сэр? — скромно спросила она. Но Северус едва не пошатнулся — таким пламенем обдал его с ног до головы один лишь её дикий, исступленный взгляд.
— Комиссия даст свою оценку, моя задача только научить, — сдержанно ответил Северус, всеми силами рассчитывая, что его голос не выдаст ответной страсти. Самым простым и очевидным способом сохранять конспирацию было бы ответить ей какой-нибудь колкостью, как это часто с ним случалось, но Северус не хотел быть с ней грубым, не хотел омрачать ей это мгновение. Вместе с тем он, конечно, не желал, чтобы кто-то обнаружил его расположение к ученице. Приходилось искать какой-то баланс и он выбрал сдержанную вежливость. Главное — не переборщить.
Но внезапно тот самый нахальный мальчишка, который сегодня пришёл на смену всем демонам Северуса, подкинул ему дерзкую, немыслимую идею. Это было глупо, безрассудно, он ведь планировал не проявлять инициативы, но, повинуясь секундному порыву, Северус сделал несколько решительных шагов к кафедре и спрятался за ней, делая вид, что изучает что-то на пергаменте. А сам в этот момент невербально воспроизвел заклинание, направив палочку, которая была в левой руке, на свою правую руку. Кисть окутало серебристое мерцание, затем волшебная палочка направилась в сторону Гермионы, и пришлось посмотреть на нее, иначе заклинание не смогло бы настигнуть адресата. В следующее мгновение он провел правой рукой по воздуху, ощущая хрупкость девичьих лопаток, а Гермиона резко дернулась, пытаясь понять, кто коснулся её спины. Позади неё, естественно, никого не оказалось, только Северус на своём месте в паре метров от нее, и Гермиона ещё раз сосредоточенно оглядела пространство вокруг себя. А рука Северуса, надежно спрятанная за кафедрой от любопытных глаз, осторожно двинулась вверх, Гермиона замерла, очевидно, ощущая, как его пальцы движутся по позвоночнику. Наконец она, кажется, поняла, в чем дело, и изумленно оглянулась, чтобы посмотреть на своего учителя. В ответ Северус скривил губы в мимолетной усмешке, чтобы она окончательно убедилась — да, это он незримо касается ее на расстоянии. Гермиона смущённо поджала губы и отвернулась от Северуса, усиленно наблюдая за чьим-то хорошим телесным патронусом. Но тело её трепетно замерло под волшебным прикосновением.
Северус нежно прошёлся пальцами по спине к шее, запустил руку в волосы. Если бы кто-то смотрел внимательно на затылок Гермионы, то заметил бы, как зашевелились ее кудри, а сама Гермиона жадно, рвано вдохнула. Игра длилась несколько незабываемых мгновений. Северус старался быть нежным и деликатным, и одновременно с садистским удовольствием отмечал, как Гермиона трепещет под его рукой, как её тело заходится мелкой дрожью, щеки краснеют, глаза светятся, пальцы непроизвольно ищут что-то в воздухе. Ощущать, что твои прикосновения так действуют на девушку, было глотком свежего воздуха, заставляло грудь наполняться силой, а самооценку уверенно ползти вверх. Северус успел лишь привычно подумать, что не стоит слишком уж впечатляться этим, как в следующее мгновение произошел ряд событий, одно за другим, столь стремительно, что он не успевал толком осознавать происходящее. Гермиона зачем-то сделала пару неловких шагов в его сторону, а Северус в этот момент уже почувствовал — сейчас что-то пойдет не так, он потерял контроль и инстинктивно рванулся от кафедры в её сторону, готовый ко всему. Магия, связывающая его руку и Гермиону, похоже, все еще работала, потому что её тело неестественно повернулось, Северус быстро тряхнул кистью, сбрасывая волшебство, разрывая контакт, но резкий взмах, видимо так же зацепил Гермиону, она сделала ещё одно неловкое движение и рухнула прямо к ногам приближающего Северуса.
Все затихли, казалось, даже часы на стене перестали монотонно тикать. Выдра Гермионы в мгновение рассеялась, а Северус успел решить для себя раз и навсегда — романтические жесты не его конёк, — и отрезать все пути к своему сознанию для нелепого мальчишки на долгие годы. Сидел тихо там, где-то на задворках личности, вот пусть больше и не высовывается. Хотя немного жаль, ведь начиналось все вроде довольно интересно... чувственно... И так несуразно закончилось. И вдруг, противореча всем этим мыслям, вид Гермионы на коленях, смотрящей на него снизу вверх, пронзил сознание такой волнующей и неуместной в данных обстоятельствах фантазией, что Северус решил — не зря он старался, ради такого, открывающего простор для воображения, зрелища, можно и не такие неудобства перетерпеть.
— Ты в порядке? — подскочил к Гермионе Поттер.
— Да, нормально, просто оступилась, — пробормотала она, ещё раз взглянула на Северуса и... показалось, что маленькая нахалка осваивает азы легиллименции, потому что её взгляд был пронзительно проницательным, а маленький ротик слегка приоткрылся, показался кончик языка, которым она совершенно недвусмысленно облизнула губы.
"Ты точно извращенец, Принц, — издевательски ухмыльнулся в его голове вновь вернувшийся на свое место злой демон, — она упала, не без твоей помощи, кстати, а ты уже представляешь как имеешь её в неположенные места. А тем временем девочка все ещё твоя студентка, маньяк".
— Всеобщий восторг вскружил вам голову, мисс Грейнджер? — поинтересовался Северус, не в силах отойти от неё, так и нависая сверху. А Гермиона не торопилась подниматься, не смотря на то, что Поттер пытался ей помочь.
— Нет, сэр, — нахально ответила она, — голову мне вскружило кое-что другое.
— Прошу вас, без подробностей, — поморщился Северус.
— Ещё бы, — проворчала Гермиона и наконец начала подниматься с помощью Поттера.
Северус почувствовал, как ревность наполняет его существо яростью и начинает раздирать изнутри. Её маленькие шелковистые пальчики — он знал, какое удовольствие приносит перебирать их, тем невыносимее было наблюдать, как они цепляются за руку Поттера. Он поборол неистовое желание оттолкнуть навязчивого выскочку и самому поднять Гермиону. Мерлин Всемогущий, когда она уже выпустится из этой долбанной школы? Почему время ползёт так невыносимо медленно? В конце концов, она юная девушка со здоровым либидо, и вот такие прикосновения от парней, как сейчас происходят с Поттером, могут пробудить в ней естество, и если Северус не поторопится дать ей то, что она желает, его могут опередить те, кто не мучается моральной стороной вопроса.
Прозвенел звонок с урока, и Северус перекрыл поднимающийся шум от засуетившихся студентов одним спокойным жестом рукой.
— Не забываем: следующее занятие — последнее, все вопросы нужно решить, неотработанные заклятия — довести до приемлемого уровня. У вас на это есть лишь эти оставшиеся дни, больше шанса не будет. Все свободны. Мисс Грейнджер, когда вы, в конце концов, сдадите окончательный вариант выпускной работы? Мне надо ещё успеть прочесть ее до экзаменов. Большинство выпускников уже все сдали.
— Я хотела, чтобы все было идеально, — вздыхая, отвечала Гермиона, одновременно собирая свою сумку, — но вы правы, времени уже практически не осталось, придётся сдать как есть.
Отвратительное раздражающее качество заучки Грейнджер — делать вид, что она ничего не знает, завалит экзамены, плохо выполнит самостоятельную работу, а потом оказывается, что она лучше всех на курсе все сделала. Нарывается на комплименты, не иначе. Он никогда не играл с ней в эти игры, в отличие от того же Флитвика или Помоны, не говоря уже о придурке Хагриде. И не собирался играть сейчас.
— Ложная скромность вам не к лицу, Грейнджер, — недовольно заявил Северус. — Жду вас вечером, после занятий.
Но побыть наедине, когда она сдавала дипломную, они тоже не смогли. Едва Гермиона бросилась к Северусу, ему пришлось довольно резко оттолкнуть её.
— Привидение! — прошептал Северус, глядя на каменную стену.
— Что? — Гермиона выглядела раздосадованной и пыталась так же рассмотреть привидение в той стороне, куда смотрел Северус.
— Мне кажется, я заметил привидение, выглядывающее из стены, — шептал в ответ Северус.
— Кажется? — Её взгляд красноречиво указывал — она снова считала, что в её любовнике разыгралась привычная паранойя.
Северус понимал, что в её подозрениях есть рациональное зерно, и был этим слегка раздражён, но все же решил быть честным.
— Я не уверен, но лучше перестраховаться, — ответил он.
Гермиона смотрела на него отчаянно и удрученно.
— Я ужасно скучаю, — одними губами прошептала она.
Северус стиснул зубы. Он не умел говорить девушкам красивые слова, но он знал, как иначе выразить свои чувства — осталось только дождаться, когда она, наконец, получит этот чёртов диплом.
Они держались на безопасном расстоянии, действительно обсудили последние нюансы защиты её работы, решили все же попробовать вызвать адское пламя для демонстрации работы зелья под куполом, чтобы оно случайно не распространилось повсюду: Северус пообещал помочь и все проконтролировать.
Но она снова погрустнела, ходила по школе удрученная и старалась не смотреть в сторону преподавательского стола. А Северус чувствовал, что готов сорваться в любую минуту. Каждую ночь, каждую чёртову ночь его преследовали горячие, запретные видения с его ученицей в главной роли. Ситуация усугублялась тем фактом, что он знал, теперь уже знал, каково это — быть с ней. И на самом деле он разделял её чувства, когда она расстраивалась из-за невозможности быть вместе прямо сейчас. Тем не менее, в отличие от Гермионы, Северус мог сдерживать не только свои внешние порывы; на самом деле он мог контролировать и свою память. Если хотел. Но мысли о проведённых с ней часах, мысли о том, что ещё можно с ней сделать, мысли о Грейнджер, стоящей перед ним на коленях и облизывающей свои чувственные губки, были слишком желанными. Хоть эти желания и разрывали Северуса на куски, мучили, истязали, он не готов был с ними расставаться, не хотел закрываться от них. Ради чего? Чтобы ощутить холодную пустоту? Лучше уж так, наполняться жизнью за счёт воспоминаний о ней, за счёт желаний, нежели остаться снова одному во вселенной, полной людей.
* * *
Занятия для большинства студентов наконец закончились, наступало время экзаменов, и это означало совсем другой режим дня для учителей. Пока у выпускников пятого и седьмого курсов шла неделя самостоятельной подготовки, днем вроде бы можно было выкроить личное время, но у преподавателей, которые жили в замке, был обязательный, плотный ночной график патрулирования. Ученики, уже ощутившие запах свободы, каждый раз норовили ночами покинуть свои гостиные и найти приключений на все свои точки. И тем не менее, Северусу удалось несколько раз ускользнуть из школы. Он чувствовал себя преступником, да в общем, по сути, им и являлся, но он должен был подготовиться ко встрече с Несцией и её приемными родителями. Он следил за их домом и наконец нашёл удобный случай, смог пробраться туда, когда никого не было, а мужчина, приёмный отец его дочери, уходя, забыл установить защитное заклинание. Хотя, возможно, эти люди так расслабились за год без войны, что и вовсе не беспокоились о безопасности. Так или иначе, Северус осторожно осмотрелся в их доме. Он нашёл письма к Несции какого-то парня из Норвегии, много писем от разных волшебников с рассуждениями о противоборстве Чёрной магии, в том числе о сложном кровном восстановлении после проклятий. И через некоторое время он наконец отыскал ящик с документами. Северус действовал осторожно, стараясь не оставлять следов, из-за чего времени уходило больше, чем хотелось бы. И все же он нашёл документы о рождении их "дочери". Мистер и миссис Эллингтон оформили ребёнка в Министерстве с формулировкой "домашние роды". Северус сдержал рвущиеся наружу проклятья — значит, они все же хотели полностью создать иллюзию того, что Несция — их родная дочь. Это вновь возвращало его к вопросу о том, стоит ли тревожить жизнь девочки своим внезапным появлением. Если у неё все хорошо, если она счастлива быть дочерью этих людей, может, правильнее будет не заявлять о себе? С другой стороны, Северус уже тихо ненавидел приёмных родителей своей дочери. Да, эта ненависть была иррациональной, незрелой, глупой, в конце концов. Он скорее должен был быть благодарен им, но порочная зависть точно пустила свой яд прямо в кровь. Они, эти благочестивые ублюдки, растили его с Лили дитя, они наблюдали за тем, как она развивается, они её обнимали, им она доверяла свои радости и свои горести. Северус никогда не сможет вернуть это время, оно было подарено этим людям с лёгкой руки Дамблдора в отчаянной попытке сохранить репутацию одной прекрасной гриффиндорки. Ну и ещё желания сохранить глупые бессмысленные отношения с Поттером, сохранить отношения, которые привели её к гибели. С Поттером, который не смог её защитить! Конечно, Северус признавал, что и сам не справился... До сих пор его не отпускала мысль, что если бы он тогда, много лет назад, к примеру, похитил её и запер в своём подвале в Паучьем тупике, она была бы жива. Она ненавидела бы его, Северус превратился бы в монстра, но она была бы жива, её сердце бы билось, кровь шла по венам... Глупые, бессмысленные фантазии... Мир был бы тогда иным, и в нем не было бы радости ни для Северуса, ни тем более для Лили. Любовь к Лили была острой, болезненной, и всегда шла рука об руку с ненавистью. Он любил Лили и ненавидел увивавшихся за ней парней, он обожал её горячее сердце и ненавидел эту нарочитую лицемерную порядочность, которая диктовала ей осуждение его друзей-слизеринцев. Северус точно знал — на самом деле Лили не такая, какой многие её себе представляли. Он знал её с раннего детства, знал, какой она может быть жестокой, в том числе к близким людям. И пусть он сам порой подстрекал её к этой жестокости, Лили с легкостью шла за ним. К тому же она была настоящей стервой: она ведь на самом деле знала, как любил её Северус, но вместо взаимности умело манипулировала его чувствами, пока это было ей нужно. Иногда он видел в её глазах дьявольский огонёк, и тогда любил её ещё сильнее. Его порочный ангел, его непостижимый, противоречивый идеал. Северус был уверен, что они созданы друг для друга — она, красавица, умница, любимица учителей, но не лишенная неистовых демонов где-то в потаенных уголках своей души, и он — пусть не красивый, не популярный, но сильный, упрямый, одаренный, с теми же самыми демонами внутри. Но Лили не смогла разглядеть родственность их душ, она предпочла создать иллюзию добропорядочной девицы. Впрочем, Северус никогда и не пытался по-настоящему добиться от неё взаимности. Он желал, мечтал, иногда даже предпринимал некие шаги в этом направлении, но на самом деле, возможно, где-то в глубине души он понимал, что Лили прекрасна до тех пор, пока она — недостижимый идеал, до тех пор, пока он жалкий неудачник на её фоне. Он всегда знал, что недостоин её. Лили была для него слишком хороша. Возможно, и её внутренние демоны — лишь плод фантазии. Возможно, Северус видел лишь то, что желал видеть. И, возможно, если бы она все же ответила взаимностью, вполне вероятно, что любовь разбилась бы вдребезги о реальность, где королева снизошла до простолюдина. Отвратительная, но довольно трезвая мысль. Неужели у них ничего бы не получилось? Вот и последний "реверанс" от своей давней подруги вновь смешал чувства Северуса в плотный клубок любви и ненависти. Он ненавидел этот её поступок — она отдала их дочь неизвестно кому, и он обожал Лили за то, что она родила его ребёнка. Интересно, Петунья все ещё помнит о существовании дочери единственной сестры? Или Лили наложила на Петунью заклятие забвения? Может, встретиться с ней? Покинув дом Эллингтонов, Северус так ничего и не решил. Петунья с самого раннего детства презирала Северуса, и с годами это чувство только росло в ней. Северусу всегда плевать было на эту бездарную дуру, но сейчас её отношение могло помешать конструктивному диалогу. Впрочем, что Петунья может сказать ему нового? Похоже, он уже знает все, что нужно. По возвращении в Хогвартс Северус встретил старосту Слизерина, который сообщил, что директор просила его заглянуть к ней, как только он появится в школе. Когда горгульи подняли его наверх, в кабинет к МакГонагалл, Северус обнаружил там Гермиону и уже хорошо знакомого ему мракоборца Уильямсона, которому поручили возглавить группу по расследованию нападений на мисс Грейнджер. — О, профессор Снейп! Я рада, что вы успели на нашу незапланированную, как обычно, — Минерва стрельнула недовольным взглядом на мракоборца, — встречу. У мистера Уильямсона есть некоторые новости, и ты мог бы помочь. — Я ещё раз приношу свои извинения, профессор МакГонагалл, за неожиданные визиты, — склонил голову мракоборец, — но у нас нет времени на церемонии. Итак, если позволите... Я уполномочен сообщить некоторые новости и поинтересоваться вашим мнением, профессор Снейп, относительно того, куда привёл нас след нападающего. Северус вежливо, но сдержанно кивнул, предлагая Уильямсону продолжать. Тот выдохнул, взглянул на Гермиону и снова заговорил: — У нас появилась серьёзная версия о том, кто мог нападать на мисс Грейнджер. Улики —косвенные и прямые — указывают на то, что невидимка в Министерстве был женщиной. Северус усмехнулся и переглянулся с директором. Конечно, он был прав, никаких сомнений. — И мы подозреваем сбежавшую Пожирательницу, особо опасную, Кибелу Макнейр, — закончил мракоборец. Гермиона заметно подобралась и напряглась, но промолчала. А Северус поперхнулся и закашлялся от нелепости этой версии. — Жена Макнейра? — переспросил он с насмешкой глядя на Уильямсона, а затем повернулся к Гермионе. — Мисс Грейнджер, у вас были с ней какие-то контакты? Или любая другая связь? — Нет! — воскликнула Гермиона, явно обрадованная возможностью высказаться. — Я уже сказала об этом господину Уильямсону. Я вообще о ней не слышала до сегодняшнего дня, и даже представить себе не могла, что у такого человека, как Макнейр, может быть жена. — В последний год о мисс Грейнджер много писали, все знают, что она главная соратница Гарри Поттера, — ответил мракоборец. — И? — Северус чувствовал, что начинает злиться. — И Кибела — женщина, — недовольно ответил Уильямсон. — Среди оставшихся на воле Пожирателей не так много женщин. — А это обязательно должна быть Пожирательница? — стараясь совладать с эмоциями, спросил Северус. — Я скорее поверю, что это Амбридж может покушаться на мисс Грейнджер, у неё хотя бы мотив есть. Но не Кибела Макнейр. — Почему вы так уверены, профессор Снейп? — по виду внутри мракоборца сражались два чувства — раздражение и любопытство. — Уильямсон, это не она. Кибела — садистка. Она наслаждается чужими страданиями, болью, страхом, мольбами. Она не станет действовать издалека. И потом, почему именно Грейнджер в таком случае? Почему месть не самому Поттеру? — Мы ценим ваши наблюдения и учтём ваше мнение, профессор, — вежливо кивнул Уильямсон. — Нам известны её изощренные преступления... — Однажды, — перебил его Северус, — я был свидетелем того, как она поила водой свою жертву. Просто поила водой. Она резала её вены, чтобы посмотреть, разбавлена ли уже кровь водой или ещё нет, лечила раны и снова резала после очередного огромного количества воды. Она била ту женщину по животу, наблюдая как вода выливается обратно через рот. Пытка продолжалась часами. Кибела светилась от удовольствия, наблюдая за страданиями и агонией своей жертвы. В конце, перед смертью той женщины, Кибела разрезала ей череп на затылке, чтобы посмотреть, попала ли вода в мозг, — Северус видел, как Гермиона побледнела и судорожно сглотнула. — Пламя, которое всего один раз способно обжечь? Секундная боль и всего лишь ожог? Горный Орпимент? Нет, Уильямсон, для Кибелы это катастрофически мало, даже если бы у неё была возможность наблюдать. Воцарилось недолгое напряженное молчание. Первым заговорил мракоборец. — Мы знаем все подробности того преступления, и все же никто, и вы в том числе, не может гарантировать, что Макнейр не сменила тактику своих зверств. — Если даже опустить тот факт, что у неё нет реального мотива нападать именно на мисс Грейнджер, Уильямсон, как она, по-вашему, попала в Министерство? — Мы полагаем, что проскочила с кем-то из посетителей, — недовольно ответил мракоборец. — Вы проверили всех посетителей за тот день? — Да, но лазейки всегда найдутся. Мы благодарны вам, профессор Снейп, что делитесь своим бесценным опытом близкого общения с Пожирателями смерти, и обязательно рассмотрим вашу точку зрения, — вежливо отвечал Уильямсон, хотя Северус уловил саркастическую издевку в его тоне. — Пока что версия с участием Кибелы Макнейр у нас основная. — Пока вы строите версии и идете по ложному следу, настоящая преступница спокойно готовит новое нападение на нашу ученицу, — тихо прошипел Северус. — Через пару дней начнутся экзамены, по большому счету, мисс Грейнджер формально уже практически не под вашей ответственностью, — взбодрился Уильямсон. — Это вторая цель моего визита — я уполномочен сообщить, что Министерство предлагает мисс Грейнджер свою защиту после экзаменов. Мы готовы спрятать её, пока не найдём Кибелу Макнейр. — Благодарю, — вежливо вмешалась Гермиона, — я сама позабочусь о себе. "А точнее я позабочусь о тебе, — подумал Северус, — если они продолжат настаивать, что преступления совершала Макнейр, тебе точно не дождаться от них реальной помощи". Препирательства с мракоборцем заняли ещё некоторое время, но Гермиона осталась непреклонна. В этот раз Северус не стал поддерживать предложение Министерства, Минерва внимательно следила за его реакцией и дипломатично заняла нейтральную позицию. За последний год директор стала безмерно доверять Северусу, из-за чего последнему в очередной раз пришлось бороться с чувством вины: в конце концов, он все же сильно подвёл директора в этой истории с Гермионой. Когда встреча с мракоборцем завершилась, и Северус, раздосадованный неудачным ходом расследования, направился к себе, Гермиона нагнала его в длинной галерее второго этажа. — Профессор, постойте! — выкрикнула она. Северус остановился и наблюдал, как его юная любовница приближается к нему. На ней сейчас не было школьной формы, в последний раз она наденет её на защите и все — потом всегда станет выглядеть, видимо, как сейчас: в джинсах и свободной футболке с ярким принтом. С одной стороны, так ему нравилось больше: когда на ней не было школьной формы, Северус не чувствовал себя этим извращенцем, который связался с ученицей, но с другой стороны... Гермиона выглядела так молодо и свежо в этом наряде, что перед глазами Северуса пронеслась вся жизнь, которая у неё должна быть сейчас, после окончания школы: она ходит с друзьями на вечеринки, отправляется в весёлые путешествия, полные приключений, они дурачатся, смеются, её будни наполнены яркими красками, впечатлениями, пропитаны молодостью и присущим ей лёгким безрассудством. Она сама наполнена жизнью, энергией, светом, её глаза горят. Что она делает рядом с ним, угрюмым профессором в траурных одеяниях, который давно забыл как жить, наслаждаясь этой самой жизнью?.. А может, никогда и не умел. Она должна влюбляться в своих сверстников — милые прогулки под луной за руку, смущенные взгляды, невинные помыслы... — Профессор, — начала Гермиона, когда поравнялась с ним, — вы точно уверены, что версия Министерства неверна? И на меня нападал кто-то другой? — Я уверен на все сто процентов, мисс Грейнджер, как я и сказал. — Спасибо, — облегчённо выдохнула Гермиона. — У вас все? — холодно поинтересовался Северус. Поблизости то и дело проходили долгие студенты, необходимо было ничем не показывать своего реального отношения к ученице. — Вообще-то нет, — смущённо ответила Гермиона. — Помните, я как-то упоминала о девочке с нашего факультета, которая волнуется перед экзаменами? У неё случился сильный прорыв магии. Я пыталась её научить вашему упражнению, но ничего не выходит. Она сама боится к вам обратиться, потому я прошу за неё. Поможете ей, как тогда помогли мне, правильно выставить тело и собраться? Северус застыл на месте на мгновение. — Хотите привести ко мне девушку, чтобы я проделал с ней то же, что и с вами? — усмехнувшись, спросил он. Щеки Гермионы вспыхнули, глаза сделались больше обычного, она порывисто вдохнула и пару раз моргнула. — Я... — она запнулась. — Эм... может, я тогда приду вместе с ней? Я имею ввиду, она все равно робеет перед вами, так что... а мне не помешает ещё попрактиковаться, потому что иногда все ещё есть проблемы с этим... тем более сейчас, перед экзаменами. Мимо прошла группа старшеклассников с Когтеврана, а за ними две девочки со Слизерина, Гермиона держалась на почтительном расстоянии и разговор их со стороны выглядел вполне невинным, даже если кто-то услышал бы отдельные фразы. — Вы уверены, что все так серьёзно, и вашей подруге необходима моя помощь? — решил уточнить Северус. — Вообще-то да, — взволнованно ответила Гермиона и внезапно сделала шаг ближе, встала на носочки и зашептала ему на ухо: — Но ты же не станешь дотрагиваться до неё, да? Она быстро отпрянула и ждала его ответа. Жадная девочка. Внутри Северуса боролись два желания — ему хотелось подразнить её, и одновременно, разумом, он понимал, что не стоит этого делать: вдруг ревность чрезмерно всколыхнет эмоции, а у неё тоже начинаются экзамены буквально послезавтра, ни к чему комиссии знать, что у Гермионы проблемы с самоконтролем. Северус подождал, когда мимо них пройдут двое третьекурсников с Гриффиндора, и ответил тихо, так, чтобы слышала только Гермиона: — Если ты не хочешь, чтобы я к ней прикасался, зачем ведёшь её ко мне? — Ну можно это как-то... словами подсказать, — неуверенно проговорила Гермиона. — Дай ей мои записи, там словами все записано, пускай практикуется. — Не получается у неё, — нахмурилась Гермиона, — а экзамены вот-вот... Она в самом деле была так взволнована этим своим сопереживанием подруге по несчастью, и вместе с тем переживала о том, не придётся ли Северусу касаться другой девушки. — Ладно, приводи завтра после завтрака эту девочку, посмотрим, что можно сделать, — сдался Северус. — Но вы же... — снова начала Гермиона. — Я сказал — посмотрим на месте. Все прошло, к большому облегчению Северуса, спокойно и гладко. Гермиона привела студентку, они обе сняли обувь, стали в центре его кабинета и начали практиковаться. Северус давал рекомендации каждой по отдельности, потому что ситуации девочек были разными. Пятикурсницу Гриффиндора истязал страх: перед экзаменами, перед учителями, перед Министерской комиссией, перед будущим. Её магия вырывалась скачками, и вместе с учащающимся пульсом все вокруг начинало вибрировать. Но сама сила магии и сила выброса не шли ни в какое сравнение с эмоциями Гермионы, особенно в начале года. Каких невероятных усилий Северусу стоило тогда остановить дождь! И какие болваны эти чистокровные маги, уверенные, что они чем-то лучше таких волшебниц в первом поколении, как Гермиона! Они и представить себе не могут, сколько в ней сконцентрировано магии, все потому, что её сила свежая, не растраченная на потомков, её кровь не перемешана с дальними родственниками. Её род — это она сама, она — основа будущих поколений волшебников, именно её силу будут черпать её дети и внуки, её правнуки. Сколько им достанется — неизвестно, но известно другое: она — огромное вместилище магической энергии, которой хватит на много-много поколений вперёд. Дотронуться до подруги Гермионы все же пришлось, выправляя положение плеч, но Северус на свой страх и риск не озвучил этого, девчонка отреагировала спокойно, и Гермиона ничего не заметила, так как сама была с закрытыми глазами. А вот с самой Гермионой Северус позволил себе поиграть вдоволь. Он касался её, когда было нужно и не нужно. Кончики пальцев даже слегка немели от трепета, испытываемого Северусом, когда кожа касалась изгибов такого желанного тела. Он чувствовал её отклик, но не мог отказать себе в этом удовольствии — подразнить её, поиграть. Да и потом, раз он сам наконец смог добраться до Гермионы под благовидным предлогом, нельзя было упускать этот шанс. Когда они закончили, и Северус давал финальный инструктаж, он видел, что глаза Гермионы светились нездоровым блеском, она застыла на некоторое время и не двинула ни одним мускулом, пока приходила в себя. Завтра у неё уже начинаются экзамены, а это значит, что осталось совсем чуть-чуть, и девочка окажется полностью в его власти. Он обязательно отпустит её, обещал себе Северус. Обязательно, когда она сама поймёт, что ей необходим иной путь, что Принц-полукровка ей совсем не пара. Но прежде Северус успеет насладиться ею. Нужно только немного подождать.* * *
Северус любил тишину ночного Хогвартса. Когда он выходил в ночные патрули замка, он ощущал нечто, сравнимое с чувством благостного спокойствия. С одиннадцати лет Хогвартс стал его вторым домом, местом, где ему позволено было быть самим собой, развиваться, обретать и познавать свою силу. И когда он вот так шагал по пустынным, тихим и тёмным коридорам, его охватывало умиротворяющее ощущение того, что он властитель этого величественного замка. Он один — его повелитель и главный обитатель. Казалось, замок чувствовал его. Впрочем, затаённая магия древнего Хогвартса действительно обладала неким подобием разума, и иногда Северусу казалось, что замок говорит с ним, проникая прямо в рваную душу. И Северус отвечал. Одному только замку — открыто, не таясь. Потому что знал: замок не осудит, не предаст, замку ничего от тебя не нужно, как раз наоборот, он сам готов укрыть тебя от всех невзгод внешнего мира. Северус чертыхнулся про себя, уличив в глупости и самообмане. Сколько людей год назад погибли прямо здесь, в стенах этого древнего замка? Хорвартс не выстоял, его пошатнули толпы озлобленных маньяков, садистов и прочих психопатов. И никто ничего не мог поделать... Мысли Северуса прервала фигура в чёрной мантии, которую он заприметил неподалеку от тайного прохода к Гриффиндорской башне. Он уже поймал сегодня троих студентов, покинувших гостиные после отбоя. Один из них, правда, сбежал, а вот парочку шестикурсников он застукал целующимися под лестницей. Конечно, завтра у них не будет экзаменов, как у седьмого и пятого курсов, можно и не спать всю ночь напролёт. Одинокая фигура, которую Северус только что увидел, кажется, не пыталась сбежать, а наоборот, застыла, словно поджидая его. Ещё несколько шагов и... ясно. Северус приблизился к Гермионе на расстояние вытянутой руки. — Мисс Грейнджер... — начал он в привычном холодном тоне. — И сколько баллов с вас снять за то, что вы прогуливаетесь по замку после отбоя? — Знаете, профессор, — скромно потупила глаза Гермиона, — вы уже не можете с меня ничего снять, все уже снято. Снейп непонимающе нахмурился. В следующее мгновение он однозначно понял, что она давно все спланировала: слишком уж выверенными, четкими были её движения. Даже место, где она его поджидала, было выбрано с ювелирной точностью. Гермиона схватила его за рукав и втащила в крошечную пыльную каморку для швабр. Едва они очутились там, она захлопнула дверь, дернула шнурок своей мантии, и та с тихим шелестом опустилась лужицей к обнаженным девичьим ступням. — Осталось только это, сами посмотрите, — весьма довольная собой, проговорила она. Снейп на несколько мгновений застыл, оглядывая Гермиону в тусклом свете луны, пробивающимся сквозь узкую бойницу. На ней были только чёрные трусики и лифчик. — Ты в таком виде по школе ходила? — хладнокровно спросил он. — Тебя ловила. Не могу больше терпеть. Она обвила руками его шею, заставляя наклониться к себе. — Ты действительно считаешь, что вид почти обнаженного тела способен сломить мою выдержку? — Я так не считаю, но очень на это рассчитываю, — прошептала Гермиона, обдавая горячим дыханием его кожу. Руки ее скользнули по его плечам и устремились к застежке мантии, дернули, и полы её раскрылись. Снейп обхватил руки Гермионы, завел их за спину и зафиксировал там. — Придержи коней, девочка. — Я не могу, Северус... — жарко шептала в ответ Гермиона. — В прошлый раз, когда ты помогал мне с этой телесной практикой, тогда ещё, в феврале, я тоже оказалась тут, — она сделала маленькую паузу, глаза сверкнули, она набрала в грудь воздуха и решительно продолжила: — Я мастурбировала, вспоминая, как ты касался меня. — Что? — услышал словно со стороны свой выход Северус. — Да, это было сильнее меня... А еще на самом пике мне вдруг вспомнилось, как ты снял с меня пятьдесят очков, и я испытала оргазм. Но теперь я больше не могу делать этого, сейчас я знаю — с тобой настоящим гораздо лучше, чем я могла представить даже в самых отчаянных фантазиях. Поэтому я хочу тебя. Снейп сглотнул комок в горле, но попытался все же держаться. — Гермиона, это... я ценю твою откровенность и открытость, но считаю, что мы должны дождаться... — Ты не хочешь? — она слегка отстранилась и посмотрела в его лицо. Северус сердито задышал. — Не хочу? — прорычал он. — Не хочу?! Спроси лучше, чего я хочу в последнее время, кроме тебя!.. Глаза Гермионы заблестели, и Северус понял, что зря сказал это — теперь он никак не сможет её остановить, и разумные доводы останутся не услышанными. Она вырвала свои руки из его тисков, обхватила его ладонь и одним настойчивым движением сунула к себе в трусики. Северус ощутил исходящий жар и тёплую влагу в мягких женских складках; он вдруг понял, что его хваленая выдержка трещит по швам, и, главное, нет никакого стремления ее восстанавливать. — Я сойду с ума без тебя... — шептала его девочка, двигая бедрами, заставляя его пальцы скользить по её лону. — Черт тебя побери, — прорычал Северус. Он мог бы сейчас уйти. Правда мог, жёстко обрубить всё и уйти. Но в конце концов, как она будет себя чувствовать, если он все же сделает это? Останется стоять здесь, почти полностью голая, с этими своими мокрыми трусиками, с торчащими сосками, которые он ощущал через кружево лифчика, отвергнутая, неудовлетворенная... Пусть они рискуют, но он скорее ещё больше навредит ей, если бросит сейчас здесь одну. Какой бы сволочью не считал себя Северус, но это было слишком даже для него. Он и так давал ей ничтожно мало внимания, он не говорил ей ничего приятного, что так любят девушки. У него остался единственный способ выразить свои чувства к ней. И пусть горит синим пламенем этот чёртов замок, он уже фактически не её учитель, больше ни одного урока с ней! И потом, у неё завтра первый экзамен, гораздо лучше будет, если девочку не будут отвлекать посторонние фантазии. Все эти мысли пролетели в сознании Северуса всего за мгновение, и когда совесть была успокоена, а аргументы против усилий Гермионы были разбиты в пух и прах, Северус с утробным рыком жадно впился губами в её жаждущий рот и набросился на Гермиону, вдавливая её в каменную стену. Она блаженно прикрыла глаза и прильнула к нему всем телом, а Северус чувствовал, что снова слетает с катушек. Он стягивал с её плеч лямки лифчика, снимал кружевные трусики, он впивался в её кожу пальцами, стараясь насладиться каждым маленьким участком её тела, он покрывал рваными голодными поцелуями ее губы, лицо, шею, грудь, прижимал к себе её бедра. Наконец... наконец она в его тисках, она в его власти, она снова стонет в его руках, она извивается от удовольствия и возбуждения. Мягкая, скользкая, такая красивая в этом лунном луче, разгоряченная, — она была создана для наслаждения. Ничего в мире сейчас не существовало, кроме этого крошечного помещения и её горячего тела в его руках. Раствориться. Раствориться в её нежной коже, раствориться в её неровном горячем дыхании, забыться в аромате её волос, в пульсирующей на шее вене... За какие такие заслуги боги послали ему столь прелестное создание? Чем он заслужил такую живую, страстную, искреннюю молодую женщину? Так неистово желающую именно его?.. Может, он и правда не так плох, как сам думает о себе? У неё были время и возможность разобраться с этим, и она продолжает мечтать именно о нем, о Северусе. Он срывал с себя мантию и сюртук, судорожно рвал пуговицы на рубашке, чтобы почувствовать её всей своей кожей, ему было мало её, мало прикосновений, мало поцелуев, мало её тихого мурлыканья, он хотел вобрать в себя её запах, её кожу, её голос, впитать, слиться с ней воедино. "Хочу ли я тебя? — неслись в голове нестройные мысли. — Я хочу тебя так, что готов срывать с себя кожу, чтобы перестать ощущать этот давящий зуд. И мне точно не хватит этих нескольких минут в каморке для швабр... чтобы утолить эту жажду, нужно много-много ночей". Когда он уже расстегивал брюки, Гермиона внезапно выскользнула из его объятий и плюхнулась на колени. Она подняла к нему лицо, и Северус прочёл это дерзкое коварство, которое уже ловил раньше в их немногочисленных неистовых встречах. "Ты что удумала, Грейнджер? Решила полностью снести мне мозги?" — Нет, — проговорил он, подхватывая её подмышки. — Не сегодня. — Почему? — шептала Гермиона, покрывая поцелуями его шею. — Я же почувствовала тогда, о чем ты подумал на уроке. Я хочу попробовать... — Ни о чем я не думал, — сопротивлялся Северус. Его страшила мысль о том, что девчонка стала слишком проницательной, когда дело касалось их близости. — Не выдавай свои непристойные фантазии за мои. — Значит, ты не хотел бы... — шептала Гермиона, а губы её двигались вниз по его груди к животу. — Не сегодня, — повторил Северус и снова поднял Гермиону, обхватив за талию. — У нас мало времени, и я хочу успеть кое-что другое. Он подхватил её под ягодицы и посадил на пыльный подоконник. Быстро расстегнул брюки и варварски сунул член между её ног. Он заскользил по промежности в поисках заветного способа облегчить свои терзания, разлить под кожей удовлетворение, успокоить неистовые желания. Гермиона дрожала мелкой дрожью, цеплялась за его плечи и выглядела невероятно маленькой, хрупкой рядом с ним. Одно быстрое, верное движение — и кожу обтягивает желанная теснота женского тела. Гермиона поморщилась и спрятала лицо на его плече. Значит, все же слишком резко вошёл... "Сейчас. Сейчас я все исправлю, девочка". Он остановился, поднял её голову, заставляя посмотреть на себя. Обвел пальцем влажную от пота скулу и вплел пальцы в непослушные волосы. Притянул к себе её голову за затылок и впился в губы горячим поцелуем, мягко проникая в её рот языком. Через несколько мгновений Гермиона сделала неловкий рывок бедрами, стараясь заставить его двигаться внутри себя. Северус подхватил этот порыв и пару раз медленно и мягко толкнулся в неё. Да, вот так лучше: блаженно прикрытые глаза, сбившееся дыхание, прилипшие ко лбу волосы... то, что надо.* * *
Они сидели прямо на полу, поверх своих измятых мантий, обвивая друг друга руками и ногами. Гермиона устроила свою голову у Снейпа на плече. — Ты в порядке? — наконец послышался его тихий голос. — Я? — выдохнула Гермиона. — Я совершенно точно в порядке. Мне кажется, что тело стало невесомым и парит в воздухе. Гермиона ощутила, как Снейп усмехнулся, щекотнув ей плечо скорым выдохом. — А мне недостаточно этих нескольких минут, — ответил он. — Мне надо больше. Гермиона улыбнулась. Она вспомнила, каким ненасытным он был тогда, в его доме в Паучьем тупике. Та ночь оставила глубокий отпечаток в её душе, но прямо сейчас Гермиона хотела просто парить в этой невесомости рядом с ним. После оргазма жизненно необходимо замереть на некоторое время, чтобы сохранить эти ощущения. — Дай мне несколько минут, — пробормотала она в его шею. Снейп слегка отстранился, поднял лицо Гермионы за подбородок и заставил посмотреть на себя. — Я не это имел ввиду, — усмехнувшись сказал он. — У тебя завтра первый экзамен, письменный, который длится несколько часов. Гермиона, о чем ты думаешь? — "О тебе". — Ты обязана выспаться перед ним как следует, а не проводить со мной ночь в каморке для швабр. — О, поверь мне, сегодня я буду спать отлично! — улыбнулась Гермиона и снова тесно прижалась к Снейпу. "Я думаю только о тебе, — сладкой патокой текли счастливые, тягучие мысли в голове Гермионы, — только о том, как сильно ты влияешь на меня, на моё настроение, на мои желания, мечты. Я думаю о том, как сильно люблю тебя, Принц. И как боюсь признаться тебе в этом". Он снова усмехнулся и покрыл лёгкими поцелуями ее шею. — Одевайся, я провожу тебя, — тихо сказал Северус. — Ой, что мне там надевать... На самом деле сразу уснуть Гермиона все же не смогла. Она вертелась некоторое время в своей кровати, точно заведенная, перебирая как драгоценности воспоминания о минутах, проведённых с мужчиной, который стал властен над её настроением. Она несколько раз просыпалась, перевозбужденная последними событиями, с тревожной мыслью о том, что нужно сделать что-то важное, а затем снова засыпала так же быстро, списывая все на тревогу перед первым экзаменом. Однако утром как следует выспаться Гермионе не дали. Едва рассвело, её разбудила новая староста Гриффиндора. Она выглядела ужасно заспанной, до завтрака оставалось ещё около двух часов. — Гермиона! Гермиона! Срочно вставай! Тебя вызывают к директору!