Возвращая сердцу кровь

Гарри и Джинни заметно удивлялись переменам в настроении Гермионы, а самой Гермионе сложно было объяснить это все, и тем более она не хотела вдаваться в подробности разговора с профессором Снейпом. Она долго сидела в гостиной этим вечером, делая вид, что читает, но на деле просто смотрела сквозь страницы в пустоту, не в силах выбросить из головы их разговор. Теперь она прокручивала диалог в своём сознании и все больше уверялась в том, что должна ещё раз поговорить с ним. Ей очень не понравилось то, что он заявил о своей неудавшейся смерти, и Гермионе совсем не хотелось, чтобы эта история плохо закончилась. Он должен знать, что важен. Что он должен жить, потому что он достоин. Он искупил свои грехи, он все исправил, если это можно было исправить. Он действительно сделал все, что возможно и невозможно, чтобы смерть родителей Гарри была не напрасна, чтобы их дело, их убеждения, ради которых Лили и Джеймс погибли, победили. Ложилась спать Гермиона с твёрдой мыслью поговорить с ним в ближайшее время, а ещё завтра же отправить сову Рите, чтобы она оставила в покое Снейпа. Уж об этом Гермиона могла позаботиться. Как внезапно... — Заткнитесь, Грейнджер. И она снова ощутила животом стол. Только в этот раз не было никакой Беллатрисы, да и помещение не совсем походило на кабинет в Малфой-мэноре, скорее класс по Защите от Темных Искусств. И в этот раз профессор не отпускал её, он прижимался к ней сзади и крепко держал её руки, чтобы Гермиона не могла вырваться. Ей никогда не снились раньше эти события; на самом деле Гермиона была счастлива, что ей удалось избежать гибели и плевала она, что он избрал такой унизительный способ её спасти, на войне все средства хороши, тем более в его ситуации, когда надо было сохранять лицо и видимость полнейшей преданности Воландеморту. Но сейчас, во сне, ей не было страшно, совсем. Никакого предвкушения насилия и смерти. Никакого ужаса и отрешения от своего тела, никакой боли и слез. Все как раз наоборот: она наслаждалась ощущением его сильных пальцев на собственной коже, которая вдруг сделалась неестественно чувствительной. Гермиона заерзала под ним, играя в игру "Отпустите меня, профессор", но Снейп из её сна только крепче прижался пахом к обнаженным бедрам. Одной рукой он держал её запястья, а второй провел по спине вверх до шеи, запустил пальцы в волосы, немного помассировал затылок, отчего Гермиона начала сладко расслабляться, а затем резко сгреб её волосы и потянул на себя. Гермиона шумно выдохнула и попробовала оказать формальное сопротивление. Потому что формально этот сон был продолжением истории, где Гермиона должна быть против, только Гермиона из сна была совсем не против происходящего. Сопротивление вышло жалким, а через мгновение она почувствовала его горячее дыхание на своей шее и задрожала в предвкушении, почувствовав острую необходимость в его губах на собственной коже. А он не торопился. Он отпустил её руки из тисков и обвил свои вокруг её талии, прижимая Гермиону ближе к себе. Точно молния прошила все тело Гермионы от ощущения такой полной близости с ним. В следующее мгновение его губы наконец коснулись кожи на её шее, и Гермиона не смогла сдержать стон. Она зажмурила глаза и позволила себе погрузиться в сладость этих ощущений, следуя за своими инстинктами. Он несильно прикусил кожу, вызвав ещё один электрический разряд по телу Гермионы, а руки его тем временем пролагали себе путь к груди под её рубашкой. Гермиона затрепетала, когда он коснулся соска через лифчик и, понимая, что просто сходит с ума, что это безумие, вновь попыталась вырваться, просто для того, чтобы вернуть себе свое сознание, вернуть ясность мысли и контроль над эмоциями. Но Снейп заграбастал её ближе, затем повернул к себе лицом. Гермиона распахнула глаза и встретилась с его бездонным чёрным взглядом. Он смотрел на неё нахально, одним своим видом бросая вызов. "Трепыхайся, Грейнджер, — говорили его глаза, — трепыхайся, чтобы я мог сильнее притиснуть тебя к себе". И она трепыхалась, и упиралась руками в его плечи и грудь, чтобы ощутить ладошками рельеф его жилистого тела под одеждой. Снейп приподнял её за бедра и усадил на преподавательский стол, а Гермиона не удивилась уже тому, как сама раздвинула ноги, чтобы он мог прижаться к её лону без всяких преград. Она задрожала всем телом, задыхаясь от его близости. Гермиона никогда не могла представить, что сон о преподавателе, тем более не самом любимом, будет таким возбуждающим, чувственным, и она испытает такой накал страстей. Девушка даже не поняла — сама она потянулась к его губам или все же он, но нестерпимо важно сейчас было попробовать его губы на вкус, когда он наконец оказался к ней лицом. Они казались жёсткими и прохладными, но одновременно с тем внутри Гермионы все горело от сладости этого поцелуя. Не желая больше никаких игр, Гермиона обвила руками его шею и запустила руки в волосы, ясно давая ему понять, что не даст остановиться, даже если он того пожелает. Голова закружилась, и Гермиону утянуло в водоворот сказочных ощущений, возвращая её к своей женской природе, возрождая внутреннее естество, дремавшее в девушке до этого часа. Гермиона не могла смотреть на профессора Снейпа за завтраком в Большом Зале, она боялась, что её горящие щеки выдадут её с головой. Выдадут, что сегодня ночью она видела совершенно невообразимый в своей откровенности эротический сон с ним в главной роли, а так же то, что оставшуюся часть ночи она не могла уснуть, прокручивая детали сна в голове, смакуя каждую деталь, воображая новые подробности. "Это фантазия, всего лишь моя дурацкая фантазия", — повторяла она себе на его уроке, снова не в силах поднять глаза на профессора. Раздражал ещё тот факт, что Джинни постоянно находилась рядом, как немой укор, как свидетельство её грехопадения, как её судья и палач одновременно. Ведь Гермиона все ещё считала, что встречается с Роном, и тут вдруг эти фантазии о профессоре не к месту, как снег на голову свалились. Откуда они взялись в самом деле? — Возможно, не все в курсе, доучившись до седьмого курса, что в классе, когда я объясняю тему, необходимо записывать, — эхом донеслись до её сознания его саркастичные слова, когда Гарри толкнул Гермиону локтем. Снейп не смотрел на неё, он недовольным взглядом окидывал весь класс, как будто большинство гриффиндорцев не делали конспектов. Или он не хотел делать ей персонального замечания? Почему? Гермиона склонилась над тетрадью и попробовала снова писать. Но как можно было записывать, когда его голос будоражил пережитые воспоминания и кое-что, чего не было в реальности, но Гермиона успела себе нафантазировать. "Мерлин всемогущий, дай мне сил пережить этот... — Гермиона ещё не дала адекватную оценку своим ощущениям, но пыталась анализировать. — Этот скачок гормонов. Да, определённо это девичьи гормоны разыгрались". У неё был этот опыт, пережитый с ним, когда он стягивал с неё джинсы. И в тот момент он её спас от неминуемой, страшной смерти. А теперь она знает, что его сердце и душа — живые, и они не холодные, как представлялось раньше. А совсем наоборот: они, оказалось, умели любить и раскаиваться. Не просто любить, а положить всю свою жизнь на алтарь этой самой любви. Вот и взбудоражились девичьи фантазии, заиграли гормоны. Действительно, кто из юных девушек не захотел бы, чтобы парень любил их так, как любил Снейп свою Лили? Хорошо, что Гарри рассказал только им с Роном — и, возможно, Джинни — некоторые подробности воспоминаний, которые увидел в омуте памяти. Иначе бы точно половина девчонок Хогвартса была бы в том же идиотском положении, что и Гермиона. "Рон, Рон, Рон, — неслось в голове Гермионы, — думай о Роне, направь этот романтический настрой на него". Не выходило. Потому что у Рона не такие длинные пальцы, у него не такой пробирающий до мурашек проникновенный голос, у него не такие глубокие чёрные глаза. Сегодня она послала две школьных совы с письмами. Одну Рите Скитер, как и собиралась, а вторую Рону с просьбой приехать в ближайшие выходные в Хогсмит, повидаться. "Он приедет, поцелует меня, может ещё что-то произойдёт и все вернётся, все станет как было, я выкину этого мрачного профессора из своей головы".

* * *

Через несколько дней Гермиона весь вечер плакала в своей спальне в башне Гриффиндора, пока не пришли остальные девочки, и Гермиона решила покинуть комнату, а потом и башню, и пройтись в одиночестве по ночному Хогвартсу. Она плакала, потому что чувствовала себя ужасной лицемеркой. В субботу Рон действительно приехал, и он был само очарование и остроумие, и он целовал её, был невероятно нежен и... Гермиона притворялась, изо всех сил притворялась, что её всё это волнует. С каких пор она стала такой? Гермиона понимала, что сейчас рушит нечто важное, что они создавали вместе с Роном все это время. Ту трогательную заботу друг о друге, ту чистую преданность и юную зарождающуюся любовь. Сейчас она просто ничего к нему не чувствовала. Не хотела, чтобы он дотрагивался до неё, целовал. Ей было противно от самой себя из-за того, что она притворялась, но не могла же она просто его оттолкнуть? Ни с того ни с сего, когда у них все хорошо и гладко. Она пыталась вспомнить, осознать что она испытывала раньше к Рону. Ведь испытывала же... и находила в потрепанных старых воспоминаниях отголоски этих чувств. Но сердце ее колотилось лишь только когда она думала о профессоре Снейпе. "Неужели я влюбилась в него, соплохвосты меня раздери?" — неслось в голове у Гермионы. Но влюблённость — это ерунда. Это не настоящее, мозг, под воздействием гормонов подключает больше эмоций, сознание сужается, мир концентрируется на объекте влюблённости. Гермиона прекрасно знала теорию, знала, какие области мозга начинают действовать в результате таких процессов. И однозначно понимала, что это временно, это пройдёт. Тогда, немного успокоившись ночью, Гермиона решила, что временно сократит встречи с Роном. Пока ЭТО не пройдёт, чтобы не нарубить дров. То, что они строили с Роном, было гораздо важнее её глупого, очень глупого чувства к Снейпу. Ведь очевидно, что она толком не знала этого человека, она могла лишь догадываться о чем-то и ещё больше — придумывать. "Но это всё в моей голове, это все не про него настоящего". Она сощурила глаза в темноте, глядя на улицу из окна замка и не поверила своим глазам. Кто-то летел сквозь ночь на метле со стороны Хогсмита к замку. Это что, ОН? У кого ещё могут так развиваться чёрные волосы и длинная мантия? Он приземлился на площадке перед боковым входом в замок, располагающимся ближе к темницам и... упал? Гермиона судорожно вглядывалась в темноту и снова увидела его фигуру, он пытался подняться на ноги и снова упал, черт возьми! Гермиона, не раздумывая ни секунды, бросилась бежать в сторону того выхода. Коридор, ещё коридор, и лестницы, показавшиеся в тот момент нескончаемыми. Когда Гермиона оказалась в одном пролете от выхода, она услышала возню и его голос. Кажется, она точно услышала среди ругательств имя бывшего директора профессора Дамблдора. Похоже, что он тоже её услышал или заметил блики от "Люмоса" волшебной палочки, которой Гермиона освещала себе путь, и затих. — Профессор, это Гермиона Грейнджер, — решила обозначить себя Гермиона, чтобы не нарваться на проклятие. — Я видела вас из окна. Вам нужна помощь? Он помолчал несколько мгновений. — Ученикам запрещено покидать свои спальни ночью, — послышался его невозмутимый голос. Гермиона преодолела последний пролёт и увидела его. Он сидел на полу, прислонясь к стене, одна нога согнута в колене, а другая безжизненно вытянута, штанина на ней порвана в клочья, а сама нога полностью окровавлена. Гермиона прикрыла рот рукой, пораженная этим зрелищем. — Вам нужно к мадам Помфри, — пробормотала она. — Минус десять очков с Гриффиндора, за то что вы не в спальне ночью и суете свой нос в чужие дела, — зло процедил Снейп. Гермиона насупилась, но подошла к нему и попыталась взять его под руку. — Давайте я помогу вам подняться. — Мисс Грейнджер, неужели создаётся ощущение, что я нуждаюсь в вашей помощи? Убирайтесь в свою башню! — Вам действительно нужна помощь, вы не сможете встать с такой ногой, — спокойно и твердо ответила Гермиона. — Я помогу вам. Она быстро закинула его руку себе на плечо и начала поднимать профессора. Тот в ответ что-то зло прошипел, но всё же поднялся с помощью Гермионы. — Обопритесь вот здесь, — командовала Гермиона, — так легче будет идти и не наступать на ногу. — Вы получаете от этого удовольствие, верно? — спросил он, когда они прошли несколько шагов. — О чем вы? — не поняла Гермиона. — Решать за всех, что им делать, что правильно и не правильно, командовать, вести себя так, как будто вы здесь лучше всех остальных. Ему было тяжело спускаться по ступеням и не наваливаться на Гермиону слишком сильно, она чувствовала. — Я просто хочу помочь, вы ведь ранены. Для того чтобы принять такое решение не нужно быть зазнайкой, коей вы пытаетесь меня выставить. — А вас кто-то просил о помощи? — он шумно, со скрипом выдохнул на последней ступеньке, убрал руку с плеча Гермионы и оперся о стену. Затем сжал в руке палочку и послал "Тергео" на лестницу, очищая её от кровавых следов. — Иногда это не требуется, — стояла на своём Гермиона. — Ну же, сэр, позвольте довести вас до больничного крыла. — Я не иду в больничное крыло, — профессор Снейп попытался сделать шаг вдоль стены, опершись на раненую ногу, но поморщился и не смог на неё полноценно наступить. — Я иду к себе. Гермиона конечно была против такого решения, но кто её спрашивал. Она снова молча положила его руку на свое плечо, обхватила Снейпа за талию и они продолжили путь в тишине, прерываемой его периодическими "Тергео", чтобы очистить свой кровавый след. Когда они оказались в подземелье, профессор Снейп снова заговорил. — И не смейте об этом кому-то проболтаться. Гермиона подумала ещё несколько шагов. — Хорошо, но вы тогда верните баллы Гриффиндору, и я никому ничего не скажу. Он остановился тяжело дыша, и посмотрел на неё своими пронзительными чёрными глазами. Сердце Гермионы заколотилось так, что она боялась, Снейп услышит его в тишине Хогвартских темниц. Это были те самые глаза из её сна. И она готова была дерзить ему при каждой встрече, лишь бы он вот так буравил её взглядом, чтобы эта сладкая и болезненная влюблённость растекалась по венам, заставляла пульс учащаться, а голову оставаться блаженно пустой. — Вы быстро научились нахальству у Поттера, — едко заметил Снейп и они продолжили путь. Гермиона незаметно для него улыбнулась. Когда они наконец достигли его комнат, Гермиона и сама уже выдохлась, все-таки он был взрослым, довольно высоким мужчиной, и ей досталось нести почти половину его веса. В какой-то момент у Гермионы возникла мысль предложить перенести его до места назначения с помощью левитации, но всё же решила промолчать, боясь нарваться на непростительное. Они вошли; Гермиона осмотрелась и помогла добраться до серого дивана в центре мини-гостиной. Снейп махнул рукой, невербально зажигая тусклые факелы на стенах, и поморщился, а затем указал на шкаф в другом конце комнаты. — Принесите животворящий эликсир, летейский эликсир, экстракт бадьяна, Крововосполняющее зелье и оставьте здесь, — он кивнул на столик рядом с собой. Гермиона проследовала к старинному шкафу, где стояли баночки с зельями, покопалась немного и нашла то, что он просил. На полках скопилось прилично пыли, стеклянные дверцы шкафа давно никто не протирал, но сами зелья располагались в алфавитном порядке, так что найти те, что нужно не составило труда. — У вас тут аптечка на все случаи жизни, да, профессор? — улыбаясь, спросила Гермиона. Снейп не удостоил её ответом. Она поставила зелья на низкий деревянный столик рядом с диваном и опустилась на колени перед его раненой ногой. Поднесла поближе свою палочку, все ещё горящую "люмосом", и осмотрела рану, которая тянулась от колена и до щиколотки. Плоть была попросту распорота, в некоторых местах даже виднелась кость. — Кто вас так? Что произошло, профессор? — тихо спросила Гермиона. — Вы были бы не вы, если бы не попытались, да? — ехидно ответил профессор. Гермиона выдохнула, безмолвно сказав "Как с вами сложно", а словами произнесла: — Агуаменти, — и направила свою волшебную палочку на края раны. — Какого черта вы делаете? Вы забываетесь, Грейнджер, — тихо и угрожающе проговорил профессор Снейп, одергивая ногу. — Прежде чем капать экстракт бадьяна, надо промыть рану, она грязная, так может попасть инфекция, — просто ответила Гермиона. — Похоже, вы принимаете меня за идиота, оставьте свой поучительный тон, — процедил он. — Я сам в курсе, что нужно делать. Благодарю за помощь, отправляйтесь к себе в гриффиндорскую башню. Гермиона не послушала его и снова попробовала омыть края раны. Снейп зашипел и схватился за свою палочку. — Грейнджер, убирайтесь, — угрожающе проговорил он. Гермиона поняла в чем дело. Она встала и направилась к его шкафу с зельями, а когда возвращалась с обезболивающим, поймала его взгляд. Профессор Снейп, очевидно, был полностью обескуражен её наглостью и тем фактом, что Гермиона не собиралась его слушаться. А Гермиона и сама не знала откуда черпает эту смелость перечить ему. Она просто знала, что должна помочь — самому с такой раной справиться будет непросто. — Выпейте сначала это, — протянула она ему фиал, — иначе я не смогу промыть рану и тем более капнуть бадьян. Вы потеряете сознание от боли. Профессор долго на неё смотрел, сощурившись и, видимо, принимая для себя какое-то непостижимое решение. Гермиона понимала или скорее чувствовала его внутреннюю борьбу, но была непреклонна. Экстракт Бадьяна лечит крайне болезненно, а у него такая серьёзная рана, что Гермионе было поразительно, как он до сих пор в сознании. Снейп недовольно поморщился, резко выдернул у неё из рук флакон, открутил крышку и сделал небольшой глоток. Затем на несколько мгновений прикрыл глаза. Пока действовало зелье, Гермиона решила разжечь камин, чтобы согреть его скромную гостиную. Уже наступил октябрь, осень во всю вступала в свои права, а в подземельях всегда было прохладно. Она подложила несколько поленьев и взмахнула волшебной палочкой; в камине затрещало, и языки пламени больше осветили комнату и самого профессора. Гермиона едва ли не физически почувствовала по его расслабляющемуся телу, как боль медленно отпускает. Тогда она вновь села на колени перед его раненой ногой, для удобства разорвала штанину еще сильнее и принялась промывать рану. Она изо всех сил старалась унять дрожь в руках от страха сделать что-то не так, от усердия даже закусила губы. Снейп молча наблюдал за ней и по глотку, с перерывом в минуту ("Точно не в первый раз лечит раны", — отметила для себя Гермиона) пил другие зелья, которые она принесла, по-видимому основательно смирившись с тем, что помощь Гермионы придётся принять. После того как рана была промыта, Гермиона ещё прошлась заклинанием, чтобы точно в неё ничего не попало, и тогда схватилась за флакончик с экстрактом бадьяна. Снейп перехватил её взгляд. Гермиона упрямо взглянула на него, и профессор не стал спорить и позволил ей полечить его рану. Когда она закончила, они посидели немного в тишине. Гермионе не хотелось нарушать это спокойствие. Приятно было просто находиться рядом с ним наедине и молчать. Она поколебалась мгновение и все же сделала то, чего остро желала — придвинулась ближе к дивану и положила голову на сиденье, в полуметре от его бедра. Вдруг на неё снизошло озарение, она поняла, что именно подпитывало её странное чувство к профессору — ей было спокойно и надёжно с ним. Он мог говорить все что угодно, но Гермиона знала, что его поступки расходятся с его словами. Во время судебных разбирательств стало ясно — он все это время заботился о Гарри, заботился о них всех. Он как ангел-хранитель молчаливо и незримо всегда был за плечом Мальчика-который-постоянно-влипал-в-истории и помогал, делал все, что нужно было для того, чтобы Гарри и остальные выжили и смогли одолеть Темные силы. В ущерб себе, и на самом деле не все до конца знали, на что ему пришлось пойти ради этого. И теперь Гермиона не слышала его грубых слов, не обращала на это внимание, потому что она знала, какие поступки стоят за этими словами. И ей было спокойно от того, что он рядом. И хотелось, чтобы этот ангел-хранитель всегда стоял за её плечом. Так надёжно и безопасно. Снейп в это время смотрел внимательно, изучающе. — Ну что ж, ваша потребность в спасательстве удовлетворена? — нарушил тишину он и, не дождавшись ответа, задал ещё один вопрос: — А что с вами? — как будто даже голос нормальный, без сарказма, злости или равнодушия. Гермиона поняла, что, судя по всему, он заметил её опухшее от слез лицо, когда боль от собственной раны его отпустила. — Вы же не хотите этого знать на самом деле, — тихо ответила Гермиона, стараясь вернуть приятную тишину, установившуюся в его комнатах минутой раньше. Ну и потом, не могла же она ответить "Я так выгляжу, профессор, потому что весь вечер плакала. Плакала, потому что сегодня невероятно лицемерила со своим парнем, а вместо этого всю неделю представляла, как вы целуете меня и ещё много чего захватывающего делаете. Да-да, и на тех самых занятиях, где вы требуете от меня записывать, я думаю только о том, действительно ли ваши губы прохладные". Он помолчал несколько мгновений, затем равнодушно произнес: — Вы правы, это не моё дело. "Чудно поболтали", — усмехнулась про себя Гермиона, вновь наслаждаясь окружившей их тишиной. Через пару минут профессор Снейп тяжело вздохнул и затем снова заговорил: — Но все же поинтересоваться причинами, почему вы оказались не в спальне ночью, я обязан. — Не хотела, чтобы мои сокурсницы расспрашивали меня о моем состоянии, — честно ответила Гермиона. Спейп хмыкнул и продолжил: — Было бы благоразумнее в таком случае меньше показывать своих эмоций, если не хотите, чтобы вас расспрашивали. Так или иначе, вы уже давно должны быть в своей спальне. Отправляйтесь, Грейнджер. Никуда не сворачивая. Я прослежу. — Как? — подняла на голову Гермиона, заглядывая в его лицо. — Как вы проследите? — У меня, как бывшего директора, есть определённые привилегии, — усмехнулся Снейп. — Так что не сомневайтесь, прослежу. — Как интересно, и часто вы следите за студентами? — слегка улыбнулась Гермиона. — Только когда они совершенно безобразным образом нарушают правила. Поднимайтесь, Грейнджер, не вздумайте тут уснуть. Гермиона вздохнула и нехотя поднялась на ноги. — Вы тоже нарушаете правила, — пробормотала она, направляясь к выходу, — я слишком много знаю о вас, чтобы воспринимать вас как раньше, сэр. Гермиона говорила тихо, почти себе под нос, как будто не хотела, чтобы он услышал. Но точно знала — он слышит. На пороге она обернулась и обнаружила, что Снейп уже стоит на обеих ногах и сверлит её недовольным взглядом. — Предполагаю, — медленно проговорил он, — вы владеете достаточным уровнем знаний в магии, чтобы вам не понадобилась мантия-невидимка сегодня ночью. "Это он так рекомендует мне использовать Дезиллюминационные чары?", — улыбнулась про себя Гермиона, радуясь, что он проигнорировал её наглые заявления на его счёт.