Искры

      Лео разговаривает с ним редко, но всегда в защитном жесте складывает руки на груди и чуть ссутулится в плечах, не смотря в глаза напротив, — постоянно прячет их, словно боится, а Маркус действительно чувствует чужую неловкость, которая заставляет сердце стучать быстрее, а дыхание утяжеляться. Губы у Манфреда бледные-бледные, слегка обкусанные по краям, с крошечными трещинам, переходящими на кожу, от чего во время еды не получается нормально открывать рот, боясь крови, что может легко потечь вниз.       Сейчас Лео смотрит совсем разбито, словно вовсе ничего не понимает, но Маркус знает, — мужчина осознает абсолютно все ошибки и события, проносящиеся в Детройте, от этого и постоянно старается скрыться. Андроид не давит и вовсе не спорит с любыми высказываниями, редко вырыващихся из груди, и в такие моменты восторга, возникающих идей, которые огромными фейерверками расплывались в чужих зрачках, ярких, словно Юпитер, Маркус не находил никого другого, кроме Карла.       У Лео рост 5.7 футов, и приходится всматриваться в чужой лоб, скрытый отросшими прядями черных волос, похожих на темные дворы частных секторов, какие-то неизвестные танцы, коридоры оставленного театра, которые, по словам Карла, были унаследованы от матери-мексикански. Маркус от сводного брата испанский практически никогда не слышал, только иногда Лео напевал что-то старинное и непонятное под нос, но так чисто, что не оставалось и сомнения в генах.       — …так что Энди может помочь.       Маркус хорошо запомнил этого мужчину, на пару лет старше самого Лео, друга еще со школы, когда он только-только оказался в США, под опекунством отца, и совсем не знал, что делать, получая за испанский акцент. Энди был по отцу колумбийцем, родившемся в Детройте и, живя недалеко, согласился помочь юноше, который бродил по школе, одновременно показывая невероятную самоуверенность и жуткую робость. Лео стал для него подобием младшего братишки, и они общались продолжительный срок, даже во время приема наркотиков Энди всегда приходил, поддерживал и пытался помочь, хоть никогда не наведывался к Карлу со своих двадцати лет, окончательно погрузившись в университет.       Лишь один раз Маркус видел его, когда Лео немного задержался и попросил проезжающего мимо друга забрать на машине, а тот решил выйти покурить, — черноволосый, смугловатый, с широкой улыбкой и озорными испанскими глазками, которые так и сияли восторгом от всего происходящего, внушали доверие.       Энди — адвокат, получивший в своей юности множество связей, помогший Лео быстро найти работу и врача, что смог бы хоть что-то сделать с наркотической зависимостью, потому что от памяти избавиться нельзя. Пусть тело и прекратило требовать очередной пакетик красного льда, психика всё еще не могла успокоиться, пусть прошло два года, за которые успело смениться невероятное количество событий.       Энди с Маркусом предпочитал не общаться, но, всё же, принимая их «родственные» отношения как решения Карла, иногда давал советы по тому, к кому лучше подойти с очередным вопросом о правах андроидов и старался не показывать свою наследственную эмоциональность.       Лео учился на урбаниста, и Маркус принимал его помощь для оснащения новых районов, где люди жить не будут. Спустя такое маленькое количество времени находились пары из созданий разных видов, пусть такое в обществе принималось ужасно, с истериками и криками, множественным осуждением и недовольствами, но, всё же, Маркус старался как можно активнее решить данный вопрос.       — Только сегодня у него какое-то собрание, — произнес Манфред, как-то странно махнув рукой, словно она жутко болела и доставляла ему дискомфорт, но всё это всего лишь остаточные моменты. — Позвонить получится только завтра. Не думаю, он захочется разговаривать сегодня.       — Я позвоню ему завтра, — кивает Маркус, а в ярком свете ноябрьского солнца, бьющего в окно гостиной, его глаза сияли изумрудами и сапфирами.       После всего произошедшего они не сразу нашли общий язык, пусть и папа ужасно хотел видеть их братьями. Лео, как и Маркусу, было трудно принять и осознать всю ситуацию, которая развивалась, — оба были заняты своими делами, а общаться не хотели, буквально прожигая друг друга глазами при каждой встрече. Никто так и не понял, как они вдруг стали спокойнее, терпимее, улыбчивее, наконец, поняли свои ошибки в полной мере.       Лео агрессивный, нервный, особенно после того, как бросил наркотики, а Маркус — такой же. Оба упрямые, как бараны, с чувством собственного достоинства, порой, слишком эмоциональные, ищущие справедливость, с возможностью сорваться, накричать, а потом сидеть в комнате и жалеть о словах. По характеру — самые настоящие братья, никто даже подвоха не заметит!       Лео завязал с красным льдом в самом конце 2038 года и за этот промежуток сбросил 165 фунтов до 85, тем самым показывая острые тазовые кости и колени, обнажая ребра, покрытые тонкой светлой кожей, худые лопатки и выпирающие ключицы. Щеки впали, а под глазами появились огромные синяки, от которых нужно было избавлять долго, как и от постоянной дрожи в руках.       Почти сразу началось долгое время ломок — нервозность, раздражительность, с добавлением озноба, постоянных слез, насморка. Холодный пот тёк по вискам и лбу, от чего пряди липли к коже, быстро совмещаясь с рвотой, и Лео мог несколько часов сидеть около унитаза, склонившись над ним. Пульс учащался, а кости и суставы ломало, мышцы били судороги, а мужчина даже не мог даже отключиться от постоянного круговорота боли.       Приемы у психолога слабо помогали, куча таблеток и рецептов, каждый из которых приходилось читать и носить с собой целые упаковки разноцветных капсул. Настроение у Лео менялось за считанные минуты, бросало от счастья к тоске, окунало в боль и постоянный холод, где не было компании, а вокруг только слезы, смешанные с желанием броситься в окно.       Лео вдруг поднимает глаза, — небольшие, каштановые, с окунанием в огромные сосновые леса и старинные средневековые дома. Каждый раз, смотря на Манфреда, Маркус вздрагивал. Почему раньше, несколько лет назад, он никогда не замечал такой схожести между этим мужчиной и Карлом, которого андроид смог называть отцом?       Когда Лео был сонный утром, потягиваясь и зевая, чуть прикрыв дрожащими ресницами глаза, или вечером, ближе к одиннадцати, почти засыпая на ходу. Любая улыбка, — легкая, едва заметная, нервная и широкая, похожая на залитые солнцем луга Италии была так похожа на выражение лица Карла.       Когда Лео случайно бросал взгляд, оборачиваясь через плечо или выпрямляясь в спине, проходя мимо Маркуса, или наблюдая, пока сидел перед ноутбуком, был другой человек. Можно было найти художника в худых плечах и родинках на спине, ритмичных постукиваниях пальцами о столешницу во время стресса. В каждом слове, произнесенном с любой интонацией и в разное время суток.       Лео тянулся, поднимая руки к потолку и выгибаясь всем телом, подобно Карлу. Мужчина гладил уличных кошек, проходясь по их спинам и мордочкам изящными пальцами, грустно улыбаясь, потому что забрать домой никак не мог. Он готовил в наушниках, напевая под нос, нарезая овощи легкими движениями, словно Карл писал в мастерской и перемешивал так, как будто создавал шедевральную картину. Лео не художник, никогда в нём не наблюдалось таланта к чему-то творческому, сколько бы мама не билась над сыном, всё выливалось в совершенно иное.       Манфред читал, укладывая книгу на ладонь и придерживая большим пальцем, как это делал его отец, быстро перелистывая страницы и никогда не показывая эмоций. Лео пел тихо что-то далекое, на чужом языке, только в глубоком одиночестве или уверенный, что его никто не слышит. Пил, оставляя пару глотков, а потом благополучно о них забывая, и открывая рот, когда чай был чересчур горячим, обязательно закрывая глаза. Лео садился мягко, словно ветер, несший вдаль облака, тут же облокачиваясь о спинку стула или дивана, внимательно осматривая комнату, даже если знал ее досконально.       Мужчина крутил головой, как Карл, чесал нос, когда всё вокруг начало цвести, хоть не имел аллергии. Он закатывал глаза, когда кто-то говорил что-то невероятно глупое или пытался узнать о прошлом. Лео облизывая губы зимой, от чего постоянно ходил с ранками и видными капельками крови, грубой коркой. Он нервно застегивал рубашку, хмурясь и иногда высовывая язык от напряжения.       Лео, подобно отцу, жаловался на коллег и работу, постоянно складывая руки за головой и приподнимая глаза к потолку. Мужчина смеялся то тихо, прикрывая рот ладонью, то громко до боли в животе, зажимая ладонями ребра. Лео просил приоткрыть окно вечером, слушая редкие звуки большого города и вдыхая аромат сумерек, пропитанный свежестью и сладким оттенком любви. Говорил не включать свет, оставляя в темноте горящий экран телевизора, пока синеватые блики игрались в его глубоких зрачках, и прижимал пульт к губам.       Лео поправлял куртку, молниеносно дергая вниз и не любил носить пальто, стискивая пальцы в кулаки во время злости. Манфред капризничал, словно ребенок, и отказывался надевать шарф зимой, хотя и имел их сотни. Мужчина брал пакет, никогда не держа его мизинцем и перекидывая весь вес на другие четыре, или постоянно укладывая их на предплечья. Лео громко размешивал сахар в чашке по утрам, что мог бы поднять целый район. Мужчина недовольно упирал руки в бока, стояло Маркусу начать с ним спорить, и с восторгом смотрел некоторые старые фильмы, чуть приоткрыв рот.       Лео обиженно дует губы, когда кто-то оспаривает его мнение и доказывает совершенно противоположное. Мужчина любит восклицать: «Да бесит он», вызывая улыбку и сплошные воспоминания о Карле. Манфред хмурит брови и шепчет себе под нос, когда делает что-то важное.       Так много было похожего, практически идентичного, хотя во внешности мужчина совершенно не напоминал отца, и вряд ли можно было назвать их близкими родственниками.       — Чего ты так смотришь?       Лео нервно поднимает уголки губ. Им нужно сделать много для того, чтобы стать настоящими братьями, пусть между ними недопонимания и обиды, но оба идут к этому, и скоро Маркус перестанет сравнивать брата с Карлом.       — Ничего, — выдыхает андроид. — Иди уже… Лео.       Брат глянул на него странно, но решил не вмешиваться и только мягко улыбнулся, опуская все лишние вопросы.