Я тебя рисую

      Последующие дни перед брачной церемонией прошли для меня как в тумане. Главную резиденцию я покидала лишь раз — примерить платье и забрать его. Госпожа Кикё всё же убедила меня, что не с руки ездить в провинцию на примерки. Моим праздничным ханьфу занялась Момо, сорокалетняя женщина с очень мягкими руками. Её руки почему-то привлекали больше внимания чем лицо, особенно во время работы. Вокруг них будто скапливался свет, стоило ей начать вышивать. Магия какая-то… Я могла часами любоваться её работой и получающейся вышивкой — настолько искусной она была.       Вот и сейчас, проводя кончиками пальцев по узору на подоле, я не могла оторвать от него взгляда. Момо проделала огромную работу, дорабатывая свадебный наряд. Красная струящаяся ткань верхнего платья обогатилась золотой канвой и перьями феникса, на рукавах распустились цветы, а в воротничке-стойке скрылась пара иголок, которые не позволяли мне опустить голову.       Юки колдовала над причёской. Я ловила движения её рук в отражении и старательно отводила взгляд от собственных испуганных глаз. Было не по себе… Рядом лежал свадебный убор с вышитой золотом птицей феникс, на столике ожидали своего часа массивные украшения и заколки. Мне полагалось несколько часов проходить с целым состоянием на голове.       Я выдохнула, стараясь успокоиться. Сейчас, как никогда сильно, не хватало Иллуми. За прошедшие дни я не раз думала о том, что ещё не поздно всё отменить. Что не поздно вернуться в свой магазинчик, закрыть дверки и погрузиться в умиротворяющий мир цветов, воды и ваз… но, стоило жениху появиться рядом, и всё то, что прежде было дорого, меркло.       Я опустила взгляд на кольцо, которое Иллуми подарил в честь помолвки. Мой палец овила золотая веточка с изумрудными листиками и бриллиантовыми каплями росы… Тонкая и аккуратная работа — даже интересно, что за мастер смог создать такую красоту. Жених подарил мне его наедине, в один из наших совместных вечеров, и позволил долго сидеть в своих руках, наслаждаясь запахом сандала и поцелуями.       Улыбка невольно появилась на губах, стоило вспомнить наши совместные вечера.       Мы чаще всего встречались в библиотеке. Это огромное помещение с высокими потолками и несколькими ярусами книжных полок поразило меня не меньше, чем парадный зал. Камень, дерево и книги образовывали нечто величественное и одухотворённое, становясь для меня такими же родными, как цветы, вода и вазы.       — Надеюсь, в Восточной резиденции библиотека не хуже, — сказала я, устраиваясь в кресле.       Иллуми привёл меня в один из уютных уголков библиотеки, которые специально были созданы для работы и отдыха. Библиотека была одним из мест, где мы могли побыть наедине, но не нарушать при этом установленных норм.       — Хуже, — губы его сложились в ироничную ухмылку, но я уже привыкла к ней. Мужчина открыл окно, впуская в библиотеку вечерний ветер. За проведенное с ним время я заметила, что он предпочитает, чтобы в комнате было прохладно.       — Жаль, — я пожала плечами и раскрыла блокнот для рисования. — Мне здесь нравится.       Тлели благовония, горел приглушенный свет, шторы колыхались на ветру… В библиотеке мы молчали часами, занимаясь каждый своим делом: он изучал какие-то документы и книги, а я делала карандашные наброски. Я полюбила наблюдать за тем, как он читает: размеренно и неспешно. Иллуми мягко вёл пальцем по страницам и делал по мере прочтения пометки на полях. Простой карандаш в изящных руках смотрелся так уместно, что я невольно представляла жениха советником императора в какой-нибудь исторической драме. Чёрные волосы лежали на спине и плечах, пара прядей упали на лицо, но Иллуми не спешил их убирать — он вообще почти не касался волос и, как казалось, не испытывал никаких неудобств из-за их длины. Даже в такой мелочи я сильно отличалась от него: всегда стремилась убрать волосы за уши или в хвост, чтобы они не лезли в глаза.       Воспоминания наших вечеров немного приободрило меня. Я улыбнулась и посмотрела в сторону окна. Серая хмарь надоела… Я скучала по Тупиковой: по её магазинчикам и прохожим, по ненавязчивой рекламе и шуму проезжающих машин. Хотелось бы видеть из окна зелень и солнце, а не безразличный ко всему камень.       Размышления об отвлечённом прервала открывшаяся дверь. Я ожидала увидеть Иллуми и вскочила с места, но тут же осеклась. На пороге стоял господин Сильва.       Сегодня отец Иллуми был одет в традиционное мужское ханьфу чёрного цвета с серебристой вышивкой. Внимание привлекла нижняя рубаха насыщенно синего цвета и причёска: платиново-белые волосы господина в кой-то веке были усмирены и стянуты в хвост на затылке. В таком наряде глава семьи выглядел менее устрашающим.       — Доброго дня, господин, — я склонилась, приветствуя мужчину.       — Доброго, — под внимательным взглядом королевско-синих глаз я стушевалась и опустила голову. Укол. Голова поднялась… Хорошая вещь — хоть во все платья иголки вышивай. — Ты бледна.       — Волнуюсь, — ответила я, не лукавя.       Жесткие губы господина скривились в ухмылке. Я бы не назвала выражение его лица неприязненным, скорее, он привык улыбаться именно так, вызывая опаску и напряжение.       — Кикё на нашей свадьбе была бледна до синевы, а глаза из-за макияжа выглядели воспаленными, — сказал мужчина, проходя в комнату. — Увидев её в свадебном наряде, я решил, что она заболела.       Я кивнула. В свадебном макияже преобладают красные и розовые тона, что может создать болезненный вид. Госпоже Кикё с её тонкой нежной кожей наверняка не так просто подобрать верный тон.       — С ней был мой отец, а со мной Зигг — лишь дяде удавалась удержать меня вдали от невесты… — продолжил господин Сильва. — Вы ведёте себя намного спокойнее.       Я неопределенно пожала плечами. Что я должна была ответить?.. Я волновалась до тошноты, но отступать не собиралась. Менее чем через час я увижу Иллуми у алтаря и навсегда свяжу с ним свою жизнь — подожду уж. Да и вообще, насколько я поняла из оговорок госпожи Кикё, её свадьба прошла сумбурно и суматошно — а это совсем не то, чего хотела бы я.       Но этого я, естественно, не озвучила.       — А ваша мама? — осторожно спросила я. — Разве не она должна была быть с вами?       Улыбка на лице мужчины стала шире.       — Мою мать убили во время заказного убийства, когда мне было шесть, — господин Сильва сообщил об этом с безразличием, свойственным обыденным событиям жизни, и добавил, поясняя: — У того, кого она должна была устранить, оказалась хорошая охрана.       Ноги подвели. Я присела на табуретку, чувствуя, что больше не контролирую лицо. Хотелось привычно опустить голову, но иглы не позволили мне этой слабости.       Глаза напротив насмешливы и жестоки. В моих же наверняка отражён испуг. Разумом я смирилась с тем, что слухи могут оказаться правдой, но душой — нет. Сама концепция заработка через убийства заставляла внутренности скручиваются в жгут.       — Почему ты так удивлена? — губы мужчины сложились в жестокую усмешку. — Тебе было дано множество подсказок, чтобы догадаться о том, что сплетни о нас правдивы.       Я кивнула и слабо улыбнулась, чувствуя, как страх перед ним потихоньку сменяется разочарованием.       — Могли бы и позволить мне насладиться самообманом ещё день.       Господин Сильва пожал плечами.       — Не хочу, чтобы у тебя остались иллюзии.       Заторможенность и шок быстро отступали, возвращая способность мыслить. Я не верила, что глава семьи просто так тянул до самого конца, чтобы «открыть мне глаза».       — У вас была неделя, чтобы развеять их, — я перевела взгляд на окно. Всё та серая хмарь. Жаль. — Почему именно сейчас?..       — Потому что ты не подходишь, — устрашающе серьезно ответил он.       Я дёрнулась. По лицу прошла судорога и я почувствовала, как в уголках глаз скапливаются слезы. Только не заплакать, предки, прошу, только бы не заплакать!.. Я же ожидала этого? Я же знала, что окажусь недостаточно хороша для них?.. Так почему так обидно это слышать?       Я вздохнула, поморгала и вскинула голову, стараясь взять себя в руки. Хотелось сказать что-то хлёсткое и едкое, но в голове не было ни одной мысли. Наверняка чуть позже я найду множество подходящих фраз…       — Моя мать была наëмницей и умела постоять за себя и других, — продолжал господин Сильва, будто стараясь додавить. — Моя жена хороший медик и отлично разбирается в ядах. Моя дочь хороша в ножевом бое и уже начала брать индивидуальные заказы.       Я закрыла глаза, чувствуя, что слеза всё же потекла. Воображение тут же подкинуло картинку девочки: прическа каре, хлопковое кимоно, белые носочки… и вот она-то убийца?..       Отец Иллуми хмыкнул.       — Я надеялся, что Иллуми рано или поздно приведёт в дом кого-то похожего, — его рокочущий голос проникал в мысли и оседал на подкорке. Я знала, что даже если захочу, никогда не забуду их. — Девушка, конечно же, не обязана быть именно наëмницей, но я рассчитывал, что она сможет принести пользу семье. Какую же пользу может принести простая цветочница?       Внутри всё сковало холодом. Такое уже было, когда отец сообщил, что нянюшка умерла. Это стылое оцепенение помогло мне пережить тот день, поможет пережить и этот. Я поднялась и поклонилась главе семьи.       — Простите, что разочаровала, — хотелось кричать, топать ногами и позорно разреветься, но я не могла себе этого позволить. Вежливость и этикет — это единственное оружие, которое у меня есть против этого человека. Будь сейчас передо мной отец, я бы наверняка сорвалась, но господин Сильва одним своим присутствием напоминал мне о благоразумии.       — Бабушка Майя говорила, что ты хотела больше узнать о Иллуми, — безжалостно продолжал он. — Что ж… он — убийца. Мой сын один из лучших в своем деле. Ему двадцать четыре, а на его руках больше смертей, чем на моих.       Я не позволила себе ни отвести взгляд, ни прикрыть веки. Что-то внутри шептало, что мне это не позволено. Стараясь успокоиться я вспомнила, как Иллуми представился мне в первый раз, в «Уголке»:       «Меня зовут Иллуми. Мне двадцать четыре года, закончил Мивалл по специальности международные финансовые отношения…»       — Моему сыну было семь, когда он впервые убил, — продолжил господин. — В девять он уже выполнял заказы на устранение. В двенадцать — начал учить братьев убивать.       «…Сейчас работаю на отца в семейном бизнесе. Холост. Судимостей нет.»       Я крепче сжала челюсть. Внутри разгоралась обида за жениха: не оттого ли на его счету так много смертей, что отец не захотел марать руки?.. Всё же сейчас Иллуми инструмент. Не думаю, что он действует без приказа и молчаливого одобрения старших.       — Я научил его выслеживать, выжидать и нападать, — королевский синий цвет всё меньше ассоциировался у меня с защитой. Мнение об отце Иллуми менялось с каждой его фразой, с каждой его попыткой настроить меня против сына. — Я сделал из него хищника.       Сыновья — хищники… Дочь, наверняка, тоже. А кого он сделал из своей жены?..       «Её зовут Кикё, — припомнила я рубленный рассказ Иллуми. — Ей сорок два года, из которых она двадцать пять лет замужем за моим отцом. У нее пятеро детей…»       Уж точно не юриста…       Мои губы дрогнули в улыбке. Я повернулась к служанке.       — Продолжай, Юки.       Девушка после секундного промедления вернулась к причёске.       — Красноречивый ответ, — хмыкнул господин Сильва. — Ты же понимаешь, что ты его слабое место?..       Я поджала губы. Об этом я не думала.       — Значит я стану сильнее, — я посмотрела на господина. — Я останусь с ним, отец.       В комнате воцарилась тишина, перебиваемая редким пшиканьем лака на волосы. Через отражение я видела, как господин Сильва начал приближаться ко мне… Плавно и бесшумно. Я бы залюбовалась, если бы не была так напряжена.       — Ты ещё слишком молода и не осознаешь последствия принятого решения, — отец Иллуми обошёл нас с Юки и присел передо мной на корточки. Его глаза — невозможные глаза, цвет которых наверняка всю жизнь будет поражать и восхищать меня — оказались напротив. Мне пришлось призвать всю свою выдержку, чтобы выдержать его проницательный взгляд. — Ты можешь уйти, пока он готов отпустить тебя. Ты сможешь жить простой, обыденной жизнью, в которой не будет постоянного риска.       — А я не хочу, чтобы он отпускал меня, — я нахмурилась. Слова господина напомнили время, когда из-за одного проступка от меня отвернулись все… даже самые близкие. Слова об опасности прошли мимо меня, задавленные другими мыслями. — Я не хочу потерять человека, который не отвернулся от меня, когда я была уязвима.       Именно Иллуми и его семья решили мои проблемы, именно они успокоили и обогрели меня — неужели господин Сильва и правда считает, что я смогу отказаться от всего этого?..       — А сама ты сможешь остаться с моим сыном, когда он будет уязвим? — с лица господина сошла улыбка, синие глаза стали ярче. Их опасный свет не обещал мне ничего хорошего, как и напряжение, сгустившееся вокруг массивной фигуры отца Иллуми.       Я невольно вздрогнула. Я далеко не первый раз испытываю это ужасающее чувство рядом с членами семьи Золдик, но никак не могу отгородиться от него. Каждый раз меня парализует на пару мгновений. Я с трудом взяла себя в руки, сглотнула и ответила, не совсем контролируя что говорю:       — Я остаюсь с ним сейчас, когда вы давите и вынуждаете меня отречься от своего сына, — голос в этот раз не подвёл — я невольно скопировала твердый тон господина.       — Потому что ты не осознаешь, что я говорю, — жесткая ухмылка вновь исказила его губы. — Что с тобой будет, когда твой супруг придет домой, а от него будет пахнуть кровью? Что ты будешь делать, когда в ночных кошмарах он перепутает тебя с врагом?.. — брови мужчины сошлись на переносице. — Он убийца, Роу.       — Я тоже, — отрезала я. — Вы запоздали со своими признаниями.       Чего он хочет?.. Чтобы я начала ненавидеть его? Или себя?..       Я не выдержала и всё же отвернулась. Игла, спрятанная в воротнике больно кольнула шею и мне вновь пришлось резко вздернуть подбородок.       — Хорошо, дочь, — господин Сильва поднялся и отошёл. Я едва сдержала облегченный выдох. — Сегодня я поведу тебя к алтарю и передам в руки своему сыну. Но если тобой руководят корыстные цели, ты вскоре пожалеешь о своём решении.       Я сжала губы и не ответила. Толку-то сотрясать воздух высокопарными речами?.. Я привыкла говорить поступками и работой, а не праздными обещаниями.       — Причёска готова, господин. Позвольте я приступлю к макияжу, — Юки уже давно закончила с причёской и продолжала сбрызгивать её лаком только для вида, ожидая окончания разговора. Неприятно, конечно, что она стала свидетельницей нашего разговора, но не думаю, что она станет об этом болтать: всё же Юки далеко не глупая девушка.       Господин Сильва поднялся и зашёл за мою спину. В отражении я видела как он встал у двери и замер, пристально наблюдая за работой служанки.       Воздуха разом стало больше. Я глубоко вздохнула и задержала дыхание.       Предки!.. Чудо, что я ещё не разревелась… Я чувствовала влагу в уголках глаз, но знала, что служанка осторожно уберёт её и прикроет красноту пудрой.       — Опустите глаза, госпожа, — Юки начала наносить тени.       Я опустила взгляд на колени и увидела с каким остервенением вцепилась в нарядный подол. Выдаю себя… Надо выдохнуть, расслабить спину и расправить плечи. Стараясь успокоиться, я представила, что Иллуми тоже находится в спальне и одним своим присутствием уберегает меня от своего отца. Чёрные гладкие волосы распущены и струятся по плечам, взгляд спокоен и безмятежен, движения размеренны и точны. Воображение нарисовало длинную тёмную тень, которая скрыла меня от посторонних взглядов. Эту тень опасаются даже его родные, но мне комфортно под её крылом… Я знаю, что многие стремятся встать рядом со своим супругом и быть с ним наравне — однако я буду рада месту за его спиной.       Я расслабилась. Плечи слегка опустились, осанка стала более естественной, а дыхание плавным. К жениху я выйду с улыбкой на губах, чего бы мне это не стоило.       — Все готово, госпожа Роу.       Я открыла глаза и, благодарно улыбнувшись Юки, поднялась. Голова была тяжелой, мочки ушей неприятно оттягивало вниз, но я понимала, что это необходимость, продиктованная традициями. После свадьбы все украшения вернутся в хранилище семьи и ещё не скоро будут вновь надеты.       Я подошла к ростовому зеркалу и, стараясь игнорировать фигуру господина Сильвы в отражении, провела кончиками пальцев по наряду.       Кровь, золото и молоко — вот с чем ассоциировался у меня свадебный образ.       Праздничное платье красного цвета, как и платок на голове, вышивка блестит и переливается золотыми отблесками. Золото в причёске и ушах, рубины играют гранями на свету. Камни невольно притягивали мой взгляд, покачиваясь и гипнотизируя: я знала, что в их подборе принимал участие и Иллуми — госпожа Кикё показала ему выбранные нами украшения. При воспоминании о госпоже, взгляд упал на губы: сегодня они выкрашены в бордово-алый цвет, что мне шло. На веках золотые тени, на щеках лёгкий румянец, а кожа удивительным образом приобрела оттенок парного молока. Я не знала, чем пользовалась Юки чтобы придать моей коже такой теплый и подходящий образу оттенок, поэтому смотрела на себя, почти не узнавая: форма бровей была изменена, глаза визуально вытянуты, нос стал более тонким и острым, губы слишком маленькими… Необычно и непривычно, но таков традиционный макияж невесты.       Я поймала взгляд Юки в отражении.       — Ты будто новое лицо мне нарисовала, — я улыбнулась и кивнула. — Всё так, как и должно быть… без тебя бы я точно не справилась.       Служанка низко поклонилась, принимая благодарность, а я перевела взгляд на господина Сильву. Он подошёл ближе, взял платок и хмыкнул, разглядывая вышитый узор.       — Феникс… — выражение лица у мужчины стало задумчивым. — Будь воля Иллуми, он бы приказал вышить на платке и одежде драконов.       Слова господина загнали меня в тупик. Я нахмурилась, не понимая, к чему это. Для меня выбор феникса тоже стал странным, ведь раньше я не слышала, чтобы на наряде невесты вышивали мифических зверей. Обычно обходились утками, цветами и рыбками кои — эти символы были одними из самых почитаемых среди свах.       — Последней с фениксом на платке вступала в семью моя прабабка, матушка бабушки Майи, — мужчина опустил руки на мои плечи и плавно повернул меня к себе лицом. Я невольно напряглась от касания чужих рук, но воспротивиться не посмела. — Хороший символ, но заслуживаешь ли ты его?..       Господин Сильва опустил платок мне на лицо, но думаю, он успел увидеть упрёк в моих глазах. Я ещё не дошла до алтаря, а он уже сделал всё, чтобы я пожалела о своём согласии на брак.       Не знаю, чего я ожидала… наверное, плохого. Думала, что буду идти в парадный зал и спотыкаться на каждом шагу, а у алтаря и вовсе упаду. Глаза закрыты плотной тканью платка, исключая даже призрачную возможность контролировать путь. Дань традициям… Невесту к алтарю провожает отец жениха, тем самым доказывая, что девушка может ему доверять. Однако, о каком доверии между мной и господином Сильвой может идти речь, после всех сказанных слов?..       — Остановись, — приказал мне глава семьи. Я замерла, как вкопанная. — Я отворю дверь и вновь возьму тебя под руку.       Я коротко кивнула. Значит, мы уже у парадного зала… В отсутствии зрения другие чувства обострились: я чувствовала слабый запах горящего газа и терпкий аромат мускатного ореха, исходящий от господина Сильвы. Раздался уверенный скрежет камня, обозначая, что мужчина отворил огромную дверь.       Стальная рука главы семьи положила мою ладонь себе на локоть. Мы продолжили путь… Я даже через мягкую подошву чувствовала углубления в камне под ногами. Вновь скрежет — дверь закрылась за нашими спинами. Совсем рядом раздался одобрительный хмык: как мне показалось, это была бабушка Майя. Тяжёлый вздох и цоканье, а после приглушенный вдох — эти звуки явно принадлежали Миллуки и похоже, что кто-то пихнул его в бок, напоминая о правилах приличия.       Еще шаг. Я вцепилась в руку господина Сильвы, невольно доверяясь ему. Всё же, он провёл меня по запутанным коридорам резиденции, не позволив ни оступиться, ни запнуться, что пробуждало во мне благодарность.       Донёсся запах роз. Госпожа Кикё. Губы дрогнули в улыбке. Мама должна находится подле жениха в этот день, а значит…       Последние шаги. Меня окутало уютным запахом сандала.       Улыбка стала шире и даже то, что бабушка Майя где-то рядом, не могло меня заставить улыбаться одними губами. Я сжала руку главы семьи сильнее, выдавая свое нетерпение.       Мы остановились.       Удивительное ощущение… Сейчас, лишившись зрения, я как никогда остро чувствовала присутствие Иллуми. Кончики пальцев подрагивали от нетерпения, дыхание перехватило. Я понимала, что сейчас мне надо отпустить руку главы семьи, но не могла лишить себя единственной опоры. Господин Сильва сам убрал мою кисть и поднял платок.       Если бы от улыбки могли треснуть щеки, мои бы наверняка треснули. Я смотрела на жениха и понимала, что скорее всего никогда не буду счастливее, чем сейчас. Мой возлюбленный стоял передо мной в таком же красном одеянии, его волосы были убраны с лица в пучок, который удерживался на макушке золотой заколкой в виде скалящего пасть дракона — из-за этого стало лучше видно его оттопыренные ушки.       — Дыши, Роу, — его голос сегодня по-особому мягок. Чёрные глаза завораживающе блестят. Ему тоже нанесли грим, изменив форму бровей и визуально сделав глаза более раскосыми. Губы были бледнее обычного, выдавая, что никто не смог убедить его использовать помаду. Почему-то этот факт позабавил меня ещё сильнее.       — В этот день я передаю деву Роу под твою руку, сын, — громкий и чёткий голос господина Сильвы сбил меня с мысли. Я потупила взгляд и постаралась опустить голову, но иголки быстро напомнили, что сегодня мне это не позволено.       Глава семьи взял мою ладошку. Только сейчас, ощутив прикосновение руки господина Сильвы я поняла, что мои ладони ледяные от волнения. Иллуми принял мою кисть и потянулся за второй. Я тут же вложила руки в его тёплые пальцы, зная, что он их быстро отогреет.       — В этот день я принимаю деву Роу под свою руку, — жених провел большими пальцами по тыльной стороне моей руки, заставляя покраснеть от удовольствия. — Даю ей своё имя, обещаю ей защиту и своё покровительство сегодня и навсегда.       Я сглотнула. Сейчас по правильному должен говорить мой отец, подтверждая мой переход из одной семьи в другую, но не судьба.       — Я-я, — голос дрогнул, выдавая моё волнение. Меня бросило в жар: заготовленная и повторенная множество раз фраза стерлась из памяти. Я с нарастающей паникой посмотрела на жениха, понимая, что в голове у меня пустота. — Я-я…       Иллуми одними губами сказал то, что полагалась сказать мне, и я на выдохе повторила:       — В этот день, я, дева Роу, вступаю под твою руку. Обещаю с честью и достоинством носить твоё имя, быть поддержкой и опорой. Сегодня и навсегда.       Уголок губ Иллуми дрогнул в улыбке. Он бросил быстрый взгляд на отца и я почувствовала, как пепельноволосый великан отступил, присоединяясь к остальным членам семьи.       Иллуми подвёл меня к алтарю. До сегодняшнего дня я не видела как всё обставлено в парадном зале, так как всю подготовку к свадьбе на себя взяла госпожа Кикё и теперь слегка обомлела… Однажды я украшала цветами алтарь к бракосочетанию, но моя работа и рядом не стояла с той красотой, что создала госпожа. Низкий белокаменный помост был обрамлён цветами и лентами с пожеланиями долгих лет жизни и счастья. Медовые свечи дарили тёплый свет и мягкий ненавязчивый запах. Лицо бабушки Майи в этом свете стало ещё более старым и возвышенным.       Осознав, что за алтарем стоит именно бабушка Майя, я едва сдержалась, чтобы не повернуться и не посмотреть, кому принадлежал одобрительный хмык — к счастью, взгляд привлекала медная чарка с вином и блюдце с кольцами.       Мы с Иллуми устроились на мягких подушках перед помостом и поклонились бабушке.       — Раз в этот день вы готовы соединить свои жизни, никто не вправе вам мешать, — бабушка Майа подняла чарку с вином и подала её Иллуми. — Напои свою супругу.       Мужчина осторожно поднес напиток к мои губам и слегка наклонил. Пряное, сладковатое вино покатилось по пищеводу.       — Передай чарку Роу, — продолжила бабушка Майа. Иллуми вложил посуду в мои трясущиеся руки, и придержал, удостоверяясь, что я крепко держу сосуд. — Напои своего супруга.       Я подносила вино к губам Иллуми ещё более осторожно, чем он к моим. Было до тошноты страшно, что сейчас я наклоню чарку сильнее необходимого и вино прольется… но обошлось. Иллуми пришлось сделать более большой глоток, чем мне, что я приравнивала к мелочи.       — Теперь обменяйтесь кольцами.       Я поспешила и с перепуга схватила свое кольцо. Тихие смешки новоявленных родственников заставили втянуть голову в плечи, но иглы тут же напомнили, чем это грозит. Я села прямо и с робкой улыбкой протянула кольцо Иллуми.       Он первым надел на мой палец простое, гладкое кольцо. По золотому ободку заблестели отблески свечей и я невольно залюбовалась их танцем. Не верилось, что этот день всё же наступил…       Тихий кашель.       Я испуганно вскинула голову на бабушку Майю, не понимая, что не так… Она закатила глаза и подбородком указала на блюдце.       Я всполошилась. Неловко махнула рукой, едва не сбив благовония, выронила кольцо, но оно, к счастью, упало на блюдечко, и только после этого приблизила его к пальцу Иллуми… Кольцо с трудом протиснулась через крупный хрящик, но когда это произошло, я поняла, что всё позади — церемония окончена.       Я подняла на супруга испуганный взгляд, однако вместо раздражения и гнева увидела мягкую и непривычно искреннюю улыбку.       — Прости, я такая неуклюжая…       Он покачал головой и, подцепив мой подбородок, наклонился к губам.       — Теперь ты моя, Роу.       Его губы накрыли мои и я вновь забыла как дышать. Пряность вина смешалась с естественным запахом мужчины, отчего голова до постыдного быстро закружилась. Иллуми позволил себе лишь нежное касание губ, но даже этого хватило, чтобы меня повело. Только крепкая рука жениха на плече не позволила мне завалиться на бок.       — Что с тобой? — волнение в его голосе мне не послышалось.       — Опять забыла, как дышать, — улыбнулась я.       Голова кружилась, будто я не глоточек вина сделала, а залпом выпила не меньше трети бутылки. В глазах поволока… Хотелось снять все эти украшения и просто устроится у жениха в объятиях.       То есть, в объятиях у супруга. Теперь — супруга.       — О, вы успеете ещё друг другом насладиться, — звонкий, насмешливый голосок госпожи Кикё махом прогнал негу. Сознание стало ясным и чётким, будто я холодной водой умылась. — Дайте нам поздравить вас!       — Да мы не…       — Тараторка, — вздохнула бабушка Майа, прервав мое блеяние. — Себя-то вспомни! Едва я договорила, полетела к тазику.       — Сок надо было нормальный наливать, — ничуть не обидевшись ответила госпожа Кикё. — Я не переношу вишню.       Судя по тому, что Иллуми едва заметно поморщился, ему вишневый сок тоже не сильно нравится. Я тихо хихикнула, чувствуя, что меня полностью отпустило. Небольшое препирание развеяло волнительную атмосферу, чему я была несказанно благодарна.       Иллуми поднялся и помог мне встать. Мы вместе спустились к родственникам.       Я окинула взглядом свою семью. Господин Зено слабо улыбался и о чём-то тихо переговаривался с господином Махой. По прадедушке из-за длинной бороды было сложно понять, улыбался ли он, но темно-карие глаза старика смотрели на нас по-отечески добро. Господин Сильва сложил руки на груди. Он улыбался, но я хорошо помнила сегодняшнее утро и не верила радушию в его глазах. Мне будет сложно называть его отцом…       — Ох, какая же ты красавица! — госпожа Кикё в своем репертуаре. Она схватила меня за руки и заставила прокрутиться, показывая ханьфу со всех сторон. — Я свой наряд до сих пор храню и надеваю на каждую годовщину!       Улыбка на моем лице чуть померкла, ведь это не вписывалось в традиции. Обычно наряд невесты помещался в хранилище семьи: украшения сохранялись до следующей свадьбы, а платье продавалось, чтобы окупить хоть часть затрат. Я думала, что выхожу в тех же украшениях, что и госпожа Кикё.       — И меня заставляет, — господин Сильва подошёл к супруге со спины и обнял. — Правда, в отличие от твоего наряда, мой уже трижды перешивали.       — В следующий раз наверняка придется ушивать, — было видно, что женщина подтрунивает над мужем. — Невозможно же и дальше наращивать мускулатуру!       — В прошлый раз ты тоже самое говорила.       Госпожа Кикё рассмеялась и откинулась на грудь мужа. Такие свободные, весёлые… Мои родители не позволяли себе подобных жестов при мне. Я опустила глаза, невольно ощущая, что увидела что-то, что не предназначалась моему взгляду.       Вперед вышел господин Зено. Пожилой мужчина мягко обнял меня за плечи и коснулся губами щеки. Усы слегка пощекотали кожу.       — Поздравляю со вступлением в семью, внучка, — сказал он. — Можешь называть меня дедушка Зено.       От него пахло чем-то древесным, но, как и от всех мужчин семьи Золдик, очень приглушенно. Я любила запах дерева. Он напоминал мне о счастливом детстве с нянюшкой.       — Спасибо, дедушка Зено.       А ведь сперва он показался самым нелюдимым человеком из всех, встречаемых мною ранее. Не думала, что он так легко меня примет.       В это время прадедушка Маха что-то тихо говорил Иллуми и, как мне показалось, супругу не очень нравилось услышанное. Мужчины поймали мой заинтересованный взгляд и прервались. Прадедушка вышел вперед.       — Вот теперь и я могу официально называть тебя внучкой, — старейший мужчина семьи тоже аккуратно обнял меня. — А ты можешь называть меня дедушка Маха.       — Спасибо, дедушка Маха.       Всё неплохо складывалось… Бабушка Майа уже привычно проехалась по тому, что у меня после всех объятий повело украшения в причёске. Сестра сдержанно восхитилась платьем и крепко обняла за талию. Миллуки же… Миллуки ожёг злобным взглядом и поздравил сквозь зубы, но, поймав на себе недобрый взгляд Иллуми, выдавил улыбку и даже приобнял — и лучше бы он этого не делал! Как специально положил свою лапу на заживающую рану! Я едва сдержала болезненное шипение и слезы.       — В этом твоя проблема, — шепнул он мне на ухо, обдав сладковатым запахом ванили. — Ты слаба и не сможешь носить имя Золдик.       Парень отпустил меня резко и я не успела спрятать ошеломленный взгляд. Опустить бы голову, чтобы спрятать его, да иглы помешали… Миллуки моя реакция позабавила.       Тёплая рука супруга легла мне на живот и он прижал меня к себе со спины. Я невольно провела ассоциацию с позой госпожи и господина и поняла, что Иллуми подсознательно повторяет за отцом. Наверное, он часто видел этот жест.       — Прошлого урока манер было мало? — Иллуми говорил тихо, явно не желая привлекать остальных, но я кожей чувствовала, что к нам прислушиваются. — Как мне объяснить глупому младшему брату, что моя супруга неприкосновенна?       Я, начиная паниковать, накрыла руку Иллуми своей и, видя в глазах Миллуки отражение своего испуга, повернулась.       — Сейчас праздник, — шепнула я. — Пожалуйста, потом…       Иллуми отстранён, серьёзен, скуп… Я осеклась, когда осознала, насколько он серьезно отнёсся к неосторожным словам брата. Надо будет хотя бы постараться наладить отношения с Миллуки, иначе я боюсь представить, к каким последствиям могут привести импульсивные поступки своенравного юноши.       — Роу права, — бабушка Майа подошла к нам и встала перед Миллуки, закрывая одного внука от тяжелого, пронизывающего взгляда другого. — Не превращайте свадьбу в балаган. У нас подобный праздник не такое уж частое явление.       Супруг кивнул и опустил взгляд на меня. Стылое выражение покинуло его лицо, в тёмных глазах появился живой блеск.       — Плечо не болит? — мягко спросил он. — Может стоит позвать Марко?       Да пусть оно отвалится… Я только сейчас поняла, насколько испугалась реакции Иллуми на глупую попытку Миллуки самоутвердиться. Агрессия супруга на брата меня не слабо ошарашила.       — Не надо, — я покачала головой, с трудом улыбнувшись. — Перевязка была утром, так что всё с моим плечом в порядке.       — Хорошо.       Мужчина наклонился и коснулся губами щеки. Его волосы упали на мое платье, обдав запахом сандала. Я невольно расслабилась и прижала руки к груди. Хотелось попросить переодеться его в успокаивающие и привычные зелёные цвета, но сегодня наш цвет — угрожающе алый… Цвет достатка, любви и огня.       Мы устроились за столом. Госпожа Кикё и тут постаралась: круглый стол украшали свежие розы из оранжереи и свечи, а слуги точно и четко подавали блюда и напитки, символизирующие пожелания благополучия и счастья. Я не заметила, когда в моём бокале вместо вина оказался сок, но была благодарна предусмотрительности госпожи — проспать первую брачную ночь я не хотела.       Наступил вечер.       — Роу, милая, — госпожа Кикё поднялась и поманила меня за собой. — Пойдем, думаю, ты уже утомилась сидеть в украшениях.       Я закивала и поднялась, опустив взгляд вниз. Я думала, что увижу на лицах мужчин понимающие улыбки и услышу очередное подтрунивание, но никто никак не отреагировал, продолжая вести беседу о предстоящем благотворительном аукционе в Йоркшине. Я так и не поняла в каком качестве Золдики хотят в нём поучаствовать, хотя и съездила бы: было интересно посмотреть, что и как там происходит.       Слуги открыли перед нами тяжёлые двери парадного зала и мы вышли в коридоры.       — Всё так хорошо прошло, — радостно сказала госпожа Кикё и уцепилась за мой локоть. Женщина заметно раскраснелась, но вела себя вполне прилично и осознанно, несмотря на выпитое.       — Благодаря вам, госпожа.       — Какая «госпожа»? — возмутилась мама Иллуми. — С сегодняшнего дня я для тебя мама, а Сильва — отец.       Я потупилась. Называть главу семьи отцом не было никакого желания, но я понимала, что так надо.       — Да, мама.       Госпожа повела меня в Восточную резиденцию, щебеча о чём-то отстранённом. Не скажу, что это сильно помогало, но необходимость следить за монологом и изредка отвечать неслабо отвлекала от мыслей о первой брачной ночи. Последние пару дней я вспоминала, что болтали девочки в Ромере и что рассказывала мама, и приходила к неутешительным выводам.       Похоже, я сегодня буду-таки плакать.       Мы вошли на территорию Восточной резиденции, но наслаждаться желанными видами у меня не было никаких сил. Мысли крутились вокруг спальни, в которую мы направлялись.       Госпожа Кикё провела меня на второй этаж и открыла дверь, не без гордости показывая убранство. Я невольно открыла рот, молчаливо признавая, что гордиться было чем. Мастер-спальня, выполненная в сине-голубых оттенках поражала объëмами.       — Когда я впервые увидела, как Иллуми тут все изменил, тоже обомлела, — довольно сказала госпожа, проходя внутрь комнаты следом за мной. — Он объединил кабинет и спальню, поэтому тут так просторно.       Госпожа провела небольшую экскурсию, показав где в спальне что. Я пока робела. Я знала, что к хорошему быстро привыкаешь, но в данный момент терялась. В спальне было много деревянных элементов, тончайшего тюля и керамики. Вся Восточная резиденция представляла собой иллюстрацию из исторической саги, но внутреннее убранство буквально дышало стариной. Я видела, что мебель сделана из цельной древесины, а не из более дешёвого и простого в обращении ДСП, вазы и статуэтки расписаны вручную, а некоторые экспонаты по виду были созданы ещё в Империи. Я сделала зарубку, что лучше убрать их, а то не дай предки моя неуклюжесть проявится в полной мере рядом с ними.       Взгляд упал на кровать…       — Ты напряжена и задумчива, — лукаво улыбаясь, сказала госпожа Кикё. — И я даже знаю, что тебя волнует.       Не ответить на улыбку госпожи я не смогла, хоть и залилась стыдливым румянцем. Женщина поманила меня к туалетному столику, давая мне понять, что поможет раздеться и принять ванну, хоть это и должна была делать моя мама.       Я села на кушетку и подняла взгляд.       — Я знаю, что с тобой велись разговоры о первой брачной ночи, — госпожа Кикё начала осторожно вынимать украшения и скрадывать их на мягкую ткань, явно приготовленную специально для этого. Предусмотрительно… я бы не догадалась. — Но позволишь мне потренироваться? Каллуто подрастает, а я не представляю, что ей сказать.       — Разве с вами мама не вела такой разговор? — спросила я, не успев подумать, уместно ли это.       Госпожа фыркнула.       — Вела, а как же, — женщина состроила гримасу. — Говорила, что мужчины безмозглые бараны, которые только и годятся на то, чтобы оплачивать женские прихоти, а то что происходит в постели — малая цена за полученные блага.       Я невольно раскрыла рот и, вспомнив что мне говорила мама, обомлела.       — Мне, в общем-то, то же самое говорили, — я прокашлялась, заметив как госпожа замерла. — Не в таких выражениях, конечно…       Женщина не дослушала мои путанные оправдания и рассмеялась.       — О, сколько живу, столько и убеждаюсь: что обеспеченная женщина, что проститутка — всё одно, — она тяжело вздохнула и распустила мои косы. Волосы тяжело легли на плечи, удерживаемые лаком. — Ведь ценности прививаются не столько воспитанием, сколько кругом общения и местом, в котором живёшь. Мне повезло, я познакомилась с Сильвой будучи совсем молодой. Сперва он просто помогал мне встать на ноги, учил и подкидывал работу, а в постель к нему я потом сама залезла…       Я покраснела пуще прежнего и постаралась опустить голову, но иглы не позволили.       — Тут нет ничего такого, — госпожа пожала плечами и кинула меня быстрый взгляд. — Я его люблю и считаю, что всё, что происходит между нами — правильно. И если ты испытываешь к Иллуми то же самое, то всё пройдёт легко. Позволь ему самому позаботиться о технической части вопроса: всё же у него опыта побольше твоего.       Об этом я как-то не думала до этого момента.       Госпожа Кикё вообще оказалась довольно прямолинейной женщиной. Те вещи, которые мама обходила стороной, а девочки из Ромера рассказывали шепотом, она произносила спокойно и легко, будто в этом не было ничего такого. Щебеча, она помогла мне принять ванну и высушить волосы, подготовила красивую ночную сорочку и удалилась, чмокнув напоследок в щеку.       Я осталась наедине со своими мыслями. Два кольца на одном пальце ощущались непривычно, но из-за того, что они были довольно изящными, их не хотелось тут же снять. Я нервно подвигала их и, вздохнув, села на постель. Волосы, уложенные заботливой рукой госпожи лежали на плечах красивой каштановой волной, лицо больше не стягивал плотный макияж, а в ушах блестели мои любимые легкие серёжки. Может следовало как-то нарядиться?.. Или хотя бы макияж нанести?       Да кто ж знает: надо было или нет? Я нервно провела по светло-голубым простыням. Ткань белья приятная, плотная и уютная, не имеющая ничего общего с прохладным шелком, который стелили дома. Мне — мерзлячке — всегда больше нравился мягкий хлопок или плотный лён…       И о чём я только думаю?       Поджав губы, я перевела взгляд на окно. Невесомый тюль не скрывал полную луну и мрачный силуэт Кукуру. Я знала, что где-то там в родовом доме Иллуми дадут последнюю чарку вина и отправят ко мне. В Восточной резиденции, перед тем, как подняться в мастер-спальню, служанки помогут ему смыть грим и переодеться в домашнюю одежду. Осталось лишь дождаться…       И я ждала.