Искупление тюремщика

Небеса всегда были оплотом порядка и чистоты, для которого непослушание было неприемлемо. Тех же, кто осмеливался возразить установленным правилам, ждала печальная участь быть разжалованным в ангельском звании и выброшенным из рая. Что случалось с ними дальше — никто не знал. Слишком редко подобное происходило, да и следить за ними было пустой тратой времени. Совершенно другим делом было падение серафима, о котором прекрасно помнили все, кто его застал. Нельзя было сказать, что выдвинутый Люциферу приговор был несправедлив, нет. Мечтатель тогда переступил все возможные пределы, за что и поплатился. Но сам факт того, что такое существо, как серафим, может ошибаться, имел огромные последствия. Все, кто хоть краем уха слышали о произошедшем, погрязли в сомнениях — а так ли правы и всезнающе те, кто ведёт их к, так называемой, «истине». Такие изменения не могли остаться незамеченными и, практически сразу, со стороны управляющей раем верхушки появилась, весьма очевидная для многих, ответная реакция. Из главного храма вышел серафим с просьбой выслушать рассказ его. И обратись к народу кто-то другой, всё население небес лишь сильнее убедилось бы в своих сомнениях. Но ЕГО послушали и поверили всем словам, обретая утерянную веру в чистое, ничем не омраченное, добро, не способное ошибаться. И поступили правильно, ведь кому ещё верить, если не первому существу, сотворённому вместе с мира рождением. У него не было имени — все звали его просто и незамысловато, открыто подчёркивая его статус, — Первым. Сам Первый никак не отзывался о собственном прозвище, откликаясь на него без претензий. Он был молчалив, но если что-то говорил, то внимали каждому слову. Любое его решения считали истинно верным и не смели поступать иначе. А его статус был выше любого другого существующего создания. Колоссальное влияние на всё ныне сотворённое и сила, которой нельзя было могли вознести Первого до всевышнего, руководящего всем миром, но этого не происходило. По его собственному желанию. Ведь каким бы сильным он не был, какой властью он бы не обладал, он всё также остаётся серафимом, служащим добру, и, у которого есть братья и сёстры, нуждающиеся в наставничестве и заботе. Он изгнал младшего своего в пучины зла, сотворённые им, о чём не мог жалеть. Но сожалел он о том, что не смог углядеть за собственным братом и позволял ему слишком многое. И посему после этого он отдал все силы, на создание устоев и правил, которые помогут не только ангелам не повторять свершённых в прошлом ошибок, но и благочестивым душам, которые удостаиваются места в раю. И его задумка позволила небесам превратиться в прекрасное место, где нет места порокам, что могло помочь ему наконец-то обрести душевное равновесие если бы не одно но. Кроме рая существовали ещё два густонаселённых измерения, где жизнь бурлила во всех красках. И если в аду, благодаря Люциферу, зло отступает, освобождая таившиеся в грешниках добро и свет. То на земле, оно торжествует, единолично царствуя смертными. Первый знал, что нужно было что-то предпринять, но активные действия спровоцируют появление угрозы благосостоянию небес. И он не мог вновь рисковать своими близкими. Так что ему оставалось лишь терпеливо ждать, предпринимая максимальные, безопасные для всех них, усилия, чтобы попытаться помочь людям. В комнате, где он сейчас сидел, не было места теням и приходящей за ними тьме. Солнце мягко светило в высокие окна, пытаясь поднять дух раздумывающего серафима. В его четырёх глазах горело пламя добра, которое он, к сожалению, не может подарить всем на белом свете. Шляпа поникла, вместе с головой, на которой сейчас не было улыбки, озаряющей своей белизной. Первый грустил и думал, что же пошло не так. Даже Адам, созданный из земной пыли с чистейшими намерениями, оказавшись после смерти в раю, не показывал готовности дарить счастье окружающим вокруг. Зло теплилось в нём, длинными корнями разрастаясь по всему его существу. Виноват ли в этом ужасающий поступок его первой жены, или сам Адам попал под плохое влияние при жизни, было неясно. Из приоткрывшейся двери показалась маленькая голова с птичьим клювом. Вслед за ней в кабинет просочилось и остальное тело с шестью маленькими крыльями. Крохотное создание осторожно подобралось к замершему за столом Первому и неловко встало рядом, с интересом рассматривая их неформального лидера. Её взгляд зацепился за внутреннюю сторону плаща, которое сверкало подобно ночному небу, покрытому яркими звёздами. Маленький серафим так и стояла бы с восторгом рассматривая удивительный элемент одежды, если бы её не окликнули. — Что ты здесь делаешь Сера? — В его вопросе не было упрёка, лишь теплота и лёгкая заинтересованность. Но даже так юный ангел чуть отпрянул, смутившись, что так нагло пялилась на старшего брата. — Я… Я… Меня попросили позвать тебя вниз. Все заметили, что ты опечален и хотят поддержать тебя! — Сера была полна решимости, что было весьма похвально. Она совсем юна, но уже стремится помочь тем, кто нуждается. Первый с добротой посмотрел на сестру и поднялся с кресла. Даже если мир вокруг нетерпеливо меняется, его родные всегда будут рядом. Стоит отвлечься от тяжёлых мыслей, чтобы не расстраивать их и проводить с ними больше времени. Ведь, кто знает? Быть может, совсем скоро они уже не смогут так ярко улыбаться друг другу. После разговора с королём ада прошло несколько дней. За это время, Одис успел чуть больше разобраться в порядках установленных в этом, так похожем на прежний, но всё же неотличимо другом, мире. Люди, а точнее грешники, жили бок о бок с различными адскими созданиями, никогда не видевшими красот земли. Бесы, первыми о ком тюремщик узнал, были самой распространённой расой, и по совместительству стояли на нижней ступени местной иерархии, деля это место с гончими — антропоморфными волками и псами. Все бывшие люди были выше на целую ступень, но в статусе уступали знати, состоящей из демонов Гоетии — могущественных владык, первые из которых были сотворены энергией ада. Самыми главными были Люцифер и его супруга, Лилит, руководившие всеми семью кругами, из которых полноценно заселённым, на данный момент, остаётся лишь этаж гордыни. На вопрос почему его так прозвали, ему ответили, что это связано с чудовищами, до этого обитавшими здесь. Темница, создаваемая по инициативе Моракса, с которым Одис должен был вскоре встретиться, находилась на два этажа ниже его нынешнего местоположения. На так называемом круге жадности, где сейчас кроме небольшого поселения с особняком и самой строящейся тюрьмы, ничего не было. Мысли о том, что ему следует делать не покидали тюремщика ни на мгновение. Он полностью погрузился в размышления, терпеливо ожидая прибытия демона, который должен будет сопроводить его туда, где нужна его помощь. То, что все получают второй шанс, совсем не значит, что от первого нет никакого толка. Те, кто справедлив, честен, искренен и добр, после смерти оказываются в раю. Остальным уготована дорога в ад, но даже там у них есть возможность стать лучше. Правда, исправиться будет намного сложнее чем при жизни, хоть и, как понял Одис, все души после смерти становятся бессмертны и не страдают от нещадного течения времени. Вновь встав на свой пост хранителя заключённых он поможет проследить чтобы те, кто, несмотря на все запреты, поддался соблазнам и согрешил, получил должное ему наказание и встал на путь искупления. Узнав о том, что все, без исключений, оказываются в преисподней или на небесах, Одис не мог не вспомнить о собственной наставнице и вредном старикане. И если в том, что пожилой маразматик достаточно совершил для попадания в чертоги ада, он не сомневался, о том, где оказалась его уважаемая учительница надзиратель не ведал, хоть и искренне надеялся, что она в лучшем мире. И о её поисках он даже и не думал — она всегда твердила, что у каждого свой путь и нужно уважать чужой выбор. Если они встретится, то значит на то была воля судьбы, а излишнее стремление с его стороны, наставница могла посчитать оскорбительными. Сейчас он сидел за столом на внешней части какой-то пекарни. Как обнаружил Одис, в еде, воде, сне и прочих человеческих потребностях он не нуждался. Конечно, это не отменяет того, что есть и пить он может, но на данный момент, по причине того, что кроме цельной маски на месте собственной головы он ничего не обнаружил, а внутренние ощущения, подталкивающие к неизвестным трансформациям, были приняты слишком подозрительными и оставлены до лучших времён, попробовать блюд иного мира он не мог. А увидеть он успел многое. Любовь к выпечке и сладостям, тюремщик считал своей уязвимостью, ведь излишнее чревоугодие ничем хорошим не грозит. Но противиться своему желанию вкушать различные вкусности Одис не мог. Наставница считала эту черту в нём хорошей, хоть как-то отличающей её ученика от «покладистой куклы с смазливым личиком, которую даже упрекнуть не в чём». Находясь в обители источника его слабости без возможности насладиться им, он закалял себя и вырабатывал выдержку. На часть немногочисленных денежных средств, выданных ему Люцифером с наказом — «Пройдись по городу. Полюбуйся, что у нас здесь все законопослушны, а тюрьма — так, на всякий случай.» — надзиратель осмелился купить себе некий «яблочный торт», для того чтобы увеличить соблазн и повысить эффективность тренировки. Замерший перед кусочком десерта грешник, не двигающийся уже почти три часа, вызывал сильные подозрения. Но работники кондитерской побоялись просить удалиться фигуру под два метра ростом с кровью по всему телу и слишком давящей аурой. Так что персоналу пришлось мириться с страшащимися подойти гостями и надеяться на то, чтобы проблемный покупатель нашёл другое место для медитации. На начало четвёртого часа к единственному занятому столику подошёл демон. Богато украшенный плащ с множеством драгоценных камней выдавал в нём представителя дворянства, а человеческая внешность с бычьими рогами позволяли всем осведомлённым увидеть в нём одного из приближённых самого короля ада. Моракс очень обрадовался, когда узнал о внезапно найденном помощнике в его идею. Найти готовых к сотрудничеству грешников, которые обладают полезной информацией и навыками, без применения грубой силы и нелегальных методов, было весьма и весьма проблематично. Да чего уж там. Даже с ними, ничего толкового узнать или получить не удалось. И вдруг такая хорошая новость. Герцог искренне надеялся, что душа, обнаруженная его королём, по настоящему сможет помочь в их, уже общем, деле. Правда, наводки где его искать не очень помогали. Он пятый час расхаживает по, не шибко то и знакомому ему, королевству в поисках одного конкретного человека с знанием, что он высокий, его имя Одис, он весьма молчалив и довольно сильно выделяется из окружающей толпы. Пару моментов, когда он с энтузиазмом подходил к каким-то левым прохожим, спрашивая они ли являются теми, кто должен отправиться с ним в великолепные земли круга жадности, были весьма неловкими. Особенно с его-то статусом единственного и неповторимого герцога ада. Наконец, проходя мимо пустующей кондитерской его взор зацепился за одиноко сидящую, сначала ему казавшуюся, статую, которая гипнотизировала невинный десерт. Влияние его сил на окружающий мир можно было заметить невооружённым глазом — слишком уж печальным виднелось всё вокруг. И пока возможный шанс, должный прекратить его долгие блуждания, куда нибудь не ушёл, Моракс поспешил подойти к странному грешнику. — Извините, что отвлекаю вас от вашего занятия. — Вежливость — залог успеха. По крайней мере, так герцогу говорил Люцифер. — Но, ваше имя, случаем, не Одис? Потревоженный тюремщик нейтрально посмотрел на демона рядом с ним, который походил на Моракса, в красках описываемого Морнингстаром. — Это я. —Ох, правда? — Бывший надзиратель до этого никогда не видел, чтобы кто-то мог изобразить облегчение и восторг, так эмоционально, одновременно. — То-есть: конечно это вы, ведь я никогда не ошибаюсь, ха-ха! Отсутствие какой-либо видимой реакции немного остудило пыл демона. — Ну… Раз я вас нашёл, давайте пойдём. Не вижу смысла тянуть ещё больше. — Абсолютное молчание со стороны собеседника немного напрягало, но в целом, Одис не создавал плохого впечатления. Тюремщик поднялся с насиженного места и ожидающе встал перед проводником. Тот захотел съёжится от тяжёлого внимания, но переборов глупые инстинкты — что ему сделает обыкновенный грешник, направился вперёд, попутно пытаясь развязать разговор с его новоявленным коллегой. — Меня зовут Моракс, как вы уже поняли. Приятно познакомиться! — Взаимно. Многословности ему не занимать, конечно, но демон был слишком взволнован новым знакомством и предстоящей работе, чтобы обращать внимание на такие мелкие неудобства. — Нам с вами предстоит много потрудиться, ведь так? Всё же мы, считай, теперь в одной лодке. — Моракс понимал, что если старания Одиса окажутся безрезультатными, то на долгое сотрудничество рассчитывать не стоит, но по заверением Люцифера, они нашли именно того, кто им нужен. Так что, совсем скоро темница может рассчитывать на собственное открытие. — Формально, я ваш начальник, но не напрягайтесь, вам как одному из первых сотрудников дозволено обращаться со мной менее официально. — Верно. Благодарю. Беседа не клеилась. И дело было даже не в нежелании Одиса говорить. Он просто не умел поддерживать разговор, из-за чего демон, шедший рядом, чувствовал себя не менее неловко, чем при неудачных попытках его найти. — Слышал, вы и при жизни были тюремщиком. Какого это? — Что именно? — Ну… Работать надзирателем? — Мораксу и вправду было интересно почему люди выбирают жить, держа в темницах других людей. — Вы ведь смотрите за тем, чтобы виновные отбывали своё наказание, живёте в темницах, света белого не видите. Почему вы встали на этот путь, зная, что вас ждёт? Зловещая тишина усугублялась сгущением ауры Одиса. Демон немного забеспокоился, ведь своим вопросом могу случайно чем-то задеть грешника. И, хоть, по факту, одна единственная душа ничего не стоила в сравнении с герцогом ада, Моракс не желал никому причинять вреда. — У многих не было выбора. У меня тоже. Большинство уходят при первой возможности. Те же, кто остаются, перестают думать об удобствах. — Ясно… Дальнейший путь прошёл в молчании, изредка нарушаемом несуразными вопросами и последующими короткими ответами. Наконец они подошли к невысокому зданию на другом конце города. Рядом с входом стояла знакомая охрана. Внутри не было ничего впечатляющего: всего лишь, похожая на аналогичную в башне, деревянная стойка, парочка скамеек и несколько бесов на них, чего-то ожидающих. Когда они вошли, к ним из-за стойки сразу подбежала гончая с приветствиями герцога и его спутника и попросила скорее следовать за ним. Втроём, они прошли к задней стене с рядом дверей и вошли в одну из них. За ней крылась небольшая комната с странным рисунком на полу, в центр которого им велели встать. Их сопровождающая поспешила удалиться из комнаты, сразу после того, как коснулась рукой некоторых участков пентаграммы, из-за чего она начала светиться. Моракс, наблюдающий за происходящим без какого-либо интереса, чуть оживился, стоило яркому свету заполонить всё маленькое помещение. И уже с нескрываемым задором он повёл Одиса на, как сам же и назвал его, самый красивый круг во всём аду. Только они вышли из схожего с прошлым здания, взору тюремщика открылась картина, достойная «прекраснейшего места во всей преисподней». По лазурному небу неспешно плыли зелёные облака. Холмистые горы на горизонте возвышались неприступными стенами, защищая крохотное поселение перед ними. Растущие вокруг деревья с изумрудной листвой образовывали уютную аллею, в которой хотелось прилечь и отдохнуть, отгораживаясь от окружающих забот. — Ну как? Захватывает дух? — Герцог был горд за облагороженную им обитель спокойствия. Горный пласт не просто казался стеной, он ей и являлся, охраняя покой немногочисленных обитателей от орд неконтролируемых чудовищ. Та небольшая территория, которую называли кругом жадности, являлась мирным оазисом среди бушующих вихрей, грозящих уничтожить каждого встречного. — Вполне. Удовлетворённый полученным ответом герцог пошёл в сторону собственного особняка, находившегося неподалёку. Одис же, получив короткое объяснение, что пока место его работы ещё не достроено, ему придётся пожить в поселении, но сперва следовало уладить несколько моментов, покорно направился вслед за Мораксом, чтобы заняться этими самыми моментами. — Темницу было решено обосновать именно здесь, а не где либо ещё по одной простой причине. Тут некуда бежать! Полезешь за горы — скорее всего, тебя растерзают и съедят монстры, а среди местных затеряться не получиться. Тем более, когда мой дом в шаговой доступности. Конечно мы все подразумеваем, что никаких побегов не произойдёт, да и вообще, лучше бы заключённых не было бы, но излишняя предосторожность не помешает. За объяснением различных тонкостей прошло некоторое время, за которое они успели подойти к высокому зданию, являющимся особняком герцога. Получив разрешение от хозяина зайти внутрь, Одис встал на входе, рассматривая богатое убранство, за чем его не мог не увидеть, тот час возгордившийся Моракс. Он велел ему направиться на второй этаж и подождать в центральной гостиной, перед этим, вполне понятно объяснив путь. Оставшись наедине с собой посреди почти-что дворца, тюремщик немедля направился по указанному маршруту, по пути отмечая преобладание тематики драгоценных камней в интерьере помещений. Но дойти до желанной гостиной он не смог по причине того, что ему преградила путь внезапная незнакомка. Одетая в платье цвета сирени с золотой маской-полумесяцем на глазах, она грациозно поклонилась тюремщику, как только заметила его. Но отговорить её от подобного Одис не успел — был прерван прекрасным голосом, раздавшемся в тягучей тишине, подобно звездопаду на безоблачном небе. — Здравствуй грешная душа. Я рада нашей встречи. Моё имя Аван.