Ты всё ещё здесь

      Суна распахивает глаза и резко садится в кровати, крепко прижимая ладонь к губам. После беспокойной ночи она ещё не понимает, это реальность или продолжение бредового сна. Ей удалось заснуть только несколько часов назад и сейчас в её голове абсолютный сумбур. Попытки уснуть уже которую ночь не увенчивались успехом. Пару секунд уходит на то, чтобы окончательно прийти в себя и осознать, что она уже не спит. Интересно, сейчас уже утро или всё ещё тёмная ночь? Шторы наглухо закрывают окно, мешаю любому лучику света проникнуть внутрь, поэтому понять трудно.       Суна чувствует, как желудок будто завязывается в тугой узел, заставляя её неприятно поморщиться. Непонятный ком подступает к горлу, и мгновением позже ей уже становиться невозможно это терпеть. Накатившая внезапно тошнота жёстко отрезвляет. Суна моментально подрывается с кровати и бежит в ванную, едва не споткнувшись о какие-то вещи на полу.        Достигнув уборной, Суна захлопывает за собой дверь и незамедлительно бросается к унитазу. А когда жуткий приступ немного утихает, она отстраняется и оседает на пол, опираясь спиной о холодную стену, делает глубокий судорожный вдох, пытаясь привести себя в норму.       Мысли бешено скачут и никак не придут к какому-то одному умозаключению, она не может зацепиться ни за одно слово в своём сознании. Кажется, будто кто-то хорошенько встряхнул её голову и превратил содержимое в вязкую кашу, в которой все мысли растворились друг в друге. Сейчас единственными её желанием было поскорее остановить это ужасное чувство внутри. Всё сжималось и доставляло неприятную боль. Суна машинально положила тонкую ладонь на живот, пытаясь унять этот спазм, и сделала небольшой вдох, успокаивая раскаченный сердечный ритм. Она сглатывает и делает ещё два глубоких вдоха.

***

      Кайя открывает глаза от резкого хлопка. Нахмурив брови, он секунду старается сфокусировать взгляд и, когда не обнаруживает рядом жену, подозрительно осматривает комнату, останавливаясь на месте, откуда исходит шум — ванной. Секунды две он прислушивается, пытаясь понять, что происходит, а когда до его сонного сознания рассеяно добирается суть, он рывком откидывает от себя атласное одеяло, поднимается с кровати и быстрым шагом направляется в ванную комнату.       Кайя обнаруживает Суну сидящей на полу с закрытыми глазами. От этой картины у него замирает сердце. — Суна, ты в порядке? — хриплым после сна голосом, спрашивает Кайя и медленно подходит к девушке, будто боясь напугать её ещё больше. — Принести воды?        Вместо ответа, Суна медленно открывает глаза и смотрит на него немигающим взглядом, в котором читается смесь боли, отчаяния и раздражения. Именно сейчас ей хотелось побыть в одиночестве, чтобы никто не трогал её своими глупыми расспросами. Но теперь у неё есть муж, поэтому про это можно забыть. А в данный момент он был последним, с кем Суна хотела бы говорить.       Дело в том, что в руки Кайи попали записи с внутренних камер видеонаблюдения, на котором его жена делиться проблемами с водителем Корханов — Абидином. Кайя прекрасно знал, что в прошлом между Суной и Абидином были какие-то отношения, но никогда не лез в её прошлое, а тем более старался не вспоминать об этом, чтобы его вспышки ревностной агрессии не позволили случится чем-то плохому. Но после того, что Кайя увидел собственными глазами, ему было уже все равно. Он чётко дал понять этому водителю, что подходить к его жене меньше, чем на два метра, строго запрещено, и впредь при попытке водителя каким-то образом оказаться рядом с Суной, Кайя и не подумает о снисходительном отношении и обязательно продемонстрирует свои слова на практике.        Что касается Суны, то ей действительно было очень стыдно за свой нелепый поступок в тайне от мужа. Она пробовала извиняться, но на тот момент Кайя был непреклонен и игнорировал все попытки Суны наладить доверительные отношения между ними.       Они говорили, говорили немало об этой ситуации, правда. Суна пыталась объяснить Кайе, что между ними ничего не было и эта мимолетное помутнение для неё ничего не значит. Для неё. Зато для Кайи это был удар в спину. Он доверял Суне, поддерживал её и был готов стоять за её спиной, что бы она не сделала и о чём бы не подумала, он обещал это ей и непреклонно выполнял, но… она смогла это доверие в нем искусно подорвать.       Тем не менее, Кайя не кричал громких слов о разводе, никак не оскорблял жену и уж, тем более, не поднял на неё руки. Он лишь пытался донести до неё, не сдерживая своих горьких чувств, что она была его единственной опорой в этом доме.       После произошедшего Кайя не стал поступать по принятым стандартам и уходить спать на диван, потому что таким образом он бы пожертвовал своим собственным комфортом. И невербально признал бы ещё больше, насколько сильно его ранила Суна. Ему хватало боли и копить внутри себя новую Кайе совсем не хотелось.       Он видел, что его жену действительно мучали угрызения совести, но в последующие дни она почему-то стала усердно маскировать это под холодной броней.        Возможно, внутри Суны и боролись самые сильные чувства досады от собственных действий и бессилия перед их исправлениям, но то, что он видел Кайя — не соответствовало его «возможно». Со временем ему стало казаться, что его жене и вовсе стало наплевать. За ужинами она смотрела на него с толикой холода, а когда натыкалась на него отделывалась бытовыми фразами, которые не перерастали во что-то большее. Кайя перенял эту манеру, и в итоге их брак на самом деле стал фиктивным.       Несколько раз Суна пыталась снова поговорить на тему Абидина и ситуации в саду, но эти попытки заканчивались лишь колкими упреками Кайи и раздраженными вздохами Суны, которая уже не знала, что именно сказать мужу, чтобы он раз и навсегда забыл эту тему.       Зрительный контакт между ними длиться несколько секунд. Суна неприятно морщиться, когда к горлу снова подкатывает тошнота и девушка вновь пододвигается к унитазу, не в силах контролировать ужасные спазмы.       Кайя не выдерживает. Он сочувствующе вздыхает и опускается на пол, устраиваясь на колени рядом с Суной. Мягко дотрагивается до её спины, опасаясь, что от одного неосторожного движения, она может рассыпаться, будто создана из тонкого фарфора. Кайя нежно проводит ладонью вниз, от лопаток до поясницы, заботливо поглядывая на жену. Он почти невесомо касается её волос, собирая их пальцами в хвост и придерживает, пока Суна вздрагивает ещё в нескольких спазмах тошноты.        Теперь Кайе кажется, что его отношение к Суне в последние полторы недели просто возмутительно ужасное. А в последние несколько дней количество слов, которые они сказали друг другу, можно пересчитать по пальцам. Ему хочется дать самому себе воображаемую пощечину. А, может, и не воображаемую. Да, к сожалению, сильная обида порой может ввести в заблуждение и ослепить так, что не замечаешь, как доставишь своим близким боль и неприятность действиями или колкими словами.       Суна, то ли от чувства собственного бессилия и усталости, то ли от саднящей боли в животе, сильно прикусывает губу и зажмуривается, пытаясь унять собственные эмоции и не заплакать. Вдох и выдох. Кайя пришел только чтобы помочь, а потом снова будет общаться с ней на уровне фиктивного мужа? Или он всё-таки решил оставить обиды в прошлом? Что ему нужно?        Она вытирает рот салфеткой, которую достает из упаковки рядом, и обессиленно опирается о стену.        — Оставь меня. Просто отравилась… наверное. — заключает она и судорожно выдыхает, чтобы не выдать своих эмоций. Суна чувствует, как к глазам поступают слёзы, а кончик носа начинает предательски пощипывать. Ей почему-то очень не хочется, чтобы Кайя стал свидетелем её слёз. Не сейчас. Не нужно показывать свою слабость.        Но Кайя пропускает первую часть предложения мимо ушей. Он поджимает губы и мягко обнимает Суну, притягивает её ближе к себе и поглаживает по голове. Девушка не отвечает на его объятия, у неё нет сил сопротивляться, но всё же она позволяет Кайе мягко себя обнимать.       — Всё хорошо, всё прошло, я рядом, — тихо, наравне с шепотом произносит он, продолжая успокаивающе гладить жену. — Давай умоемся.       Он нехотя отстраняет от себя Суну, словно это последний момент, когда он может её касаться.        Будь его воля, он бы сидел вот так в обнимку с ней целый день, гладил бы её по спине и извинялся бы за своё бездушное отношение, потому что сейчас он точно понимает, что переборщил со своими действиями. Кайе нужно было время, чтобы принять произошедшее и позволить себе его пережить. Видимо, оно слегка затянулось, но… каждый раз, когда упрямое сознание подкидывало кадры с той ночи, его руки непроизвольно сжимались в кулаки, а градус злости поднимался до наивысшей отметки. И дело было не только в ревности. Его задело предательство. Неготовность Суны делиться с ним проблемами. А ведь Кайя обещал поддерживать, быть рядом, твердо стоять за спиной и не позволять упасть. Свое обещание Кайя однозначно будет исполнять, чего бы ему это не стоило, однако, ответственность за поступки других людей лежала не на его плечах.       Кайя помогает жене подняться и мягко подтолкнув Суну к раковине, включает прохладную воду.       — Я справлюсь, — Суна не позволяет ему закончить начатое. Собирает остаток сил и, набрав в хрупкие ладони воду, умывается. По телу тут же проходит приятная волна. Ощущение холода на лице и шее успокаивает и придает немного энергии. Тошнота на время отступает, становится легче.  Что это сейчас было?  Что же такого было съедено вчера за ужином, что пару минут назад её чуть не вывернуло наизнанку?        Суна опирается руками о керамическую столешницу раковины, прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Живот всё ещё жалобно тянет от недавнего спазма и она мягко накрывает его ладонью. Такой жест всегда помогал унять боль: тепло, исходящее от руки, действовало подобно анальгетику.       Конечно же, Кайя замечает это небольшое движение, и в его голове проскакивает одна любопытная мысль, которая уже через секунду кажется ему не совсем реальной, однако… что, если?… Нет, он не будет озвучивать эту мысль Суне, иначе она примет его за идиота.        Кайя аккуратно придерживает жену за талию и изучает её сочувствующим взглядом, понимая, как сейчас ей плохо. В голове крутится тысяча мыслей, но он останавливает себя на одной: сейчас будет лучше просто промолчать и помочь Суне прийти в себя.       — Принести воды? — мягко спрашивает Кайя и, когда Суна положительно кивает в ответ, он осторожно отстраняется и направляется в спальню.       Суна поднимает голову и смотрит на себя в зеркало: темные круги под глазами стали заметнее ввиду отсутствия нормального сна, лицо побледнело, губы пересохли… Нужно что-то с придумать с этим, но не сейчас… сейчас совсем не до внешнего вида.        Приходится снова закрыть глаза, чтобы подавить нарастающее головокружение. Вдох и выдох. Но это не помогает.        — Ты как? — обеспокоено интересуется Кайя, когда возвращается со стаканом воды и протягивает его жене, придерживая на случай, если её сил не хватит, чтобы держать стакан самостоятельно.        Суна кивает в знак благодарности и делает маленький глоток, пытаясь понять реакцию своего организма. Но вода становится катализатором — ужасный нетерпимый приступ тошноты повторяется и, крепко зажав рот ладонью, она бросается к унитазу.  Господи, что же за наказание такое?! Расплата за проступок? Почему тогда именно сейчас?       Ей настолько плохо от этих спазмов, что она уже не знает куда себя деть, лишь бы они быстрее закончились. Головная боль от этого возвращается молниеносно и так сильно начинает пульсировать в висках, до шума в ушах, что Суне кажется, её голова вот-вот лопнет, а мысль, что так даже будет лучше, через секунду уже не кажется такой глупой. Тошнота прекратилась и Суна обессилено отодвигается к стене.       А потом она не выдерживает. Из её глаз одна за одной начинают капать слёзы, влажные дорожки тянутся вниз по её бледному лицу и оседают где-то на плиточном полу. Суна сама по началу не осознает, что заставляет её плакать: отвратительное утро с унитазом или то, что Кайя по прежнему на неё обижался и, возможно, даже злился. Она позволяет себе выпустить эти эмоции, которые лежали на душе мертвым грузом, однако Кайю такая реакция жены на тошноту приводит в замешательство, и он незамедлительно бросается к Суне, аккуратно заключая её в свои объятия.       — Всё хорошо, я рядом, ничего страшного не произошло, просто реакция организма. Видимо, ты действительно отравилась, — успокаивает Кайя, нежно поглаживая жену по спине.        Суна дрожит, всхлипывает, не в силах остановить внезапную истерику. От боли, от досады на себя и одновременно от осознания, что Кайя по прежнему рядом, не оставил её одну и никуда не ушел. Слезы усиливаются и контролировать себя становится совсем трудно. Все мысли вперемешку вызывает бурю внутри — серую, тяжелую, с яркими вспышками молнии, которые болью отзываются по всему телу.       Кайе не совсем понятна такая реакция Суны на обычную тошноту, но он думает, что сейчас говорить и спрашивать о каких-либо подробностях не совсем уместно. Он лишь крепче обнимает девушку, пытаясь её успокоить.       — Тише, всё хорошо, — шепчет Кайя, оставляя невесомый поцелуй на макушке жены. Но она почему-то только сильнее всхлипывает и дрожит в его руках, что сильно настораживает Сонмеза, и он решается выяснить причину, — Суна, что случилось? — его голос становится ниже, а семя волнения внутри начинает разрастаться. На секунду ему кажется, что дело приняло серьезный оборот, и эта мысль холодным током отдаётся по всему телу. Неужели произошло что-то страшное?       Сделав глубоких вдох в попытках успокоиться, Суна поднимает голову и упирается взглядом в глаза Кайи. Плечи содрогаются из-за неравномерного дыхания, но остановить поток слёз через минуту ей всё-таки удается. Она чувствует, как руки Кайи перемещаются на её плечи и слегка сжимают их будто бы напоминая, что он рядом.       Секунду она смотрит на Кайю и размышляет над его вопросом, словно он спросил что-то не непонятном ей языке.       — Почему ты всё ещё злишься? — наконец спрашивает Суна на удивление твердым тоном. — Не пытаешься меня выслушать. — теперь в голосе звучит злость. Суна была не из тех, кто будет до конца дней убиваться из-за обиды, но сейчас ей захотелось наконец расставить все точки над «i» и попытаться наладить их взаимоотношения, которые изрядно испортились за две недели. Возможно, с нападок начинать не стоило, но… ей было всё равно.        — Суна, мы закрыли эту тему, — безэмоционально отвечает Кайя, не прерывая их зрительный контакт. Между ними создается напряженное поле и этот разряд в воздухе можно даже почувствовать.       — Нет, не закрыли. Почему ты ведешь себя так? — выделяя последнее слово, говорит Суна и быстрым движением втирает слезу за своей щеке. — Признаю, я совершила ошибку. Я извинилась. Но теперь будет с нами? Каждый сам за себя в этом особняке? Разве не ты говорил о совместных планах вопреки всему? Ты…       — Суна, послушай меня, — Кайя мягко перебивает Суну и невесомо проводит ладонью по её спине, давая понять, что в его сердце совсем не осталось места обиде и разочарованию. Он это пережил. — Я не злюсь. Можешь больше не объяснять. Твой поступок подкосил доверие между нами, да. Но я не собираюсь оставаться в прошлом и крутить его в своей голове. Я не хочу, чтобы подобная ситуация повторялась, думаю, ты это хорошо запомнила. Впредь каждый из нас будет следить за своими действиями. Однако, я тебе всё ещё доверяю. Хорошо?       «Доверяю».       Суна кивает в знак согласия, но от слов Кайи внутри что-то взрывается, и теперь она начинает плакать не от тоски и саднящей досады, а от невероятного облегчения.        Кайя обнимает её, крепко сжимая в своих руках и, не удержавшись, оставляет невесомый поцелуй на её плече.        Почему-то от его простых, на первый взгляд, действий ей стало невероятно тепло и спокойно. Есть же место, которое люди называют домом? И вот сейчас, находясь в объятиях Кайи, Суна наконец поняла всю суть этого слова — когда сердце успокаивается, плохие мысли уходят из головы и на какое-то время внутри разливается абсолютная гармония, секунды таят будто тягучая карамель и чувство покоя разливается по телу приятными мурашками.        — Ты как? Не тошнит больше? — спустя несколько минут тишины между ними интересуется Кайя. Он мягко отстраняется от Суны и заботливо заглядывает в её глаза. Такие глубокие, манящие и таинственные карие глаза, взглянув в которые, понимаешь все чувства, которые сокрыты внутри. Он уже как-то раз говорил Суне, в самом начале их знакомства, что по взгляду он видит настоящую её натуру: добрую, немного наивную, но абсолютно чистую.        Кайя нежно проводит по щекам Суны, стирая влажные дорожки слёз.       — Нет, всё прошло. — отзывается Суна и машинально дотрагивается до живота, словно хочет получить подтверждение своим словам, не повториться ли этот кошмар снова.        Кая украдкой замечает очередной повторившейся жест своей жены и уголок его губ слегка ползет вверх. Он надеется, что Суна не заметит его реакцию, несмотря на то что между ними пространство сокращено до минимума. На секунду у Кайи захватывает дух от осознания этой близости, и ему кажется, что его сердцебиение оглушительной волной раздается по всей ванной. Он продолжает утопать в глазах своей жены как в зыбучем песке пустыни, но уже не может из него выбраться, слишком поздно... Ему жутко хочется запомнить, запечатлеть и сохранить в памяти этот момент, в котором тугое напряжение между ними кажется слишком интимным.       Кайя на секунду представляет, а что, если бы Суна была беременна? Обрадовалась ли она также, как он? Конечно, пока это только мысли в его голове, и говорить о ребенке немного рано, но отчего-то Кайе хотелось этого.       — Тогда давай вернемся в спальню, — он улыбается Суне, пытаясь подбодрить жену после неприятного утра, которое она пережила и дождавшись утвердительного кивка, помогает подняться.       Кайя помогает жене лечь в кровать, несмотря на все её отговорки и уговоры начать сборы к завтраку самостоятельно. Пока Суна забирается под одеяло, он подходит к окну, распахивает плотные тяжелые шторы и открывает его, чтобы впустить свежий утренний воздух и солнечные лучи в комнату. Краем глаза Сонмез замечает, как Суна морщится от яркого света и натягивает атласное одеяло выше к лицу, и его это немного забавляет.       В Стамбуле заметно похолодало, в воздухе ощущался легкий мороз, который приятно освежал при вдохе. Кайе нравилось это состояние города души, потому что этим он становился немного похожим на Лондон. В коридорах особняка часто гуляли сквозняки, которые пробирали до костей, поэтому стоило надеть на себя что-то потеплее.       — Я принесу нам завтрак сюда, — говорит Кайя, когда плавно подходит к шкафу и, вытянув оттуда чёрную рубашку, накидывает её поверх своей футболки. Он бросает взгляд на Суну через зеркало и, видя, как она морщится при упоминании еды, ухмыляется, потому что в выражении её лица промелькнуло что-то по-детски капризное. Но, пожалуй, не стоит её мучать. — Хотя бы чай, фисташка.       — Хорошо, — медленно отзывается Суна и откидывается на кровать, провожая уходящего Кайю взглядом. Она погружается в свои мысли: нужно срочно разобрать всё по полочкам, наконец сделать из каши в голове что-то более вменяемое. И желательно выбраться из этой клетки, называемой особняком хотя бы на несколько часов. Одной или нет — неважно. Ей уже катастрофически не хватало воздуха в этом месте и если не надышаться им вне дома, то ни о каких совместных планах с Кайей не может идти и речи. А какие могут быть планы, интересно? Как Кайя собирается мстить своему деду? Что будет? Слишком много вопросов, которые она непременно задаст своему мужу, но сейчас Суна просто наслаждалась долгожданным облегчением.