«Если тело тоскует о душе, нет оснований считать, что в вечной жизни душа не страдает от разлуки с телом — и, следовательно, не мечтает о возвращении на землю» — Альбер Камю
Хейл, Руби, Вайк и даже Лиам никогда не упускали возможности поддеть меня. В разговоре они частенько вставляли едкие комментарии о том, что я отстраняюсь от них, предпочитая шумной компании долгие часы в никому не нужной галереи, что я нашла для себя другую зону интересов. Думаю, по началу они и в самом деле злились, ведь их общество отошло на второй план в списке моих жизненных приоритетов. Но потом, когда первая сильная обида прошла, «традиция» будто бы прижилась. Они говорили это как бы между делом, не придавая своим словам никакого значения, и не замечая, как сильно меня ранят подобные высказывания. Ребята всегда думали, будто я начала отстраняться от них из-за работы, но в действительности дело было в них самих. Предпочитая поддерживать иллюзорный мир, царивший между нами, и не вступать в открытую конфронтацию, я никогда им не рассказывала о том, что произошло на самом деле. Раньше, когда мы даже подумать не могли о том, чтобы отстраниться друг от друга, вся наша компания часто заходила с утра в «Джорно», чтобы отстоять длинную очередь, получить ароматный кофе, а после наслаждаться напитком сидя где-нибудь в парке и наблюдая за тем, как люди в костюмах спешат занять места в своих офисах. Хейл высмеивал каждого нового прохожего, уткнувшегося в экран мобильного телефона и не замечающего ничего дальше своего носа, Руби с Лиамом громко спорили о том, кем они могли бы стать, сложись их жизнь иначе, а Вайк, как обычно предпочитая держаться в стороне, молча наблюдал за тем, как просыпается жизнь в офисных зданиях через широкие панорамные окна первого и второго этажа. Но однажды все изменилось. Ричи тогда только начал работать в «Джорно» и, разумеется, не успел выучить лица всех постоянных клиентов. И вот, когда я в очередной раз подошла к кассе вместе со своими друзьями, он вдруг улыбнулся мне. — О, это снова ты, — сказал парень вместо заученной дежурной фразы, с которой приветствовал всех новых клиентов. — Тебе как обычно? — Да, — я опустила взгляд на именную табличку, поблескивающую у него на груди. — Спасибо, Ричи. Казалось, что в этом не было ничего необычного. Мы столько раз приходили с утра в «Джорно», что не запомнить такую большую разношерстную компанию было тяжело. И все же, когда я обернулась к друзьям, стоящим в этот момент за моей спиной, улыбка померкла на лице. С ними было что-то не так. Их глаза… в их глазах было искреннее удивление и, как мне тогда показалось, недоверие. — Он что, узнал тебя? — неуверенно спросила Руби. Она вдруг отступила на шаг назад, словно впервые в жизни испугавшись меня. — А что такого? Мы тут частенько бываем, вот, видимо, и запомнил. Но такой ответ, судя по всему, не удовлетворил никого из них. Хейл сжал губы так, что они побледнели, сливаясь с цветом его кожи, Лиам таращился на Ричи, словно тот человека убивал, а не заваривал ему кофе, ну а Вайк нахмурился. И это незначительное на первый взгляд событие навсегда изменило их отношение ко мне. С тех самых пор ребята смотрели на меня с непониманием, а порой даже страхом, который меня полностью дезориентировал. Они старались скрыть проблески этих эмоций за неловкими шутками, но волнения, даже самые мимолетные, всегда оставляют свой след в душе. Друзья стали относится ко мне так, словно я была другой, случайно выявленным дефектом в слаженной работе их единого организма. Вайк почти перестал разговаривать со мной, все больше закрываясь в себе, Лиам, наоборот, стал относиться ко мне чересчур дружелюбно, наигранно показывая волнение и интерес ко всему, что происходит в моей жизни. А Хейл с Руби практически следили за каждым моим шагом, не позволяя надолго отлучаться от компании. Вот почему я стала чувствовать себя чужой среди людей, которые, как мне раньше казалось, были для меня самыми дорогими. И, чтобы хоть немного избавиться от ощущения неловкости, повисшего между нами, я попыталась отстраниться, уйдя в работу. Так было спокойнее. Так я снова чувствовала себя почти что нормальной.***
Крик, застрявший в моем горле, сменился недовольным мычанием. Чужая ладонь легла на лицо, крепко сжимая рот и не позволяя издать ни единого громкого звука. От недостатка кислорода кровь начала стучать в ушах, заглушая своими глухими ударами все внешние звуки. Я было схватилась дрожащими пальцами за чужую ладонь, в попытках отодвинуть ее от себя, но человек оказался слишком силен. Мне оставалось только брыкаться, из раза в раз терпя неудачу и теряя остатки сил. — Ноа, пожалуйста, — тихий голос Лиама едва слышно вибрировал от напряжения. В его широко распахнутых льдисто-голубых глазах, словно отражая мои собственные эмоции, застыла тревога. — Успокойся. Парень прижимал меня к стене, навалившись всем весом собственного тела, из-за чего я едва могла пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы высвободиться. — Ты бы еще скрутил ее, — скучающим тоном проговорил Вайк. Он вместе с Руби так и сидел за столом, отстраненно наблюдая за развернувшейся драмой. — Успокоишься тут. Ты, друг мой, совсем отупел от смерти, если полагаешь, что заткнуть девушке рот это лучший способ успокоить ее. Руби огрызнулась, но Вайк пропустил все мимо ушей. Он был удивительно спокоен, когда я неожиданно ввалилась в помещение, прерывая их ссору; когда начала орать, силясь понять, не сбрендили ли мои друзья; и когда Лиам резко вскочил с места, силой вынуждая меня замолчать. — Ноа, прошу тебя, — Лиам никак не отреагировал на замечание Вайка, все также продолжая пристально смотреть мне в глаза. — Давай не будем поднимать лишний шум, и все спокойно обсудим, хорошо? Если станешь кричать, сюда сбегутся люди и мы не сможем поговорить, понимаешь? Другого выбора все равно не было, так что я едва заметно кивнула. Лиам шумно выдохнул и медленно, словно все еще до конца не веря мне, отнял руку от моего лица. Я судорожно вдохнула, и голова слегка закружилась. — Вот, так-то лучше, — вымученно улыбнулся Лиам. Шатающейся походкой он дошел до стула и рухнул на него, словно лишившись разом всех сил. В зале повисла гробовая тишина. Каждый из нас будто оттягивал момент начала разговора, обещающего стать тяжелым для всех. Пару раз я открывала было рот, чтобы что-то спросить, но каждый раз не находила подходящих слов. — Ну, — неуверенно протянула Руби спустя несколько долгих секунд молчания. — Думаю стоит начать с того, что все мы не вполне живы. — Не вполне? — истеричный смешок Вайка заставил всех обернуться в его сторону. — Да мертвее нас уже некуда! Или ты хочешь сказать, что подобное жалкое существование можно назвать жизнью? — Вайк! — вскинулся Лиам. — А что? Пусть сразу поймет, что смерть — это та еще херня. Я прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, но в голове, как назло, царила сплошная сумятица. Обрывки различных воспоминаний и догадок сталкивались друг с другом, только сильнее запутываясь в комок. Попыталась собрать остатки своего благоразумия и облечь их в словесную форму. — Ребят, если вы что курили, то… Вайк обреченно застонал. — Так мы никогда не сдвинемся с места. — Ой, заткнись! — прикрикнула на него Руби, а затем продолжила уже спокойнее. — Ноа, понимаю, как тебе сейчас сложно во все это поверить, но… это правда. Ты ведь уже догадывалась о чем-то подобном, верно? Просто вспомни. В памяти вдруг всплыли все те вопросы, которые я никогда не решалась озвучивать вслух: почему никто из моих друзей по-настоящему не переживал из-за пропажи Хейла? Почему Вайк и Лиам вели себя так спокойно во время пожара в «Локке»? Почему мы так сильно отличались от всех окружающих? Я с силой закусила нижнюю губу и на языке появился металлический привкус крови. Поток мыслей, мчащийся с невероятной скоростью, неожиданно замер, принося с собой опустошение. Кончиками пальцев я провела вдоль линии губ и смахнула алые разводы, отпечатавшиеся на коже. Меня осенило. — Нет, — покачал головой Лиам, смотря на мою протянутую руку. Едва заметные следы от крови стали засыхать, образовывая алую корочку. — Ты не такая, как мы. Я отступила на шаг назад и мои лопатки уперлись в стену. Дальше дороги не было, только обратно, прямиком в это безумие, вынуждающее погрузиться в него с головой. — Если это какой-то дурацкий розыгрыш, — мой голос сорвался от непроизвольного судорожного вздоха. — То вы выбрали не самый лучший способ. Плечи Руби опустились, а голова поникла. Что-то неприятно защемило в сердце. Наверное, я просто не привыкла видеть ее такой — разбитой, подавленной. Настоящая Руби была похоже на луч яркого летнего солнца, который проникает в любой, даже самый темный уголок и освещает его. Она всегда заряжала, вдохновляла. Но в тот момент подруга и правда больше походила на живой труп — без надежды, без эмоций. — Мне жаль, Ноа. Надо было рассказать тебе обо всем в спокойной обстановке, и если бы не кое-кто, мы бы так и поступили и… — Но вы настоящие! Люди вас видят, я вас вижу! Наверное, на долю секунды я приняла ту правду, о которой говорили ребята, потому что из глаз тут же хлынули слезы. Они вовсю катились по щекам, обжигая холодную кожу. Взор затуманился и мне уже почти не удавалось различить черты лиц своих друзей, их выражение. — Ноа, мы… — Руби, помолчи! Так она все равно ничего не поймет. Кажется, нужна демонстрация, — злобно усмехнулся Вайк и резко вскочил с места, заставив всех обернуться на жалобный скрип его стула. Дальнейшие минуты, как мне казалось, растянулись на долгие и страшные часы, медленно сменяющие друг друга. Вайк схватил мою руку и волоком потащил на выход из кафе под недоумевающие возгласы Руби и Лиама. Мои друзья пытались его остановить, но Вайк оказался проворнее. Он всегда был сильнее и быстрее всех в компании. Когда стеклянные двери кафе распахнулись, выплевывая нас двоих на оживленную улицу, морозный ночной воздух скользнул по моему лицу, все еще влажному от слез, и быстро пробрался за воротник свитера, покрывая шею и плечи волной мурашек. Я содрогнулась от холода и попыталась затормозить, но Вайк продолжал с силой тащить меня вперед. Он будто и вовсе не замечал ничего вокруг: ни стремительно срывающихся с неба первых крупных хлопьев снега, покрывающих землю вокруг белым полотном, ни отчаянных криков Руби и Лиама, теперь едва долетающих до наших спин, ни моих приглушенных ладонью всхлипов. — Люди постоянно грезят о жизни после смерти, — проорал Вайк на бегу, не удосужившись обернуться на меня. Но даже так звук его раскатистого голоса заглушал завывания ветра в ушах. — Но для нас, застрявших в этом живом человеческом водовороте, разница не так уж и велика. Без понятия, что ожидает души тех, кому посчастливилось умереть самостоятельно. Возможно, религии не ошибались на счет вечного покоя, нового цикла перерождения или любого другого исхода, обещанного человеку при жизни. Но мы, погибшие до срока по воле случая или чьего-то злого умысла, вынуждены вечно бродить среди живых. И это, мать вашу, чертовски несправедливо! Я перестала вырываться из его цепкой хватки и перевела удивленный взгляд на профиль Вайка. В подступающей ночной тьме его лицо казалось серым, и лишь слабые уличные фонари отбрасывали на него хоть какое-то подобие красок. Вайк же, едва заметив, что я перестала трепыхаться в его руках, почти до боли сжал пальцы на моем запястье. Он воспринял молчание с моей стороны как знак к продолжению своей истории и, свернув с тесной улицы на широкую прогулочную аллею, продолжил кричать на ходу. — Ты можешь себе такое представить? Каждый день мы вынуждены наблюдать за тем, как эти придурки прожигают отведенное им время, когда наше давно остановилось. Каждый чертов день, Ноа! Бесцельно бродить по улицам и слушать случайные разговоры прохожих о том, что они до смерти устали впахивать на работе, ловить их обреченные взгляды, когда какая-то мелочь идет не так, как они то планировали. Видеть, как люди, недовольные своей жизнью, обзаводятся мечтами, друзьями, семьями, даже первыми морщинами. Ты хоть представляешь каково это? Вайк был опьянен своей ненавистью, от которой срывался его высокий голос и сжималась стальная хватка на моей руке. Но я не чувствовала боли, когда он со всей силы тянул меня вперед, потому что его слова вводили меня в агонию гораздо хуже той, что бывает от обычного физического контакта. Сердце дрожало и гулко отзывалось в груди с каждым новым словом Вайка. — Тебе не нравится, что я говорю? — он вдруг обернулся и в его глазах я не нашла привычного тепла, только неукротимую ярость, сжигающую все на своем пути. — Будь воля Лиама, мы бы сейчас мусолили эту тему часа три, медленно подходя к сути. Он слишком мягок, чтобы вывалить правду вот так просто. Руби тоже идиотка. Она готова до последнего держать тебя в неведении, лишь бы ты от нее не отвернулась. А вот Хейл бы меня поддержал. Поверь, лучше сделать все одним махом, как бы больно это не оказалось. Только так можно не свихнуться окончательно. Неожиданно Вайк затормозил и я, не успев сориентироваться, чуть не уткнулась лицом в его спину. Мы выскочили с аллеи и оказались на набережной, окруженной парапетом с невысоким декоративным забором из белого камня. В нос ударил резкий речной запах, пропитанный сыростью и загнивающим илом. Шум бьющихся о причал волн заглушил мое тяжелое дыхание. Вайк даже не запыхался. Он встал напротив меня, освободив руку из мертвой хватки, и внимательно, сантиметр за сантиметром, прошелся взглядом по моему лицу. На секунду мне даже показалось, что я увидела болезненный блеск в его глубоких карих глазах. Но, вероятно, виной всему была игра воображения и всполох тусклых уличных фонарей. — Ты спрашивала почему люди нас видят. Это не совсем так, — он покачал головой и оглянулся вокруг себя, задерживаясь на окружающих нас людях, спокойно прогуливающихся вдоль набережной. — Мы похожи на случайных прохожих. Нас видят только в том случае, если мы намеренно привлекаем к себе внимание. Но проходит несколько минут, полчаса, день… и люди о нас забывают. Точно так же, как ты не можешь сейчас запомнить лица всех этих людей, они никогда не вспомнят нас, как бы близко мы к ним ни подбирались. Как бы бредово ни звучала речь Вайка, я решила принять ее за правду хотя бы на ту долю секунды, что мы стояли под ночным небом. Только так можно было взглянуть на все критически. И вот, когда мне удалось отбросить все ненужные сомнения, в голове постепенно начал складываться пазл. Соединяясь друг с другом, обрывки разных воспоминаний будто превращались в единую картину. Вопросы, мучавшие меня так долго, стали красной нитью, позволяющей проложить дорогу дальше. — Вы жили так свободно, — пробормотала я хриплым после долго бега голосом. — Никто из вас никогда не работал, но вы прожигали свои дни в таких хороших местах. — Считай это небольшой приветственным бонусом для тех, кто застрял в этом месте, — Вайк горько усмехнулся и вскинул голову. Его плотно сжатые губы дрогнули, когда из груди вырвался глухой стон. Он, не мигая, всматривался в ночной бархат неба, покрывший весь город, словно пытаясь там отыскать хоть что-то. Но здесь, в городе, звезды давно стерлись с небосклона. — Знаешь, люди постоянно пугают себя адом, который ждет их после смерти. Но они даже не подозревают, что настоящий ад находится прямо здесь. И не надо далеко ходить. Неосознанно, будто все еще не до конца переварив события последних минут, я вдруг потянулась рукой к плечу своего друга. Пальцы замерли буквально в паре сантиметров от края его серой толстовки. И за секунду до столь необходимого и в то же время простого прикосновения, в голове вдруг всплыл недавний крик Вайка, пропитанный злобой, и обжигающий, полный обиды взгляд. Рука безвольно повисла вдоль тела. — Так вы поэтому так ненавидели, когда я начала отдаляться от вас? — вдруг осенило меня. Вайк быстро моргнул, словно возвращаясь с небес на землю, и опустил голову. — Когда-то мы наивно полагали, будто ты одна из нас. Оказавшись по ту сторону жизни мы не всегда сразу вспоминаем о том, что уже мертвы. Это осознаннее приходит постепенно, с каждым новым кусочком воспоминания, — Вайк провел рукой по своим черным прядям, будто пытаясь снова собраться. — Но сколько бы времени ни прошло, ты так и не вспоминала свою смерть. А потом вдруг начала задумываться о будущем, нашла работу, стала сливаться с обществом. И, в конце концов, люди стали считать тебя за свою. Тот мальчишка из «Джорно», как его там? По спине пробежал холодок. Я все еще слишком хорошо помнила потрясенные лица своих друзей, когда Ричи впервые обратился ко мне по имени, их подозрительные взгляды и последующие ссоры, вызванные непониманием. — Ричи, — ответила я. — Его зовут Ричи. — Нас никогда не запоминают. Жители тонкого мира остаются незаметны для простых людей. И в тот раз мы поняли, что ты не одна из потерянных душ, как мы все. Что-то в тебе отличается. — Так кто я такая? Вайк едва заметно пожал плечами. По его виду было ясно, что это не имеет никакого значения. Кем бы я ни была, моих друзей это нисколько не волновало. И тот момент я подумала, что в этом есть своя логика. Ведь после смерти человек, вероятно, утрачивает интерес абсолютно ко всему. Подтверждение моей догадки крылось на безэмоциональном лице Вайка. Взгляд его карих глаз не выражал ни капли смятения или сочувствия. Я будто и в самом деле смотрела на лицо мертвеца. — Вайк, если ты… — я попятилась назад. — По лицу вижу, что ты все еще не веришь мне. Вайк, которого я знала до этого момента, всегда предпочитал оставаться в стороне, из раза в раз становясь тихим наблюдателем. Несмотря на то, что он также являлся незаменимой частью нашей компании, сам он свою значимость явно недооценивал, чувствуя себя лучше на задних рядах. Однако сейчас, оставшись с ним один на один, я ощутила угрозу, которую вызывал его голос, его мимика, малейшее движение его рук. Это было незнакомое чувство, а от того еще более леденящее душу. — Ну что же, — он усмехнулся, наконец отводя от меня взгляд и теперь внимательно изучая людей, проходящих рядом с нами. — А теперь настало время скромной демонстрации еще одной «привилегии» жизни после неминуемого конца. Мимо, буквально в трех шагах от Вайка, шла молодая девушка. Укутанная в безразмерное белое шерстяное пальто, она почти летела вдоль набережной, быстро перестукивая каблуками своих черных ботинок по мостовой. Рукой, облаченной в кожаную перчатку, она прижимала к уху мобильный телефон и что-то радостно щебетала человеку на другой стороне провода. Девушка лишь бросила удивленный взгляд на Вайка, не переставая тараторить в трубку, когда тот подошел к ней и, перехватив ее руку в своей ладони, мягко отвел телефон в сторону. Она смотрела в его глаза точно завороженная, напрочь забыв о своем разговоре и о том, что буквально секунду назад куда-то сильно торопилась. Вайк подошел к ней вплотную, наклонившись к самому уху девушки, а затем перевел улыбающийся взгляд на меня. — Я хочу прыгнуть, — сказал он притворно мягким тоном обращаясь не то ко мне, не то к девушке. Я шумно выдохнула, выпуская облако пара в воздух. Взгляд незнакомки разом остекленел, а тело расслабилось, будто в нем перерезали все необходимые веревочки. Ее мобильный телефон с громким треском приземлился на асфальт. Его экран последний раз вспыхнул светом, чтобы затем погаснуть окончательно, разлетевшисьвдребезги. Вайк отошел на пару шагов назад, наслаждаясь происходящими событиями с видом творца, создавшего непревзойденный шедевр. На его всегда хмуром лице впервые за долгое время расцвела такая искренняя и теплая улыбка, лишь когда девушка начала медленно, словно в тумане, шагать к краю парапета. Ее глаза смотрели в пустоту, а рот безвольно раскрылся. Шаг, еще один, и вот уже она почти у самого края. Сильные волны разбивались о край парапета и забрызгивали лицо девушки ледяными каплями. Только когда незнакомка стала медленно перелезать через перила, путаясь в полах своего длинного пальто, с меня, наконец, спало оцепенение. Я вдруг поняла, что сейчас произойдет, если никто не придет на помощь. И страх, рожденный этой мыслью, привел в движение все тело. Я сорвалась с места прежде, чем успела как следует подумать и взвесить все «за» и «против». Руки обвили талию девушки лишь когда она сделала шаг в пустоту, на встречу бушующим черным волнам. И мы бы точно упали вместе с ней, если бы кто-то не схватил меня под локоть в самый последний момент, удерживая меня на краю этой пропасти. — Идиотка! — прохрипел мужской голос за моей спиной, а затем мир перевернулся вверх тормашками. Чьи-то сильные руки одним быстрым рывком бросили меня в сторону, заставляя потерять равновесия и упасть прямо на спину. От сильного удара о твердый камень из груди словно вышибли весь воздух и пару секунд я задыхалась от боли, сковавшей все тело. Выпустив девушку из своей хватки, я свернулась калачиком, пытаясь судорожно вдохнуть хоть маленький глоток холодного ночного воздуха. И лишь когда мне это удалось, а боль немного поутихла, руки сами потянулись к лицу, прикрывая глаза. Самое страшное осталось позади. Те же широкие мужские ладони, оттолкнувшие меня всего минуту назад, теперь мягко легли на мои плечи и аккуратно потянули вверх, помогая подняться на дрожащие ноги. Подняв голову, я столкнулась с настороженным взглядом карих глаз. Арон пытался выдавить из себя подобие улыбки, но сведенные у переносицы темные брови и раздувающиеся крылья носа говорили сами за себя. — Жива? — его голос был напряжен до предела, он почти что выплюнул эти слова, но на губах играла обманчиво-ласковая улыбка. Наверное, стоило удивиться чудесному возвращению человека, которого я спровадила буквально полчаса назад, или тому, как он вдруг случайно оказался в нужном месте и в нужное время, но вряд ли в ту минуту хоть что-то могло повергнуть меня в больший шок чем то, что уже произошло. На фоне всех сумбурно-сюрреалистичных событий вечера очередное вмешательство Арона казалось незначительной мелочью, и я решила разобраться с этим позже. Ведь главным было то, что он спас нас. И только это имело значение. — Посиди тут, отдышись, — сказал Арон видя мое замешательство. — Я пока проверю ее. Затем он развернулся и припал к девушке, пытаясь привести ее в чувства. Вокруг нас троих собралась уже приличная толпа: кто-то вызывал скорую, кто-то лез Арону под руку с советами, как лучше оказать первую помощь пострадавшей, другие снимали нас на камеры своих телефонов, будто мы давали шоу, а не пытались спасти человеку жизнь. Я поморщилась. Из всех тех, кто находился на набережной в момент этой драмы, никто не бросился на помощь. И даже после всего, на их лицах не было и капли раскаяния. Они прятали свои эмоции за камерами телефонов, словно ограждаясь от реальности, предпочитая роль сторонних наблюдателей. Обведя собравшуюся толпу внимательным взглядом, я вдруг поняла, что Вайк бесследно исчез.***
— Держи, — в мои руки аккуратно вложили дымящуюся кружку чая. Кончики пальцев тут же начало щипать от жара, исходящего от нагревающейся керамики. Я поудобнее перехватила кружку и сделала первый глоток. Легкий освежающий травяной вкус перемешивался с чем-то более терпким, почти обжигающим. — Тут алкоголь, — я вдохнула пар от чая и уловила горькие нотки какой-то настойки. — А ты вынесешь этот разговор на трезвую голову? — Арон приподнял брови в притворном изумлении и затем усмехнулся. — Пей, хуже точно не станет. Я прищурилась, внимательно вглядываясь в напиток, но все же сделала еще один глоток. Когда весь шум на набережной почти улегся, я вдруг поняла, что совершенно не знаю, как мне следует поступить дальше. Растерянная, сбитая с толку, я так и сидела на мостовой, беспомощно озираясь по сторонам, пока Арон снова не поставил меня на ноги, отряхнув от уличной пыли. Машина скорой помощи, забравшая пострадавшую девушку, давно растворилась в потоке автострады, а толпа людей, жадных до зрелищ, стала редеть вскоре после того, как все волнения сошли на нет. Им больше нечего было там ловить, и они зашагали каждый своей дорогой. То ли из сочувствия, то ли от растерянности, но Арон взял меня за руку и повел в сторону своего дома. Я не сопротивлялась, следуя за ним безмолвной тенью. Пока мы шли вдоль опустевших улиц, мысли в голове хаотично носились, то и дело сталкиваясь друг с другом и переплетаясь в единый комок. Большинство из них, как ни странно, были связаны непосредственно с самим Ароном и его появлением в моей жизни. Он слишком часто оказывался рядом как раз в тот момент, когда я нуждалась в помощи больше всего. Некоторые его слова и высказывания наводили на определенные догадки. Но чтобы их проверить, мне необходимо было вывести его на разговор. Вот почему я пошла за ним без единого возражения. Иногда надо чуть-чуть поддаться, чтобы получить желаемое. Кажется, именно так мне однажды говорила Руби. Квартира, в которую меня привел Арон, казалась необитаемой. Минимум мебели, разбросанные по углам клочки пыли, а широкие окна в пол, с которых открывался вид на замызганный внутренний дворик и квартиры напротив, запачканы грязными разводами. — Здорово, наверное, каждое утро видеть такую красоту, — сказала я, даже не стараясь скрыть сарказм, сочившийся из моих слов. — Смотреть, как просыпаются люди в соседних квартирах. Почему-то вместо того, чтобы оскорбится или ответить сарказмом на сарказм Арон вдруг рассмеялся. Искренне. Но было в его звонком смехе что-то еще, едва ощутимое и от того тревожащее. Я поняла, что это такое, лишь когда в высоких нотах его голоса послышался едва различимый хрип, после которого все веселье угасло в один миг. Горечь. — Да, однажды ты уже… — начал было Арон, но вдруг крепко сомкнул губы, обрывая предложение на середине. — Однажды что? — Это не важно, — он сглотнул и взялся за свою кружку чая. — Давай лучше поговорим о том, что произошло сегодня. Я поджала ноги и обвила колени руками, глубже проваливаясь в старый обшарпанный диван. Сколько бы мыслей меня сейчас ни беспокоило, надо было сосредоточиться лишь на одной конкретной. Я судорожно вдохнула спертый воздух квартиры. — Хорошо, давай поговорим! И начнем, пожалуй, с твоей роли во всей этой истории. Когда мы встретились в «Джорно», сразу после первого нашего столкновения в галереи, это показалось мне странным, но вполне вероятным стечением обстоятельств. Сомнения закрались лишь после нездорового интереса к моей скромной персоне и твоего феерического появления в переулке, когда за мной погнались какие-то чокнутые. За последнее время, когда в моей жизни происходит хоть что-то необычное, выбивающееся из привычного уклада, то ты тут как тут. И оправдания твои с каждым разом становятся все несуразнее. Неужели полагал, что раз я молчу, то безоговорочно верю всему, что ты говоришь? Выдавая обвинение за обвинением, я чувствовала, как мои щеки начинают пылать. Становилось непривычно жарко. Но, стоит признать, что, вываливая все это на Арона, я ощущала некое удовлетворение. Ведь все мои смутные беспокойства, наконец, обрели форму и вышли на поверхность. Арон слушал меня с абсолютно спокойным выражением лица. Если он и был удивлен моими высказываниями, то не подал виду. Разве что самый уголок его губ едва заметно дернулся. — Занятно, — он склонил голову на бок и натянуто улыбнулся. — Тогда, полагаю, можно говорить с тобой на чистоту. — Было бы славно. А то образ спасителя начинает приедаться, не находишь? Арон поставил свою кружку на столешницу возле дивана и медленно, наблюдая за моей реакцией, опустился рядом. Он теперь был совсем близко, так, что я могла чувствовать запах, исходивший от его тела. Едва заметные древесные нотки, напоминающие свежий лес, и нечто более резкое — табак. Я отвернулась, стараясь убежать от этого аромата, но память любезно подкинула события минувшего утра: его широкую спину, заслоняющую меня от всего мира, горячее дыхание, касающееся кожи. — Они рассказали тебе, ведь так? — его тихий голос прогнал наваждение и вытянул меня обратно в старую пыльную квартиру. — Твои друзья. — Рассказали о чем? — я вскинула голову, пытаясь изобразить недоумение, но столкнулась с его прямым взглядом. Лишь тогда поняла, что Арон не спрашивал, он утверждал. — Твои друзья поведали о том, кем являются на самом деле. Я видел, что произошло там, прежде чем девушка решила спрыгнуть. Полагаю, с первого раза ты не поверила, вот они и решили продемонстрировать. Это логично, никто бы не поверил. Я лишь сильнее притянула к себе ноги и попыталась поглубже забиться в подушку дивана. Все это… все это было слишком для одного дня. — Подобное притягивает подобное, — сказал Арон, словно читая мои мысли. — Если в твоей жизни происходит невообразимая фигня, значит скоро вслед за ней подтянется еще одна, пока ты не поймешь, что связь между ними была слишком очевидной, чтобы ее игнорировать. Ты права, я не случайно оказывался рядом все это время. Вот тебе закономерность. Нахмурившись, я попыталась было открыть рот, чтобы озвучить первый возникший вопрос, но парень грубо прервал меня. — Сначала хорошо подумай, а потом уже спрашивай — Но… — Тебе понадобится этот простой, но полезный навык, если хочешь добраться до истины. Замолчав, я погрузилась в воспоминания последних дней. Когда мы спасались от преследователей в том переулке, Арон знал, что Лиам находится в безопасности. Он сказал, что видел это. То, как потом он туманными намеками указывал на мотивы Лиама и остальных моих друзей. Шестеренки в голове закрутились быстрее. Арон сразу же рванул мне на помощь там, у пристани, пока все продолжали стоять в оцепенении. — Еще с момента нашей первой встречи ты прекрасно знал, кто мои друзья, верно? Тебе что-то нужно… Но не от них, от меня. Иначе бы крутился вокруг кого-то другого из нашей компании. Арон лишь усмехнулся и снова потянулся к кружке с чаем. Он чуть приподнял ее в воздухе, словно чокаясь, и сделал один большой глоток. — Для начала весьма неплохо. — Но ты же обычный человек? Тогда как ты можешь… — я запнулась, не зная, как точно завершить свой вопрос. — Видеть вас? — с улыбкой на лице закончил Арон за меня. — Это не составляет большого труда, если точно знать, куда смотреть. Немного тренировок, и почти каждый сможет не только видеть, но и запоминать все бродящие по земле души. Человек вполне способен улавливать тонкие материи определенными органами чувств. Но будучи неподготовленными, люди часто пугаются подобного, принимая все происходящее за игру фантазии, временное помешательство или бред. Иначе, думаешь, откуда берется столько страшилок и поверий про духов? Жаль только, люди повесили на все это ярлык мистицизма и задвинули в ящик детских сказок. Идиоты. — Слушай, не знаю, что тебе от меня потребовалось, но я сама тут немного в шоке, так что вряд ли чем смогу помочь. Самое время тебе распрощаться со своими грандиозными планами. Арон глубоко вздохнул и провел рукой по волосам, приглаживая выбившиеся черные завитки. Он оставался совершенно спокоен и это вводило в ступор, обезоруживало. — Это я хочу тебе помочь. Глупая, неужели еще не поняла? Я расцепила замок из рук, которыми до этого крепко обхватывал колени, и приподняла голову в сторону своего собеседника. — Все то, что я делал до этого самого момента, так это помогал. Разве это не правда? — Арон прикрыл глаза и откинулся на спинку дивана, заводя руки за голову. — Есть люди, которые ставят своей целью уничтожение таких, как вы. Ты и твои друзья уже успели с ними познакомиться, не так ли? Они считают, что жители тонкого мира опасны для нас, людей. — Тонкого мира? — глухо переспросила я и Арон, чуть приоткрыв глаза, уставился на меня в легком прищуре. — Я не понимаю. — Как же с новенькими тяжело. Думал, хоть это друзья успели тебе рассказать, — проворчал он, но за тем все же пустился в объяснения. — Наш мир многослоен. Хм, как бы лучше это объяснить… Представь себе картину. На ней есть центральное изображение, уверенно выведенное кистью творца и имеющее четкие линии, а есть фон, выполненный небрежными, едва уловимыми мазками. Тут то же самое. Плотный мир — это место, в котором преобладают физические формы. К нему принадлежат все живые существа и материальные предметы. Короче говоря, плотный мир — это то, что ты можешь потрогать, увидеть, почувствовать. В противовес ему существует сосредоточение энергии — тонкий мир. В нем нет понятия времени или пространства, это просто одно большое ничто, сотканное из всего нематериального: сгустков наших эмоций, переживаний, надежд, и… — Арон бросил мимолетный взгляд на мое лицо. — Неупокоенных душ. Я потянулась к кружке с чаем, но она оказалась пуста. Арон был прав, этот секретный ингредиент в напитке мне и правда понадобился. С алкоголем весь его рассказ продолжал выглядеть бредовым, но я хотя бы могла воспринимать информацию, а не впадать от нее в ступор. — Но почему? Как мы попали сюда? И почему мы можем взаимодействовать с обычными людьми? Арон лишь пожал плечами. Весьма исчерпывающе. — В тонком мире существуют лишь души тех людей, которые оказались не готовы к смерти. Думаю, эту часть истории тебе будет лучше уточнить у своих друзей, — он зевнул и откинулся на подушки дивана. — Что касается других твоих вопросов, то здесь я могу лишь озвучить свои скромные предположения. Поскольку тонкий мир накладывается на плотный, точно калька, для душ не составляет проблем существовать в двух местах одновременно. Но поскольку бедняги являются лишь воплощением энергии живших когда-то людей, они не могут быть полноценны, понимаешь? Вот почему их так сложно заметить. Они то появляются в плотном мире, то пропадают, растворяясь в тонком мире. А людям в принципе свойственно запоминать только все материальное. Эмоции, чувства, ощущения — все это стирается за давностью дней. И всегда в памяти остается лишь форма, пустая оболочка. Я задумалась, переваривая его слова и прогоняя в голове все события последних дней. — Но почему тогда те люди охотятся на нас? Ты ведь наверняка их знаешь, раз спас меня тогда, в переулке. Чем мы им навредили? Арон вдруг выпрямился всем телом и медленно придвинулся ко мне, точно боясь напугать. Его лицо оказалось очень близко и в радужках карих глаз я заметила слабые блики своего собственного отражения. — Разве ты забыла, что произошло сегодня? Может, души и не могут физически воздействовать на людей, но эмоционально очень даже. Это и сделал сегодня твой друг, приказав той девушке спрыгнуть. Ноа, она бы умерла, не вмешайся ты. Я спрятала лицо в ладонях, пытаясь собраться с мыслями. — Кажется, это было похоже на гипноз или что-то вроде того. Девушка подошла к краю обрыва словно завороженная. — Да. Иногда души могут воздействовать на живых подобным образом. Они живут в тонком мире и являются частью той энергии, которая течет в нас. Для человека это похоже на наваждение или полусон. Люди часто творили ужасные дела, оправдываясь голосами в своей голове. Иногда подобные истории не так уж и далеки от истины. По телу, начиная от кончиков пальцев и выше, почти до самой шеи, пробежала ледяная волна, заставляющая встать дыбом каждый волосок. Слова Арона не пугали, они вызывали отвращение. — Но как ты, обычный человек, узнал обо всем этом? — Несколько лет назад люди, которые гоняются теперь за вами, сами вышли на меня. На тот момент я был слишком уязвим, нуждался в помощи. Лукас предложил ее мне в обмен на преданность их делу. Его ребята выискивали блуждающие души, чтобы избавиться от них прежде, чем они бы нанесли вред людям. Но я отказался становиться частью этого безумия. Не все души приносят вред, и уж тем более никто из них не виноват, что вынужден влачить такое существование. Вот почему я искренне им сочувствую и желаю уберечь их от подобных Лукасу. Они уже умерли один раз, незачем проходить через этот ад еще раз. — Но разве сами души не хотят перестать существовать? Вайк говорил мне, что такая жизнь хуже ада. — Все так говорят, пока не столкнутся со смертью лицом к лицу. А потом они вдруг резко меняют свою точку зрения, желая остаться. Тем более, способы Лукаса и его ребят не слишком гуманны. Наверное, лучше навсегда застрять между мирами, чем испытать такую смерть. — Но в чем тогда твои личные мотивы? — все еще с недоверием спросила я. — Ты бы ведь мог и дальше вести свою обычную жизнь, вдали от всего этого безумия. Для тебя тут нет никакой выгоды. Арон вздохнул и отодвинулся, снова откинувшись на подушки. Следующие слова дались ему нелегко, это было видно по тому, как вдруг напряглось все его тело и как рассредоточился взгляд. — Дорогой мне человек умер слишком рано. И, когда я думаю о том, что он тоже мог стать неупокоенной душой, вынужденной постоянно скрываться от людей вроде Лукаса, я ощущаю необходимость сделать хоть что-то. — Так зачем тебе понадобилась именно я? — Души никогда не доверятся живым. Особенно теперь, зная, что на них идет охота. Но ты другая: что-то среднее между душой и человеком. Вот почему через тебя я хочу до них достучаться. Иначе умрете вы все.