Три года

      Воздух в Африке горячий и обжигающий — он смутно напоминает о духоте, стоявшей летом среди каменных стен Раккун-сити. Но это было так давно — уже больше десяти лет прошли с момента, как он в последний раз проходил по улицам уничтоженного некогда дома. В последний раз он видел его в очень далёком августе из окна самолета, и больше не возвращался.       Стало просто некуда.       Палящая жара останавливает его от мысли выкурить сигарету, пока он ещё сидит в джипе. Пока слабый ветер, создаваемый движением автомобиля, намекает на то, что сейчас ещё можно. Его привычка за последние пару лет стала еще крепче, еще пагубнее, и теперь уже не Джилл — женское имя звенит в ушах без остановки, без перерыва, круглосуточно, — а Клэр напоминает ему о том, что пора бросать.       В BSAA его имя вызывает трепетный страх — эмоцию сильнее, чем простое уважение и признание. Но за столько времени он успел понять, что чужое восхищение тает быстро, растворяется в воздухе, меняется на презрение после одного слова. Но с ним не спорят. Никогда. Возражение Крису — как прописанное в уставе табу, на которое может решиться далеко не каждый.       В далёкой от родной Америки Африке, ему кажется, свои законы, которым ему придется подчиняться — начальство было обеспокоено его желанием отправиться в погоню за террористами, но отпустило без долгих обсуждений. Он усмехнулся, помахав листами с разрешением перед Клэр, что от него просто хотят избавиться. Сослать куда подальше, чтобы его самовольные действия стали чужой головной болью.       В обществе Криса Рэдфилда более не принято говорить о «товариществе», хотя раньше знаменитый дуэт, половину которого он составлял, распадался каждые два месяца и сходился обратно после одной миссии порознь. Здесь к нему против воли — его воли, по-собачьи навсегда преданной одному человеку, — приставляют Шеву. Крис за спиной новой напарницы лишь губы сжимает, медленно прокручивая в мыслях некогда родное слово.       Напарник — напарница — всегда для него много значили. А теперь?       Теперь напарница — холодный камень на кладбище, куда он приносит цветы. Он ни на секунду не забывал, что там нет её тела.       Шева. Бесстрашная, отчаянная, живая. Ещё неомраченная судьбой человека, выбравшего всегда терять и жертвовать. Крис никогда раньше не задумывался, но в файле африканки даты говорят о том, что она начала эту войну ровесницей Джилл — или даже раньше, — и теперь добровольно отдает жизнь ради чего-то. За прошедшие десять лет смысл смертей потерял даже он, именитый солдат. Зачем в эту войну вступила она?       Крис видит — такое наблюдает уже несколько лет — как рушится никогда и не бывший идеальным африканский мир. Какое отчаяние охватывает здешних бойцов альянса; он позволяет себе минуту на сантименты, на мысли о том, как далеко их совместное дело зашло — Джилл бы предложила отпраздновать каждый новый филиал, приехать на открытие лично, потому что это их главное совместное детище, что-то, что останется после них.       Усмехается про себя — действительно, единственное, что останется после них. Он косится на Шеву, горящую спасением мира, напоминая то, что самому пришлось выучить непозволительно рано — не забудь, что ты просто пушечное мясо.       Возможно, она чувствует, что Рэдфилд не договаривает. Будто в каждую свободную секунду провожает его выжидающим взглядом: хочет знать, что у него на уме. Крис помнит, что самое главное между товарищами — это доверие, безмолвное и очевидное. Но ему хватило бездоказательного доверия на всю оставшуюся жизнь. Он верил — Вескеру, Джессике — и проигрывал.       Крис знает, что Шева хочет, чтобы он верил в её способности и силы. Она им восхищается и уважает. Она считает честью быть его напарницей — первой за последние несколько лет. Это льстит. Но Крис все равно не рушит выстроенные вокруг себя стены. Пока не готов.       Джош — вот как выглядят настоящие капитаны отрядов — даёт им свободу в изучении полученных данных. Вся найденная и расшифрованная ими информация бесспорно полезна для итоговой цели. Снимки же…       Снимки выбивают у него из-под ног землю; он забывает, как дышать и говорить. На снимках он видит её лицо.       Навечно молодые черты на фотографии испорчены лишь качеством изображения и неестественной бледностью. В памяти Криса у Джилл ясные синие глаза и темные волосы. Джилл никогда не подавала виду, но он знал наизусть — она следует моде, и в повседневной жизни ей нравится менять прическу. Тонкий низкий хвостик — исключительно для работы. Она любит шляпы и синий цвет.       Джилл на фотографии выглядит как она и одновременно — совершенно другой человек.       Крис решает довериться Шеве лишь раз — когда девичье полное уверенности в победе сердце даёт трещину. Подбирать жетоны солдат всегда неблагодарная работа, он знает, привезя таких с миссий десяток. Ему немного её жаль — и ему не стыдно, впрочем, — когда он прямым текстом признает, что спасение её соотечественников целью его личной миссии в Киджуджу не является и никогда не являлось.       У него мало времени, и ему нужно найти Джилл. Напарница вольна вернуться обратно в штаб, если хочет. Он поймёт.       По пути — пока он изучает документы, фотографии, имена — он много размышляет. Показывает своё ставшее привычным лицо — раздражённое нескончаемой гонкой по кругу за невидимым врагом. Он повторяет, и повторяет, и повторяет её имя — заезженной пластинкой; настолько, что в один момент сам теряет смысл, заложенный в нём. Он никогда этого не признавал — точнее, даже не думал — но её простое имя неожиданно прекрасно сочетается с тем лицом, что он помнит. Или наоборот — он не в силах представить другую девушку с таким именем?       Кульминация его пути — ни Ирвинг, канувший в лету с безумных смехом, ни самоуверенная Экселла с уроборосом, ни тайная лаборатория, где Джилл не оказалось — и его это взбесило. Крис мысленно извиняется перед Шевой за то, что втянул в личную месть, длившуюся уже десятилетие. Он помнит, как верил, что Вескер жив; как скрутило что-то в животе, когда в отданных Леоном файлах нашел его имя и фотографии.       Живой Вескер — ответ на его самое главное желание.       Живой Вескер смеется над ним и вознаграждает заканчивающееся у него терпение.       «Твои поиски окончены, Крис, радуйся», — так взглядом насмехается он над ним, стягивая со своего солдата капюшон.       Выживший после падения Вескер действительно сохранил ей жизнь. Знал, что она будет полезна вне зависимости, для чего именно — она способная, умная и талантливая. И пускай в глазах Джилл нет трезвого осознания реальности, она не узнает его голос и лицо, она живая. И что бы Вескер с ней не сделал, Крис это исправит — всегда исправлял.       У него мало времени — и как же плевать на бывшего капитана с его грандиозными планами. Он всегда что-то в них двоих видел, что-то про них знал — и теперь пользуется, наслаждаясь их страданиями. Крис знает, что по своей воле Джилл никогда бы не стала вновь работать на него — клялась и плевалась, что лучше бы умерла в муках, чем вновь служила под его началом. Она ненавидела его сильнее всего, что можно было придумать — и её лицо в секунды искажала ярость вперемешку с чувством предательства, стоило его имени где-то промелькнуть. Задетая гордость стоила слишком дорого для такого бойца, как она — а еще Джилл всегда отличалась мстительностью.       Сколько проклятий в чужой адрес она прокричала в сознании, пока тело по чужой указке убивало и мучило, он не знал. Не представлял. Но не сомневался, что так и было.       Сколько раз она кричала о помощи и смерти, потому что ранить других для неё страшнее чужого презрения, он тоже не знал. Но ни минуты не винил за совершённое — даже если её саму чувство вины поглощает с головой.       Плакать ей наверняка было запрещено — потому и серые глаза — он их помнит синими — не слезятся, когда она смотрит на его лицо, шепча извинения. Последние десять минут прошли для него, как в тумане. «Прошу, не стреляй в неё, ради меня». Джилл в его руках — другой человек с её лицом, ведь за три года невозможно остаться тем, кем ты был. Она совершенно точно больше не та Джилл, выбросившаяся из окна. Он знает это по себе. Он тоже совсем другой Крис — не тот, ради кого она собой пожертвовала.       Джилл Валентайн — она услышала в его голосе своё имя, и вера в его силы — любовь — оказалась сильнее влияния ненавистного доктора.       Она вновь выжившая — как теперь она будет реагировать на этот титул? Джилл смотрит на него, держится за его руки из слабости — и оба осознают, что дальше она не пойдёт. Какая разница — какая к чёрту разница для Криса — сколько людей умрёт завтра силой амбиций одного недо-человека? Для неё, живущей в первом октября, разница есть. Джилл легко стучит по стене вокруг Криса, руша её, хотя и совсем не для себя — расстроенным, но честным взглядом смотрит на Шеву, понимая, что доверие напарника ей нужнее. Шева прошла этот путь рядом с ним — и заслужила признания.       Её голос на одном выдохе приказывает: «Позаботься о нём».       Через пару часов — или чуть больше, Джилл слишком плохо чувствует время — она смотрит в окно вертолёта, зная, что её следующая остановка — больничная палата. Сама прописывала порядок действий после миссий.       Крис смотрит — не сводит с неё глаз — с сидения напротив. Впервые за три года ему легко дышать, хотя радости нет. Думает о том, как обрадуются Клэр и Барри. Что подарки Карлоса наконец увидят хозяйку. Что следующий букет он вручит ей в руки, за полчаса до этого улыбнувшись цветочницам с заметно меньшей тоской в глазах. И надо будет что-то сделать с её могилой.       Он смотрит на её силуэт — куда больше похожий на призрака, чем тот, который преследовал его в отражениях все эти месяцы — пока ещё не зная, кому из них будет тяжелее.