Три года

      Двадцать четвертого июля — у него есть буквально пару часов перед следующей миссией — он несёт на кладбище два простых, но очень похожих букета. Он называет этот день своим первым днём нерождения — и вместе с тем вторым днём рождения. Оба букета — и от своего, и от её имени кладутся на одну и ту же землю. Рядом. Её букет ближе к именам.       Джилл настояла на том, чтобы помимо памятника жертвам Раккун-сити на кладбище появился и этот.       Памятник их товарищам, погибшим в Арклейских горах.       Джилл говорила, что завидует им. Смотрела на имена, тонкими пальцами проводя невидимую линию по надписи «Дж. Фрост» — она помнит каждую секунду из того мгновения: его лицо, его крик, запах крови и разлагающейся собачьей плоти, вес пистолета в руке, в котором закончились патроны — и повторяла, что хотела бы тоже лежать там. Чтобы всё закончилось в одночасье, чтобы не переживать кошмар наяву, не видеть конец света… Чтобы не быть «выжившей», потому что ей совершенно не нравится это слово.       Она говорила, что именно их погибшие товарищи находятся в лучшем мире.       У него нет лишнего времени, чтобы придаваться воспоминаниям, а за ними рефлексии, вине и ненависти. Скоро будет год, как Джилл навсегда его научила не терять минуты впустую, посвящая всего себя работе и цели. Люди, которых начальство до сих пор назначает ему в команду — не в напарники, потому что гнев Криса Рэдфилда более сдерживать некому — редко расспрашивают о прошлом. Он должен быть им благодарен, но единственное, что он принял за истину — ему действительно плевать на их мнение о себе.       В BSAA шепчутся о том, что он вспыльчивый и агрессивный, равнодушен к командам старших, не вписывается в облик героя, который… Который что? Пережил инцидент в горах? Вытащил сестру из хватки Амбреллы? Помог альянсу начать существование? Как же ему наплевать на своё резюме.       В сентябре — август, год со дня её падения, и он проводит эти сутки в другом конце страны, собирая улики против кого-то или чего-то, что не имеет отношения к его поискам Джилл — он впервые получает информацию, что может дать зацепку. На эту встречу, на которой он совсем не хочет находиться, его приводит лишь надежда. Он сидит за столом напротив очень бывшей напарницы, которая на его взгляд не заслуживает такого титула.       Джессика всё также, как четыре года назад, накручивает на длинные пальцы тёмные волосы, кокетливо наклоняет голову к острому плечу. Он знает, как она на него смотрит из-под темных очков, и у него кончается терпение.       — Если у тебя нет ничего полезного, то я ухожу.       Она закатывает глаза, сдерживая дальнейшие разочарованно-язвительные комментарии. Крис знает, что единственным правильным решением стало бы арестовать её и отправить под суд альянса как предательницу и шпионку. Его останавливает лишь нежелание проводить в её обществе больше времени, чем требуется на десятиминутной встрече где-то в спальном районе города, в котором он даже не живёт.       — Ты был разговорчивее несколько лет назад, Крис, — она поправляет выбившийся из причёски локон. — А я думала, что тебя могут заинтересовать последние био-террористические новости.       — Ближе к делу, Джессика.       — Ты когда-нибудь бывал в Африке? Или получал новости из местного отделения BSAA? Если нет, то советую поинтересоваться. Мне тут птички нашептали, что разные медицинские гиганты заинтересовались местными пейзажами.       (тогда Крис ещё не знал, что ему придётся вернуться к этим слухам через год).       Агент равнодушно встаёт с места, отмахнувшись от женских слов. Последнее, что его волнует здесь и сейчас — Африка и её проблемы. Джессика закатывает глаза, но молчит, провожая его взглядом. Она ненавидит Джилл.       Первое октября — день, что она записала не только в памяти, но и на любимой отмычке, которой тоже не стало в той буре. Здесь люди эту дату помнят, эту дату обсуждают, в эту дату приходят почтить память, сочувствуют жертвам и немногочисленным выжившим.       Крис знает некоторых, и каждый из них — и Джилл, и Леон, и Клэр — иногда говорили о том, что быть пеплом и костями на той богом забытой земле было бы благословением. Крис усмехается про себя — конечно, некто на небе про этот город позабыл, но весь ли оставшийся век радиоактивная земля продолжит отпугивать тех, кто ходит под гордым названием «человек»? И так ли в действительности нетронуты кости жертв человеческой жадности — Джилл так определяла причину трагедии.       Он почему-то всё равно идет к ней на могилу. Тормозит в начале линии — потому что почти что видит призрака. Перед её камнем стоит мужчина. Стоит, должно быть, дольше положенного. Крутит в руках какой-то предмет и, после пары мгновений, кладет его на землю. Крис подходит ближе и видит, что этот самый предмет — плюшевый игрушечный енот.       Как символично.       Он подходит ближе — с пустыми руками. Молча обменивается взглядом с этим гостем. Он протягивает руку.       — Карлос.       — Крис.       Его имя в воспоминаниях звучит знакомо, плохо знакомо и её голосом. Должно быть, он для Джилл что-то значил — значит. Должно быть, и наоборот. Они продолжают молчать, смотря на её имя и эту строчку про преданного друга и бесценного товарища.       — Мне показалось странным, что она не позвонила в прошлом году, а потом… Новости дошли быстро, — он смеётся как-то виновато. — В этом году она здесь.       — Она не здесь, — слова вырываются раньше, чем доходят мысли. Крис медленно выдыхает. Джилл не слышит их диалога, но наверняка захотела бы — и не захотела бы слышать его грубость. Карлос что-то мысленно раскладывает и кивает. Ждёт продолжения мысли. — Я… работаю над тем, чтобы она вернулась.       — Удачи тебе, — кажется, ему и сказать больше нечего. — Может быть, в следующий раз встретимся в других обстоятельствах.       — Почему ты не вступил в организацию, когда она предлагала?       Карлос удивляется вопросу, но потом задумчиво хмурится.       — После Раккун-сити у меня не было желания возвращаться в эту… войну. И мне не стоило где-либо светиться, пока живы люди, что знают, при каких обстоятельствах я оказался в городе. Суперкоп конечно обещала защиту, анонимность, но… не думаю, что в то время мне было нужно это.       Он смотрит с каким-то необъяснимым подтекстом, но Крис знает, о чём он. Конец ноль третьего, все суды уже прошли, и Джилл вложила свои полученные деньги выжившей в первый фонд BSAA. Они искали поддержку, спонсоров, тех, кто согласился бы работать с О'Брайаном в условиях их соперничества с федералами. Искали людей с опытом, чтобы начать работу. Крис не знает, как состоялся разговор Джилл и Карлоса — и отпускал её на него неохотно, стоит признать — но она вернулась одна.       — Кто знает, может быть, мне стоило тогда согласиться, — он вновь смеётся. — Уже не узнаем. Но она расстроилась сильнее, чем я предполагал.       Джилл не давила и не уговаривала после отказа. Умело свела разговор в другое русло, всё равно пообещав помощь, если потребуется — она у него в неоплатном долгу, она обязана ему жизнью. Карлос тогда не ответил, хотя уже давным-давно этот долг счёл закрытым. Джилл умела быть настойчивой и благодарной — он это знал как никто другой — но в тот раз легко отступила, ни о чём более не прося.       — Расскажешь, что произошло? — насколько бы больной тема ни была. Но отчего-то казалось, что воспоминания про европейский особняк перед её пустой могилой имеют место быть.       В списке достижений Джилл — арклейские горы, Раккун-сити, операция на Кавказе, раскрытие заговора Вельтро и Лэнсдейла. Её резюме Крису нравится больше, оно звучит громче и увереннее. Джилл всегда была на голову выше и успешнее его, кто бы что ни говорил.       Первое, что он вспоминает — роковая мелодия «лунной сонаты» — и поднимает с земли плюшевого енота, решив, что он дождется новую хозяйку среди её вещей.