Тьма в тебе

Это было безнадёжно. Совершенно безнадёжно. Снова. ещё одна дерьмо-безнадёжная идея! Если гора не идёт… Нет, стоит подождать ещё. И с чего он взял, что это сработает? Фоули был прав: рунная связка на удачу — враки для легковерных. С тех пор как он в Форксе, все его планы проваливались один за другим. Он не видел Ли уже больше недели. На последние два пикника Сью приезжала с Сетом вдвоём, а Гарри каждый раз испытывал жгучее разочарование. Как по-детски, Ли избегает его. Но ведь задумка была такая элегантная: устроить «случайную» встречу в уютном, безлюдном месте. Гарри именно потому и понадобилась новая карта Мародёров, модифицированная в экспериментальном зелье — чтобы выяснить, где в лесу чаще всего бывает Ли. На семейном праздновании он разжился несколькими её длинными волосками, и один в ту же ночь использовал для зелья, с трудом разбирая в чужом рецепте сокращения. Через два дня он присмотрел удобый симпатичный участок среди сосен и клёнов, очистил его от кустарника и обустроил там выездную артефакторную мастерскую, поставил волшебную палатку. Гарри понравилось работать на открытом воздухе, так что верстак он вынес прямо на улицу, жаль только, что мягкая океанская осень уже неумолимо приближалась, придётся время от времени возиться с климатическими чарами. Он наколдовал сверху полупроницаемый купол от дождя, шишек и птичьего помёта и навёл безветренный антиинвазийный периметр вокруг рабочего места. Впрочем, среди густого леса ветра и так почти не было. Все его инструменты и книги были защищены от влажности и ультрафиолета. Ну и, конечно, самое главное, магглоотталкивающие чары вокруг лагеря, с единственным исключением — для Ли. На магов эти чары не действовали, так что Сэм с компашкой припёрлись в первый же день. Они пришли в анимагической форме, и Гарри на мгновение остолбенел от ужаса. Никогда в жизни он не видел волка размером с коня! С гигантской пастью, которой мог легко откусить человеку голову, и огромными желтоватыми клыками! Хагрид был бы в восторге. Магией от волков разило на несколько миль вокруг, гораздо сильнее, чем пока они были людьми, и это было необычно. Правда, Гарри не встречал других истинных анимагов, в Британии они окончательно перевелись ещё в начале девятнадцатого века. То есть не совсем, несколько родов до сих пор благополучно существовали, просто их потомки перестали наследовать анимагию. Гарри не попадалось упоминаний, что анимаги, истинные или нет, могут иметь не простую животную форму, а ещё и с очевидными магическими свойствами — как гигантские размеры и, он не сомневался, сила и скорость. Гарри мгновенно, на одних рефлексах окружил себя щитом Протего. Чёрный волк угрожающе поднялся на дыбы и стремительно ужался во что-то гораздо более мелкое. Моргнув от неожиданности, Гарри разглядел в том «мелком» Сэма. Совершенно голого Сэма, который сложил руки на груди, не пытаясь прикрыться снизу, и с пренебрежительной важностью провозгласил: — Ты здесь гость, Паркер. Я наблюдаю за тобой. Гарри растерялся от такого перформанса. Женщины и мужчины нередко атаковали его обнажённой натурой, но это точно было самое стремительное, наглое и эффектное выступление. Он обвёл безволосое смуглое тело здоровяка медлительным, придирчивым взглядом. — Наблюдаешь? Как сталкер? Скажу сразу, у тебя немного шансов. И я в любом случае предпочитаю классические старомодные ухаживания: цветы, комплименты, сладости… Индеец сжал губы, на бронзовых скулах едва заметно расцвёл румянец, однако Сэм ни на секунду не опустил глаза. — Я не из таких, но, так и быть, трахну тебя, если отстанешь от Ли. — Это твое щедрое предложение? Ты ошибся. Я решаю. И я сверху. Но я пока не созрел для благотворительности. Тебе стоит появляться здесь голым почаще. Быть вежливым. И, может, я передумаю. Гарри приветливо улыбнулся, чтобы его слова не казались такими бескомпромиссно унизительными. Он действительно не собирался никого унижать, только хотел избавиться от назойливого внимания стражи, зная от Билли Блэка, что совет старейшин племени не возражает против его пребывания в резервации. Практикующий сильный тёмный маг должен был укрепить защитное поле вокруг поселения просто фактом своего присутствия и колдовства. Поскольку Генри Паркер был кем-то вроде протеже Чарли, ему выразили вотум доверия. Сэм снова превратился в волка и неспешно прогулялся по участку — мимо палатки, рабочего места, полосатого гамака — аккуратно ступая между садовыми фонариками. Несколько раз он прошёл вплотную к Гарри, обдавая того тяжёлым горячим дыханием, загоняя душу в пятки крепким волчьим запахом и выворачивающей потроха вибрацией. Трудно было понять, это отголоски звериного утробного рычания, или свой родненький нервный тремор. Гарри был вынужден признать: в тот день последнее слово осталось за Сэмом. Но в остальном его замысел сработал: с тех пор Адли со свитой больше не попадались на глаза. И даже пока Гарри не было на месте, ни разу не наведывались в лагерь. Как и Ли. Конечно, этот мини-переезд случился вовсе не из-за неё. Возможность поработать с тёмными артефактами — вот основная причина. В конце концов, он застрял здесь чёрт знает на сколько и не собирался из-за этого сворачивать все свои амбициозные проекты, тем более, новые идеи сыпались одна за другой: изучить бердыш, разобрать ту временну́ю связку, найти защиту от воздействия эмпата, стать невидимым для провидицы. Он встречался с Элис несколько раз и посчитал её гораздо более опасной, чем Эдвард. В её голове творился невозможный хаос, хуже даже, чем у человека. Отрывки мыслей, видений, реальности, снова видений — совершенно несвязных или разбросанных по времени — мелькали пёстрой, оглушительной какофонией. По сравнению с человеком — с убийственной частотой и интенсивностью. И, конечно, человеческий мозг Гарри просто не мог это адекватно воспринять. Но он сомневался, что и Эдвард способен нормально её читать. За считанные секунды у Гарри разболелась голова, и он решил, что если бы был Эдвардом и слышал это ментальное торнадо нон-стоп на далёком расстоянии, не нуждаясь в зрительном контакте и не имея возможности прекратить, то уже давно бы совершил акт самосожжения. Неизвестность тревожила. Одно дело — Белла, малолетняя дурёха, хотя и не безнадёжная — даже с учётом её окклюментного блока нетрудно было догадаться, что у неё на уме. Другое дело — столетняя вампирша. Вампирша, обладающая властью предвидеть будущее. Непобедимый противник — если так случится, что однажды она станет ему противником… И Элис точно узнает об этом первой. Гаррина паранойя заставляла искать выход уже сейчас. Где и когда, если не здесь и не сейчас? Вряд ли ему представится другой удобный случай разработать что-нибудь настолько экзотическое. Трудно поверить, месяц назад он был уверен, что будет умирать в Форксе со скуки. А теперь его едва хватало на все задачи. Утром он был полон воодушевления и сил — каждый день перед тем, как апарировать в лагерь. Но стоило в седьмой раз проверить сигнальные чары и убедиться, что и сегодня Ли не было, половина пыла куда-то девалась. Чёрт побери, он мариновался здесь каждую свободную минуту не из-за неё! Это и не были свободные минуты, он работал! В первые дни — работал с удовольствием и вдохновением, лишь изредка вспоминая о её существовании. Но, чёрт возьми, прошло уже девять дней! Темпус показал начало двенадцатого. Карта Мародёров — что Ли была в местном кафе. Нужно подождать ещё! Она придёт сегодня, и у неё не будет ни единой причины подумать, что Гарри её преследует, что ему вообще не всё равно… Или он потратит ещё один волос, чтобы создать приманку… Или… Гарри потянулся в кресле, снял очки и потёр лицо обеими руками. За неделю он действительно сделал это место уютным и даже успел заменить всю трансфигурированную мебель на купленную по каталогу. А ещё, благодаря учёбе Беллы, вспомнил какие-то крохи из гербологии и засадил позаимствованную землю идеально ровным сочным газоном — тётя Петуния удавилась бы от зависти — оставив у самих деревьев розетки папоротника и кое-где неизвестные ему кустики с красноватыми ароматными листьями. Здесь было приятно и комфортно. Спокойно. Какого чёрта она не идет? Если… Нет! От кафе до дома Клируотеров ярдов двести напрямик. Она не поверит, что это случайность, если Гарри попытается встретить её на полпути. Конечно, он отдавал себе отчёт, что чаще других уединённых мест — не значит действительно часто. Он мог ждать ещё долго. Или сделать приманку… Но почему-то понадеялся на своё выдающееся везение. Напрасно. Гарри рассчитывал, что привыкнет и успокоится, но вместо этого почти физически ощущал, как его терпение тянется и истончается, напрягается, дрожит, готовое в следующее мгновение оборваться с громким треском. Да, это уже край, сегодня он её увидит — «случайно», или нет. Скажем, в два — пускай будет в два… Назначив время, Гарри наконец немного расслабился. Правда, о том чтобы погрузиться в расчёты или чертежи, всё равно не было речи, а всю ручную работу он закончил ещё вчера, импровизировать не хотелось. И поскольку его настроение уже и так было на нуле, он призвал из палатки зачарованную папку, которую предпочёл бы не брать в руки как минимум… Мерлин, да никогда! По крайней мере, это могло подождать до того времени, когда проблема наследника разрешится. Как назло, он случайно скопировал записи, когда пару недель назад мотнулся домой за некоторыми вещами, книгами и инструментами, потому что его «американское дело» очевиднейшим образом затягивалось на неопределённый срок. И вот уже здесь на днях он наткнулся на неприятную находку. Впрочем, думать о том, как теперь быть с Чарли — не хотелось гораздо сильнее. И просьба Ли тут точно ни при чём. По правде сказать, он нечасто поддавался прокрастинации — только тогда, когда заходил в безнадёжный тупик — и всё равно не позволял себе надолго расслабляться. Да, это была неделя прокрастинации, Гарри старательно лавировал на ощупь между тремя темами, о которых хотел бы не вспоминать. Верхний полупрозрачный, ломкий от времени пергамент мгновенно поверг Гарри в уныние. Переписанный на бумагу, адаптированный под современный английский текст производил ничуть не лучшее впечатление. Его погибель. Его спасение. Клятва. Гарри снова подумалось, может, он что-то недосмотрел, может, где-то у самой поверхности есть другой выход, а он просто не замечает. Не замечает на протяжении семи лет… Ладно, не семи, минус тот год, в который он страстно мечтал сдохнуть… Клятва нуждалась в доработке, потому что предназначалась для невесты. Мужчины никогда не отдавали себя в браке в пожизненную рабскую собственность, ни тогда, восемь веков назад, ни сейчас. Но Гарри знал, что ниодна другая не поможет. Любую другую можно обойти. Если бы он позволил себе мыслить рационально, то поручил бы составить мужскую версию клятвы Аберкромби, тот был настоящий профи в таких вещах. Если бы мог себе позволить… Если бы Аберкромби так просто согласился… Гарри не мог рассказать Плинию о своей проблеме, он никому не мог рассказать. А потом ещё уговаривать друга манипуляциями, шантажом или даже мастерски разыгранной истерикой. Прямо сейчас он очень хотел отхлебнуть зелья Джинни. Тревожность, паранойя, раздражение сжимали тисками грудь что ни день, то сильнее. В этом состоянии не было ничего нового, он просто должен был сбросить таймер. Как обычно. Сексом. С Ли, или не с ней. Сгодился бы кто угодно. Даже лучше, если это будет не Ли. С ней он хотел переспать ради… Наслаждения? Неужели? Гарри снова покосился на карту Мародёров. Понадобилось около минуты, чтобы найти девушку, потому что ни в кафе, ни в доме Ли не было. Её имя вяло двигалось на побережье, на каком-то холме, который на карте пафосно назывался «Скала». И рядом не было ни души… Это тот самый момент! Гарри не стал проверять, есть ли уже два. Не стал смотреться в зеркало и приглаживать волосы, хотя это ему точно не помешало бы. Казалось, сердцебиение заслонило собой все лесные звуки, а мысли сплелись, свалялись колтуном, так же как и внутренности, потому что он аппарировал в тот же миг, напрочь забыв о защитных чарах вокруг лагеря. Едва проморгавшись и заполнив протяжным вдохом тошнотворную пустоту в лёгких, Гарри уже хотел окликнуть… Ли стояла на краю обрыва спиной к нему. В одном белье, а платье сжимала в руках. Волосы трепетали под мощными порывами ветра, и саму Ли то и дело била крупная дрожь. Смотреть на неё полуголую почему-то стало неловко, но он не мог прекратить. И не мог себя разоблачить, жалея, что его амулет приглушает звуки аппарации. Ли не заметила, что её уединение нарушили, а Гарри, чувствуя себя извращенцем и трусом, шёпотом наколдовал дезилюминационные чары. Девушка наклонилась, положила аккуратно сложенную одежду на землю. Что, к чертям, она собралась делать? Он хотел, чтобы его сердце наконец успокоилось, пульсация крови в ушах мешала сосредоточиться. Ли хочет спрыгнуть? «Скала» — насколько это высоко? Гарри ещё не бывал здесь, и оттуда, где стоял сейчас, не видел моря. Грохот прибоя казался пугающе далёким. Вдруг она повернулась в его сторону и медленно пошла навстречу. У него на мгновение отлегло от сердца, а потом он увидел, что на её щеках блестят слёзы. Кажется, она вздрагивала от рыданий, а не от холода… Он ступил на шаг, но не успел додумать эту мысль, когда Ли снова развернулась спиной и стремительно помчалась к обрыву, оттолкнулась от каменистого уступа и, пролетев вперед с разбега ярдов пять, исчезла в пропасти. Дерьмо! Три секунды свободного падения, и в голове роится тысяча мыслей… Боже, и как он в это вляпался? Когда он наконец начнет думать ПЕРЕД тем, как что-нибудь делать? Его гипотетическое бессмертие уже началось? И что это значит? Если он не может умереть, может ли покалечиться? А Ли? При воспоминании о Смерти дыхание сковывает могильным холодом. Страх, волнение, нетерпение — все до малейшей эмоции — странным образом гаснут, словно поглощённые прожорливым монстром. Нет, не сейчас! И молчаливый потусторонний спутник смиренно скрывается снова в небытии. Здесь, наверное, ярдов тридцать? Идиот, надо было аппарировать в воду, а не прыгать! За пять лет в квиддиче Гарри получил богатейший опыт падений с высоты. И это была одна из причин бросить спорт. Чем больше он ломал костей, тем сильнее не хотел почувствовать эту боль снова… Он бы скорее выбрал для приземления снег, крону дерева или грязь — не воду, уж точно… Как там Ли? Глубины под водой хватит, чтобы не свернуть себе шею? И что там Ли?! Ноги ударяются будто о бетон, суставы пронзает боль, шоковая волна пробегает по позвоночнику вверх, а сердце и желудок срываются со своих мест, яростным толчком вдавливает шею, как Гарри ни напрягает её. Он клацает зубами и едва сдерживается, чтобы не выпустить весь свой запас воздуха от удара, а затем — в инстинктивной попытке уменьшить давление. Уши заполняет громкий клёкот. Холодно. До усрачки холодно! После жёсткого приводнения кожа на несколько секунд теряет чувствительность, полностью одетый, Гарри едва ощущает движение и направление. Кажется, он перевернулся в воде и уже не понимает, куда плыть к поверхности. Перед глазами тёмно-серая муть, лицо щекочут крошечные пузырьки, лёгкие сжимает паника. В сумеречном ледяном водовороте с трудом зарождается мысль: ему не надо на поверхность, он должен спасти Ли. Гарри пытается сосредоточиться, унять страх. Он принимается остервенело грести, даже примерно не понимая, куда, всё равно, в бурных тёмных потоках не видно ни зги. Через некоторое время он наконец-то может отличить верх и низ, но не всё остальное. Гарри надеется успеть, пока хватит воздуха, а потом придется вынырнуть, чтобы наложить заклинание головного пузыря. На это нет времени! Он пробует невербальное Акцио — как всегда, это не работает на людях — а потом вспоминает о Гоменум Ревелио. Он молотит руками ещё яростнее, и наконец видит Ли ярдах в семи. Лёгкие жжёт, а голова уже немного кружится от гипоксии. Ещё два десятка мощных гребков — и Гарри хватает девушку за щиколотку, с силой тянет на себя, оборачиваясь животом вверх, перехватывает за талию плотным кольцом рук, лицом вжимаясь в ложбинку между Лииных грудей, и аппарирует. Они упали на вершине скалы. Гарри на спину, а Ли верхом на нём. Теплая грудь девушки мгновенно отлепилась от его лица. Чёрт, холодно! — Сдурел? Боже, как ты меня напугал! — она тяжело дышала. Руки Гарри неведомо как сползли ей на задницу, а Ли вроде бы не заметила. Она суетливо убирала мокрые волосы от глаз и рта. — Это ты меня напугала до зелёных пикси! — Ты что, преследуешь меня? Ну вот, на тебе! Приехали. — Ты решила покончить с собой? — нанёс Гарри встречный удар. Ли проворно слезла с него и принялась торопливо одеваться прямо поверх мокрого белья. У Гарри закралось подозрение, что она хочет смыться при первой же возможности. Не дав себе времени на подумать, он снова схватил её в объятия и аппарировал в лагерь. — Что за нафиг! — возмутилась она, как только смогла снова дышать, и с силой оттолкнула его. — Тебе надо переодеться в сухое, — теперь уж точно, потому что платье спереди набралось воды от свитера Гарри и промокло всё насквозь, — у тебя зубы стучат от холода. — У тебя тоже стучат! Я и собиралась переодеться, дома! Теперь я даже не знаю, где я. Гарри поспешно сложил карту Мародёров на столе, заставляя все надписи исчезнуть, и подтолкнул всё ещё орущую Ли к креслу. — Посиди. Я поищу какую-нибудь одежду, — Гарри наложил на неё согревающие чары и метнулся в палатку. И тут же снова высунул голову наружу, наколдовал вокруг Ли волшебных бабочек, сияющих одуванчиковых парашютиков и крошечных птичек, похожих на колибри. Так он когда-то развлекал Тедди, когда тот ещё был младенцем. Девушка ошарашенно замолчала. Первым делом он нацепил десятые запасные очки, а минуты через две вернулся к Ли, неся полотенце, рубашку и свитер… И трусы боксёры, они по крайней мере были на резинке. На одежду той ценовой категории, к которой привык Гарри, уменьшающие чары действовали только в пределах одного-двух размеров. — Клянусь, они совершенно новые. Ты можешь переодеться в палатке. — Я могу переодеться прямо здесь, если ты будешь на виду спиной ко мне. Ли взяла вещи, а Гарри отвернулся. Казалось, он слышит, как ткань скользит по её телу. Ему не нужно было подсматривать, воображение всё сделало вместо зрения. Хорошо, что холодный душ он принял только что. — Если ты думаешь, что это весело — и близко нет! — Что? — Не смотри! Твои фокусы. Чтоб ты знал, это страшно. Очень. Ненавижу такое! — Я не сделал ничего плохого. — Но можешь! Господи, я даже не знаю, что именно ты можешь. Где твой максимум… Превратить меня в лягушку или подчинить себе мою волю? Гарри промолчал. Не осмелился врать, что он этого не может. Она вышла вперёд, уже одетая в объемный свитер и рубашку, выглядывающую из-под низа и лишь на несколько дюймов не достающую до колен. Ли заглядывала ему в глаза с настойчивым требованием, и Гарри подумалось, что гусиная кожа у него, возможно, проступила не из-за холода. Ему так хотелось наклониться поближе и сквозь навязчиво-солёный запах океана почуять наконец её. — Или внушить мне несвойственные чувства… — продолжила она тихо. — Чувства? — встрепенулся Гарри. — У тебя есть ко мне чувства? Этого я не могу! — Нет, ничего такого! И хорошо, потому что я тебе всё равно не верю. — Я могу забрать у тебя некоторые воспоминания, — неожиданно даже для себя признался Гарри и всё-таки наклонился ближе. Они оба могли бы сделать вид, что это страшная тайна? — А внушить чувства — нет, разве что зельем. Но из меня хреновый зельевар. И я ни за что бы не опустился до такого. — Мне не нравится, что ты можешь то, чего не могу я. Такое, чего я даже не понимаю… Я не чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Его укололо разочарование. Это плохо, ведь так? И как он должен возразить? Что Белла в восторге? И была в восторге ещё до того, как сама стала ведьмой? А ещё бывают такие как Дурсли… Не сказать что у магглов нет оснований бояться. И его в сотый раз смутила её прямота. — Я хочу тебя. Ты знаешь. Не уверен, что это препятствие, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но магия здесь ни при чём, я не направлю её против тебя. Она скроила скептическое выражение лица, сам Гарри тоже, наверное, не поверил бы. — Приготовлю тебе капучино. Как раз согреешься. Кажется, ты любишь капучино? — Только если без лактозы. И как ты собрался делать его посреди леса? — В палатке. Пойдём, покажу. Гарри вспомнил о высушивающих чарах. В ботинках всё ещё хлюпало, а зубы выстукивали скет, хотя здесь было гораздо теплее, чем на берегу. — Так ты мог и меня высушить за секунду! — снова рассердилась Ли, увидев мгновенный эффект от заклинания. — Вещи, сделанные волшебниками, приспособлены к бытовым чарам, а маггловские ткани могут испортиться. Не хотел снова лишить тебя белья, — Гарри бессовестно преувеличивал, на самом деле такое случалось нечасто, сегодня половина одежды на нём тоже была маггловская, — и ты вроде сама не очень благосклонна к магии… — О, боже! — вскрикнула Ли, увидев сквозь прорезь в тенте просторный холл с большой старомодной люстрой и лестницу на второй этаж. — Я лучше подожду на улице. Она медленно попятилась, а Гарри не на шутку встревожился. — Ли, ты ведь не сбежишь отсюда, правда? Пообещай, что не сбежишь. — Если бы я знала, куда бежать… — Ли, я перемещу тебя домой, как только попросишь… Не прямо сейчас… Дай мне полчаса. Пожалуйста. Ладно? Так ты не сбежишь? — Я пройдусь вокруг. Хочу понять, что это за место. Но не сбегу, — а на Гаррин недоверчивый взгляд уточнила, — я почти никогда не вру, так что не надо смотреть на меня ТАК. — Можешь брать и рассматривать всё, что захочешь, — Гарри призвал с рабочего стола пузырёк с кислотой, пустую карту Мародёров и футляр со стамесками. Все опасные артефакты и заготовки лежали в защищённом ящике, в конце концов, он готовился к её приходу. Гарри вошёл в кухню до крайности взволнованный, всё ещё сомневаясь, что Ли сказала правду. Однако ухватить минутку наедине казалось просто необходимым. При ней все мысли сбивались в хаотическую, аморфную бурду. И даже тело вытворяло не пойми что. И у него постоянно зудело ляпнуть какую-нибудь глупость. Он надеялся, что ей здесь будет интересно. Пусть не он сам, а огромная кучища волшебных вещей: говорящие книги, движущиеся иллюстрации, мебель, шагающая сама, куда прикажешь — почти как диснеевский мультик. Девушки ведь любят такое? Надеялся, что заинтересовавшись раз, она будет приходить к нему снова и снова, и ему не придётся на самом деле её преследовать. По крайней мере, с её стороны это не будет похоже на преследование. Но если магия её пугает… И что теперь делать? Ли уже вернулась и казалась более-менее успокоившейся, когда Гарри левитировал на улицу собственноручно приготовленные напитки и пирожные, только что купленные через шкаф-телепорт, как и безлактозное молоко. Он достал из кармана обеденный стол и увеличил его до нормальных размеров, приманил жестом кресла. Стоило бы меньше колдовать у неё на глазах, но Гарри волновался и почти всё делал на автомате. Нет, он не нарушал закон, Ла-Пуш значился полностью магическим поселением, даже не смешанным, считалось, что все его жители, так или иначе, осведомлены о существовании магии, статут о секретности на них не распространялся. Но если она боится… К счастью, казалось, Ли не привыкла идти на поводу у страха. Они устроились сидя. — Я узнала это место. Здесь неподалеку поляна, где я собираю монарду. Это такая трава для чая. Пахнет бергамотом. Здесь тоже немного есть, — она ​​махнула рукой на небольшие кустики с красноватыми прожилками на листьях. Её отчуждение под тонким слоем вежливости можно было ощутить физически. Гарри предполагал, что Ли будет неловко после всего. Неожиданностью стало то, что ему тоже было не по себе. Или нет… По крайней мере, от его привычного лениво-безразличного любопытства, когда это касалось женщин и потрахушек, не осталось и следа. — Не слышал о таком. Приготовишь? Конечно, если преодолеешь страх зайти на кухню. — Это не то чтобы страх! — вдруг вскипела она. — Представь, что всё, что ты знаешь, законы физики, к примеру, оказываются какой-то нерелевантной хренью! Все твои представления о мире! Или… У меня галлюцинации… Может, я сейчас на самом деле в комнате с мягкими стенами, и всё, что вижу, — плод больного воображения. Я даже не знаю, что хуже. — Похоже, у тебя болезненная потребность всё контролировать. — В этом нет ничего болезненного! — А мне всё время говорят, что есть… Так зачем ты прыгнула? Он смотрел на неё слишком много. Да, чересчур! Назойливо и долго. И не знал, почему это настолько нервирует. Под его одолженным мешковатым свитером там почти не на что было смотреть. Может, это потому что руки до сих пор хранили фактуру её изгибов, а запах возбуждения, вкус кожи навеки въелись в память? Гарри не знал, что что-то незаконченное может пленить собой все мысли и желания. На его совести было несколько десятков заброшенных на полпути неудачных артефактов, и даже все они вместе взятые не мучили так, как осознание, что он поддался собственному идиотизму и не трахнул Ли на пляже. Он жаждал перехватить её пылкий — пылко-сердитый — взгляд и в то же время радовался, что она этого избегает. Сегодня Ли казалась ему гораздо более красивой, хотя ни одна черта в ней не изменилась. И он ни в коем случае не хотел, чтобы она узнала, какое впечатление производит на него. — Это ты устроил мне отпуск? — она снова перевела тему и безошибочно выбрала то, о чём Гарри предпочел бы не говорить. — Не знаю, о чём ты. — Кто-то пришёл ко мне на работу и отвалил кучу денег, чтобы меня на три месяца отправили в оплачиваемый отпуск, — теперь Ли сверлила его дотошным взглядом. — И мне пришлось подписать дополнительное соглашение, что я не стану в это время устраиваться в другое место, иначе, мне придётся вернуть зарплату. — Это не я. — Я знаю, что это ты! Так что не ври! — Нет, не знаешь. Тот кто-то был похож на меня? — Неважно! — она сердито фыркнула. — если ты можешь… Можешь это всё… То с чего бы вдруг не мог изменить внешность? Лучше бы она не была так умна. И так привлекательна… — Смотрю на тебя и думаю, что нельзя быть таким… Это точно иллюзия. А на самом деле ты низкий и худой, или наоборот толстяк с пивным пузом… — Я не пью… — И никакой! Обыкновенный! И глаза у тебя не зелёные! Признайся, что это был ты! — Это не я, — апатично повторил Гарри. — Боже, какая нелепая ложь! Очевидно, что это ты, потому что больше некому. — Если ложь очевидна, это не ложь. Если ты знаешь, и я знаю, что ты знаешь… Это не ложь. — Это и есть твое признание? — Ли, давай сделаем вид, что это не я, — обреченно выдохнул Гарри. — Ну вот! Я же говорю! — Не будь ребёнком! Представь, если бы это был… кто-нибудь. И ты знала бы. Ты могла бы решить, что должна тому кому-то. По крайней мере… развлекать того кого-то… — Гарри взъерошил волосы. — И с чего бы я так решила?! Бред! Ничего я не должна! — Ты права. Если рассуждать логически, всё так. Но чувства не всегда подчиняются логике. — Ты пытаешься склонить меня к тому, что я тебе должна?! — возмутилась Ли, даже наклонилась к нему через стол. — Нет! Мы ведь уже договорились, что это не я! И ты не знаешь наверняка. — Твои инвестиции не окупятся, — припечатала она притворно безразличным тоном и откинулась на спинку кресла. Тихонько притопывая ногой, Ли нервно теребила прядь волос. Гарри пытался игнорировать навязчивую мысль, что ей не терпится уйти. Разговор шёл куда-то не туда. И почему он решил, что просто встретиться будет достаточно? Да, он мог быть и харизматичный, и красноречивый, и обаятельный — Берк его отлично выдрессировал. Да, он мог — когда это не имело ни малейшего значения, почти всегда. И флиртовать тоже мог изобретательно… Не с ней. Сегодня с Ли Гарри чувствовал себя неуклюжим подростком. Хрен пойми почему, ведь до недавнего времени он, наоборот, был даже чересчур раскован. Наверное, он ждал слишком долго… Перегрелся… Наверное, не ждал, что Ли может быть так холодна. Холодна и горяча одновременно. И этот его нелепый порыв — спасти её. Ему всё настойчивее казалось, что Ли вовсе в этом не нуждалась, а он лишь выставил себя дураком. Как тогда, на Турнире трёх волшебников. — Зачем ты прыгнула? — Ради развлечения. Разве не ясно? — она раздражённо пожала плечами. — Выброс адреналина и всё такое… — Хорошо, что для тебя это был адреналин. Потому что у меня кортизол и больше ничего. — Я не просила прыгать за мной! Гарри не знал, чего ждёт от неё, и чего хочет от себя: произвести впечатление, или не производить, пробудить в ней доверие или заронить сомнения… Он умел говорить с политиками и с журналистами, с фанатами и с чистокровными снобами. Но вдруг понял, что его опыту, наверное, не хватает самых обыкновенных свиданий. Таких свиданий, когда ничего ещё не решено, когда мужчина и женщина пытаются узнать друг друга, понравиться — и от этого зависит, будет ли что-то ещё. Ему нужно с ней переспать — один единственный раз, только и всего… Конечно, ему случалось поболтать с женщиной за ужином, прежде чем трахнуть. Но на тех так называемых свиданиях всё было ясно заранее. Его визави не сомневались, что хотят в своей постели Героя, как бы по-мудачески тот себя ни вёл. А он… Ему было всё равно. Всё равно до, всёравно во время и всё равно после. В арсенале Гарри было немало масок, паттернов, устоявшихся сценариев — не только высокомерный говнюк, которому всё само падает к ногам. Но сейчас он чувствовал себя растерянным. Ли не знала, что он знаменитый Гарри Поттер. Вообще не знала, кто такой Гарри Поттер… Он будто полностью потерял опору и в то же время получил шанс предстать перед ней не тем, кого все знают как Избранного. Получил выбор, которого не просил и не хотел, это выбивало из колеи, пугало. — Там ярдов тридцать, да? Ты могла покалечиться. Могла от удара потерять сознание и захлебнуться насмерть, — Гарри осознавал, что надо бы придумать какую-то нейтральную, комфортную для обоих тему, остроумно пошутить, если он хочет произвести хорошее впечатление. Так утверждала его внутренняя Гермиона. А внутренний Рон… Нет, наверное, это был внутренний Хагрид… — Двадцать восемь ярдов в прилив. Не могла. Я уже делала такое раньше, — отчеканила Ли монотонным отчуждённым тоном, — А Сэм с друзьями прыгают оттуда чуть ли не каждый день. — Не равняй себя с Сэмом и друзьями! — В этом мире нет ничего, что мог бы сделать Сэм, и не могла бы сделать я, — процедила она угрожающе. — Так уж и ничего? Ты плакала, я видел. А потом под водой плыла вниз. Я подумал… Подумал, что ты, как Мартин Иден… — Гарри до последнего не хотелось признавать свой провал. — Самоубийца? Генри, ты такой патетичный, — ему показалось, в её голосе промелькнула злая насмешка, а Гарри ощутил подступающую тошноту. Это не касается его! Она насмехается не над ним. Она ничего не знает. Не может знать! — Там стремительное течение возле поверхности. Чтобы быстрее выплыть, нужно нырять поглубже. — Это из-за Сэма? Нет, он не собирался уколоть её в ответ! Наверное. По крайней мере, не рассчитывал, что её это действительно уязвит. Но Ли вдруг чуть ссутулила плечи и задержала дыхание на вдохе, будто пережидала вспышку боли. Нет, он не жалел о своей бестактности! Нет… Скорее злился. На неё. — Тебя это не касается! — Но ведь ты можешь поделиться. — С тобой? Не смеши! — А почему бы и не со мной? Я здесь чужак. Уеду — будто и не было… Я никому не растреплю. Мне буквально не с кем о тебе сплетничать. Злость так же внезапно утихла, Гарри казалось, что он наконец схватился за нужную ниточку, и уже не мог её отпустить. — Белла? — Брось, у нас с ней не те отношения… Ли, то, что я плохой жених, не делает из меня плохого друга, — Гарри едва удержал челюсть, чтобы не скривиться от собственной фальши. Девушка казалась непоколебимой, она сложила руки на груди, закинула ногу на ногу и молча буравила взглядом куст папоротника. Гарри попытался зайти с другой стороны: — Я не понимаю, твой отец умер примерно в то же время, а ты убиваешься за Сэмом. Она даже задохнулась от гнева и, как это часто бывает, не смогла придумать быстрый сокрушительный ответ. — Таких Сэмов за твою жизнь будет ещё миллион. — Не оценивай по себе! — Это так тупо, Ли! Он того не стоит. — Ты ничего не знаешь о нём. И ничего не знаешь обо мне, — прошептала она, презрительно прищурив глаза. — Ой, извини, — фыркнул Гарри саркастически, — мне на минутку показалось, что тебя тянет на бэдбоев… — Потому что я чуть не переспала с тобой, а ты мудак?! — вскрикнула она. — Ну… да. — У меня не было секса восемь месяцев, чтоб ты знал! И ты меня обломал! Здесь в Ла-Пуш у меня почти нет сверстников. Даже таких престарелых двадцатипятилетних. А те, что есть, — все мои близкие или дальние родственники. В этом нет ни малейшей твоей заслуги! Мне бы подошёл любой! Не думай, что ты какой-то особенный. Гарри обрадовался, что она относится к этому именно так. Тем более, он был почти уверен, что Ли врёт. Не о восьми месяцах — про «ни малейшей заслуги». — Ну, если так, хорошо. Верю. Восемь месяцев — это действительно долго, — он сам себе удивился, потому что голос сочился высокомерным равнодушием, которого Гарри и близко не чувствовал. — Но я готов загладить свою вину. Я всё ещё целиком к твоим услугам. Ли только сердито рыкнула. А через несколько минут, когда Гарри уже не надеялся, заговорила: — Мне не нравятся бэдбои. Да и ты не тянешь, если честно… Сэм не бэдбой. В том-то и дело. Он эталон хорошего парня. Ответственный, эмпатический, добрый… В нём нет ни единого недостатка. У меня безошибочный нюх на хороших парней… — она ​​вздохнула, а голос был неожиданно тонкий и тихий. — Ну конечно… — протянул Гарри холодно. — И он бросил тебя… — Генри, я правда не понимаю. До сих пор не понимаю… У нас всё было хорошо, прямо-таки идеально. До того самого дня. Мы не ссорились. Он сделал предложение, и мы выбрали дату… — её голос дрожал. — А потом он испугался, — догадался Гарри. — Нет, я так не думаю. Мы знали очень давно, что поженимся. Мы были вместе с четырнадцати лет. Какая знакомая история… — Подростковая любовь недолговечна, — прекрасно, вместо острот он то и дело выдаёт грубость или банальщину. — Ну нет же! Говорю тебе, у нас всё было хорошо. Он клялся мне в любви буквально накануне. — Так не бывает. Ты прости меня, Ли. Но так не бывает… Ты, наверное, чего-то недоглядела. Если бы Гарри на следующий день бросила Джинни, ей богу, он бы не удивился… У них тоже «все было хорошо». Но и причин разбежаться — дохрена! Он это сознавал. А если бы нет? Если бы действительно «всё было идеально» — и вдруг разрыв? Это было бы в самом деле больно? Но ведь всё равно, так не бывает! — Да, недоглядела, — её голос сорвался, а слёзы наконец-то пролились на щёки. Когда-то женский плач был у Гарри номером три в топе самых ужасных вещей, сразу за Волдемортом и уроками зельеварения у Снейпа. С тех пор он повзрослел… Гарри поспешил наколдовать носовой платок и передал Ли. — Через неделю или две он сошёлся с моей лучшей подругой. Единственной подругой. Я узнала не так давно, они это тщательно скрывали. Гарри стало противно. Невыносимо противно, до физической тошноты! И жарко. Внутри разгорался гнев. Даже в его извращённой системе ценностей это было слишком. — Я потеряла их обоих… — и она горько зарыдала, так жалобно. А когда, наконец, смогла кое-как выровнять дыхание, продолжила. — Сегодня Эмили позвонила. Мы встретились. И она просила стать подружкой на её свадьбе, — почти шёпотом выдохнула Ли сквозь всхлипы. Гарри подумалось, что нет, женский плач всё ещё дехренища невыносим. Он расширил кресло под Ли до небольшого дивана и пересел рядом. Привлёк Ли в объятия. И это тоже было чертовски невыносимо. Противно невыносимо! Сквозь несколько слоёв одежды это прикосновение, лишённое сексуального подтекста, жгло, мучило. И Гарри терпел… — Думаешь, он изменял тебе ещё до того, как бросить? — Я не знаю, — порывисто вздохнула Ли. — А ты? Как думаешь ты? Она слегка отодвинулась и заглянула Гарри в глаза с отчаянной надеждой. Он знал, что́ она хочет услышать, но почему-то не смог солгать: — Я думаю, изменял. Гарри не хотел, чтобы его тон казался жестоким, чтобы это прозвучало как приговор. Но оно прозвучало… её плечи задрожали мельче в его объятиях. — Это единственное объяснение. Если ему было хорошо с тобой, значит, там было ещё лучше? Пойми, я размышляю со своей колокольни… Будь я Сэмом — а я не он, надо держать это в уме — и у меня «все было идеально» с тобой. Если бы у меня был регулярный классный секс с тобой… Я бы не променял это на кота в мешке. Как минимум забронировал бы запасную взлётную полосу… Я снова делаю предположение, потому что на самом деле мне очень легко получить другую «взлётную полосу»… Но если бы не было. Если бы я был Сэмом… У него, наверное, тоже почти нет сверстников, и все они ему родственники? В этом возрасте почти всё, что нужно парню — секс. Вот я и говорю… Знаешь, я видел Эмили — и она совсем ничего особенного рядом с тобой. Гарри надеялся, что хотя бы последняя фраза могла хоть чуть-чуть утешить Ли. Ведь всё остальное, что он успел нагородить, было отборнейшим паскудством. Облажался! Чёрт возьми, он совсем смутился. А то, что Ли пригрелась в его объятиях, только раздувало панику сильнее. — То, как ты бросился меня спасать… На самом деле, я думаю, что это очень мило, — прошептала она. Гарри не ожидал, что Ли его подбодрит. Не сейчас. Он даже мог подумать, что это подколка, если бы это не была Ли. Та Ли, которая каждый раз сбивала с толку прямотой и искренностью. На сердце вдруг разлилось тепло, даже фантомная тошнота от нежелательного прикосновения чуть отступила. Обнимать её было так странно — ужасно и необходимо одновременно. Гарри нерешительно скользнул губами по её прохладным блестящим волосам — так, чтобы она не заметила этой легчайшей ласки. — И что ты ответила? Я имею в виду, Эмили. — Согласилась, — Ли снова тихо всхлипнула. — Я так скучаю по ней. Думаешь, я потеряла всякое достоинство? — Нет, я думаю, это проявление силы, а не слабости. К счастью, ему даже не пришлось лгать. Сам Гарри не смог бы так. Он не всегда считал измену чем нормальным. По правде, не считал до сих пор. Просто… Как-то эта ненормальность превратилась в рутину. Когда это произошло впервые, Гарри чувствовал себя ужасно виноватым, раздавленным, он едва сдержался, чтобы не аппарировать к воротам Хогвартса и не признаться во всём Джинни. Разменять свое мелочное облегчение на её боль было бы величайшей несправедливостью в мире — он отдавал себе отчет — и только это его остановило. Гарри не сразу понял, что происходит. Тогда он решил, что просто выпил лишнего и потерял контроль. После второго раза он полностью завязал с алкоголем. А после третьего… повесился… Дошло наконец. Шея не сломалась, всё-таки кости и ткани волшебников ощутимо крепче маггловских, а как только сознание помрачилось от удушения, веревка рассыпалась в пыль. Кажется, прадед Карлус нашёл рунную связку и для такого события. Момент слабости… И ещё один спустя несколько месяцев, когда Гарри попытался порезать вены. Он заранее вычитал, что надо резать вдоль а не поперек, и всё сделал правильно, но это тоже не возымело эффекта, раны сразу заживали с мучительной болью, подобной круциатусу, оставляя после себя безобразные толстые рубцы. Он резал снова и снова, часами, всю ночь до утра, каждый раз быстрее и глубже, заклинаниями и бритвами, рассекая сухожилия и мышцы вплоть до костей, надеясь достичь той критической точки, чтобы умереть до того, как снова исцелится. Вживленные в тело реанимационные чары делали процесс максимально кошмарным. Он словно умирал, но всегда не до конца, и никогда не мог забыться хотя бы ненадолго. После этого он почти неделю не мог колдовать и даже едва не падал с метлы — настолько мало в нём осталось магии. Зря он вспомнил об этом. Гарри ненавидел то ничтожество, себя семилетней давности! И всё же изредка жалел, что не вышло. Если бы он сдох, то уже не смог бы презирать себя за слабость. С тех пор Гарри больше не пытался пробраться в ад без очереди. Конечно, если вынести за скобки его экстремальный стиль игры в квиддич. — Так ты пойдёшь на свадьбу к Сэму? И тебе понадобится плюс один? Шикарный красавчик, чтобы все позеленели от зависти? — Гарри совершенно не чувствовал той легкомысленной уверенности, которую пытался показать на словах и подкрепить нахальной улыбкой, но Ли всё же улыбнулась в ответ. — Нет, ты не будешь моим плюс один. Да и это не скоро, весной. Не думаю, что ты будешь здесь. Она высвободилась из его объятий и пересела теперь уже на Гаррино прежнее место, снова через стол. В этом не было какого-то показного недоверия или враждебности. Напротив. Кажется, именно теперь её и можно было разговорить. Но Гарри почувствовал странную смесь разочарования и облегчения. — Тогда у меня есть ещё одна идея… Знаешь, моего лучшего друга тоже когда-то бросили. И то, что его действительно спасло от депрессии… Трахни десять других — слышала о таком? Рон тогда ухватился за эту сомнительную маггловскую практику с унизительным для Гермионы рвением, и хотя именно она была формальным инициатором расставания, Гарри втайне рвал и метал. А ещё изнывал от чёрной вины… Ли неожиданно рассмеялась. — И ты предлагаешь себя одним из тех десяти? — Вот именно, — не стал отпираться Гарри. — Но ведь это для мужчин. — Разве есть разница? — Не знаю, — в её голосе было больше иронии, чем неуверенности, — как-то так сложилось, что девушку, у которой было десять сексуальных партнёров — одиннадцать, если включительно с Сэмом — будут считать потаскушкой... — Я не буду! — перебил Гарри. — А мужчина в той же ситуации — офигительный скромник, и ему стоит продолжить свой путь сексуальных достижений, — Ли одарила его презрительным взглядом, Гарри надеялся, что это касается мужчин вообще, а не персонально его. — Ещё раз: я так не считаю. Потому что если следовать такой логике, мужчины должны спать не с женщинами, а, в лучшем случае, друг с другом, или, может, с другими видами… Это как пчёлы против мёда… Кто вообще придумал такие глупости? — Мужчины. Аврамические религии, опять же, придуманные мужчинами… — Тебе не пофиг? Может, это такие мужчины, которым не дают. И они хотят, чтоб не давали всем. — Я в этом не сомневаюсь. Но мне всё-таки не пофиг. — Ты всё-таки малолетка, — Гарри не удержался от провокации, и сам удивился, когда Ли купилась. — Хочу напомнить, что я индианка! — она сердито сверкала глазами. — И это совершенно не то, что вы — тепличные белые мальчики в Армани! Гарри про себя только посмеялся, но не счёл нужным доказывать, что «тепличный мальчик» — на редкость неудачный эпитет по отношению к нему. — Я впервые завалила оленя, когда мне было восемь. Так кто из нас малолетка?! — Я впервые завалил человека, когда мне было одиннадцать, — проронил он ещё до того, как успел себя одёрнуть. Единственное прагматичное, что всё-таки мелькнуло вспышкой в голове, если сказать «чуть больше года», Ли сразу заподозрит нюансы, — Ну и? Кто? Настолько острая реакция поразила даже его самого. Словно это было что-то действительно глубоко личное… Ну и что, что патронус? Ну и что, что его отец превращался в оленя? Но как ни уговаривал себя, тень иррационального разочарования, гнева повисла в груди холодным булыжником. Говорят, патронус — отражение внутренней сущности. И хотя Гарри был убеждён, что не заслуживает больше оленя, его патронус так и не изменился за эти семь лет. — Это такая шутка? — наконец она поборола шок. — Вовсе нет, — крайне плохая идея, если он хочет переспать с Ли хоть когда-нибудь! — И… Ты не объяснишь? — Я защищался. Других объяснений не будет, — холодно бросил Гарри. Но, переведя дыхание, всё-таки стал почему-то оправдываться. — Там, где я живу, это хорошо известный эпизод моей биографии. Меня даже не допрашивали. — Ты сказал, впервые… Ты убивал после того? Он должен что-то соврать! Он не собирался объяснять причины и обстоятельства! — Да. Защищаясь. Каждый раз — защищаясь. Гарри угрюмо вглядывался в её лицо, склоняясь к тому, что надо применить Обливиэйт. Попытки в легиллименцию ничего не давали. То ли он был слишком расстроен, то ли сама Ли оцепенела от шока, напрочь лишённая оформившихся мыслей, то ли мешали сгущающиеся сумерки, в которых её тёмно-карие глаза потеряли всякие детали и казались теперь чёрными блестящими бусинами. Огромными чёрными бусинами. Как-то незаметно они просидели здесь несколько часов. — Хорошо, — выдохнула она тихо, на грани слышимости, и опустила взгляд. Гарри тоже выдохнул, но облегчения не испытал. Он сердился на себя. Сердился на неё. И всё ещё до дрожи хотел её трахнуть! И чувствовал унизительное омерзение к себе за это желание. Он потянулся за палочкой. Знать бы, о чём она думает! Наверное, планирует побег — оказавшись в сумеречном лесу лицом к лицу с убийцей. — О чём ты думаешь? — спросила Ли, снова заглядывая ему в глаза своими печальными блестящими бусинами. Первая ложь, которая пришла в голову — голая Ли на красных простынях. — Да так… Ни о чём. — Наколдуешь ещё что-нибудь? — её просьба прозвучала скованно, до сих пор обличая потаённый страх перед волшебством. Палочка уже лежала в его руке под столом, но теперь речь пойдёт не об Обливиэйте? Только что включились приземистые, тусклые садовые фонарики. Гарри не придумал ничего лучшего и запустил под кроны деревьев миниатюрные фиолетовые фейерверки, добавил красных и зелёных искр и замедлил всё с помощью Арресто моментум. Он даже не смотрел, что из этого вышло. На красивой смуглой коже лица Ли заиграли разноцветные всполохи — и ярче всего заиграли в тёмных влажных глазах — значит, что-то всё-таки получилось. Она казалась взволнованной, но не испуганной. А он боялся отпустить её взгляд, потерять эту странную магию, что-то не высказанное, но очень важное. Он никак не мог понять, как ей это удается: в один момент доводить до бешенства, в другой — заставлять сердце замирать от слабости. Ему так хотелось прикоснуться к ней, очертить пальцами острые скулы, узкий подбородок, хотя он знал, что с трудом сможет подавлять паническую дрожь. — Я не хотела его убивать. — Что? — Оленя. Я тогда действительно была малолеткой. Просто не хотела разочаровывать папу. Ты любишь животных? — Все любят животных. — Не знаю, все ли, но я люблю. Олени очень красивые. Я люблю оленей. Просто так сложилось, что мы, квилеты, уже многие века питаемся лососями и оленями. — Тебе не нужно оправдываться за это, — а про себя подумалось, что она слишком тонко его чувствует, и это не то чтобы хорошо. Он не хотел быть перед ней… настолько обнажённым. По большей части не хотел. У него было слишком много безобразных тайн. — Думаю, мне пора домой. Спасибо за гостеприимство. Гарри вскочил в иррациональном убеждении, что он всё испортил. — Но… Ты придёшь ещё? Завтра? — Нет. — Послезавтра? — и ещё до того, как она снова сказала своё «Нет», Гарри затараторил. — Я могу аппарировать к твоему дому, чтобы тебе не идти пешком. — Зачем? — Гарри растерялся. — Похоже, ты здесь работаешь, я только буду мешать… — Вот именно! Мне… Нужна помощь. Свежий взгляд… И я, кажется, ошибся в расчетах, — придумывал он на ходу. — Не думаю, что справлюсь. Похоже, мои знания вдруг пошли в задницу. По меньшей мере, знания по физике… — Нет, физика работает. Просто есть дополнительные переменные… Сью говорила, ты любишь шить, так что ты, наверное, шаришь в геометрии? Я не могу найти правильную проекцию… — Генри, больно тебе об этом говорить, но ты врёшь крайне неубедительно. — Да нет! Правда, — Гарри сгрёб с рабочего стола стопку черновиков с расчётами, и протянул Ли. К счастью, там действительно хватало ошибок, потому что он на этой неделе слишком часто думал то о ней, то о Чарли. — Хорошо, я просмотрю, — она взяла заметки и прижала к груди. Честно говоря, Гарри не собирался отдавать их ей, но теперь решил, что и пусть. Он лишь приманил акцио два верхних листа, над которыми как раз работал, и уменьшил стопку до размеров спичечного коробка. — Это уменьшающие чары с таймером, записи примут нормальный вид через полчаса. Там на рубашке есть нагрудный карман. Когда Ли оттянула горловину свитера и спрятала черновики, а под мышкой зажала свою недосушенную одежду, Гарри взял её за оба запястья и аппарировал к дому Клируотеров. Он не решился на более интимные объятия, но надеялся поймать, если Ли при перемещении не устоит на ногах. Напрасно, он и сам не заметил ни тошнотворного сжатия, ни удушья. Они просто моргнули в лесу, а открыли глаза уже на тёмной улице возле терракотового низкого забора. Здесь недавно прошёл дождь, ноги вязли в поросшей травой, размокшей земле. Громко, невпопад стрекотали сверчки, а где-то вдалеке лаяла собака. Тёмно-синее небо разбавили серостью тучи, не было ни единой звёздочки. Все они теперь горели в глазах Ли — целая галактика, целый космос звёзд! Они гипнотизировали, пленили, помрачали ум, впитав в себя весь свет, всю магию мира — необычно тёплые звёзды, глаза, звёзды в глазах… Гарри часто, тяжело дышал, надеясь пресытиться ею — до послезавтра? В голове стало совсем пусто, и только странный зачаток эйфории пульсировал яркими кляксами — то ли в груди, то ли в висках — напоминая Империус. Гарри не хотел, не мог сопротивляться. И Ли замерла тоже, не смея опустить взгляд или вынуть руки из его измученных ладоней. Он бы охотно избавился от этого мятежного, обжигающего прикосновения, а может, наоборот — добился бы чего-то гораздо большего… Наверное, прошла целая вечность, пока Гарри медленно клонился к Ли, не в силах вырваться из бархатных, звёздных провалов её глаз. Он будто наблюдал всё издалека — с тысячи ракурсов, тысячей способов. И нервы тысячи людей дрожали в нём предвкушением, желанием, сладостным страхом неизвестности… Да, это было совсем иначе, чем тогда, когда он целовал её в прошлый раз. Их сомкнутые губы встретились на единственный короткий миг, тёплое дыхание едва скользнуло по его щеке — Ли сразу отвернула лицо. Однако доли секунды хватило, и тот зачаток эйфории взорвался в Гарри мощной суперновой. Размокшая дернина под ногами задрожала, превратившись в желе, или, может, кто-то тайком наложил на него заклятье ватных ног? Ли дёрнулась из его рук, и прежде чем она успела что-то сказать… — Я позвоню послезавтра. — Не стоит. — Я позвоню. Он попятился, до сих пор не в силах отвести от неё глаз. Ли нервно ухватилась за щеколду калитки, обожгла его последним непонятным взглядом и метнулась во двор. Гарри аппарировал. Недалеко — всего лишь на конец улицы, куда вплотную наступал лес. Казалось ненормальным чувствовать то, что он чувствовал: сердце колотилось под самим горлом, в груди расправлялось что-то огромное и горячее, а конечности совсем ослабели, в голове зияла окутанная эйфорией пустота. И его магия… Она снова вихрилась и ластилась — торжествовала. Так не должно быть! Ведь Ли не ведьма, в ней нет даже малейшего намёка на магию. Да, это было совершенно ненормально. Разве что он будет бежать… И он побежал. Мокрые после дождя ветки хлестали его по лицу и плечам, и это никак не помогало прийти в себя. Она тоже его поцеловала! Ну почти. По крайней мере, она могла отвернуться с сотню раз до того — и не отвернулась! Ли тоже этого хотела, как бы там ни было. Гарри наконец почувствовал себя как надо. Даже более того… В конце концов, множество различных женщин считали его привлекательным. Кто сказал, что Ли какая-то основательно не такая? Именно так всё и должно быть. Не таким было опьяняющее чувство радости, восторг — почти блаженство… Его всё ещё было чересчур, даже для бега. Гарри остановился, не надеясь отдышаться — хорошо тренированный на дальние дистанции, он задыхался не из-за этого — провел ладонью по шершавой, покрытой прохладным мхом коре, словно пытаясь вернуть себе чувство реальности. Зажмурил глаза, снова открыл — и никак не мог унять бешеное сердце. Он аппарировал в палатку и призвал Молнию, точную копию подаренной когда-то Сириусом метлы. Да, полёт — это оно. В полёте и восторг, и эйфория будут совершенно логичны, нормальны — и Ли здесь вовсе ни при чём. *** Было уже заполночь, когда дом Свонов объял Гарри тьмой и тишиной. Чарли должен был сегодня дежурить, а Белла… Поттер был уверен, что она спит. И он даже не был голоден — невесть какой демон дёрнул его зайти на кухню! — Люмос. Белла стояла у окна перед обугленными клочьями бывшей занавески. Обеденный стол валялся на полу шестью большими кусками и парой сотен щепок. — Репаро, — Гарри махнул палочкой. — Что-нибудь случилось? — Это было Тергео. Неудачное, — сообщила Белла равнодушным тоном. — Ага, ясно. Она прожигала его жутким взглядом, сложа руки на груди и скрестив ноги, одетая только в мужскую рубашку, едва прикрывавшую иссиня-бледный зад. А Гаррина интуиция, которая почти никогда не ошибалась, пополам с намётанным глазом истинного ценителя на кой-то ляд доложили, что под рубашкой ничего нет. Сейчас Изабелла до вьетнамских флэшбеков напоминала сумасшедшую Лестрейндж. — Мороженого? — Гарри заглянул в холодильник. Казалось, Белле совершенно необходимо что-то для хорошего настроения. — Он бросил меня, — в её голосе звенел леденящий вызов и обвинение. Гарри невольно отступил на шаг. «Кто?» — чуть было не ляпнул он от неожиданности, и лишь громко прочистил горло. Было и так понятно. — Но… ещё вчера у вас всё было… Идеально? Чёрт возьми, и что с этими янки не так? Это какая-то дурацкая американская традиция, о которой он не знает? Гарри растерянно осмотрел кухню, опасаясь, что и стул может развалиться прямо под ним, поэтому трансфигурировал кресло и устало повалился в него. На нервах получилось что-то несуразное: широкое, с низкими неудобными подлокотниками, обитое велюром уродливого зеленовато-коричневого цвета. — Стало быть, Эдвард считает иначе, — короткий сердитый взгляд в пол и снова на Гарри. — Ну и по барабану! Белла сверлила его глазами — лицо, плечи, руки, всё, что попадало в поле зрения — с маниакальным интересом, словно гоблин — качественно подделанный галеон. Гарри всё понял ещё до того, как она медленно двинулась к нему, как-то по-новому, но непринужденно вихляя задом, будто ходила так всю свою жизнь. На самом деле, чего-то такого он и ожидал, как только вошёл в кухню и зажёг Люмос. Он сидел, опёршись предплечьями о колени, и теперь откинулся на спинку кресла. Поттер отлично знал, что будет дальше. Белла подошла вплотную, ухватилась за его плечо и встала коленом на сиденье справа от него, прилаживаясь вторым — она будто невзначай огладила его левое бедро. Ненадолго у самого носа мелькнул неглубокий вырез клетчатой ​​рубашки, обнажавший тонкую, очень бледную с холодным оттенком кожу и серебряную подвеску в виде птицы-гром. Соблазнительница уселась верхом и немного поёрзала, её маленькая ладонь с плеча скользнула к шее. В отличие от Ли, это прикосновение не принесло Гарри дискомфорта — ни дискомфорта, ни радости, ни восторга, ничего. Белла облизала пересохшие губы и томно улыбнулась. А Гарри, несмотря на полную боевую готовность в штанах, почувствовал хорошо знакомую смесь брезгливости и ленивого любопытства, с тонким оттенком безнадёги. Брезгливости было даже больше, чем обычно. Когда Белла его поцеловала, это было что-то с привкусом инцеста и педофилии. Но ему случались и куда менее привлекательные партнёры. Точная восемнадцатилетняя копия Беллатрикс — разве плохо? Она тяжело горячо дышала между поцелуями, неуклюже тёрлась об него грудью, но внизу прилегала недостаточно тесно, упираясь коленями в спинку кресла. Гарри подвинулся на край сиденья, а Беллу притянул поближе за асолютно голый зад — под рубашкой на ней действительно не было ни лоскутка. Она ненадолго прижалась промежностью к члену и тут же отодвинулась, Гарри скрипнул зубами. Ей, должно быть, было неприятно прикосновение к грубой джинсовой ткани. Пока он мял в ладонях её изрядно похорошевшую задницу — за полторы недели ведьмовства она всё-таки набрала те совершенно необходимые пять фунтов веса — Белла ёрзала и выгибалась, требуя прикасаться больше, лучше, не там… И Гарри понятливо провел рукой по округлой ягодице дальше и вниз. Деликатно размазав её соки вокруг входа, погрузился средним пальцем в горячее влажное влагалище, а щедро смазанным указательным стал поглаживать клитор, сожалея, что после длительного полета на метле, кожа на руках горела предвестниками мозолей, утратив половину чувствительности. Белла вздохнула, разрывая поцелуй, ногтями впиваясь в плечи, и прижалась к его руке теснее, её магия сейчас давила и покалывала — за ушами, под коленями, у паха. Несмотря на приятную уместную тёмность она воспринималась слишком громкой и навязчивой, но магия Гарри неохотно заструилась навстречу. Это было совсем не так, как с Ли. Сейчас она словно стремилась поглотить, заглушить что-то чужеродное. Соблазнительница тем временем проворно расстегнула ремень и джинсы, пробралась под бельё, охватила его страждущий член обеими прохладными ладонями. Наконец-то. Он был благодарен. До чёртиков благодарен. Огонёк Люмоса, подвешенный под потолком, дважды мигнул и погас. Гарри аппарировал с блядского неудобного кресла на чердак и, воспользовавшись мгновением, когда Белла в замешательстве чуть ослабила хватку, бросил её на кровать. Девушка только тонко пискнула, застигнутая врасплох чувством падения и мягкой посадкой на шёлковую постель.