Меня зовут Арлекино

      — Извини, Грейнджер, я случайно услышал ваш разговор с мистером Криви, — раздался уверенный мужской голос сзади. — И я могу помочь тебе найти родителей и восстановить им память о тебе.       Гермиона в ужасе обернулась.       На нее внимательно смотрел дорого одетый, высокий хорошо сложенный парень с правильными чертами лица и слегка вьющимися тёмными волосами. Раньше он никогда не подходил к ней и вообще не обращал на неё никакого внимания. Но имя его она знала. Это был студент Слизерина, сын одного из чистокровных аристократов, ставших пожирателями крови, Теодор Нотт.       — Нотт! Как! Ты! Посмел! Меня! Подслушивать!       — Я не подслушивал. Я просто шел мимо и услышал твой рассказ.       — Ну и прошёл бы мимо, не обращая внимания, пожирательский сынок!       Гермиона вспомнила отца Нотта — находясь в плену в Малфой-мэноре, она видела этого крупного мужчину с брезгливым выражением лица. Тот как раз прибыл из Министерства магии. Говорили, что он вместе с Люциусом Малфоем участвовал в побоище в Отделе Тайн.       — Мой отец не убивал и не пытал людей. Он сотрудничал с чиновниками министерства...       — Ещё неизвестно, кто хуже, открытый убийца или тот, кто принимал решения и законы о том, что кто-то не должен существовать.— парировала Гермиона. — Сколько жизней маглорожденных волшебников на совести у жабы Амбридж, которая лично никого не убивала? И всё из-за лживой антинаучной гипотезы, что маглорожденные воруют магию у чистокровных? От того, что десятки людей погибли в Азкабане только из-за того, что у них "не такие" родители, кто-нибудь из чистокровных стал сильнее, лучше, счастливее?       — Грейнджер, тут я пас...       — Так какого же драккла вы обзываете тех, кто родословной не вышел, "грязнокровками"?       — Я тебя хоть раз обозвал? Ты от меня лично хоть слово дурное слышала?       — Но вы, магическая аристократия, Малфой...       — Моя фамилия Нотт, а не Малфой, между прочим.       — Спасибо, кэп! — протянула Гермиона.       — Так, Нотт, и что ты тут делаешь с моей названной сестрой? — прямо над ухом Гермионы раздался голос Рона Уизли.       — Это мое личное дело, Уизли! — вызывающе ответил Теодор.       — Какие такие личные дела могут быть у пожирательского сынка с нашей Гермионой? — Рон продолжал наступать.       — Рон... Теодор..       — Аз, он для тебя уже и Теодор? — язвительно заметил Рон.       — Уизли, тебе поклясться, что я не собираюсь делать с твоей названной сестрой ничего дурного!       — Клянись не клянись, но если я узнаю, что ты её обидел — тебе не сдобровать!       — Рон, успокойся! — воскликнула Гермиона. — Нотт ничего дурного мне делать не собирается. Просто у него есть информация, которая очень важна для меня и моей семьи.       — Гермиона, с этими людьми надо помнить правило старого доброго Грюма: "Постоянная бдительность!" Они любую клятву в свою пользу повернут.       — Уизли, что плохого в своей пользе? — ехидно спросил Теодор       — Своя польза заканчивается там, где начинается чужой нос! — с не меньшей язвительностью ответил Рон.       — Ребята, давайте не будем ссориться, — призвала к примирению Гермиона.       — А мы и не ссорились, — ответили одновременно оба парня.       — Ну вот и хорошо. Нотт, как ты видишь, мои друзья тебе не доверяют, так что...       — Клянусь, что не причиню вреда мисс Гермионе Грейнджер, ни мыслью, ни словом, ни делом, ни бездействием. — Нотт взмахнул палочкой, на запястье парня появился и тут же впитался в кожу полупрозрачный браслет.       — Смотри у меня, — уже беззлобно, по инерции сказал Рон.       — Суров твой названый брат, — улыбнулся Теодор, когда Рон отошёл.       — И чем же ты можешь мне помочь?       — Помнишь второй курс?       — Естественно, я помню второй курс, как мне его не помнить? — раздражённо произнесла Гермиона.       Она помнила ту историю с оборотным зельем, но откуда про неё узнал Нотт?       — Помнишь этого тупого, напыщенного индюка Гилдероя Локхарта, который вместо того, чтобы учить нас защищаться от нечисти, превратил уроки ЗОТИ в литературный кружок имени себя, любимого.       — Помню, — Гермиона облегчённо вздохнула. Ей нравились его книги — интересные, остросюжетные, написанные ярким, образным языком. У Локхарта действительно был литературный дар...       — Помнишь, чем закончилась его писательская карьера?       — Это невозможно забыть. Он попытался стереть память Гарри и Рону, чтобы присвоить себе победу над василиском, уничтожение тёмного дневника и написать книгу про свой очередной подвиг. Как это было раньше. Но испорченная палочка, которую он отнял у Рона, стёрла память ему самому.       Гермиона вдруг задумалась о том, а чем она отличается от того же Локхарта, стерев у своих родителей память о себе? Только лишь тем, что сделала она это не ради личной выгоды, не ради популярности, репутации кумира и секс-идола для домохозяек и получения гонораров за книги, а ради того, чтобы спрятать самых родных и близких для неё людей в безопасном месте. Но может ли цель оправдывать такие средства?       — Грейнджер, ты всё поняла? — услышала она, как будто издалека, голос Нотта.       — А... что? Я просто задумалась..       — У нас на Слизерине про литературную аферу Локхарта узнали, как только прочитали его книги. Одним из охотников за нечистью, у которого Локхарт стёр пару эпизодов из памяти, был мой дядя Магнус Нотт, брат отца. В детстве, когда он возвращался из путешествий, я часто слушал его истории, некоторые из них запомнил наизусть. А потом вдруг дядя Магнус стал каким-то странным, у него появились провалы в памяти, и когда я просил его рассказать ту или иную историю, он с недоумением спрашивал, неужели такое было и не шутим ли мы над ним. А потом нам всучили в качестве учебников книги Локхарта. В них как раз были две истории из жизни дяди Магнуса, вместо которых у него образовались провалы в памяти.       — Но почему мы про это не знали?       — Вы устроили целую разведывательную операцию, чтобы узнать, не является ли Малфой наследником Слизерина, — Нотт улыбнулся так, что Гермиона смутилась. — Но про то, что на самом деле обсуждают в гостиной Слизерина, вы не узнали бы никогда.       — Почему это? — в карих глазах Гермионы заблестели лукавые искорки.       — А то мы сразу не догадались, что это не настоящие Крэбб с Гойлом были! — ухмыльнулся Теодор. — У твоих друзей совсем другие мимика, жесты, манера разговаривать. Вот Крауч-младший действительно талант был. Отец говорил, что он мог кого хочешь изобразить.       — И как твой дядя Магнус восстановил себе память?       — Думаю, что тебе есть смысл познакомиться с ним лично. Это уникальная личность и очень интересный человек.       — Ты меня заинтриговал. Мне действительно хотелось бы познакомиться с настоящим охотником за нечистью и тёмными тварями. Особенно с человеком, биографию которого ограбил Локхарт.       — Нет проблем, я постараюсь договориться с дядей, когда он сможет тебя принять. А потом пришлю патронуса.       — Патронуса? — у Гермионы отвисла челюсть.       — Грейнджер, — Теодор ухмыльнулся, — что ты так уставилась на меня, как на обезьяну, которая играет на балалайке. Как будто ты не Хогвартсе не училась, а только что в магический мир попала?       — Но ведь пожиратели смерти не могут создавать патронусов!       — Да, ни сам Тёмный Лорд, ни лица, принявшие тёмную метку не могли создавать патронусов. Но во-первых, я не принимал метку и всегда считал себя самодостаточной личностью, а во-вторых, сейчас, когда Тёмный Лорд уничтожен, и метки пропали, они смогут научиться создавать патронусов. Магия патронусов — это отнюдь не привилегия тех, кого ты считаешь хорошими. Отец неоднократно видел в Министерстве, как нелюбимая вами мисс Амбридж посылала своим подчинённым патронус-кота.       Гермиона удивлённо смотрела на Теодора. Амбридж и патронус — что может быть менее совместимым в её сознании... Однако получается, что и у этой злобной жабы, которая всю жизнь прожила никого не любя и никем не любимая, были какие-то добрые и светлые воспоминания, достаточные для того, чтобы создать телесный сгусток светлой магической энергии.       — Хорошо, — Гермиона немного запеклась, назвав собеседника по имени. — Буду ждать твоего патронуса.       Тем временем Оксана Зозуля беседовала с Молли Уизли. И если сначала речь шла про подвиг матери, которая защищала свою единственную дочь от фанатичной пожирательницы, то потом уже сама мать семейства взяла в оборот оригинально одетую журналистку. Молли интересовали вышивальные чары — схемы, инструменты, заклинания. Оксана охотно делилась своими знаниями и опытом, но если пергаменты с узорами можно было легко скопировать, движения палочкой и заклинания опытная волшебница легко освоила, то магические иглы и пяльцы в Британии было не достать — лучшие комплекты надо было заказывать в Украине, Польше или Чехии.       Подошли Билл с Флёр — у молодых супругов был обеденный перерыв, который они решили использовать для посещения выставки. Молли познакомила старшего сына с Оксаной, рассказала Биллу про магическое вышивание. Тот быстро записал в блокноте всё, что потребовалось матери, а француженка тем временем внимательно посмотрела в сторону мужчины средних лет с прыткопишущим пером за ухом, который старался быть незаметным. Выражение лица вейлы становилось всё более и более подозрительным.       Гарри было тяжело находиться в центре внимания. Он, наконец-то понял, что ощущал Гарольд и почему ему порой хотелось бросить всё и спрятаться от всех. Парню помогало только то, что он пытался представить себе это увлекательной деловой игрой, которые нередко проводились в Ильверморни на занятиях риторикой. Но в глубине души он понимал, что это не игра, а реальная жизнь — жестокая, опасная и не всегда справедливая. И не факт, что его здесь все полюбят и примут.       Гарри старался вести себя свободно и непосредственно, не зажимаясь и не заминаясь, но когда к нему подбежала рыжеволосая девушка со счастливой улыбкой на лице, он опешил.       Джинни — а это была именно она — обняла Гарри и поцеловала его в щёку, после чего нежно посмотрела в глаза. Но вдруг увидела странную, неадекватную реакцию любимого человека. Девушка мгновенно помрачнела, счастливый огонёк в её золотисто-карих глазах погас, сменившись страхом и недоумением, и она, заикаясь от непонимания, прошептала:       — Т-т-ты н-н-не мой Гарри! Кто ты такой?              Поместье Гойлов. Гостиная.              Грегори Гойл лежал на диване и тихо страдал. Голова гудела, как пустой котёл, во рту — как будто туда несколько суток подряд испражнялся Шедоу — любимый книззл Миллисенты Булстроуд, которого она постоянно таскала с собой.       — Дэйки! — хриплым голосом проворчал Грег.       Рядом с диваном появился домовой эльф в криво надетой грязной наволочке с гербом Гойлов.       — Да, хозяин Грегори!       — Пожрать чего-нибудь сделай. И пива.       — Пива нет, хозяин Грегори.       У Гойла появилось жгучее желание пнуть домовика под зад, но он сдержался. На него и так возбудили дело по поводу применения непростительных по отношению к несовершеннолетним, и только каким-то чудом он оказался не за решёткой, а под домашним арестом. На руку ему надели браслет со следящими чарами и ограничителем магии. Может, для того, чтобы отследить связи, может, для каких-то других целей. Теперь Грегори были доступны только простейшие бытовые чары.       — Привет, Грег, — в гостиную забежала невысокая черноволосая девушка с причёской каре. Это была Панси Паркинсон.. Она вывалила из сумки с расширением пространства на круглый стол в центре комнаты несколько выпусков "Ежедневного Пророка", бутыль лимонада, несколько банок пива, а также готовые завтраки и несколько пачек лапши быстрого приготовления, купленные в магловском супермаркете недалеко от "Дырявого Котла". Дэйки, недовольно ворча, забрал продукты на кухню.       Грег молча схватил банку магловского пива, открыл её и мелкими глотками начал пить ячменный напиток. Только после того, как пиво было выпито, а банка — раздавлена мощной пятернёй, Гойл посмотрел на девушку и пробурчал:       — Здорово, Панси. Что бы я без тебя делал?       Панси села за стол и развернула газету.       — И что там новенького?       — Фоторепортаж из Малфой-мэнора.. Жуть какая... Это сколько же надо вложить, чтобы вернуть всё к тому виду, что был в нашем детстве.       Гойл вздохнул. Его отец, как и отец Винса, были боевиками Волдеморта и принимали непосредственное участие в разработке и осуществлении операций по поимке Поттера и его команды. Оба парня готовились стать достойной сменой своих отцов... Но, как говорится, история не терпит сослагательного наклонения, и теперь отцы — в заключении, и никакими смягчающими обстоятельствами в их деле не пахнет. Винс — мёртв, и от него не осталось даже косточки, мать — в Мунго, в отделении нервных расстройств, а сам Грегори не может выйти за пределы поместья.       — Ну почему именно я? Почему именно мне назначили такое наказание? Ведь все учились непростительным у Кэрроу?       — Учились-то все, — ответила Панси, — но именно вы с Винсом оказались первыми учениками и радовались, тому, что вам за это ставили "Превосходно".       — Но мне до этого никто никогда не ставил "Превосходно", — протянул Грегори.       — Ты так ничего и не понял, — задумчиво произнесла Панси. — Благодари Мерлина, что Лонгботтом оказался добрым. Был бы таким, как ты — мог бы так тебя отделать, что лежал бы ты в Мунго в одном отделении вместе с его родителями.       — Привет, Грег, Панси — комнату вбежала крупная полноватая девушка с круглым лицом. В одной руке у неё была сумка, другой она прижимала к себе чёрного длинношерстного книззла с кисточками на ушах.       — О, Милли, привет, — с улыбкой ответила Панси.       — Привет, — сказал Грегори. — Наконец-то у нас нормальная еда будет. Панси строго и недовольно посмотрела на него.       Миллисента выпустила кота, поставила сумку на стол и начала выкладывать продукты — мясо, печень, картошку, крупы, муку, пакетики со специями, тыкву, сладости. Дэйки, не дожидаясь приказа хозяина, забрал всё это на кухню.       Шедоу , не долго думая, подбежал к Грегу, заскочил к нему на колени и, свернувшись в клубок, замурчал. Грегори погладил кота, чувствуя от него какое-то успокоение.       — А где.. эта? — спросила Миллисента.       — Ещё спит, — обиженно ответил Грег.       Он не понимал, почему школьные подруги недолюбливают его гостью. "Наверно, завидуют', — думал он. По сравнению с элегантной, аристократично выглядящей Дельфини они, даже будучи чистокровными, выглядели простушками. Иногда у Гойла закрадывалась мысли — а вдруг она владеет чарами вейлы. Но он из тут же отбрасывал — не могла же вейла учиться в Дурмстранге, да и в детстве, на праздниках, устраиваемых у Малфоев, она была не столь привлекательна.       А вот и она сама — как будто прочитала его мысли, спустилась из своей спальни, где обычно проводит время. Спустилась по ступенькам, как королева, снизошедшая до своих подданных, села за стол...       — Ну здравствуйте, кого не видела.       Тем временем эльф расставил на столе тарелки с едой.       После завтрака слизеринцы принялись дальше изучать прессу. Внимание Грегори привлёк заголовок "Жизнь и похождения Тома Марволо Риддла, воспитанника магловского приюта, назвавшего себя Лордом Волдемортом".       Панси начала читать. Журналистское расследование Риты Скитер публиковалось с продолжением, в нескольких выпусках газеты.       Никто не видел, как Дельфини так сильно сжала кулаки, что длинные ногти врезались в ладони. Для неё было шоком, что её отец — полукровка и сын какого-то магла, что её бабушка, Меропа Гонт, последний потомок Салазара Слизерина, не могла найти себе более достойного мужчину, сильного и влиятельного волшебника, который достойно относился бы к ней и её детям. Вот она — Дельфини — никогда бы такого себе не позволила. Но ради того, чтобы Виктор был её, она готова на всё. Но это же сам Виктор Крам — чистокровный волшебник, звезда мирового квиддича, а не какой-то там грязный подонок-магл, который выгнал из дома беременную от него женщину, а после этого так и не создал семьи и не принял даже повзрослевшего сына. Только вот надо как-то отвадить от него эту чёртову литовку. Тут взгляд Дельфини упал на книззла, мирно дремавшего на коленях у Гойла. Шедоу встрепенулся, вытянулся, изогнув спину и вцепившись коготками в ноги хозяина дома, поднял взгляд жёлтых глаз на последнюю наследницу Слизерина и зло зашипел.       Грегори, поморщившись от боли, скинул кота на пол. Тот сердито мявкнул, не отводя глаз от Дельфини. Миллисента и Панси переглянулись — подругам не нравилась странная увлечённость школьного товарища этой неизвестно откуда появившейся бывшей дурмстранговкой..