Под небесным щитом Аская. Кристальный меч

«Ну же, Найтири! Ещё чуть-чуть…»   Башня Ангела уходила вверх тончайшей чёрной спицей, что сломанной иглой пронзала клубящиеся вокруг облака. Свет вечерних городских огней каждый день освещал оживлённые даже в поздний час улочки Церариса, но памятника, что нёс в себе эхо отгремевшей войны, не достигал никогда, будто нарочито обходя погибшее святилище стороной, — единственное сооружение, не исчезнувшее в пламени Люцирионского налёта четыре тысячи триста тридцать лет назад.   «Осталось всего несколько рывков! Двигайся!»   Могучие потоки ветра с негодующим воем ударялись о каменные, почерневшие от обжигающих поцелуев огня, стены величественного столпа, на вершине которого обосновал своё убежище представитель пернатого народа.   «Ты сделаешь это, Эрроу! Сделаешь…»   Беспокоить крылатого визитёра и приближаться к его пристанищу в его отсутствие, жителям Церариса было запрещено: власти города заключили с ангелом негласный договор, подтверждением которому служили никого не подпускающие к башне стражи закона. Их посты располагались на почтительном расстоянии от шпиля, но смыкались в достаточно плотное кольцо вокруг него. Поэтому казалось, что подобраться к святилищу было невозможно, хотя люди и сами не стремились к этому: большинство из них считало это сооружение проклятым, и уже только одна эта мысль делала укрытие сына неба неприступным. Но сиротам, трудным подросткам и просто детям, которые любят испытать себя на смелость, причуды и уловки взрослых были нипочём. Башня Ангела манила их, как мёд манит рой диких пчёл. Добраться до сломанной вершины столпа и разведать секреты пернатого гостя — мечта едва ли не каждого ребёнка этого города, но, увы, так ни у кого и не сбывшаяся…   «…а у меня сбудется!»   Последние метры были самыми тяжёлыми, и тело уже отказывалось слушаться, но Найтири Эрроу упорно продолжала двигаться вперёд. Дверь в заветную комнату уже маячила перед глазами, и мысль о том, что она может быть заперта, упорно не желала приходить в голову юной особы, как и знание того, что вообще-то ещё предстоит нелёгкий спуск вниз с ношей, если девочка, конечно же, сможет найти для себя что-то стоящее.   «Пёрышко, ты будешь моё!»   Лучшего доказательства того, что она побывала в «гостях» у ангела, придумать было просто невозможно. Найтири в очередной раз мысленно представила себе лица других детей из Гнезда Матери Сомы, и губы сами собой растянулись в довольной улыбке, а два маленьких, как берёзовые листочки, ушка, пока ещё едва различимых среди кудели хвойно-зелёного оттенка волос, озорно взметнулись вверх.   «Близняшки обзавидуются!»   Странно, что ещё никому до сих пор так и не удалось добраться до убежища небесного сына, ведь путь наверх оказался не таким уж и непреодолимым. Даже Тария и Торн, будучи главными искательницами приключений среди подопечных женщины-птицы, так и не смогли рассказать ничего нового о шпиле, но на их лицах при упоминании о нём играли настолько таинственные улыбки, что сразу становилось ясно — им что-то известно. И хотя подкрепить собственную «осведомлённость» ничем, кроме напускной таинственности, близнецы не могли, это не мешало им кричать направо и налево о своей особой значимости. И сколько бы другие дети в Гнезде не пытались вывести их на чистую воду и подловить на лжи, колкие на язык сёстры весьма успешно парировали их нападки. Однако Найтири была намерена это изменить.   Для Эрроу это была уже четвёртая попытка восхождения на вершину. О трёх предыдущих девочка предпочитала не вспоминать. Липкий страх раз за разом сковывал всё её тело, неминуемо разворачивая малышку назад. Но в этот раз всё должно быть иначе. Найтири была твёрдо настроена закончить сегодня то, что начала. И у неё будет, что показать и рассказать своим товарищам. Она утрёт носы строптивым близнецам и обязательно выиграет пари, которое сама же с ними и заключила после третьей неудачной попытки добраться до убежища небесного сына, а заодно посмотрит, что те будут делать, когда их настигнет поражение, ведь Тария и Торн ещё ни разу не проигрывали в споре. И если Найтири победит, то репутация сестёр непременно пострадает — это Эрроу знала точно. Другие дети в Гнезде только этого и ждали — уж больно вредными девчонками были близняшки, и сбить с них спесь было второй мечтой младших подопечных женщины-птицы после мечты покорить Башню Ангела.   «Я выиграю! Я обязательно выиграю!»   Как и весь шпиль, вблизи, будто вырезанная в бетонной глади, узорчатая дверь была создана сейтранами, и Эрроу с опаской подумала, что не сможет её открыть. Представители этой расы славились тем, что были способны создавать настоящие произведения искусства из дерева и камня, и никто из населяющих Аскай народов не смел оспаривать их гениальность во всём, что касалось строительства. Странным казалось то, что руки этих великанов, способные плести косы из толстых жгутов металла, были совершенно не предназначены для использования ими оружия. Хранимые своим суровым создателем, великим горным божеством Сантаром, сейтраны никогда не создавали воинские касты, и тем удивительнее было то, что за чередой несчётного количества войн, их земли так и остались нетронуты. Будто сам незримый кузнец, которому они поклонялись, сковал для них щит, что укрывал их  родной простор от посягательств недругов.   Найтири всегда было интересно, правда ли это, но спросить ей было не у кого — хмурая одноглазая Эвфран Амитола была не в счёт. Дети Гнезда, в котором та воплощала свой труд, вообще предпочитали обходить её стороной. Нелюдимая и вечно недовольная, она казалась полной противоположностью своим же соклановцам, а её единственное око было лишено того странного светящегося полумесяца, обрамляющего радужки достигших совершеннолетия сейтранов. Наставницы говорили, что это от того, что во время первой возрастной инициации Эвфран отказалась от ремесла, избранного для неё Сантаром, и занялась тем, к чему с самого детства у неё рвалась душа. Могучие руки должны были творить искусство из огня и железа по образу и подобию Бога-Кузнеца, но дева-великанша предпочла обработке стали тесто. Многие говорили, что не зря.   Эвфран кухарила самые вкусные в Церарисе хлебобулочные изделия, и в праздники под окнами столовой Гнезда Матери Сомы всегда слонялась малышня. Амитола отличалась поистине крутым нравом, но в дни всеобщего счастья, не скупилась раздавать угощение задолго до основного действа.    От воспоминаний о румяной горячей выпечке, в которой начинка пряталась под тонким слоем теста, рот Найтири непроизвольно наполнился слюной, а в животе предательски заурчало, и медная круглая ручка двери вдруг показалась вынутым из печи бубликом. Однако стоило маленьким детским ладоням коснуться металла, как иллюзия тут же развеялась. Эрроу потянула за кольцо, и не смогла сдержать радостного восторженного писка, когда дверь с приглушённым звуком отворилась.   Девочка, зажмурившись, шмыгнула внутрь. В последние мгновения перед своим триумфом она хотела ещё раз представить, как может выглядеть комната ангела изнутри, а заодно помечтать о личной встрече с таинственным обитателем Башни. Ведь Иллеару Лексу, что некогда прибыл с отцом из соседнего королевства, повезло, и он познакомился с пернатым лично. Единственный наследник Щита Короля Рагнара Лекса был слабым здоровьем мальчишкой, и другие дети насмехались над ним и его недугом, а он вопреки иголкам из ядовитых слов и презрительных взглядов был первым к кому ангел «снизошёл с небес». Иллеар так и не достиг вершины столпа, не попал в заветную комнату в тот день, когда решился покорить Башню, но был желанным гостем в ней много позже. Старшие наставницы Гнезда, что застали то время, воочию видели, как пернатый хозяин святилища и, повзрослевший и получивший способность к левитации, Лекс взмывают в облака и скрываются в чертоге Башни Ангела. Легенда об этом мальчике, чья жизнь изменилась по воле случая, передавалась в Гнезде из уст в уста. Не одно поколение детей выросло на мечте о том, чтобы так же, как и Лекс, быть избранным самим ангелом или хотя бы увидеть место, в котором родилась и крепла дружба между двумя непохожими друг на друга существами. Передалась она и Найтири, что сейчас, мурча себе под нос, застыла на месте и готовилась распахнуть глаза. А вдруг и ей улыбнётся удача?   Однако то, что Найтири увидела, когда тьма сомкнутых век сменилась картинкой после их открытия, превзошло все её ожидания, заставив замереть ледяной статуей от шока. Потому что под открытым небом, на котором драгоценными камнями загорались первые звёзды, сидела за маленьким деревянным столиком, облачённая в вязанное чёрное платье, фигура. Седовласая женщина с очами мудрой хищной птицы, что мерцали во тьме двумя лунными дисками с росчерком чёрных молний, смотрела на Эрроу с доброй таинственной улыбкой, будто знала, что та появится именно в этом месте и в это время.   — Ласкового вечера, Найтири! — шёпотом ветра донеслось до девочки, когда дверь за её спиной закрылась. Приглушённый хлопок и мягкий, будто шелест листьев, голос привели Эрроу в чувство. Та несколько раз моргнула, но осталась на месте, не в состоянии сделать ни шагу вперёд или повернуть назад.   — Раздели со мной этот прекрасный вечер, милая! Прошу, садись! Ты замёрзла и тебе нужно согреться! — разливая чай по кружкам произнесла женщина, не отрывая взгляда от Найтири. Тонкие незримые нити заставили тело девочки направиться в сторону говорившей, пока разум всё ещё пытался усвоить одну простую истину: прямо перед ней в кожаном кремовом кресле сидела основательница места, в котором Эрроу жила с младенчества. Мать Гнезда Сома была последней, кого Найтири ожидала увидеть в Башне Ангела…   ***   Через три дня после события в Башне Ангела.   — Дети с неувядающим магическим даром среди эльфиеров рождаются аномально редко, и то, что Найтири является таким ребёнком — крайне неожиданно! Ты уверена, что не ошиблась, Сома? — в голосе мадам Бриенны, второго по статусу лица в Гнезде Матери Сомы, сквозили нотки возбуждения. Сама женщина в образе чёрной кареглазой птицы мерила шагами ветку древнего могучего дерева, в необъятном стволе которого располагался второй дом госпожи Совы. Сова Сома не случайно выбрала местом своего пристанища белый кейдр — исполинских размеров древо корнями уходило в неподатливую породу отвесной скалы, красной стеной застывшей с восточной стороны Церариса. Единственное растение, способное адаптироваться и выжить в самых неподходящих для роста и цветения условиях, стало прекрасной точкой обзора, с которой открывался потрясающий вид на светящийся в вечерних огнях город и на возвышающийся вдали над ним шпиль.   — Я помню свои ощущения, Бриенна! — голос госпожи Совы, как всегда звучал тихо, но её собеседница, мадам Ворона, отлично его слышала. — Семя волшбы внутри девочки проросло, и корни его продолжают укрепляться вопреки тому, что должны увядать! Я чувствовала это, когда запечатывала ей уста заклинанием!   Мадам Ворона застыла на месте от этих слов, а Сома, между тем, продолжила:   — Ошибки быть не может! А, значит, скоро Высшая Академия Люцириона пополнится ещё одним исключительным учеником!   Особый акцент, сделанный Матерью Гнезда на предпоследнем слове, ставил точку на текущей теме разговора, и её собеседница поняла это, а потому спросила о другом:   — Как Найтири отреагировала на открывшуюся… правду?   Печаль отразилась в глазах цвета белого золота, но госпожа Сова всё же ответила:   — А как может отреагировать ребёнок, мечта которого рассыпалась прахом?   Это было чистейшей правдой. Найтири была не первой, кто добрался до заветной комнаты Башни Ангела, и тайна об этом, хранимая внутри её стен, не должна была их покинуть. Эрроу, как и все малыши в Гнезде, надеялась на чудо. Но чуда не случилось, ведь Башня Ангела, что долгие годы была пристанищем для настоящего ангела, стала одним из испытательных полигонов Аская, с помощью которых осуществлялся лотерейный набор в Высшую Академию Люцириона, что без преувеличений была самым престижным учебным заведением материка. Ребёнок, добравшийся до «финиша», зачислялся туда без оглядки на социальный статус и расовую принадлежность, и крохе Эрроу невероятно повезло, но она так не считала, и слёзы, что тоненькими ручейками стекали по её щекам в тот вечер, когда она повстречала Сому в Башне, были тому доказательством.   — И всё же мне нужно знать чуть больше о её состоянии! — вздыбив чёрные перья, произнесла Бриенна. Она отсутствовала в Гнезде чуть больше недели, и это совсем не радовало суровую женщину-птицу, что была ответственна за воспитательную работу в приюте. Не хотелось ей причинять растревоженному сознанию ребёнка ещё больший дискомфорт.   — Подралась с Тарией! Отрабатывает наказание у Эвфран Амитолы на кухне! — издав тихий смешок, прошелестела Сома.   — Это весьма неожиданно, учитывая, что кроха Эрроу всегда была тихоней!   — Не всегда, иначе она бы просто не смогла добраться до вершины Башни!   — Резонно! — хмыкнула мадам Ворона и, немного помолчав, хотела продолжить свою мысль, но… не успела. Ведь внутренние часы Бриенны безошибочно отмеряли полночь — время, становящееся особенным, стоит полной луне взойти на небосвод. Время, когда лик внутреннего зверя женщины подавлял полностью её человеческую суть и преобразовывал не только тело по своему образу и подобию, но и разум. И вот уже настоящая ворона сидела на ветке прямо напротив белой совы, и в глазах обеих не было, присущей двуногим жителям каменных джунглей, осмысленности. Однако снежная хищная красавица не спешила прогонять чёрную кареглазую соседку, а та, в свою очередь, не спешила улетать. Особые незримые нити связывали женщин-птиц между собой на протяжении многих столетий, и эту связь невозможно было разорвать ни когтями, ни клювами, как и заглушить животными инстинктами, а потому ничего удивительного в нахождении рядом друг с другом преобразившихся полностью Бриенны и Сомы не было. Обе не выражали совершенно никакого интереса друг к другу, и между тем у них обеих была одна общая цель — утолить вспыхнувший после полной перестройки сознания голод. И обе собирались насытиться за эту ночь…   ***   На четвёртый день после события в Башне Ангела.   — Ты проспорил мне, Лексан! Найтири всё-таки забралась в заветную комнату! — искристый в своём звучании смех многоголосым эхом разлился в большом и светлом кабинете Лексана Файрена, как только отзвучали слова той, кто теперь воплощала эту светлую и лучистую в своей искренности радость.   Кэролайн Сциллум положила, присланное от Матери Гнезда Сомы, письмо обратно на рабочий стол своего мужчины и совсем по-детски похлопала в ладоши. Белоснежные ушки эльфиеры-альбиноса от восторга ходили ходуном, а льдисто-голубые глаза горели победным огнём.   Лексан поднял руки в капитулирующем жесте и мягко улыбнулся в ответ. Серебряный взор нежно скользил по чертам любимой женщины, что всей собой источала счастье. Ведь она дождалась, и в ближайшие дни в их общем с Лексаном доме случится пополнение, и маленькая Найтири станет частью их семьи. Приятным бонусом для леди Сциллум стало известие о том, что её племянница так же, как и она сама когда-то, будет учиться в Высшей Академии Люцириона. Найтири была особенной, как и сама Кэролайн.    Лексан не был против прибавления — ради Кэролайн он готов был покорить целый мир, и с ней одной он желал разделить своё бессмертие.   Но… не мог.   Кристальные крылья мужчины стали его Врагу трофеем и хранились в далёком, недосягаемом даже для Файрена, чертоге. А без них, проводников его особых даров, преподнести возлюбленной поцелуй вечной жизни Лексан в силах не был. Как не был он способен изменить того, что было предначертано…   Лексан был готов принять Найтири в семью, но был решительно против того, чтобы она училась в Высшей Академии Люцириона, потому что вместе с вестью от Матери Гнезда Сомы к нему пришло предчувствие того, что предсказание, сделанное его Мастером, начало воплощаться.