Rencontre/Treffen.

Жан Тодт самолично позвал его в Феррари — это единственное, что крутилось в голове австрийца, когда он подписывал контракт. Он вернётся в Скудерию, что тщетно пытается возродить былое величие, к тифози, к мечтам о светлом будущем. Айртон пожелал ему удачи. Они не были соперниками в МакЛерен, нет, они были друзьями, очень близкими друзьями, несмотря на то, насколько у бразильца был сложный характер. Но он был... Слишком. Во всех планах, он заполнял собой всё пространство и Герхард знал лишь одно: ещё сезон в одной команде с ним он не протянет. Поэтому, с гордостью он возвращается в столь знакомое ему Маранелло. В знакомую команду, к в принципе знакомому коллективу. На него смотрят лишь слегка знакомые, голубые, пронзительные глаза. Эти глаза уже мелькали перед ним. США, Монако 90го года, несколько гонок 91го и наконец-то две гонки прошлого сезона. Француз был уже не раз на подиуме, они мельком разговаривали, но честно? Бергер не знал о нём почти ничего. Алези был эмоциональным, с наполовину итальянской кровью, что кипела и иногда закипала. Но сейчас, стоя за плечом Лукаса — он выглядел почти нелюдимым. Уверенная осанка, темные брови, серьезный взгляд. Даже несмотря на то, что он только чуть выше всем известного Профессора, аура у него была куда сильнее. Нависающая. И так, натерпевшись в МакЛерен, теперь не было никакого желания играть в интеллектуальные игры, но, кажется, придется. - Они улыбаются на интервью, осматривают новую машину, делают вид, что всё замечательно, что этот год точно будет годом Феррари. То, к чему привыкли все гонщики Скудерии: просто верь в невозможное. У одного же сумасшедшего австрийца, побывавшего на грани смерти, когда-то получилось, значит у каждого из них есть шанс. И все надежды ни на кого иного, как Герхарда. Он не привык к этому, оказалось, что жизнь в тени великого Волшебника — это было не так уж страшно. Ведь теперь свет выжигает ему глаза. Жан улыбается ему краями губ, но не глазами, голубые омуты оценивающе смотрят в карие. Австриец сглатывает. Какому упоротому травой гению, пришла в голову идея попытаться совместить в одной команде друга Алена Проста и друга Айртона Сенны? Из этого никакого, никакого добра не выйдет! Бывший гонщик МакЛерен почти что злился на Тодта, думая об этом всём. Позвал его сюда, словно он их спаситель. - Первые предсезонные тесты прошли неплохо, со смехом Алези говорит механикам: О да, машина чуть лучше, чем в 91м! Ну, если я скажу иначе, то меня уволят. - и он смеялся, открыто, уперев руки в бока. Но стоило французу заметить на себе взгляд сокомандника — любой намек на улыбку исчезал. Герхард лишь с тоской отворачивался. Вроде он тут первый гонщик на всю страну, так чего же так обидно? Им стоило просто поговорить. Один на один, с глазу на глаз. Очередной тестовый заезд, вот после него, точно после него поговорят. В гараже атмосфера слишком уж расслабленная для разгара работы. Жан, тот который директор, ходил из угла в угол приговаривая: Коммендаторе на вас нет! Работайте усерднее! - а после вовсе, выхватил яблоко из рук лениво сидящего, в углу гаража, француза. - Это вообще-то мой обед... - начал вроде бы протестовать второй гонщик Феррари. Но его даже не хотели слушать, просто уходя на другой конец помещения, продолжая жаловаться на работоспособность механиков. Парень недовольно фыркнул и удобнее уселся на ящиках. За всем этим, конечно, наблюдал австриец. Впервые за долгое, долгое время, в его голове появилась светлая мысль. - У тебя нет больше ничего с собой? - спросил он подсаживаясь рядом. На него бросили равнодушный взгляд. - Неа. - краткий ответ, явная незаинтересованность продолжать диалог. Когда это его останавливало? - У меня есть с собой бутерброды с ветчиной, будешь? - Бергер улыбнулся, пытаясь поддерживать зрительный контакт с напарником. Это было сложно, ледяные проруби смотрели прямо в душу. - Ну, давай. Только идём куда-нибудь в место потише, весь аппетит портят. И была какая-то традиция — есть за гаражами, пока никто не опомнился, что гонщики куда-то делись. На самом деле это было нужно им двоим, тишина и перекус, они торчали на трэке со скольки? Восьми утра? И до сих пор ничего кроме завтрака не ели! Алези быстро облюбовал первый же контейнер, на который смог запрыгнуть и усесться, уплетая бутерброд за обе щеки. Его сокомандник скромно пристроился рядом, оперевшись спиной на стену. Сейчас их разница в росте была какая-то... Ну, наоборот. Француз теперь находился выше и явно чувствовал себя комфортнее. Между ними была тишина, которую Герхард терпеть не мог. И вот может сейчас им стоит поговорить. - Эээ... Я тут хотел кстати один вопрос обкашлять. - отдаленно начинает было он, на него косятся почти с предательством, но уже спокойнее, чем обычно. Задобрил Цербера, так сказать. - Ты ради этого мне свой бутерброд и отдал? - поинтересовался Жан небезосновательно, вытирая рот тыльной стороной ладони. Это заставляет усмехнуться. - Нет, тут я по доброте душевной решил помочь. А так я давно хотел у тебя спросить одну вещь. - предложение было как бы закончено, а как бы и нет, повисла пауза. Парень свесил ноги с контейнера, готовясь спрыгнуть и выпрямиться нормально для явно серьезного разговора. (Что с Бергером большая редкость!) - Спрашивай. - Как тебе вообще с тем, что в команде я — первый номер? - Бергер произносит это стараясь особо не думать о своих словах. На него смотрят пустыми глазами, парень остаётся в каком-то подвешенном состоянии на краю контейнера, конечно, приходится включить мозги, в надежде, что его всё же правильно поймут. - Я имею ввиду, мы оба вблизи видели, что с людьми делает соперничество с их сокомандником. Ты видел даже больше, ну знаешь для Алена всё это соперничество было вовсе губительно. И я просто хотел, чтобы ну... У нас такой херни не было, никаких этих игр. Игры разума — очень абстрактное понятие. То Прост главный манипулятор всей Формулы-1, то Сенна, оказывается, всё это время был настоящим злодеем. Хотя всем очевидно, что самый мутный тут даже не Балестр, а Экклстоун... В общем, спорт был полон драм. А австриец это всё дело не любил. Да и находится в постоянном напряжении с сокомандником не хотелось, он только пытался от этого убежать. И к удивлению, но Алези, кажется, выдыхает с настоящим облегчением, пожимая плечами, он всё же спрыгивает на бетонное покрытие, выпрямляясь. Для своей обычной эмоциональности он, к удивлению, спокоен: - Пока ты не ведёшь себя как последний эгоист — у меня нет с этим проблем. В конце концов, номер это всего цифра, знаешь, они могут и поменять свое мнение. Француз итальянских кровей ехидно улыбнулся, уже выглядя не так угрожающе, отстраненно, как раньше. Это заставляет улыбнуться и второго мужчину, принимая, так сказать, новый вызов. - Ну, цифра цифрой, а у меня в контракте прописано, что я должен, ни смотря ни на что, получать зарплату больше, чем ты. Быть самым оплачиваемым гонщиком команды. Уже его очередь ехидно ухмыляться. На лице Жана наигранное удивление и осуждение, которые полностью ломаются из-за неудержимой улыбки: - Ну ты жулик! Я тоже такой контракт хочу, эй! - Поищи себе менеджера получше, что ещё сказать. - Ты засранец. Уже мне нравишься. Герхард с надеждой улыбнулся, посмотрел в чужие глаза вновь и... Больше не увидел там льда, они больше не смотрели ему в душу. Они переливались всеми оттенками голубизны, как безоблачное небо. Как начало чего-то нового и замечательного, возможно, даже неразлучной дружбы. - Взаимно.