Педагогический состав

      Кабинет директора Хогвартса ещё никогда не выглядел настолько удручающе. Букля, до этого летавшая под потолком, с осторожностью смотрела из угла на происходящее. Распределяющая шляпа, лежавшая на верхней полке, прикрыла «глаза» и старалась абстрагироваться от реального мира. Даже Дамблдор с портрета, обычно раздающий Гарри советы со стабильностью в десять минут, молча сидел и делал вид, будто не здесь.       Гарри расположился в своём кресле, виновато опустив взгляд и слушая лекцию Кингсли о том, насколько случившееся подорвало все их старания. От разнообразия слов и красоты афоризмов у Гарри даже складывалось впечатление, будто речь была подготовлена заранее. И вычитана тремя, а может быть, пятью редакторами — настолько это было тяжело, било в самую точку и раскрывало главные опасения самого Гарри.       Открывать Хогвартс сразу после того, как Макгонагалл и все преподаватели отказались возвращаться, было рискованно, невыносимо сложно и практически нереально. Но он и все люди, живущие здесь, смогли это сделать. Они наплевали на свои предрассудки, страхи, опасения и приходили сюда почти каждый день. Восстанавливали школу и процессы, создавали новое и без сомнений лучшее. Они являлись детьми, которые хотели вернуть одно из немногих мест, где были счастливы и которое опорочили войной.       Бессонные ночи, бесконечные склоки, ссоры и разное видение практически всех идей превращали жизнь в нескончаемый ад, а желание отказаться — в единственное спасение. Но они не сдавались, шли напролом, переступали через себя и наконец смогли возродить и создать важное для себя.       Гарри был счастлив, но… проблемы будто только начинались.       — Возможно, нам пора признать, Гарри… — Кингсли заговорил тише и опустился на стул. — У тебя не получилось.       — Вы считаете разумным судить по нескольким случаям? — голос Гарри был холоднее привычного, отчего Кинглси поёжился.       — Не когда они происходят регулярно, Гарри, — выдохнул Кингсли. — Если ты переживаешь о работе, я готов предложить тебе…       — Мне не нужное другое место, — громче добавил Гарри. — Как вы не понимаете? Хогвартс — это больше, чем просто школа.       Гарри поднялся и обошёл стол, вставая перед Кингсли и разводя руками. Он был готов выслушивать замечания, отвечать на глупые и предвзятые вопросы, терпеть дыхание ненавидящей всё женщины в спину. Это было ради школы, и позволить закрыть её он не мог. Не после того, что она дала этой стране, миру, окружающим и дорогим ему людям.       — Поступив сюда, я обрёл друзей и семью, почувствовал радости больше, чем за все годы до…       — Все не ты, Гарри.       — Но все находят здесь дом, Кингсли, — продолжил Гарри.       Перед его глазами рисовались первые школьные годы, когда из одиноких и непонятых детей вырастали удивительные волшебники, способные на выдающиеся вещи. Маглорождённые находили здесь отдушину, полукровки определялись, что им ближе, и даже чистокровные — те, кто жил в этом мире годами, — обретали друзей.       Хогвартсу не важна кровь, мировоззрение и предрасположенность. Здесь всегда появлялись единомышленники, не важно, маглорождённая это девочка, впервые видящая магию, или Тёмный Лорд, ищущий союзников. Именно в этом замке принимали всех и каждого — кого-то меньше, кого-то больше, но без исключения.       И Гарри должен был это отвоевать.       — Мы не можем рисковать Третьей магической, чтобы дать всем детям чувство дома, понимаешь? — строже сказал Кингсли. — Линда хочет закрыть школу не потому, что…       — Ах да, Линда, — прыснул Гарри.       Кингсли тяжело выдохнул, но продолжил:       — Не потому, что мы все желаем зла, а потому, что здесь сталкиваются взгляды и именно тут зарождаются истоки сопротивления. Том Реддл собрал первое поколение Пожирателей смерти в этих стенах, — Кингсли обвёл пальцем комнату.       Гарри поражало, как легко и изворотливо Кингсли обходил всё хорошее, что произошло здесь. Вспоминая войну, он забывал о выдающихся магах, Ордене Феникса, Отряде Дамблдора, сотнях авроров, сотрудников Министерства и тех, кто умер за это место и страну. Все они учились в Хогвартсе, их взгляды, вера и сила зарождались также в стенах этого замка. Но люди привыкли видеть только плохое…       — Я тоже сформировался здесь, — последняя попытка. — И я победил Тёмного Лорда, восстановил эту школу и готов дать слово, что…       — Верю, Гарри, я тебе верю, — указывая на себя пальцем, сказал Кингсли. — Но на меня давят. Постоянно происходит нечто подобное. Это никому не нравится. Министерство, Визенгамот, Аврорат — все как один хотят закрыть школу.       Гарри поджал губы и тяжело выдохнул.       — У меня заканчиваются аргументы в защиту этого места, — разочарованно завершил Кингсли.       — Давайте я отправлюсь на переговоры, — подался вперёд Гарри. — Я смогу убедить их дать хотя бы ещё один год.       — Это могу сделать и я, — выдохнул Кингсли. — Но если за это время распри между чистокровными и маглорождёнными…       — Не останутся, — твёрдо сказал Гарри, смотря на Кингсли. — В июне вы удивитесь, насколько они могут быть дружны.       Кингсли недоверчиво прищурился, встал со стула и подошёл к Гарри, протягивая руку.       — Твои б слова да Мерлину…       Гарри тихо рассмеялся и кивнул, провожая Кингсли к камину. Как только он исчез, Гарри последовал к выходу из своего кабинета.       На душе постепенно теплело от понимания, что появился ещё один шанс и ему вновь удалось спасти Хогвартс. Да, на несколько месяцев, но это больше, чем ничего. Это осознание придавало сил и селило в душе надежду на лучшее, пока он с улыбкой двигался по школе в направлении собственной спальни.       Но очень быстро на смену мыслям о хорошем приходили вопросы, идеи, замыслы. Всё то, что могло бы помочь ему закончить безрезультатные притеснения между маглорождёнными и чистокровными. Потому что он понимал — на сегодняшнем происшествии всё не закончится.       Кингсли знал о самых громких случаях, но Гарри помнил и остальные. А главное, что Гриффиндор не оставит произошедшее без ответа, даже если другие промолчат. И сейчас остаётся лишь ждать, насколько ущербным для школьного равновесия станет поступок маглорождённых студентов.       Но, на радость Гарри, Гриффиндор не сильно умел мстить…       Дойдя до своей спальни, он произнёс пароль и медленно двинулся внутрь. Повесив мантию на стул, Гарри подошёл к креслу и опустился в него, устало вздыхая. Тело слегка ломило, в голове всё чаще мелькали неудачные идеи, и это утомляло.       Спустя пару секунд Гарри ощутил, как прохладные женские руки опустились на его плечи, с силой сжимая их и вкрадчиво массируя. Гарри мечтательно прикрыл глаза, жадно вдыхая воздух и ненадолго отдаваясь вожделенному моменту.       Аромат её духов приятно оседал в комнате, подушечки пальцев нежно касались тела. А ногти больно впивались, отчего дрожь бежала по сознанию, возвращая Гарри к ощутимой реальности.       Положив свою ладонь поверх её, Гарри пригнулся и оставил на коже Пэнси короткий поцелуй. Послышался смешок, она присела за его спиной, её дыхание прошлось по шее, а шёпот раздался над ухом.       — Расслабляемся, Поттер, — тихо сказала Пэнси. — Мы не носим рабочие проблемы в комнату, помнишь?       — Помню, — тихо ответил Гарри, смотря на неё.       Она улыбнулась ему в ответ и выпрямилась, опускаясь в кресло напротив. Мгновенно перед ними оказались два бокала, с вином и огневиски, а следом появилась небольшая тарелка с фруктами.       — Он дал нам год, — выдохнул Гарри. — И мы либо решаем проблему с тотальной неприязнью, либо закрываемся на радость Линды.       — Не дождётся, — хмыкнула Пэнси. — Тем более я уже всё придумала.       Улыбка на её лице была шире ворот Хогвартса, а блеск в глазах доказывал Гарри, что это точно будет введено.       — Говорила я тут на днях с Грейнджер, — воодушевлённо начала Пэнси, пока Гарри брал бокал с огневиски и делал жадный глоток. — Она рассказывала, что есть специальные магловские места для детей, которые плохо себя ведут.       Гарри прищурился, пытаясь понять, какую именно фразу Гермионы сейчас перевирали.       — Колонии для несовершеннолетних, — объявила Пэнси, отчего Гарри сразу подавился. — Всё в порядке?       — Да-да, конечно, — закивал Гарри, вставая с кресла и снимая запачканную рубашку. — Так как ты это видишь у нас?       Пэнси хмуро его осмотрела, но продолжила:       — Мы создадим что-то вроде клуба для трудных подростков, — сказала она. — Дадим им двух кураторов, которые и будут их учить уважать друг друга.       В завершении она довольно улыбнулась и сделала глоток вина. Гарри же свёл брови к переносице. В голове сразу возник вопрос, кому он может доверить такое, если не самому себе.       — Например, Грейнджер и Драко, — хлопнула в ладони Пэнси, завершив мысль. — Маглорождённая и чистокровный. Они идеально смогут управлять этими детьми.       Предложение Пэнси казалось идеальным решением. Он и сам в детстве часто видел ребят, ходивших в группы для трудных подростков. Большинству это действительно помогало, а школа несла меньше убытков и урона.       Возможно, это и правда лучшее предложение?       — Добавим туда Фоули, Розье, Майлза Эванса…       Последнее она сказала уже значительно тише.       — А он тут при чём? — удивился Гарри. — От этого парня проблем-то никогда не было, кроме как…       Гарри резко замолчал и с осуждением посмотрел на Пэнси. Будучи деканом Когтеврана, она не раз жаловалась на Майлза, часто дискредитирующего её среди однокурсников. Догадаться, откуда его имя в списке, было несложно…       — Мы не можем добавлять туда студентов только потому, что…       — Гарри, — выдохнула она, вставая с кресла и медленно подходя к нему.       Блеск её глаз, едва приоткрытые губы и лицо, подобное самой изысканной статуе, за несколько секунд подтолкнули его к решению согласиться.       — Впрочем, он всегда ходит одиночкой, заведёт там хотя бы друзей, — сказал Гарри и прочистил горло.       Пэнси улыбнулась и кивнула ему, после чего взяла со столика бокал с вином и сделала пару глотков.

***

      Первый учебный день казался Гермионе очередным испытанием, которое важно пережить достойно. Не только ради собственного статуса, но и ради детей, которые вчера ощутили себя ещё более отчуждёнными от магического общества, чем были до этого. Если она сломается и понесётся в месть, желая наказать виновных, то это же сделают и её подопечные. И начнётся анархия. Такого Гермиона позволить не могла.       Будучи преподавателем, она не имела права на проявление эмоций, обиды, злости, хотя безумно хотелось поставить на место всех причастных. Но ей, несмотря ни на что, нужно занимать позицию понимания и добродушия. Идти вперёд и вести уроки у слизеринцев, заставивших других рыдать вчерашним вечером. И всё это ради сохранения хрупкого равновесия, о котором из года в год твердил Гарри.       Он часто просил Гермиону быть сдержанней при студентах и помнить, что все они всего лишь дети. Но, видя довольные физиономии Фоули и Розье вчера, она все меньше хотела вставать на их сторону. А вот наказать, поставить пару сотен отработок, а в идеале и вовсе отчислить — вполне, но и это у неё не получится. Потому что с той же рьяностью, с которой она встанет на защиту гриффиндорцев, слизеринцев спасёт Малфой. И в очередной раз получит для них прощение.       Иногда ей даже казалось, будто Гарри учился не с ней на Гриффиндоре, раз так часто отдаёт предпочтение совсем другим. Хотя тот же Дамблдор всегда…       Гермиона мотнула головой, прогоняя все эгоистичные мысли и любовь Дамблдора к обесцениванию чужих заслуг. Она, конечно, почитала Гриффиндор, но не до такой степени. Раздавать баллы за улыбки и нарушение правил, когда другие зарабатывали их на протяжении года, Гермиона считала кощунством. Шляпа распределяла на факультеты, а не на победителей и проигравших.       Прикрыв веки, Гермиона глубоко вдохнула. Мысли о том, что преподаватель должен быть беспристрастен, не иметь эмоций, любимцев и оценивать всех исключительно по их стараниям, заструились по сознанию. Та самая принципиальность, к которой она стремилась.       Не всегда удачно.       Взяв со стола ежедневник и палочку, Гермиона в последний раз взглянула в зеркало, убеждаясь, что достойно выглядит, и вышла из своей спальни. Быстрыми шагами она спустилась из преподавательского крыла вниз и направилась в сторону учительской, где близился педагогический совет.       На пути ей встречалось множество студентов. Одни здоровались и желали ей отличного дня, другие виновато опускали глаза, то ли из-за прошедших событий, то ли из-за несданных заданий, а третьи пристально смотрели. К последним, в своём большинстве, относились старшие слизеринцы, всё ещё отказывающиеся принимать её в школе как достойного преподавателя.       Грязнокровка не может учить наших детей, — звучали в голове фразы чистокровных родителей, не собиравшихся отправлять отпрысков в школу. Возможно, пойди они дальше, она бы уже здесь не преподавала, но благо мнение Гарри Поттера, министра магии и Визенгамота всё ещё весило больше чистокровного.       Поэтому дети продолжали приезжать в Хогвартс, да, с заученными цитатами родителей на подкорке мозга, но продолжали. С одной стороны, это вдохновляло Гермиону, потому что у неё был шанс изменить их взгляды, а с другой — казалось невозможным.       Завернув за угол, Гермиона замерла. На скамейке, чуть поодаль от неё, украдкой расположилась малышка с Гриффиндора. Девочка сидела в одиночестве и читала книгу, постоянно вытирая нос платком. Нахмурившись, Гермиона быстро подошла ближе и узнала в ученице Венди Морган, маглорождённую студентку второго курса.       — Венди, у тебя всё хорошо? — осторожно спросила Гермиона и присела рядом.       — Да, профессор, конечно, — негромко ответила Венди и вытерла глаза от слёз. — Волнуюсь перед занятиями по заклинаниям.       — Профессор Нотт такой страшный? — усмехнулась Гермиона и пригнулась, вглядываясь в алое детское личико.       Венди тихо засмеялась и покачала головой.       — Нет, конечно, — она закрыла книгу и посмотрела на Гермиону. — Он замечательный. Очень весело объясняет.       Гермиона добродушно улыбнулась и положила руку на плечо Венди, успокаивающе поглаживая его.       — Профессор, можно вопрос? — осторожно спросила Венди.       — Разумеется.       — Почему… — Венди запнулась и опустила взгляд на свои пальцы, царапая ладонь. — Почему они так с нами? Мы же не сделали ничего плохого.       Гермиона нервно поджала губы. Разумеется, она могла рассказать Венди очень много собственных мыслей, но ни одна из них не успокоила бы девочку. Напротив, вероятно, та бы ещё больше забилась в себе и опустила руки, посчитав, что всё равно навсегда останется грязнокровкой для чистокровных.       В голову Гермионы не раз приходили такие мысли, у неё хватало сил их переступать, но она не была уверена, что и у Венди получится.       — Они выросли немного в другом мире, — медленно произнесла Гермиона. — Их учили ненавидеть таких, как мы, и они привыкли к этому.       — И что же? — разочарованно выдохнула Венди. — Это никогда не изменится?       Глаза Гермионы расширились, и она тут же покачала головой, взяв руки Венди в свои.       — Мы на пути к этому, Венди, — улыбнувшись, заверила её Гермиона. — Скоро всё будет совершенно иначе. Я тебе обещаю.       Венди повеселела. Глаза её заблестели, а краснота стала спадать с кожи, сменяясь смуглым оттенком. Подавшись вперёд, Венди обняла Гермиону и произнесла очень тихо, но невероятно чётко:       — Спасибо, профессор.       Тепло медленно полилось в душе Гермионы, напоминая, ради чего нужно терпеть лишения и бороться, идя вперёд. Дети не должны жить в ненависти, не из-за того, что их притесняют, не из-за того, что их так учат.

***

      Издалека слышались крики студентов, пробиравшихся на квиддичное поле, чтобы потренироваться, чуть ближе — сплетни, обсуждаемые старшекурсниками под одним из больших деревьев. А совсем рядом — разговор двух пуффендуйцев, пытающихся разобраться с функционалом самокрутки. Последние вызывали в голове Тео больше смеха, особенно когда он вспоминал многочисленные речи Долгопупса о святости своего факультета.       Усмехнувшись, Тео спиной опёрся на каменную стену, взял сигарету и коснулся её кончика палочкой. С жадностью вдохнув дым, он блаженно прикрыл веки, чувствуя, как сознание медленно расслаблялось и каждая клетка тела успокаивалась. Он считал, что курение должно быть обязательным этапом перед собранием с любым руководством. По крайней мере, все инновации, предложения и увеличения рабочих часов принимались проще после одной-двух магловских сигарет.       Иногда Тео казалось, что они стабилизировали его мысли и помогали любить жизнь, несмотря на все её тяготы. Впрочем, курил он с пятнадцати лет, вероятно, этот талант уже давно не зависел от количества никотина. Но ему всё равно нравилась эта привычка.       Сделав последнюю затяжку, Тео потушил сигарету и поправил рубашку, прежде чем выйти из-за угла. Глаза курящих пуффендуйцев тут же округлились, и ребята постарались спрятать самокрутки за спины, отчего картина выглядела ещё более комичной.       — Доброе утро, профессор, — в один голос сказали они и тут же закашлялись.       — Доброе, — спокойно ответил Тео. — Готовитесь к травологии?       — Да, — нервно улыбнулся один из студентов. — Поливали только выведенные виды растений.       Тео оценивающе осмотрел их с ног до головы, прежде чем кивнуть и пройти вперёд, делая вид, будто не замечает дым из-за их спин. Как только студенты выдохнули и вытащили сигареты, делая новые затяжки, Тео вернулся, предварительно окликнув их.       — Позовите меня как-нибудь на ваши занятия, уж очень интересно, — попросил он.       — Конечно, профессор.       — Мы всегда безумно рады вам.       Тео усмехнулся.       — Не сомневаюсь.       Быстрыми шагами он направился ко входу, кивая приветствующим его ученикам. Они то и дело сновали по Хогвартсу, пытаясь разобраться в коридорах и понять, куда и кому сегодня необходимо. После лета, как правило, даже самые старшие студенты терялись в потоке младших курсов. Это забавляло и возвращало в прошлое, когда Тео и сам бродил здесь, ища кабинет зелий в первый раз.       Преодолев несколько поворотов и пару лестниц, Тео быстро оказался перед большим портретом, который с осуждением его осматривал. Произнеся пароль, Тео вошёл внутрь, где уже собрались все преподаватели и сам директор, перебирающий расписания.       — Всем привет, кого не видел, — бросил Тео. — И ещё столько же бы не видел.       Он сел рядом с Дафной и оставил на её щеке лёгкий поцелуй. Сама Гринграсс даже не отреагировала, будучи поглощённой собственным количеством уроков в этом году. Заглянув в её ведомость, Тео усмехнулся и взял со стола свою, открывая и тяжело вздыхая.       — Позже добавятся дополнительные занятия, — улыбнувшись, сказала Пэнси. — Ещё больше кружков…       — Вы детям вообще свободного времени решили не оставлять? — простонал Томас.       — А это такая тактика, — хмыкнул Голдстейн. — Чем меньше у них времени, тем больше шанс, что не случится чего-то из ряда вон…       В эту секунду все коллективно замолчали и осуждающе посмотрели в сторону Голдстейна, прикрывающегося учебником нумерологии.       — Кто-то должен был это сказать, — развёл руками он. — Без обид, Гермиона.       — Какие обиды? — добродушно улыбнулась Грейнджер и обвела взглядом класс. — Но я надеюсь, что есть предложения лучше нескончаемых дополнительных. Все ведь понимают, что нужно что-то делать?       Профессора закивали, и даже Малфой, предпочитающий не соглашаться даже с самыми очевидными предложениями, единожды мотнул головой. Поттер поджал губы, будто бы всё время и ждал, пока эту тему поднимут, а после встал со своего места, призывая остальных присесть.       — Об этом я хочу поговорить в первую очередь, — начал Поттер, проводя рукой по лбу. — Вчера, как вы все видели и слышали, приезжал Кингсли.       Лица некоторых заметно побледнели. Тео про себя согласился — не заметить это появление было достаточно сложно, учитывая, с какой громкостью Кингсли кричал о недопустимости происходящего.       — Он хочет закрыть Хогвартс.       И в эту секунду даже Лавгуд, рассматривающая собственные записи, встрепенулась и с удивлением уставилась на Поттера.       — Поттер, не тяни же, — недовольно попросил Малфой, приподнимаясь. — Что он решил?       — Он дал нам год, Малфой. И сядь, пожалуйста, — строже добавил Поттер.       Малфой недоверчиво прищурился, но всё-таки опустился обратно на свой стул, неотрывно смотря на Поттера.       — И за это время мы должны свести к минимуму все межфакультетные и кровные распри.       Слова Поттера звучали подобно шутке, но серьёзность голоса доказывала, что юмор — показатель их наивности.       Все заметно напряглись и стали переглядываться между собой, уже генерируя новые идеи, как можно решить существующую проблему. Но, судя по Пэнси и Поттеру, распоряжение уже было и, скорее всего, оно едва ли кого-то из них устроит.       — В связи с этим я принял решение о создании клуба для трудных детей, — пояснил Поттер. — Мы соберём всех студентов, причастных к происходящему. Назначим им двух кураторов — чистокровного и маглорождённого. И они на протяжении года будут вести с ребятами особую работу…       — Действительно, давайте соберём все очаги проблем в одном месте, — хмыкнул Голдстейн.       — Мы выслушаем и другие предложения, Энтони. Напомни, они у тебя есть? — оборвала его Пэнси.       Под её взглядом Голдстейн за несколько секунд поник и выставил руки перед собой, начиная восхищаться задумкой. Тео и остальные слизеринцы усмехнулись, любуясь способностями Пэнси к убеждению.       — Предлагаю составить список студентов, — Поттер взял пергамент и окунул перо в чернильницу. — Кто должен войти в него?       — Эрик Розье и Каспер Фоули, — тут же строго произнесла Грейнджер, ловя скептический взгляд Малфоя. — У кого-то есть возражения?       Малфой показательно улыбнулся и приподнял руку, забирая слово.       — Курт Морган и Оливия Брэдли, — добавил он.       — Оливия и Курт ничего не сделали, — тут же вступилась Грейнджер, гневно сверля Малфоя взглядом.       — В прошлом году они обманом выкрали у Сабрины Амортенцию и опоили ею…       — Не напоминай, — попросила Дафна, выставляя ладонь перед собой. — Согласна с Драко, если брать во внимание всех учеников, Брэдли и Морган должны состоять в этом клубе.       Грейнджер свела брови к переносице и серьёзно посмотрела на Поттера. Казалось, она пыталась найти в его взгляде помощь, но Поттер в ответ молчал, замерев перед пергаментом.       — Давайте дадим ребятам ещё шанс, — несколько секунд спустя сказал Поттер. — До первой оплошности в этом году.       — Разумеется, — хмыкнул Малфой, но всё же кивнул.       Предлагалось ещё много имён, но в основном они не записывались. Рядовые случаи и единичные проблемы, по мнению Поттера, не были поводом, чтобы окрестить ребёнка трудным. Однако имя Майлза Эванса он вписал без дополнительных разговоров и под чётким наблюдением Пэнси.       — Кого ещё вы бы отнесли к разряду трудных подростков? Луна? — уточнил Поттер, осматривая присутствующих.       Лавгуд подняла на него отрешённый взгляд. Складывалось ощущение, будто во время обсуждения она и вовсе здесь не находилась.       — Странно таким образом распределять детей, мы будто ставим на них клеймо, — пожала плечами она.       На этих словах Тео громко выдохнул и повернулся в её сторону.       — Лавгуд, просто назови студента, который даже в твоём полоумном мозгу вызывает вопросы, — с улыбкой попросил Тео.       Лавгуд задумалась на несколько секунд, будто перебирая в голове соответствующие имена. А после ответила:       — Один из третьекурсников в прошлом году съел песок, по которому мы гадали, — буднично произнесла она.       Все присутствующие слегка удивились, но всё-таки отвергли эту кандидатуру. И в этот момент Джинни задала другой вопрос, определённо волнующий всех чистокровных преподавателей:       — А кто будет курировать их вместе с Гермионой?       — Малфой, — пожал плечами Поттер и сделал пометку на пергаменте.       Взгляды Малфоя и Грейнджер пересеклись, и они едва ли не вскипели от нахлынувшей новости о совместной работе. Оба уже были готовы высказываться на высоких тонах, но резкий стук по портрету учительской заставил всех оглянуться. Поттер бросил короткое «Войдите», но никто на пороге не появился.

***

      Рвано вдохнув воздух, Сабрина резко развернулась и направилась в сторону дальнего коридора. По дороге она то и дело оглядывалась, убеждаясь, что никто не видел её попытки подслушать разговор. Очутившись достаточно далеко от учительской, она села на одну из скамеек и поправила волосы, делая вид, будто давно здесь отдыхает.       Однако то, что выдавало её, — это улыбка, расплывающаяся по лицу от грядущей новости. Она ещё не знала, что нужно будет сделать, чтобы попасть в список трудных студентов, и как это ударит по её репутации. Но уже предвкушала, насколько тепло на её душе станет, когда времени с профессором Малфоем она станет проводить гораздо больше, чем сейчас.       От этой мысли её глаза сверкали, сама она едва не парила над землёй, а сердце бешено колотилось. Настолько для неё было важно, что шанс, когда он обратит на неё внимание, как на девушку, увеличился.       — Как же он надоел своими историями о плохих маглорождённых, — уставший голос послышался рядом. — Брина, накажи Розье. Ты же староста.       Сабрина усмехнулась и отрицательно покачала головой.       — Я могу снять с него очки, но это лишь усугубит наше положение, — ответила Сабрина. — Не думаю, что профессору Малфою это понравится, Сандра.       — Ах точно, профессор Малфой.       Последнюю фразу Сандра произнесла особо мечтательно, намекая Сабрине на её же любовный интерес.       — Насмотрелась на него перед учительской? — Сандра подпёрла кулаком подбородок.       — Даже больше.       Сабрина хитро улыбнулась и внимательно огляделась вокруг, убеждаясь, что их никто не подслушивает. После она пригнулась и значительно тише сказала:       — Директор вводит в школе группу для трудных детей, с которыми профессор Малфой и профессор Грейнджер будут отдельно заниматься, чтобы наставить на правильный путь, — воодушевлённо произнесла Сабрина.       Рядом послышались шаги, и она резко замолчала, дожидаясь, пока пара гриффиндорцев пройдёт мимо. А после продолжила:       — Я обязательно туда попаду. Буду ещё больше времени проводить с профессором Малфоем, и он точно обратит на меня внимание.       Сандра скептически посмотрела на Сабрину и нервно улыбнулась, получив в ответ хмурый взгляд подруги.       — Ты ведь понимаешь, что в твоём гениальном плане есть небольшая загвоздка? — спросила Сандра.       — Какая же? — недовольно хмыкнула Сабрина.       Сандра тяжело выдохнула и выставила перед собой руку пятернёй вверх, начиная перечислять, загибая пальцы:       — Ты отличница. Лучшая практически по всем предметам. Помогаешь в больничном крыле. Состоишь в комитете по организации квиддичных матчей. И являешься старостой факультета, — завершила Сандра. — Не вяжется твоя репутация с исправительными занятиями.       Сабрина нервно поджала губы и быстро признала правоту Сандры. Она слишком старалась быть идеальной студенткой, чтобы профессор Малфой гордился ею. Теперь упасть с вершины, на которую она забралась, практически невозможно.       Но желание быть рядом с ним было гораздо сильнее не только невозможного, но и здравого смысла. Поэтому уже спустя пару минут в её голове зрел план далеко не лучшей направленности.