Отражение сквозь время

– Слушай, так он не такой плохой мужик был в молодости, получается, – задумчиво протянул Наруто, видимо продолжая какой-то их начавшийся ранее разговор. – Естественно, – утвердительно кивнул Изуна, – он был одним из лучших. Я всегда считал его эталоном шиноби, он был для меня примером – самым сильным и могущественным из всех, – с гордостью подытожил Учиха. – Жаль, что у него крыша поехала, таких дел натворил, даттебайо... – грустно заключил Узумаки и оглядел поджидающую результатов схватки компанию. – Ну как? Кто кого? – язвительно спросила Сакура. – Ничья, – беззаботно махнул рукой Наруто, – но боец ты классный, – пихнул он Изуну в плечо, – я такой огромный огненный шар всего пару раз видел. Как тебя победить-то вообще? – Младший Сенджу одолел меня с помощью какой-то техники мгновенного перемещения, – печально ответил Учиха, – я даже не понял ничего, он словно моментально вырос передо мной... – О... Нидайме, точно... ну и тогда ты... ну я понял, – на удивление тактично заключил Наруто. – Я эту технику видел на поле боя, мой отец хорошо ей владел! – А ты сам? – заинтересовался Изуна, вновь настроившись на позитивный лад, будто и не рассказывал минуту назад о том, как он умер. – Неа, – пробурчал Узумаки, – у меня своих приёмов полно, от бати мне достался Расенган, хоть и обучал меня не он. А тебя только Мадара тренировал? – продолжал любопытствовать парнишка, вновь позабыв о тактичности, но отчего-то ему казалось, что для Учихи это не совсем уж больная тема, и он даже рад поделиться с кем-нибудь историями из своего прошлого. – В основном да, мы тренировались вместе, в детстве нас обучал отец, – задумчиво пробормотал Изуна. – Только тренировались мы в промежутках между настоящими битвами, школ как сейчас тогда не было, – усмехнулся он. – Ну знаешь, время такое было, – вскинулся Наруто, – это не делает тебя круче нас! – А я и не рад этому и совсем не горжусь, – мрачно подытожил Учиха, – у нас не было выбора. Ты должен ценить, что живёшь в таком спокойном мире. И, между прочим, в этом есть заслуга моего брата... – Заслуга твоего брата? – прорычал Саске, вскочив на ноги. – Ты хоть слышишь себя? Мадара развязал кровавую войну и чуть не устроил конец света, а мы должны за что-то быть ему благодарны?! – вскрикнул он, уже не в силах усмирить отключающее мозги бешенство, которое начало заполнять его нутро ещё в тот миг, когда он услышал снисходительные рассуждения лучшего друга об относительной нормальности Мадары. И сейчас сдерживать своё негодование и возмущение такими праздными разговорами о безжалостном монстре клана Учиха у него не было никаких сил. – А ты имеешь право судить людей, оценивая лишь одну их сторону? – с ледяной сталью в голосе ответил Изуна. – Я простил брата, и не вижу смысла продолжать эту цепочку взаимной ненависти между всеми нами. – Простил? – продолжал нагнетать Саске. – Конечно ты простил, ведь тебя его поступки никак не коснулись! – Может быть не стоит заводить разговоры о старших братьях и прощении, – отчеканил старший Учиха, – тем более тебе! Неужели ты не простил своего брата? – Заткнись! Ты вообще ничего о нас не знаешь! Мой брат заботился о деревне и хотел мира! Он погиб ради этого! – воскликнул Саске, дрожа от злости и с усилием сдерживаясь, чтобы не разрубить пополам своего родственника, безжалостно прожигающего своим острым языком ещё свежие, незатянувшиеся душевные раны младшего Учихи. – И чем же ты ему отплатил за его жертву? – язвительно парировал Изуна. – Если бы не война, ты бы не встретился со своим братом, не узнал всей правды и продолжал кормить свою ненависть, – отрезал он. – Того, что случилось уже не исправить, нужно приложить все усилия, чтобы такого больше не повторилось, – он сделал шаг в сторону младшего сородича и внимательно заглянул прямо в его полыхающие яростью глаза. – Если ты продолжишь взращивать в себе... это, – уже тише добавил он, будто не желая, чтобы кто-нибудь ещё услышал эти наставления, – оно сожрёт тебя заживо изнутри и ты превратишься в того, кем стал Мадара в конце своей жизни. Я надеюсь, ты хорошо понимаешь, о чём именно я говорю, я тоже Учиха... – прошипел он так грозно, будто стараясь ввернуть свои слова прямо в голову своего двойника. – Да кто ты такой, чтобы судить меня? – прорычал Саске, ни капли не отстранившись и продолжая эту битву глаз, в которых у обоих членов проклятого клана уже давно сверкало их фирменное додзюцу. – Я потерял всю свою семью, и ты не даешь мне права ненавидеть виноватых в этом? – Мои младшие братья погибли у меня на глазах, – гаркнул Изуна, чувствуя, что тоже начинает выходить из себя и изо всех сил стараясь сохранить своё превосходство, оставаясь спокойным хотя бы с виду: он никак не мог сейчас дать Саске почувствовать свои истинные эмоции и показать хоть какую-то слабость. – И я приложил все усилия, чтобы защитить то, что у меня ещё оставалось! Я не бросил своих сородичей и не побежал в поисках силы к нашим врагам! – Заткнись! – проревел Саске, осознавая, что не способен больше удерживать на тоненьком поводке оставшегося благоразумия своего внутреннего зверя, так усиленно рвущегося на свободу. К тому же, его сильно злило каменное и надменное выражение лица Изуны, хоть он и отлично видел отголоски боли и сожаления в его взгляде, даже сквозь шаринган. – Нужно использовать свою силу, чтобы это больше никогда не повторилось, иначе ненависть Учиха найдёт способ разрушить этот мир, – глухо добавил Изуна. – Даже мой брат перед смертью это понял, не смотря на то, что проклятье полностью поглотило его, превратив в монстра. Он подарил мне новую жизнь, и я осознал – насколько она бесценна и скоротечна, жизнь может оборваться в любой момент и очень глупо тратить её на что-то вроде ненависти или сожалений о том, что уже случилось... – Почему же он не подарил её всем тем, у кого её отнял, – язвительно воскликнул Саске, – а воскресил лишь тебя одного? – Что? – недоумённо спросил Изуна. Он удивлённо вскинул брови в непонимании, а затем скептически нахмурился, ведь не совсем отчётливо понимал, что его сородич имел ввиду. Он не имел понятия, что за технику использовал на нём Мадара и как она работает, но судя по довольно прозрачному намёку, Ринне Тенсей могла быть куда более масштабной, нежели ею воспользовался аники. – Саске прав, – встрял в разговор Наруто, – мы уже видели эту технику, тогда Нагато своим риннеганом вернул к жизни половину Конохи... – хрипло добавил он.       Изуна, услышав подтверждение своей теории, лишь шокировано уставился на Узумаки, переваривая новые сведения. То есть брат мог вернуть в этот мир всех, кого уничтожил во время войны, но не сделал этого? Раньше Изуна представлял эту технику в виде обмена одной жизни на другую, но никак не предполагал, что она могла быть настолько мощной. Волна горечи и несправедливости накатила на шиноби, не позволяя ровно дышать, а мысли путались и метались в его черепной коробке, не давая возможности нормально среагировать на такие новости. Он вспомнил презрительные предсмертные слова своего старшего брата: "...вы не достойны даже моей жалости, вы все получили то, чего заслуживаете..." В тот миг он не придал им особого значения, а посчитал их очередной бравадой, ведь брат просто обожал унижать и проклинать своих врагов перед битвой и после неё, за что изредка получал упрёки от спокойного и более вежливого Изуны. Он говорил Мадаре, что со своими слишком пафосными речами и красочными обещаниями кого и каким способом он собирается убить, тот похож на задиристого петуха, который лишь надрывает горло и орёт дурниной, вместо того, чтобы действиями доказать свою силу и превосходство. Конечно все эти советы пропускались братом мимо ушей, и Изуна получал в ответ лишь снисходительные ухмылки и объяснения, что дескать таким способом тот просто развлекается и снижает моральный дух своих врагов.       И в тот момент, когда Мадара перед окончанием войны вновь одаривал своих врагов унизительными эпитетами, Изуна не думал, что брат говорил от чистого сердца. Оказывается, он и вправду считал всех окружающих недостойными букашками, что и неудивительно, принимая во внимание то, во что превратилась его душа, разъедаемая ненавистью и одиночеством так долго. Изуна в миг осознал, насколько ему вообще повезло пробиться сквозь эти неприступные стены высокомерия и чувства собственного превосходства, которыми аники окружил себя за долгое время, а также на мгновение ощутил непонятное чувство – словно ему стало жалко всех этих людей, которых его брат так легко погубил, словно он мог поделиться с ними своим даром жизни, если бы он только знал тогда, что это возможно... Он ещё глубже прочувствовал разрушающую силу их родового проклятья, осознавая, насколько сильно оно меняет моральный облик человека, превращая его в бездушное чудовище. Однако следуя своим же советам, что прошлого не вернуть и не исправить, за исключением очень редких и единичных случаев, таких как например его вторая жизнь, Изуна отбросил сожаления в сторону и продолжил молча смотреть на Саске и Наруто. – Вот теперь ты решил заткнуться? – не унимался Саске. – Дошло наконец, каким на самом деле был твой брат? – Я отлично знаю, каким был мой брат, – не выдержал мужчина, свирепо рявкнув на соклановца. – И то, во что он превратился, не имеет к настоящему Мадаре никакого отношения... Наберись терпения и усмири своих демонов, иначе тебя ждёт та же участь! – крикнул он, всё-таки сорвавшись, и гневно уставился на побелевшего от ярости Саске.       Он, сам того не желая, почти дословно процитировал Тобираму, который предупреждал остальных Хокаге ровно о том же самом, в момент своего рассказа о проклятии ненависти Учиха. Неужели Изуна был в курсе обо всём этом и сейчас лишь пытался предотвратить падение младшего родственника на самое дно, где для него не останется ничего, кроме злости и одиночества? А сам он неужели сумел каким-то образом защититься от этого, ведь, являясь владельцем Мангекьё Шарингана, обязан был пройти через страшные душевные терзания или пережить разрывающее сердце потерю? Размышляя об этом, Саске понял, что совсем ничего не знает об Изуне, и что он совсем не так прост, каким кажется на первый взгляд. Кроме того, своими миролюбивыми речами о всеобщем счастье и всепрощении, он чем-то напомнил ему Итачи, возможно, своим спокойным, пусть и напускным, отношением к таким страшным вещам, как гибель дорогих и любимых людей. Но вот с его попустительством в отношении Мадары он никак не мог согласиться, считая что в том говорят лишь братские чувства, мешая мыслить здраво и обеляя брата в его глазах, абсолютно, на взгляд Саске, незаслуженно. – Поздно воспитывать меня, – выпалил он, – лучше следи за собой и постарайся не пойти по стопам своего сумасшедшего брата, – почти прошипел Учиха, с досадой понимая, что никак не может успокоиться и начать мыслить здраво. Из него сейчас как из дырявой бочки выливались все претензии и опасения, расплодившиеся в черноволосой голове за всё время с момента появления соклановца в их мире, и Саске понимал, что говорит слишком много лишнего, но остановиться не мог – настолько сильно взъерошили его нервы слова и поведение Изуны. – Мадара не один виноват в том, что с ним случилось! Сенджу тоже приложили к этому руку, убив всех, кого он любил! – взорвался Изуна. – Только вот Шодай хотел убить себя, и после приказал никому не трогать твоего драгоценного брата! Он готов был расстаться с жизнью, чтобы спасти его и заключить мир! – продолжал отбиваться Саске.       Сакура с ужасом понимала – вот оно, то, о чём предупреждал её сенсей. Теперь почти невинная кратковременная стычка Учих, произошедшая недавно, выглядела словно дружеская перебранка – настолько отчётливо сейчас вокруг витало чувство приближающейся бойни. Девушка знала, что нужно немедленно как-то сгладить ситуацию и разрядить атмосферу, ведь воздух раскалился так, что одно неверное слово подействует словно искра, вызывая взрыв неконтролируемой ярости со стороны обоих. Только кого из них двоих попытаться успокоить? Если раньше Сакуре казалось, что Изуна более уравновешен и адекватен, чем Саске, то сейчас она отчётливо видела, что его задели за живое, и он прибывает в похожем состоянии – совсем не выглядящем как попытка просто позлить младшего родственника, как это было в прошлый раз. Изуна был абсолютно серьёзен, да и аморально использовать такие чувствительные для обоих темы лишь для того, чтобы просто взбесить кого-то.       На первый взгляд, конечно, поведение старшего Учихи было более взвешенным и менее эмоциональным, он старался достучаться до собеседника и, хоть и слегка грубо и безжалостно, просто донести до того свою точку зрения. Тогда как Саске, по-видимому, решил выплеснуть на соклановца все чувства, которые накопил в себе за время общения с ним, отбросив любую логику и самокритику. Самое ужасное – что оба оппонента казались правыми в какой-то степени, и явного победителя в этой словесной схватке определить было невозможно – они по-разному смотрели на мир, пережили разное, но одновременно такое похожее горе в своей жизни и имели совершенно разный опыт решения проблем, из чего следовало, что договориться будет очень трудно, если не невозможно.       Так кто же из них сейчас более открыт для диалога? Чей душевный Катон нужно попытаться потушить в первую очередь, если это ей вообще удастся? Попытаться воззвать к рациональности Изуны? А будет ли он её слушать, находясь в настолько взвинченном состоянии? Ведь его она таким никогда не видела, и как бы её самолюбие, много раз обласканное поведением старшего Учихи, не пыталось протолкнуться на первый план, заявляя, что уж Сакуре-то точно удастся его усмирить, то вот инстинкт самосохранения вопил совершенно другое – она знает Изуну всего лишь около недели, и понятия не имеет об истинном отношении мужчины к себе, и уж тем более не представляет, на что он способен в гневе. А разве с Саске ситуация другая? Вот тут она как раз знала, отлично знала и помнила, на что тот способен в приступе бешенства, и проверять сейчас реальность его обещаний, что всё изменилось, совсем не хотелось. Но ведь это как раз хорошая возможность, ведь Саске просил её о доверии, заверял, что он больше не враг и не сделает ничего плохого? Разве это не отличный способ доказать свои слова делом, а не неуклюжими обещаниями? Конечно нагло пользоваться той откровенностью, которую Учиха показал девушке во время из разговора, было бы подло, как и припоминать ему о собственных сожалениях, в попытке заставить парня отступить сейчас. Но четко стоявший перед глазами образ раскаявшегося Саске, его взгляд и тихие, почти ласковые слова, позволили Сакуре найти в себе смелость и почти без опаски подойти поближе к почти вцепившимся друг в друга родственникам. – Саске-кун, хватит, – осторожно пролепетала куноичи, подойдя к напарнику достаточно близко и несмело взяв его за руку. Она мысленно даже зажмурилась, признавая, на какое минное поле сейчас залезла, но в реальности лишь смотрела на парня доверчивыми глазами, ожидая и одновременно опасаясь, что он обратит на неё внимание. В ответ он лишь медленно повернул голову, и нервно выдохнул: – Сакура, не лезь...       Саске очень старался прозвучать как можно спокойнее и доброжелательнее, пытаясь донести до подруги, что он очень не хотел бы зацепить её струящейся изо всех его пор злостью, ведь она здесь абсолютно ни при чём. Он даже легонько сжал её руку в ответ, будто умоляя отступить, дабы вновь не испытать на себе всю разрушительную силу его плохо контролируемой сейчас ярости.       Он вновь отвернулся от неё и не видел, как Сакура обречённо прикрыла глаза, будто принимая поражение, но иного она и не ожидала, и в её опасениях реакция Учихи была намного жёстче и агрессивнее. Наверное для него это и так большая победа над своей вспыльчивостью, только вот результата нет! Ну допустим, очень хорошо, что он довольно спокойно отреагировал на попытку девушки развести их с Изуной по разным углам, однако, цель у неё была вообще-то другая! Пусть бы он лучше сорвался на ней, но после прекратил перепалку и успокоился! Да что эти Учихи о себе возомнили? Почему всё выглядит так, словно к ним очень страшно подступиться, и окружающие просто застыли в ожидании сражения? В конце концов, они оба взрослые мужики и должны уметь контролировать свои эмоции! От таких мыслей внутри Сакуры начала подниматься волна решимости и даже какой-то свирепости! Она бесстрашно могла броситься в бой в первых рядах во время войны, так неужели сейчас ей не хватит духу просто врезать по земле, чтобы эти одинаковые красавцы провалились до самых грунтовых вод и немножко охладили свои буйные смоляные головы? В крайнем случае, у неё есть Наруто, а уж он точно не позволит случиться ничему плохому и спасёт её от возможных посягательств разъярённых Учих! Харуно резко выдернула руку из хватки своего сокомандника и решительно шагнула к другому члену вымирающего клана с явно недобрым выражением лица. – Прекратите! – грозно выпалила Сакура, вставая прямо перед Изуной и решительно уставившись на него, а Изуна поражённо уставился в ответ, изумлённо вглядываясь в её зелёные глаза, светящиеся готовностью растерзать его. Он слегка прищурился и почувствовал непонятное желание внутри себя, которое вызывало ощущение тепла в груди и даже будто обжигало внутренности. Возможно из-за резкого скачка адреналина в своей крови, возможно от странного чувства несправедливости из-за грубости сородича по отношению к девушке, а возможно из-за такого яростного, смелого и, почему-то возбуждающего, поведения Сакуры, он срочно захотел обнять её, или не только обнять... Поражаясь своим обескураживающим и вовсе не подходящим ситуации мыслям, Учиха лишь ухватил девушку за руку и потянул за собой, подальше от места его почти-схватки со своим дальним родственником. – А ну-ка пойдем, – скороговоркой объявил он о своих намерениях, и быстрыми шагами направился куда-то в сторону леса, где недавно выжег почти целую поляну, тренируясь с Наруто. – Стоять! – заорал пришедший в себя Узумаки, сообразив, что его лучшую подругу опять нагло пытаются украсть и она не особенно сопротивляется. – Куда опять? – Наруто, успокойся, – добродушно заявил Изуна, – теперь наша очередь тренироваться. Мы ведь договаривались? – вопросительно глянул он на пыхтящую от негодования куноичи. Однако в его взгляде Сакура будто прочитала невысказанную просьбу пойти с ним, или даже увести его отсюда под благовидным предлогом. Девушка опять устало вздохнула, соглашаясь и бурча: – Конечно пойдем, раз договаривались, – процедила Харуно. – Как же вы все... мне дороги, – прошипела она себе под нос, внутренне радуясь тому, что хотя бы вторая её попытка предотвратить полнейшее исчезновение клана Учиха сработала.       Наруто немного растерянно провожал взглядом удаляющуюся парочку, одновременно успокаиваясь, что всё кажется обошлось и родственники наконец выяснили отношения, на удивление безо всякого кровопролития. Каким бы балбесом с виду не казался Узумаки, но в критические моменты мудрость странным образом прорастала внутри него, позволяя видеть ситуацию намного глубже и принимать верные решения. Такое бывало множество раз, и Наруто очень доверял своей интуиции, которая в этот раз подсказывала ему не вмешиваться и позволить Учихам выяснить отношения, а не копить претензии друг к другу, чтобы взорваться впоследствии в самый неподходящий момент. Особенно, если бы они остались наедине, когда успокоить разгоряченных соклановцев было бы просто некому, тогда как в данной ситуации Наруто уже посоветовался со своим постоянным пушистым напарником и был готов в любой момент остановить надвигающуюся драку. То, что Сакура его опередила никак не огорчало, но вот дальнейшее поведение и резкая смена настроения старшего Учихи слегка настораживала. – Ну и чё опять началось-то, Саске? – тихо буркнул он, вставая рядом с лучшим другом. – Не начинай, добе, – огрызнулся тот, – без тебя тошно... – Ну хочешь, пойдём сразимся? – предложил Узумаки. – Набью тебе харю, заодно пар выпустишь, даттебайо? – Не надо, – устало процедил Учиха, – пойдем лучше поговорим. – А то! – радостно воскликнул Наруто. – Пошли конечно! Я только поел бы чего-нибудь, ты ж не против? Поедим и поболтаем? – беззаботно проворковал он, чем заработал снисходительную усмешку своего товарища и утвердительный кивок.       Когда молодые люди оказались на поляне среди примятой и обожженной травы, Изуна наконец отпустил девушку и глубоко вздохнул. – А твой друг хорошо держится, – пробормотал он, – я удивлён. – А ты сам? – аккуратно уточнила Сакура. – Ведь сейчас ты вправду разозлился, я видела... – Сейчас правда, – ответил Учиха, слегка нахмурившись, – но я в норме. Давай начнём? – Ты уверен, что всё нормально? – заботливо произнесла Сакура. Её снова охватило какое-то сочувствие к Изуне, ведь Саске, намеренно или нет, явно растревожил тщательно оберегаемые воспоминания из его прошлого, и это было хорошо видно по его погрустневшему, отрешённому взгляду. – Можем отложить на потом, ты должен быть спокоен и расслаблен, иначе ничего не выйдет... – Хорошо, ты права, – Изуна внимательно посмотрел на обеспокоенную куноичи. – Расскажи об этой технике, с помощью которой меня вернули... Твои друзья сказали правду? – Я не знаю всех тонкостей, я видела только результат, – негромко начала она, – своими глазами её видел только Наруто, да он собственно и уговорил Нагато отказаться от его планов, и тот решил вернуть к жизни всех, кого убил, – добавила девушка, находясь в лёгком замешательстве от поведения собеседника. Он казался сейчас каким-то уязвимым и открытым, будто сбросил с себя эту накидку, сшитую из самоуверенности и показного легкомыслия, позволив Сакуре заглянуть под неё и увидеть себя настоящего. Было очевидно, что его огорчил тот факт, что Мадара ставил жизнь давно почившего младшего брата выше десятков тысяч людей, погибших за короткое время войны, у которых остались живые семьи, дети, любимые и друзья. Но она не желала его утешить или подбодрить, казалось, ему это не особо нужно, но вот поговорить с мужчиной и, главное, выслушать его, была готова. Она молча взглянула на задумчивого Учиху в ожидании ответа. – Это не имеет смысла, – отстранённо подытожил он, и поджал губы. – Но я, в любом случае, благодарен ему... жизнь и вправду очень хрупка, я только недавно понял, сколько всего не успел и я мог бы сделать намного больше, если бы знал, как мало времени у меня осталось... – У тебя появился второй шанс, – задумчиво ответила Сакура, усаживаясь на траву. – А что бы ты хотел сделать? Ну, я имею ввиду, о чём сожалеешь? Что ты не успел? – она с любопытством заглянула прямо в его отрешённые, будто затуманенные воспоминаниями глаза. – Много чего, – загадочно протянул Изуна, – и, к несчастью, многого исправить уже невозможно. Но я обязан не дать истории повториться, нельзя, чтобы проклятье моего клана вновь принесло столько горя и страданий всем вокруг... Мой клан был одним из сильнейших и великих, нас должны уважать, а не только лишь опасаться. Люди должны испытывать благоговение и восхищение, когда слышат фамилию Учиха, а не проклинать нас и ненавидеть, как сейчас! – Но это не так! – воскликнула девушка. – Никто не ненавидит вас, люди понимают, что по поступкам нескольких человек нельзя судить обо всех! – Да? – ехидно парировал мужчина. – И к кому же из Учих сейчас относятся доброжелательно? Тебе ведь известна история истребления моего клана? Разве тогда жители не сгребли всех в одну кучу? Нас боялись и завидовали тогда, и то же, я уверен, происходит и сейчас. – Известна, но ты ошибаешься! – возмутилась Сакура. – Посмотри сам – Саске-куна простили и позволили жить с нами бок о бок, к тебе тоже все относятся более чем хорошо, не смотря на то, что ты брат Мадары, да даже его статую не разрушили после войны, разве тебе этого мало?       В ответ Изуна лишь нахмурился, слегка смутившись от правдивости слов Сакуры, нехотя признавая, что она в чём-то права. Ему даже стало немного стыдно за свое недоверие, продолжающее усиленно подкармливать собственную осторожность и подозрительность. Возможно он слегка преувеличил, считая, что все до сих пор ужасно относятся к Учиха, но лишь слегка! Разве он не видел, с каким взглядом смотрят на него деревенские жители? И не важно, видели ли они в нём родного брата человека, устроившего ужасную войну и спалившего в её пекле десятки тысяч душ – их родных, друзей и близких. Либо они видели в нём его младшего сородича, ведь различий, особенно для посторонних людей, между ними не было никаких. Он безошибочно узнавал эти взгляды, эти резко меняющиеся выражения расслабленных и радостных до этого лиц, быстро сменяющиеся на обеспокоенные и натянуто-добродушные, тогда как в глазах болезненной вспышкой проскальзывал страх... Конечно это случалось не каждый раз, да и, если не нагнетать, вообще не так уж и часто, но эти моменты без промаха били в самую сердцевину самолюбия Изуны Учиха, взращивая в его душе беспрекословное желание изменить это отношение, раз за разом всё сильнее. Люди если и должны бояться его клан, то только лишь благодаря его силе и могуществу, но никак ни из-за необоснованной жестокости и сумасшествия. – Не ответишь? – робко и даже слегка разочарованно спросила Сакура. – Извини, мне просто показалось, что за всё то время, что мы с тобой знакомы, нам удалось... как бы так сказать... подружиться что ли... – смущённо уточнила она.       Изуна немного удивлённо и изучающе сверлил девушку внимательными, чёрными глазами. Подружились? А ведь и правда, они могли очень долго разговаривать о чём-то неважном, о разной ерунде, и это его никак не напрягало, а даже наоборот, он всегда наслаждался их беседами. Как бы парень не отбивался от собственных чувств и мыслей – ему была приятна компания куноичи, он и вправду ей доверял и главное был уверен, что она не использует это доверие против него. По сути она была первым человеком здесь, так бесстрашно шагнувшим ему навстречу, а учитывая то, что она оказалась совсем не так глупа и наивна, как он посчитал при их знакомстве, видимо девушка тоже ему доверяла, и видела, что не стоит ждать от него каких-либо подлостей за своей спиной. – Что-то в этом есть, – выдавил он с осторожностью, – возможно я немного преувеличил из-за предательства Сенджу... – Ками, да никто тебя не предавал! – вспыхнула Сакура. Насколько же её выводила из-за себя эта упёртость и непробиваемость Учих! – Это были меры предосторожности, и Цунаде-сама не планировала, что всё так обернётся. Если кого и обвинять, то эту скользкую, вонючую змею! – Ладно, возможно я не так выразился, – уступил Изуна, присев рядом с девушкой. – На счёт дружбы скажу так, я никогда не дружил с женщинами, – уже тише добавил он, пододвигаясь поближе и усаживаясь с ней плечом к плечу, но чуть сзади. – Но я совсем не против попробовать, – усмехнулся он, приобнимая её за плечи. – Значит, будем друзьями? – прошептал он, слишком близко, для новоиспечённого друга, склонившись в её сторону, и буквально зацепив женское ухо своими тёплыми губами.       Сакура нервно сглотнула, вновь почувствовав эти непонятные, взрывающие мозг ощущения. Ну неужели он специально это делает? Все эти жесты и полунамёки совершенно не подходят под определение "будем добрыми друзьями", а лишь провоцируют её либо отвесить крепкую пощечину, либо, забыв обо всем, отпустить себя и броситься выяснять его намерения и истинные желания. Как бы она не старалась придушить в себе эти чувства, они всё равно постепенно одерживали победу и Харуно с сожалением понимала, что полноценной дружбы у них не выйдет, если, конечно, этот проходимец не прекратит свои бессовестные провокации! Она была теперь твёрдо уверена, что все его случайные касания, как бы обучающий поцелуй и, в особенности, якобы бессознательное поведение мужчины этим утром, абсолютно осознаны. Только вот причины такого резкого сворачивания этой активности при её малейшем сопротивлении девушке было никак не разгадать. Изуна совершенно не был похож на стеснительного и робкого человека, и, судя по его крайне уверенным действиям в тот раз, когда она была у него в гостях, опыта у него было в избытке. Тогда что все-таки происходит? Также Сакуру продолжала сжирать мысль о том, что все её эмоции просто спроецированы на мужчину из-за его схожести с Саске, хотя мысль эта была уже не настолько твёрдой и довольно ощутимо расшатывалась, когда Сакура признавалась сама себе, что ей нравится не только его внешность, но и его мягкий и, в то же время, стойкий характер, его странная доверчивость по отношению к ней самой, его звонкий, расслабляющий смех, и его задорная, добрая улыбка...       Также из её головы не выходили размышления Изуны о том, что жизнь и вправду скоротечна, и глупо тратить её на постоянное самокопание и метания внутри самой себя. Может быть действительно стоит попробовать окунуться в эти будоражащие сердце эмоции, поддаться им и проверить, что из этого выйдет? Выяснить уже для самой себя, что же наворотила она у себя в сердце и освободиться наконец от этих изматывающих сознание противоречий?       Сакура до сих пор ощущала его тёплое дыхание, смешанное с запахом костра после использования его родовых огненных техник, где-то между мочкой уха и шеей, чувствовала, что мужчина не планирует отстраняться от неё, а терпеливо ждёт ответа, при этом своими действиями усиленно подталкивая её к нужному варианту. Ведь одно дело – будь они где-то в людном месте, и он бы спокойным, праздным тоном предложил официально подтвердить их дружеские отношения, взамен обычных приятельских, сменить статус в глазах обоих с "хороший знакомый" на "друг"... Сакура бы не задумываясь согласилась и даже обрадовалась, безо всякой задней мысли впуская в свою жизнь ещё одного человека, который может стать очень близким для неё. Но абсолютно другое дело – то, как сложилась ситуация на этой скрытой от посторонних глаз лесной полянке, когда новоиспечённый "друг" совсем не по-дружески её приобнял и задаёт свои дерзкие вопросы глубоким, интимным шепотом прямо на ухо, будто намекая, что никакой обычной дружбы быть не может, когда между ними пролетает столько вызывающих напряжение искр, особенно в моменты их якобы нечаянной близости.       Но как бы эмоции и какие-то первобытные желания не толкали Сакуру к верному ответу, всё же горький опыт неразделенной любви способствовал принятию разумных решений и пытался оградить свою хозяйку от опрометчивых и опасных поступков. Ей было очень страшно, что она вновь подключит свои нежные, ранимые чувства, и на смену простому физическому наслаждению придут боль и обида, из-за того, что эти чувства будут односторонними. Ну не могла она быть уверена, что ей удастся обмануть своё трепещущее, умеющее любить и чувствовать, сердце, и просто закрутить легкомысленную интрижку, так сказать для женского здоровья, тем более, что Изуна явно не ограничится страстными поцелуями и объятиями, и точно зайдёт дальше. Но и просто дружить с ним у неё явно не получится, здесь ситуация совсем не похожа на её отношения с Наруто, когда тот ещё был отчаянно влюблён в Сакуру. Нет, к Наруто у неё не было однозначно никаких других чувств, кроме дружеских, и даже сестринских и иногда материнских. Тогда как к Изуне чувства точно были, то ли просто физическое влечение к сногсшибательному, сексуальному, уверенному в себе мужчине, дарившему ей своё внимание и даже заботу, то ли это было нечто большее, что было ещё страшнее. Неспроста ведь её перекосило от возмущения, во время наблюдения за тренировкой Изуны и Тен-Тен! – Да, – прошептала Сакура, пытаясь успокоить дрожащий голос, – друзья... – Тогда вернёмся в лагерь? – вновь прошептал он, вызывая уже бесцеремонно отплясывающий на её коже табун мурашек, ни капли ни отстранившись, и даже обняв девушку ещё крепче, прижимая к себе. – Или ещё побудем здесь? – пробормотал он куда-то в щёку куноичи, как бы ненароком прижавшись к ней губами.       Изуна прекрасно разгадал метания своей собеседницы, и как бы он не старался держать всё под контролем и действовать согласно придуманной стратегии – ожидать полноценного ответа, пусть и не словами, но хотя бы действиями, сейчас он признавал, что его самоконтроль оказывается не таким уж безоговорочным. Ему были незнакомы эти ощущения полной потери способности объективно мыслить; естественно он знал, что в особенно интимные и жаркие моменты кровь отливает из головы в другие места, и это затуманивает голову. Да ради таких ощущений эти моменты вообще-то и существуют, но настолько отнимающего волю желания завладеть кем-то он за собой не припоминал, и уже не был уверен, что это результат его векового воздержания, ведь ему были нужны не только более чем скромные женские прелести сжимаемой в объятиях девушки, но он хотел и просто поговорить с ней, посмеяться, подурачиться, когда она на него сердита, позаботиться о ней, когда она расстроена или согреть её, когда замёрзла... – Давай побудем здесь, – как можно спокойнее ответила Сакура, снова нервно сглотнув, выдавая свои истинные чувства, и ненавязчиво вывернулась из объятий, слегка отодвигаясь от Изуны. – Пусть Саске-кун немного остынет, он не так отходчив, как ты, – улыбнулась она. – Какие у тебя ещё планы? – беззаботно спросила девушка, продолжая ранее начавшийся разговор и делая вид, что этого слишком близкого контакта между ними, не происходило. – Ещё я жалею, что не успел завести семью, – поджав губы ответил Изуна. – Раз уж мы теперь друзья, я думаю могу поделиться с тобой и этими планами, – немого резко сообщил он, и в его глазах блеснули совсем недобрые искорки. Что это было – злость? Обида? Как-то жестковато прозвучала последняя фраза, словно Изуна был раздосадован отстранённым поведением Сакуры и в отместку решил ответить именно так. – Ты хочешь жениться? – изумилась она. – Не сейчас, – сухо ответил он, – но это точно нужно будет сделать, иначе мне некому будет передать кровь Учиха и мой клан просто исчезнет. – Ты считаешь у Саске-куна нет шансов помочь тебе в этом? – хохотнула Сакура. – На него надежды никакой, – усмехнулся он в ответ, словно оттаяв от такой злобной в общем-то шутки, – по крайней мере сейчас, пока он так себя ведёт, – заключил он. – Я могу спросить о твоём детстве и твоей семье? – осторожно продолжила их разговор Сакура. – Ты можешь, – мягко ответил Учиха, явно акцентировав внимание на первом слове.       Пара просидела на поляне около часа, пока Изуна с ностальгией рассказывал ей о старых временах – о традиционных старинных укладах, по которым жили люди прошлого. О своих младших братишках и их мелких шалостях, и даже о маленьком Мадаре и о том, как тот, однажды, получив особенно щедрую похвалу от Таджимы, возомнил себя великим воином и отправился на одиночную охоту на кабанов в возрасте четырёх или пяти лет. И как чуть не утонул в болоте, улепётывая от стада разъярённых животных, потому как самонадеянно взял с собой недостаточно оружия и растратил все стрелы раньше, чем следовало, а вернулся домой почему-то без штанов и лишь в одном сапоге. Все эти истории приоткрывали для Сакуры самые сокровенные и охраняемые уголочки его взрослой, и одновременно ещё детской души, показывая, что перед ней такой же живой человек, как и остальные, которому не чужды переживания. Также она разглядела просто всепоглощающую любовь Изуны к своей семье и клану, наверное это и была пресловутая любовь Учиха, потеряв которую, они превращались в изрыгающих одну лишь ненависть чудовищ. ~~~       Тем временем в лагере царила довольно унылая и мрачная атмосфера, ведь Саске, сам предложивший отвлечься и поговорить, никак не мог сосредоточиться и обсудить с Наруто те вопросы, которые уже давно волновали его, но которые он упорно откладывал. Всё его внимание и органы чувств были настроены только лишь на одно – выяснить, куда его соклановец увёл Сакуру, и чем же они там так долго занимаются, отчего Саске снова находился в премерзком расположении духа, и даже беззаботная Тен-Тен, скромно откашлявшись, сообщила Наруто, что пойдёт в лес прогуляться и поискать что-нибудь для ужина. Девушка отчётливо поняла настроение командира отряда, а также осознавала, что возможно её присутствие не дает лучшим друзьям побеседовать более откровенно, и решила поспособствовать и позволить Наруто угомонить нервозного Учиху. – Забей, Саске, – деловито заявил Узумаки, дожёвывая остатки жареной рыбы, – ничего с тобой не случится. Ты же сам вернулся к нам, а значит никакого проклятья на тебе нет! Зря он тебя стращает, даттебайо! – Да причём тут это, – пробурчал Учиха, глянув на товарища исподлобья. – Лучше объясни мне, что случилось с Сакурой, пока меня не было, её не узнать... – А что с Сакурой-чан? – удивленно вылупился Наруто. – Всё нормально с ней, ну может удар стал посильнее, ну и просто повзрослела. – Как она... – подбирал слова обеспокоенный Саске, – она была очень зла... – не мог он нормально задать вопрос, – она возненавидела меня? – выпалил юноша наконец. – Чё? – прекратил жевать Узумаки и ошарашенно уставился на товарища. – Ты вообще идиот? Ничего не возненавидела, она очень расстроилась из-за тебя, это было, но сейчас, кажется, отошла, – слегка замявшись ответил он. – Говори как есть, Наруто, – отчеканил Саске, – я должен знать. – По правде сказать, мы про это особо не говорили, – пробормотал он, – я не хочу делать ей больно и огорчать лишний раз, понимаешь? Лучше перестань грубить ей и доверься, и она отойдёт. Ты всё равно ей дорог, ведь ты член нашей Седьмой команды, – улыбнулся он.       Саске отлично видел, что Наруто знает намного больше, чем говорит, и при большем желании и настойчивости из него можно будет вытащить что-то более похожее на правду, ведь его гордость до сих пор мешала найти ответ на терзающий мысли вопрос – почему лучший друг простил ему всё и не отказывался от него до самого конца, тогда как Сакура, явно относившаяся к Саске, до его ухода из деревни, лучше чем Наруто, не смогла сберечь свою беспрекословную любовь и преданность? В чём между ними разница? И как же теперь заслужить её искреннее прощение? – О! – гаркнул Наруто, обернувшись всем корпусом к показавшимся из-за деревьев Изуне и Сакуре. – Как потренировались? Чё-то вы тихо так сражались... – Наруто, – усмехнулась куноичи, – ну не все же так вопят во время боя, как ты! И к тому же, мы не драться ходили, есть и другие техники, которые не относятся к нанесению травм друг другу, – загадочно уточнила она, не вдаваясь в подробности. – Да знаю я, у меня ведь тоже такие есть, – возмутился Узумаки. – Ну чё вы делали-то, Сакура-чан? – Сакура обучает меня медицинскому дзюцу, – пришёл девушке на выручку Изуна. И это было практически правдой, ведь он увёл её с поляны именно с такими намерениями, и даже объявил всем об этом. – Понял, – улыбнулся Наруто, – я тоже пробовал, но мне не светит, чакры до фига, а контроля нужного нет, – вздохнул он. – Да и тебе похоже не светит! – ехидно протараторил он. – Почему? – надменно выгнув бровь удивился Изуна. – Так руки твои как были исцарапаны после нашей схватки, такие и остались, – поучительно заметил Наруто. – Значит за такое долгое время у тебя ничего не вышло, –беззаботно подытожил он.       Сакура почувствовала, что к её лицу вновь подкатывает предательский жар, ведь Наруто попал просто в яблочко своими незатейливыми наблюдениями. И теперь ситуация выглядела так, будто они с Изуной занимались непонятно чем, да еще и пытались скрыть это, сочинив вот такую легко опровергаемую версию событий. И если Наруто, как обычно, не уловил всей курьёзности ситуации, то вот Саске отлично всё прочитал, что было видно по сузившимся, внимательным глазам, направленным на них. Да почему это она должна чувствовать себя неуютно или, хуже того, оправдываться перед ним за своё поведение? Он ей не муж, не парень, и даже другом является с сильной натяжкой, так какого чёрта ей будто-бы стыдно перед Саске за свою близость с Изуной? Она вольна делать что ей вздумается, особенно учитывая то, что они как раз-таки ничего постыдного и не делали! – Наруто, мы в основном разговаривали, – как можно увереннее ответила она, старательно избегая даже украдкой бросить взгляд на второго Учиху, чтобы не столкнуться с этим слишком заинтересованным и каким-то обвиняющим взглядом. – Изуна, давай я тебя подлечу... – тихо пролепетала она, повернувшись к мужчине, и взяв его ладонь в свои маленькие руки, в момент осветившиеся мягким зелёным светом.       Остаток вечера прошёл почти без происшествий, если не считать выскочившую уже под вечер из подземелья Карин, которая была похожа на разъярённую и ворчливую пожилую женщину, которой мешают любые звуки, запахи и вообще присутствие чего-то постороннего. Девушка довольно грубо потребовала прекратить шуметь и устраивать разборки, а также настойчиво пыталась предоставить своему обожаемому Саске ночное убежище, чтобы "спокойно переночевать, подальше от этих ненормальных", но была очень вежливо послана обратно в змеиную нору. – Ну скучно же опять, даттебайо, – прогундел Наруто, – давайте может страшные истории порассказываем? – Ты думаешь, нас ещё можно чем-то напугать? – скептически отозвалась Сакура. – Ну не знаю, давайте сыграем во что-нибудь? Сакура-чан, помнишь мы раньше играли пару раз, когда изображали кого-нибудь одним выражением лица и надо было соревноваться, кто быстрее угадает? – О, я эту игру знаю, – воодушевилась уже вернувшаяся с прогулки Тен-Тен, – это очень весело! Давайте сыграем, Сакура! – Я не против, – улыбнулась Харуно, – только нужно, чтобы все играли, а нас и так мало, да и Изуна как играть будет? Он ведь мало народу знает, и будет нечестно... – рассуждала девушка, почему-то точно уверенная, что Изуна с радостью впишется в эту авантюру, зная его озорную натуру. – Так это даже посложнее будет! – воскликнул Узумаки. – Короче, можно выбирать только тех, кого Изуна точно сможет угадать! А кто покажет неправильно, тому штраф какой-нибудь! Играешь, теме? – воодушевлённо крикнул он, уставившись на лучшего друга, на что Учиха лишь недовольно цыкнул, помотав головой. – Давай, Саске-кун, – ласково предложила Сакура, – ну правда, это очень весело... – Хм, – фыркнул тот в ответ, – я лучше пойду пообщаюсь с Карин, есть одна идея, касательно нашего задания, – отрезал он, поднимаясь на ноги, и предупредительно резанул хмурым взглядом уже открывшего рот для очередной колкости Наруто, который сразу же его закрыл и насупился. – Ну вчетвером тоже нормально будет, короче, Изуна объясняю правила – надо одним выражением лица или жестом изобразить знакомого тебе человека, мы конечно будем показывать только тех, кого ты знаешь, ну и ты показывай тех, кого знаем мы. Кто больше угадает, тот победил! Тех кто играет выбирать нельзя! – Я примерно так и подумал, – ответил Учиха. – Давай попробуем, всё равно делать нечего, – усмехнулся он. – Тогда я начинаю первый, – объявил Наруто.       Он обхватил ладонями собственные плечи крест-накрест, и начал медленно приподнимать локти вверх и вниз, будто они плавно покачивались. На его довольной, испещренной полосочками рожице было такое злорадное выражение, словно он занимается сейчас чем-то запрещённым и неподобающим. Сакура нахмурилась, внимательно разглядывая эту странную пантомиму, будто вскользь припоминая, что кажется точно так же скрещивал руки Мадара, но он вроде не шевелил ими! Да и неужели Наруто считает уместным в первом же раунде показывать этого страшного человека! Хотя всё может быть, учитывая, что варианты изображаемых строго ограничены не очень обширным кругом знакомств Изуны. – Наруто, это что Мадара? – скептически спросила девушка, но Наруто отчаянно замотал головой и вновь показал свои странные движения. – Почему Мадара? – повернулся к Сакуре Изуна. – Я не уверена, – нахмурилась она, – вроде он часто в такой позе стоял, – и Сакура выпрямилась, скрестив руки на груди и задрав нос. При этом она с омерзением и отвращением на лице окинула взглядом всех присутствующих, лениво поведя головой слева направо. – Вылитая просто, – усмехнулся Изуна, чем заслужил победную улыбку розоволосой куноичи. – Ты конечно классно показала, Сакура-чан, но сейчас моя очередь! – возмутился Наруто и снова плавно качнул вверх-вниз своими локтями. – Ну? Соображайте! – Это что, женская грудь, Наруто? – снисходительно брякнул Учиха и тот быстро подтвердил это короткими и частым кивками. – Тогда это Сенджу, – уверенно ответил Изуна, улыбнувшись один уголком рта и вопросительно взглянув на голубоглазого актёра. – Аха, точно, точно, – затараторил он, – молодец! – Наруто, ты оборзел? – процедила Сакура, явно задетая таким бессовестным посягательством на свою уважаемую шишоу и, по совместительству, действующую Хокаге их деревни. – Чё такого-то? Это комплимент был, Сакура-чан, – безобидно растянул рот в улыбке довольный Узумаки. – Тем более – раз угадали, значит показал хорошо! – Теперь постарайся, чтобы она об этом комплименте не узнала, – скривилась Сакура в слишком показушной улыбке, больше похожей на предупреждающий оскал. – Кто следующий? Давай ты, Изуна, раз такой догадливый! – процедила она.       Изуна на миг показался слегка озадаченным таким предложением, да и как-то не успел придумать, кого бы он мог изобразить, ведь добрая половина его новых знакомых как раз находилась здесь и исключалась из доступных кандидатов. Одним соблазнительным вариантом было конечно вообще никак не поменяться в лице – не показывать вообще никого, и, пользуясь своей зеркальной схожестью с Саске, помучать остальных игроков, пока они не догадаются, что он изображает именно его. Однако Изуна посчитал это немного жестоким и наконец определился. Он слегка ссутулился и втянул шею как можно глубже в плечи, словно стараясь спрятать лицо в высоком воротнике своей фирменной учиховской рубашки. Одновременно с этим он прикрыл один глаз, и внимательно уставился на отгадывающих. – Кто-то страшный на морду и одноглазый, – задумчиво протянул Наруто, – страшный и одноглазый... – Да это Какаши-сенсей, Наруто! – воскликнула Сакура. – И точно же! А я не понял, зачем ты лицо спрятал, – хохотнул Узумаки. – Ну прикольная же игра, согласись? – продолжал веселиться он. – Согласен, кто дальше? Твоя очередь? – приветливо кивнул он в сторону Тен-Тен, которая, казалось, будто немного смутилась от такого неожиданного внимания к себе. – Так, ну хорошо, – начала рассуждать она, – нужно чтобы ты тоже мог догадаться... сейчас подумаю... – продолжала она тянуть время, лихорадочно соображая, кого бы изобразить. А точнее как именно показать того, кого она загадала. Куноичи медленно, и немного неуверенно полностью высунула розовый язычок и моментально спрятала его обратно. – Ну? – нетерпеливо подгонял её Наруто. – Я уже начала, – упрекнула его девушка, и снова высунула язык как можно дальше, будто пытаясь лизнуть им собственный подбородок, немного выпучив глаза.       Сакура нахмурившись пыталась перебирать в уме хоть что-то похожее, но ничего не получалось. Её захватил настоящий азарт, и она действительно получала удовольствие от этой дурацкой, но расслабляющей уставшие за весь день мозги, игры. Тен-Тен обеспокоенно окинула взглядом всех участников этой детской забавы, и вновь изобразила задуманное. Набравшись смелости и немного пожалев о том, насколько провокационно выглядит сейчас со стороны, она вновь медленно провела языком по нижней губе, тем самым приковав к себе два явно неравнодушных к такому жесту мужских взгляда небесно-голубых и угольно-чёрных глаз. Ей показалось, что парни уже не пытаются угадать таинственную личность, а откровенно и бесстыдно пялятся на её рот! – Ну что? – жалобно произнесла покрасневшая от стыда куноичи. – Я плохо понял, – быстро отреагировал Изуна, – можешь показать ещё разок? – попросил он, жадно уставившись прямо на её пухлые и соблазнительные губы. – Последний раз, – смущенно пробормотала Тен-Тен и вновь медленно и уверенно провела максимально высунутым языком по нижней губе, чем вызвала явно какой-то нервный глоток со стороны впившегося в неё взглядом Учихи. – Да это ведь Орочимару! – раздражённо выплюнула Сакура. Её мозг начал работать намного активнее обычного, и это было вызвано острым подсознательным желанием скорее прекратить это голодное разглядывание Изуной явно смущающейся Тен-Тен. И зачем только нужно было выбрать такой двусмысленный способ изобразить кого-то? Сакура никогда не считала оружейницу докой в любовных делах и во всём, что касалось флирта или вообще романтического общения с противоположным полом. Видимо Такахаши поздно осознала, насколько сексуальным был её способ показать совсем несексуального человека, и от этого смутилась. И она явно обратила внимание на то, с какой жаждой на неё уставились Наруто и Изуна, так банально среагировавшие на этот невинный, как ей вначале показалось, жест. – В точку, – с облегчением выдохнула порозовевшая Тен-Тен. – Ты уже дважды угадала! Молодец! – Так, моя очередь, – мстительно процедила Сакура, бросив взгляд в сторону перевозбуждённого предыдущей сценкой Наруто. Ей очень хотелось отыграться за слегка задетую честь своей шишоу, но показать Джирайю ей по правилам было нельзя, хотя очень хотелось. Харуно быстро перемешала в уме всё оставшиеся варианты, и приняла решение – слегка взъерошила волосы на затылке и пригладила две спадающие на лицо пряди, прикрывая щёки. Затем она выпрямилась во весь рост и вновь изобразила надменно-презрительное выражение лица, как и в прошлый раз, только руку засунула в карман. Девушка оглядывала недовольным взглядом всех присутствующих, явно указывая, что её представление уже началось, ведь такие эмоции были совершенно нетипичны для куноичи. – Опять Мадара что ли? – недоумённо вскрикнул Наруто. – Хотя ты бы не стала повторяться... А кто ещё может стоять с такой недовольной рожей? – Может Тобирама? – попытался догадаться Изуна, с отвращением произнося имя собственного убийцы, за что был награждён ещё более недовольным взглядом Сакуры и отрицательным поворотом головы. – У меня есть вариант, – воскликнула Тен-Тен и тут же осеклась, – хотя Изуна его точно не видел... – Сдаемся, Сакура-чан, – недовольно выдохнул Наруто, – не томи! Не знаю, кто кроме Мадары может так смотреть на окружающих, как на дерьмо! Ты его так же показывала, только руки не в карманах! – Видимо, это я, – неподалёку раздался низкий бархатный голос. – Ага, – смущённо пробормотала Сакура, подняв глаза на внезапно вернувшегося напарника, – извини, Саске-кун, не хотела обидеть, просто не так много вариантов оставалось... – Ничего, – спокойно ответил он, – мне приятно, что ты выбрала именно меня.       В ответ Сакура лишь мягко улыбнулась, слегка вздрогнув от явной двусмысленности этой фразы, и осторожно присела на своё место у костра. Охватившая девушку неловкость помешала ей заметить, как издевательски и почти незаметно фыркнул Изуна на такое странное заявление своего сородича. – Ну ты значит победила, Сакура-чан! – вскрикнул Наруто. – Мы только про приз-то ничего не решили, даттебайо! – Тогда я, как капитан, позволю Сакуре определять очерёдность ночных дежурств, – объявил Саске. – В повышенной осторожности нет необходимости, дежурим по одному. Подъем будет ранний, советую сворачиваться, – отчеканил он, пристально посмотрев на немного поникшую напарницу. Он решил воспользоваться хоть и плохоньким, но единственным советом лучшего друга, и таким образом пытался выказать Сакуре своё доверие. – Да? Ну, хорошо, – оживлённо ответила куноичи, – я между прочим тоже капитан, – дерзко улыбнувшись добавила она. – Значит первым дежуришь ты, Саске-кун, потом Наруто, Тен-Тен и последней буду я. Хотя нет, передо мной ещё добавим Изуну, – весело проворковала девушка, – так у нас всех будет больше времени на отдых.       В ответ остальные лишь кивнули или пожали плечами, соглашаясь. Чем была обусловлена такая очерёдность никому не было ясно, да и особой разницы не было, ведь Саске был прав – возле убежища Орочимару, да еще и в Стране Звука, опасаться им было нечего, и ночная вахта была лишь формальностью, ну разве что только Саске должен был переживать из-за возможного ночного покушения на самого себя со стороны одной красноволосой куноичи. – Тогда я спать, – зевнул слегка осоловелый Наруто, – слышь, Изуна, я если буду храпеть, ты не лупи меня, как на тренировке, а тихонько толкни, и я сразу прекращу. – Я понял, – согласился Учиха, – но если не сработает, спать будешь на улице. – Я тогда к девчонкам уйду! – возмутился парень, распахнув свои лазурные глаза и раздув ноздри. – Дело твоё, – ответил Изуна, – думаешь они тебя вытерпят? – Приходи, Наруто, – хихикнула Сакура, – уж приютим тебя горемычного. – Спасибо, Сакура-чан, – ухмыльнулся Узумаки, и поплёлся в сторону своего спального места, которого так опасался лишиться из-за своей дурацкой особенности организма. Все, кто когда-либо ходил на миссии с Наруто, а, в частности, ночевал с ним рядом, знали – парень храпел как рычащий тигр, и одновременно спал довольно крепко, никак не смущаясь своего антисоциального поведения.       Сакура уже крепко заснула и видела третий сон, когда услышала осторожное шебуршание на входе в их с Тен-Тен "девичью" палатку. Она лениво приоткрыла один глаз и заметила тихо пробирающуюся в дальний угол тень, явно принадлежащую мужчине. – Будешь храпеть, вылетишь наружу, – в полудрёме пробормотала она, проваливаясь обратно в сон и отмечая своим наполовину соображающим разумом, что от Наруто уж слишком сильно пахнет костром, хотя вечером он сидел с подветренной стороны.