Ведьма из будущего.

1749 год.       Казавшиеся раньше торопливыми люди теперь казались до ужаса медленными. Они словно специально пытались остановить девушку, спешащую по широкой улице, что пересекала среднюю часть горда. Светофоры показывали красный при приближении к ним, магмобили подрезали каждый раз, что берегиня ступала на дорогу. Её золотые волосы переливались на солнце огнями, которые точно её внутреннее состояние, плясали по длине локонов.       Перебежав ещё улицу, она зашла в трехэтажный жилой домик, что украшен ажурным плетением вьющейся гортензии и увенчан по первому этажу кованной решеткой в виде лилий. В коридоре рисунки лилий с фиолетовыми вкраплениями и листьями из зеленого переходящие в глубокий фиолетовый. Не широкая белая лестница поднималась к двухстворчатой кованной двери. Ручка так же была выполнена в виде лианы с лилией у основания. Торопливо постучав, девушка зашла в большой светлый холл, в котором присутствовали стеклянный столик с цветами и чайным сервизом, в углу высокое кашпо с цветами в виде водяного духа. Стены украшены рисунками исторических событий. Если заходить с парадного хода и идти по дому по маршруту, который использовался для особых гостей, можно было просмотреть ленту истории Темной империи, начиная с основания и заканчивая нынешним временем — Новым временем.       Это был дом семьи Алисьяры Эван, которым она очень дорожила, как и мама с бабушкой. Скорей всего женщины уже знают о присутствии девушки, ведь в дом ведьмы зайти без разрешения нельзя, а берегиня не последний человек в их семье. — Миссис Эван, Миссис Эван, я не могу уже неделю связаться с Лис. Она пропала, словно сквозь землю. Я чувствую, что что-то не то происходит. Возможно вы знаете? — Веда говорила быстро и нервно, часто жестикулирую руками, когда же 2 женщины сидели спокойно за столом и пили чай.       Женщина лет сорока с каштановыми волосами и голубыми глазами тепло улыбалась. Платье-футляр нежно молочного цвета подчеркивал её элегантность, а желтый каблук говорил о любви привлечь внимание. Вторая женщина была мамой миссис Эван и бабушкой Лис. Волосы уложены в каре до плеч и покрыты серебром. Длинная синяя юбка и бордовая блуза скрывали слегка набранный вес.       У обеих женщин в глазах промелькнула печаль, затем задумчивость, и наконец понимание. Им вспомнился момент, когда вечером седьмого июня у них в груди образовался сильнейший укол, словно что-то пробило легкие. Из рук мамы Лис выпала кружка и папка с документами. Дыхание сбилось, и от боли женщина согнулась, присев на корточки. Ведьминское чутье кричало, что дочь в беде, и все внутри желало наказать обидчиков. Из соседней комнаты тяжело ступая вышла бабушка — Оливия — и положила на плечо руку. Жест успокаивающий, поддерживающий, но сейчас так хотелось отбросить руку дорогого человека, чтобы кинуться на защиту. — Она не здесь, Марта. — Проговорила глубоким грудным голосом та, в чьих глазах уже был ответ на вопрос «что случилось?». — Ей плохо, предлагаешь ничего не делать? Где моя девочка? — Напряженно проговорила Марта, понизив голос и прошептав последние слова. Все в ней словно скрутило в тугой узел и душило, перекручивало. Она чувствовала отголоски боли по всему телу и старалась забрать часть на себя, но дар словно дергал леску, что резала возможность помочь. — Она там, где должна быть. Случайно или нет, но она встретила того, кого так восхваляла с шести лет. Теперь же пусть время покажет, достойна ли дальше её внимания та сила, что утянула её туда. И будет ли она для тьмы светом. — всё это женщина говорила, крепко держа дочь за плечо. Она ждала, что Марта окажется лицом к лицу к смерти и в объятиях самой тьмы, но оказалось, что видение было для внучки. — Да будет путь её нерушимый. — произнесла через какое-то время Марта и выдохнула, затем она медленно поднялась, оправила юбку и повернулась к Оливии: — Я чувствую утекание её силы. Нужно сделать закреп на дом, чтобы сила наша помогла ей, когда она вернется. А вернется она через несколько месяцев. — Да будет так. — сказала Оливия и сложила руки, словно у неё в ладошках вода, и закрыв глаза, словно водой умылась. А энергия дома начала менять направление. — Миссис Эван? — вывела из воспоминаний мать Алисьяры Веда. Её влажные глаза смотрели с мольбой и беспокойством. — Ох, дорогая, я же просила, просто Марта. — женщина улыбнулась и повернулась к Оливии. — Мама, думаю, мы не зря заварили успокаивающий чай. — Женщина вновь повернулась к берегини: — раздели с нами эти минуты в море волнения и ожидания. Не хотелось бы, чтобы столь вкусный чай остыл. — Жестом она показала на диванчик рядом.       Девушка хотела возмутиться, встряхнуть их, прокричать, что невозможно пить чай, пока Лисенок где-то там. Но на деле девушка лишь раздраженно прошла к предложенному месту и села. Она наблюдала за изящными руками, что неторопливо наливали заварку в цветную пиалу, отметив про себя, что Лис любила иногда так тоже пить чай, но чаще из больших кружек, ведь чая много не бывает. — Она в безопасности. На сколько можно быть в безопасности там, где она сейчас. — произнесла Марта спокойным голосом. Её волнение выдавали лишь слега нахмуренные брови и сосредоточенный взгляд. Оливия же сидела спокойно, поедая штрудель. Ей было известно больше, чем Марте, и ничего, как Веде. Она лишь знала, что внучка в порядке и она там, где должна быть. Но самое главное — она жива. Пока. — Где она? Почему я не могу с ней связаться? На работе её потеряли. Сказали, что помещение, в котором она работала, пропитано темной магией, но вреда не зафиксировано. — затараторила берегиня. Сейчас она была похожа на ребенка, что испугался и потерял сестру. Но если дети могут переключиться на что-то, то девушке это удавалось с трудом. Она заставляла себя работать, а вечером бежала домой к подруге в надежде найти её там. — Мы не знаем, где она. Но она на своем месте. — прервала её Оливия. — Милая, не стоит переживать. Просто её путь протянулся дальше, чем мы думали. Парой солнце восходит быстрее, чем ожидаешь. — Женщина накрыла своей рукой руку девушки, посмотрела серыми глазами в её зеленые: — Дай ей время.       Какое-то время три женщины, в чьих глазах было запечатлено разное время, разный опыт, разные эмоции и чувства, сидели и пили чай в тишине. Его вкус напоминал ромашку с розмарином, а запах имел ненавязчивые ореховые нотки. Каждая из этих женщин думали о своем: Веда — о местонахождении и состоянии подруги; Марта — о здоровье дочери, о том, как хочет обнять её, закрыв от невзгод; Оливия — о том, что путь тернистый устелен почему-то белыми лилиями и фиолетовыми листьями.