Свадьба
5 января 2024 г. в 04:41
Мне, как и любому из нас, нравятся далеко не все люди. Среди них есть те, которые тихо раздражают — своими привычками, поведением, речью и даже мыслями. Их постоянно хочется одернуть, поправить, заставить замолчать… В моей жизни их приличное количество, но я стараюсь не обращать на них внимания.
Есть те, которые неимоверно бесят, и порой ты даже не знаешь, в чем причина твоей антипатии. Таких людей хочется прибить, за что — понятия не имеешь, но желание от этого не становится меньше. В моей жизни подобные личности имеются в количестве нескольких жалких штук. И, кажется, наша неприязнь взаимна. А еще есть те, которых ненавидишь до зубовного скрежета, до биения пульса в горле, до алых бликов в глазах — их существование вызывает в тебе внутреннего демона. В моей жизни такой человек присутствует в количестве лишь одного экземпляра, но поверьте, мне хватает!
Его зовут Клоун. По крайней мере, я так его называю. Чертов придурок. Позитивный психопат. Высоченный наглый тип с дерзкой улыбочкой. Сукин сын с чувством юмора, как у обкуренного лося. Я его не-на-ви-жу От слов «совсем» и «навсегда». Он сумасшедший, просто повернутый, и от его поступков я скоро окончательно осатанею. А как он шутит?! Будто Боженька смолвил! До колик в печени и в душе. И с его легкой (проклятой) руки с детства весь двор и школа звали меня Пипеткой!
И этот человек должен стать моим мужем. Подумать только! Я сильнее стиснула небольшой букет белых роз, лежащий на коленях.
Сейчас он сидел рядом со мной, положив одну руку на руль, и спокойно вел машину по пробке. И если я была облачена в нежное свадебное платье с кружевным лифом и воздушной многослойной юбкой, поверх которого накинута кожаная куртка, то на нем был приталенный, сидящий по фигуре темно-синий костюм-тройка, белоснежная рубашка и галстук под цвет жилета. С левой стороны груди вместо бутоньерки — аккуратно сложенный платок. Темно-каштановые волосы делано небрежно зачесаны набок, открывая лицо с правильными чертами: широкие темные брови с резким изломом, нос с небольшой горбинкой, выступающие, четко очерченные скулы, упрямый подбородок. Его всегда считали красивым — высокий, с отличным спортивным телосложением, да еще такой симпатичный. Просто принц местного разлива!
Но мне больше всего нравились его глаза зеленого цвета, обрамленные длинными коричнев о-черными ресницами. Они всегда казались мне похожими на темный лес, в котором водятся чёрти. И были очень выразительными. Когда Клоун хотел показать недоверие, он забавно щурил их, когда был зол — широко распахивал, а когда смеялся, от их уголков разбегались тонкие лучики. А еще он умел пристально смотреть — так, будто заглядывал в душу. И когда он смотрел на меня так, я начинала особенно нервничать и злиться.
Идеальный образ портили только сбитые костяшки левой руки, но мы оба делали вид, что все в порядке.
— Опять ты на меня косишься.
— Все не могу нарадоваться, какой у меня жених прекрасный, — отвечала я, наматывая на палец и без того волнистый локон. Волосы у меня вились. И это тоже ужасно раздражало.
— Я тоже себе нарадоваться не могу, — весело отвечал он и, глядя в зеркало, провел большим и указательным пальцами по подбородку. — Красавчик. — И подмигнул сам себе, а после коротко рассмеялся.
Я закатила глаза. Чертов нарцисс.
— А ты будешь хорошей женой? — спросил он. — Имей в виду, я привык есть три раза в день.
— А я привыкла к адекватному общению. Хочешь есть — ешь дальше. Хоть пять раз. Я-то здесь при чем? — спросила я, разглядывая свадебный букет из белоснежных нежнейших роз.
Он был простым, но при этом очаровательным. Зеленые стебли переплели кобальтовой лентой — в тон костюму жениха. Только вот бутоньерку с небольшой изящной копией роз этот дурак надевать не захотел. И из-за этого мы ругались перед выходом.
— Жена должна кормить мужа, — заявил он весело.
— Может, мне тебе еще и детей родить? — прищурилась я.
— А это перебрасывает нас к проблеме номер два, — оскалился Клоун довольно и взглянул на меня — мы снова стояли в пробке, которой, казалось, не было конца и края.
— Какой еще проблеме?
— Проблеме супружеского долга, — объявил он все с той же поганой улыбкой.
— Слушай, милый, ты не мог бы помолчать? У меня от тебя голова болит.
— А у меня от тебя сердце ноет. Думаешь, я в восторге от всего этого? Ты моя невеста, и я… Вот же черт! — выругался он вдруг сквозь зубы, глядя вперед. Клоун всегда был слишком эмоциональным и умел заводиться с пол-оборота.
— Что?! — подпрыгнула я от неожиданности.
— Менты. Просят остановиться. Тут и без них пробка.
С этими словами он съехал на обочину. Я занервничала. Время поджимает, а тут еще и полиция! Свяжешься с Клоуном — неприятностей не оберешься. Опытным путем я убеждаюсь в этом еще с младшей группы детского сада. Вот сейчас как выяснится, что автомобиль находится в каком-нибудь угоне, — и плакала наша свадьба горькими слезами.
К нашей машине вразвалку подошел парень в форме. Он представился лейтенантом Смирновым и попросил документы, с интересом разглядывая нас, — понял, что мы жених и невеста. Я тут же стала мило улыбаться ему, призывая на помощь женскую магию. Может быть, мне удастся смягчить его сердечко своим невинным взглядом? Я даже ресницами похлопала, а Клоун недовольно на меня покосился. Наверное, не оценил моих флюидов.
— Я что-то нарушил? Если честно, мы с невестой опаздываем на свадьбу, — сказал мой будущий муж, пытаясь сохранить добродушное выражение.
Но я-то знала, что он злится — не любит, когда все идет не так, как он задумал! Клоун — истеричка, правда, маскируется хорошо.
— О, свадьба — это отлично! — радостно улыбнулся лейтенант. — Вообще-то я вас остановил, потому что машинка ваша под описание тачки из ориентировки подходит. Но если у вас свадьба… Давайте-ка мы вам поможем.
— Как? — У меня глаза округлились.
— Организуем коридор. Свадебный подарок от доблестной полиции, так сказать. Жених, поедешь за мной. Домчим до загса, иначе вы тут стоять еще часа два будете. Впереди авария и дорогу ремонтируют. А где гости-то? — спохватился лейтенант.
— На свадьбе почти никого не будет, — ответила я, скрывая усмешку.
Свадебка наша настолько спешная, что о ней никто не знает. Даже наши родители. А узнали бы, дружно упали бы в обморок.
— Неужто даже свидетелей? — удивился Смирнов.
— У нас тайная свадьба, — сообщил ему Клоун и доверительно прошептал, прикрыв рот рукой: — Не хочу тратить бабки на всякую чушь, мы лучше на море слетаем.
Ага, слетаем. Нам нужно заселяться в нашу совместную квартирку-студию, а не на море лететь. Сегодня вечером кровать привезти должны, кстати. А лейтенант неожиданно поддержал Клоуна.
— И правильно! У меня вон свадьба была в прошлом году, такая толпа родни приехала, мы с Наташкой чуть с ума не сошли. Столько на банкет потратили, что представить страшно… Так, молодожены, едем за нами.
Он сел в полицейскую машину к своему коллеге, они включили мигалку с душераздирающей сиреной и нагло стали протискиваться через пробку, заставляя машины расступаться. Клоун не растерялся и поехал следом, держась на некотором расстоянии. Мы довольно быстро пересекли улицу, выехали на широкий проспект, в котором пробка стала еще плотнее, и помчались следом за полицейскими по боковой полосе, предназначенной для автобусов и служебного транспорта.
До загса центрального района мы доехали за какие-то десять минут. С ветерком, что называется. И Смирнов любезно открыл нам двери, дабы мы могли торжественно выбраться наружу.
К нам с Клоуном обернулись все, кто был около загса. Будущие молодожены, их многочисленные гости, прогуливавшиеся неподалеку люди. Кажется, я зарделась, и даже твердолобому Клоуну стало немного не по себе. Только лейтенант Смирнов и его коллега улыбались как ни в чем не бывало.
— Начальники, вы сидельца жените, что ль? — крикнул какой-то мужик в помятом костюмчике.
Кажется, он был слегка подшофе. Дородная женщина с букетом, что сопровождала его, толкнула мужика в бок — мол, не лезь.
— А чего такого?! Сидельцы что, жениться не могут? Вася, налей мне еще бокальчик, — обратился он к кому-то из свадебной процессии, с которой приехал в загс.
Я звонко рассмеялась. А Клоун мрачно уставился на мужика. Сидельцем его еще не называли.
— Не заключенный это, — отозвался Смирнов, жадно глядя на стаканчик в руках у мужика, который мгновенно наполнился шампанским. — Нормальный.
— Где нормальных привозят мусора… — Мужик осекся и получил еще один тычок в ребра от жены. — То есть господа полицейские. Эй, девушка, если бить вас будет, вы от него сразу уходите! — дал он мне ценный совет, перед тем как забраться в салон «девятки», такой же потрепанной, как и его костюм. — Бугай-то еще тот! Как даст, в стене отпечаток останется! А ежели один раз ударил, то и повторно треснет, ей-богу!
— Я тебя сейчас сама тресну! — заорала дородная женщина. — Хватит людям праздник портить! Поздравляю, — кинула она на нас извиняющийся взгляд. — Хлеб да соль, как говорится.
На этом они наконец отчалили.
— Мой бугай, — нежно пропела я и погладила Клоуна по плечу. — Ну-ка, напряги мышцы, продемонстрируй силушку богатырскую.
— Сергеева, захлопни ротик, — прошипел он. — Спасибо, что помогли добраться, у нас церемония через полчаса. — К полицейским он обращался куда дружелюбнее.
— Всегда пожалуйста. Живите, так сказать, дружно и счастливо. Деток нарожайте, — потребовал Смирнов.
— Троих хочу, — улыбнулся Клоун и погладил меня по животу. — Первый уже ждет своего выхода.
Я дернулась. Вот дурак. Пусть ему Лера хоть с десяток родит и всех мальчиков в честь него назовет. Но я промолчала — только растянула губы в неестественной улыбке, которую почему-то приняли за смущение.
Полицейские от души поздравили нас с предстоящим бракосочетанием, получили от Клоуна бутылку дорогого шампанского и отбыли на дальнейшую службу. А мы неспешно направились к нарядному двухэтажному зданию со стенами уютного мятного цвета, перед которым расположился осенний парк с фонтанами, коваными скамьями, арками и статуями, символизирующими любовь и гармонию. Деревья были припорошены золотой пыльцой и багряной пудрой, на дорожках ковром стелились листья — отличный фон для нежной фотосъемки. Я насчитала три пары в парке, вокруг которых кружили фотографы и свидетели с бокалами шампанского.
На высоком крыльце загса было многолюдно. Там стояли чьи-то гости — и как только молодожены вышли, стали обсыпать их лепестками роз и дружно кричать: «Поздравляем!» Молодожены отряхнулись и тут же попались в сети к убеленному сединами дедушке, который предлагал им выпустить в небо двух голубей, разумеется, за некоторое денежное вознаграждение.
— Чей взлетит выше, тот в семье и будет главный, — сообщил дедушка.
Невеста и жених взяли в руки белоснежных голубей — ручных и послушных. Я почему-то засмотрелась на них.
— Тоже хочешь? — раздался над ухом голос Клоуна. — На обратном пути можем их запустить.
— Чтобы твой голубь мне на голову нагадил? — усмехнулась я. — Нет уж, спасибо. И вообще, бюджет у нас теперь общий. Будем рационально его использовать. Никаких голубей.
Клоун хотел мне ответить какой-то колкостью, но у него зазвонил телефон. И мы остановились около лестницы. Пока он разговаривал, я разглядывала людей и нарядные машины. Всюду царила праздничная торжественная атмосфера. Почему-то мне хотелось улыбаться, но я сдерживала себя — вдруг Клоун подумает, что я улыбаюсь ему. Он не переживет этого факта. А мне еще замуж выйти за него нужно!
Чьи-то подружки невесты, одетые в одинаковые лавандовые платья, заметили нас и, косясь на моего женишка, стали о чем-то перешептываться, не забывая кидать ему многозначительные улыбочки. Клоун закончил разговор, вернул им эти улыбочки, и теперь они стали бросать на него жадные взгляды.
— Наверное, они думают, что я заставила тебя жениться под дулом пистолета. Угрозами, — хихикнула я.
— Люди всегда рассуждают в понятной им системе координат, — сказал он задумчиво.
— В смысле?
— В прямом. Ты глупая, Дашка, всегда была глупой, оставаясь при этом умной, — объявил Клоун, странно глядя на меня сверху вниз. — А еще сегодня ты красивая. Очень красивая. Поэтому я тебя прощаю.
Он вдруг провел пальцем от моей скулы до уголка губ, заставив замереть. Я так его ненавижу, но почему меня так сильно к нему тянет? До сих пор.
— Что? — нахмурилась я, силой воли отогнав эту странную нежность прочь. — Руки об меня вытираешь?
— Какая подозрительная. Вообще-то, я пытаюсь быть нежным, — хмыкнул он. — Как-никак я твой жених. И совсем скоро стану мужем. Кстати, если хочешь, у тебя есть шанс смыться.
Он сказал это совершенно серьезно.
— Дурак. Обещала — значит, выполню.
— Ты же меня ненавидишь, — приподнял он темную изогнутую бровь.
— Это не означает, что я бросаю слова на ветер, — фыркнула я. — К тому же в этом есть и моя вина.
— Тогда заключаем временное перемирие?
— Заключаем.
Мы одновременно подняли руки, и наши сжатые кулаки легонько ударились друг об друга — как в детстве.
— И об этом не должна узнать ни одна живая душа, — предупредила его я уже в который раз.
— Я что, псих — рассказывать о таком? — хмыкнул Клоун.
— Ах да, Лерочка не переживет.
В его глазах на секунду мелькнула боль.
— Нас уже ждут. Идем.
— Кольца у тебя?
— Да.
Перед тем как зайти в загс, я вдруг остановилась, оглянулась на высокое нежно-аквамариновое октябрьское небо и спросила тихо:
— Скажи… а я правда красивая?
— Правда. Идем, Пипетка. — Он галантно подал локоть, чтобы я взялась за него. — Исполнишь мечту детства. Станешь моей рабыней.
И мы пошли. Чтобы через полчаса выйти из загса мужем и женой. Мои губы горели от поцелуя — нас ожидало не совсем то, что мы планировали.
На самом деле это не просто ненависть. Это ненависть, которая стала любовью.