Игрушка эпистата

Эве никогда не везло с деньгами. Она их теряла, транжирила на безделушки и охотно участвовала в спорах, где нужно было ставить монеты. Девушка даже стала черномагом и шла на риск каждый раз, когда надевала маску, чтобы ни в чем не нуждаться. Но она бы не подумала, что однажды получит деньги от самого эпистата. После сна в постели военачальника шезму потянулась на носочках и лениво поплелась к столу, на котором лежала записка. «Купи самое красивое платье на базаре. Твой любимый господин», — вот что торопливо набросал Амен ранним утром, прежде чем отправиться по делам. Рядом с запиской лежали монеты. Слишком много монет для той, что росла в нищете. Первой реакцией была растерянность — Эва спросонья потерла глаза и уставилась на деньги. В соглашении с Аменом был пункт, что мужчина обеспечивает ее всем необходимым, но в воображении это выглядело по-другому — явно не пустая постель и плата после проведенной ночи. Девушка прикусила губу в размышлении, брать подарок или же оставить на столе. Она дотянулась до монет настороженно, будто могли исчезнуть от малейшего прикосновения. Затем уже увереннее пересчитала и присвистнула — щедрый эпистат оставил столько, сколько бы Эвтиде заплатили за дюжину заказов. «Не сейчас понадобятся, так во время побега», — решила она. С улицы донеслись голоса. Деревня просыпалась: кухарки шли готовить всему лагерю, а охотники принимали приказы от старших по чину. Эва скользнула к окну и посмотрела по сторонам — возле хижины никого не было, а значит, пора приступать к поискам списка. Первым Эвтида обшарила стол — залезла во все отделения и перебрала бумаги. На глаза попались графики рейдов, списки жителей деревни, приказы и письма фараона. Шезму просмотрела по диагонали одно из сообщений. Самый главный человек Египта поздравлял с поимкой старшего черномага Реммао и писал, что ждет новостей как можно скорее. До этого момента Эва не осознавала до конца, какую власть имеет Амен, раз ведет дела с фараоном. Следующим пунктом для обыска стал комод. Эва открыла дверцы и заглянула внутрь: штаны и накидки были сложены в две ровные стопки, а в отдельном отсеке лежало нижнее белье. Со своими вещами эпистат обращался аккуратно — это Эвтида уже успела уяснить. Девушка ощупала каждую накидку и пару штанов, но ничего не нашла. А когда дело коснулось нижнего белья, то лицо Эвы залилось краской. — Исфет, какого черта я делаю? — ругнулась она под нос, но торопливо обшарила полку. Навряд ли Амен стал бы прятать список здесь, но проверить не мешало бы. В последнюю очередь Эвтида осмотрела сундук. В нем девушка обнаружила вещи черномагов — пару масок шезму, баритовые кольца и накидку Реммао. Эва почувствовала, что самообладание вот-вот покинет ее и уступит место панике. Одна из масок показалась знакомой. Девушка пригляделась к ней и ахнула — в такой маске ходила на заказы Дия. Как в зданиях включается пожарная сигнализация, так и в сознании Эвы будто загорелась красная лампочка — «Бежать! Срочно бежать!». Шезму закинула маску в сундук и громко, не рассчитав силы, захлопнула его. Маска подруги будто придала сил Эвтиде. Девушка быстро засобиралась — наспех надела платье и кое-как расчесалась, выдрав пару клоков волос. Взлохмаченная и нервная, она уже бросилась к двери, но остановилась — забыла деньги. Эва сгребла монеты со стола, захватила записку, не понимая, зачем ей этот клочок бумаги, и только тогда ушла.

***

В районе полудня у конюшни готовили колесницу к отъезду. Уважаемый лекарь Ливий Пеллийский уезжал в Фивы с Рэймссом из Гермополя. Писарь ловко управлялся с документами, и Ливий подумывал позвать его к себе на службу. Лекарь тоже нравился Рэймссу — всегда приветлив и учтив, слова плохого не скажет и не посмотрит со злобой. — Скоро в путь? — полюбопытствовал черномаг. Он не спал всю ночь и ждал поездку, чтобы начать готовиться к побегу. Рэймсс планировал поскорее переписать заметки лекаря и скрыться в Фивах до вечера, пока не придется ехать обратно в лагерь. Задачка была со звездочкой — найти место, где они с Эвтидой смогут укрыться на пару дней, прежде чем отправятся в Гизу. — Да скоро уже, надо дождаться охотника, — отвечал Ливий, оглядываясь по сторонам, — Верховный эпистат приставил ко мне одного. Говорит, для охраны пригодится. — Какой внимательный у нас военачальник, — в тоне черномага так и сочилась ирония, — И от кого же тебя охраняют? — Видно, от койотов и камышовых котов. Мужчины переглянулись с усмешками. Они поняли друг друга с полуслова: ни о какой заботе эпистата не могло бы быть и речи. Амен невзлюбил Ливия и приставил охотника, чтобы тот докладывал обо всех передвижениях цели. — Как Эвтида поживает? — поинтересовался лекарь, — Не видел ее с того вечера, как Реммао арестовали. — Можешь у нее самой спросить. Рэймсс показал рукой на приближающуюся к ним девушку. Эва успела привести себя в порядок — облачилась в белое платье, выгодно подчеркивающее смуглую кожу, заплела косу и надела массивные кольца-серьги. — Милая госпожа, прекрасно выглядишь, — лекарь склонил голову в знак приветствия. — А ты, господин, как всегда, любезен, — ответила ему девушка с дружелюбной улыбкой. Черномаг отвернулся, будто стал свидетелем сцены, которую не должен был видеть. Рэймсс не понимал, почему его бесит, когда Эве оказывают знаки внимания другие мужчины. Он оставался ее другом и не претендовал на нечто большее, но все же иногда чувствовал еле заметные уколы ревности. — Куда собралась? — обратился Рэймсс к подруге. — С вами поеду. — У нас не будет мест в колеснице, — вмешался Ливий, — Охотник займет последнее. Эва вопросительно взглянула на черномага. Зачем им нужен охотник? Лекарь ехал в фиванский храм, а не в деревню, где буйствует хворь. Рэймсс неопределенно пожал плечами и не стал рассказывать о приказе эпистате. — Хотя знаете, — продолжил Пеллийский, — Если моему охраннику угодно, то он догонет нас по пути в город. На губах лекаря заиграла ироничная улыбочка. Ему надоели шестерки эпистата, которые постоянно кружили рядом и мешали работать. Если подвернулась возможность избавиться от одного из них хотя бы на пару часов, то нужно пользоваться этим шансом. — Все готово, господин, — прикрикнул возница, который уже устроился на месте. Через несколько минут с территории лагеря уехал лекарь с двумя писарями, а Амос, которого приставили следить за Ливием, подбежал к конюшне и увидел только клубы пыли на дороге.

***

Амену приходилось проводить много времени в пыточной, чтобы его блеф не раскрыли раньше времени. По официальной версии он все еще выбивал из Реммао показания, а на самом деле строил планы и рассчитывал следующий шаг. В помещении, где издевались над людьми, было холодно и сыро. Мужчина ежился в накидке и в конце концов накинул капюшон на голову, чтобы стало теплее. Эпистат пытался написать письмо фараону — признаваться в собственном провале он не хотел, но нужно было отправить хоть какую-то весть. Через полчаса мучений на папирусе появилось только приветствие и заверения в бесконечной преданности царю Египта. Послышались шаги — в пыточную зашли Тизиан и Амос. Охотник, который участвовал в убийстве Реммао, хранил тайну и стал преданным слугой, готовым на все, чтобы жить. — Господин, лекарь уехал в Фивы с писарями и не дождался меня, — доложил Амос. — С писарями? — эпистат обратил внимание на множественное число. — Да, с парнем и девушкой из Гермополя. — Ты давал Эве поручения? — обратился Амен к Тизиану. Помощник эпистата пришел в пыточную, чтобы переждать пекло и перевести дух. Его не смущали ни каменные стены, на которых уже въелись бурые пятна крови, ни камеры по соседству, где преступники и черномаги доживали последние дни, прежде чем спеть последнюю песню на помосте. Мужчина развалился на стуле, к которому приковывали узников, прежде чем вонзить под ногти иглы и выдрать зубы, и по-хозяйски положил ноги на стол, где лежали инструменты для этих процедур. И только тогда бросил эпистату короткое слово «Нет». Амен решительно отставил папирус в сторону. Внутри него заклокотало недовольство — Неферут уехала в Фивы со своими дружками без приказа и предупреждения. — Скажи, чтобы подали колесницу. Тизиан и Амос переглянулись, не понимая, кому был отдан приказ. Помощник эпистата не хотел уходить из прохладного помещения, поэтому не сдвинулся с места. — Что встал? — Амен прикрикнул на Амоса, — Выполняй, что говорят. Охотник обреченно поплелся на улицу, а Тизиан поудобнее устроился на стуле и прикрыл глаза, чтобы хоть немного подремать, пока эпистат гоняется за своей любовницей по всем Фивам.

***

За разговорами и шуточками время в дороге пролетело быстро. Эва чувствовала себя, как в компании старых друзей, с которыми знакома с детства, хотя с Рэймссом сблизилась, когда стала шезму, а Ливия и вовсе едва знала. Дурные мысли отступили на второй план, и девушка ненадолго забыла о странном поведении эпистата и списке черномагов, ради которого поехала в Фивы. Колесница остановилась в аккурат возле лестницы, ведущей в храм. Рэймсс выскочил из нее первым и устремился ко входу, будто боялся опоздать на молитву. Ливий же неторопливо сошел и протянул руку Эвтиде. Девушка заулыбалась от приятного жеста лекаря. Со стороны могло показаться, что он влюблен в Эву, но на самом деле — в его помыслах не было ничего даже близко похожего на любовь и страсть. Мужчина питал к шезмочке исключительно дружеские чувства, а комплименты и кокетливые жесты были лишь привычным способом общения с привлекательными девушками. — В Пелле все такие галантные? — лукаво усмехнулась Эвтида. — Только я, милая госпожа, — отвечал ей лекарь. Шезмочка оперлась на руку Ливия и спрыгнула с колесницы. Вместе они пошли к храму, обмениваясь дежурными фразами, и не заметили, как поодаль стоит повозка, которая следовала за ними с самого лагеря. В ней сидел эпистат — одинокий и озлобленный. Сгорбившись и надвинув накидку до самых бровей, он походил на хищную птицу, которая выжидает подходящего момента, прежде чем напасть. Амен наблюдал исподлобья, как Пеллийский ухлестывает за его любовницей, а она только рада этому.