Игрушка эпистата

Эвтида не планировала жертвовать собой ради других черномагов. Ей нравился Рэймсс, она боялась, но уважала Реммао, но умирать за них не хотелось. Поэтому когда разговор зашел про шезму, девушка смекнула, чем это может закончиться, и постаралась перевести стрелки. — Какая нужда заставила господина Халеда обратиться к черномагам, которые, по слухам, виноваты в хвори? — озадаченно заговорила Эва, — боюсь представить, что из-за парочки таких заказов и померли сотни человек. Шезму не сводила пытливого взгляда с торговца. Халед стал пунцовым от смущения: еще пара таких намеков и обвинят во всех смертных грехах. — Господин, никакую коварную цель не преследовал, — пробормотал мужчина, — помочь хотел с поимкой этих зверей. Амен растерялся: разговор принимал не тот оборот, который ожидал главный охотник. — Никто не обвиняет тебя, Халед. — Но как же, верховный эпистат? — продолжала Эва, повышая голос. Девушка дотронулась до предплечья главного охотника и провела пальчиками до его ладони. Амен вздрогнул от неожиданности, но старательно не подавал вида. — Не смею давить на тебя, мой господин, но жутко боюсь хвори, поэтому и беспокоюсь. — Разберемся, Эва, — прокашлялся Амен. Шезму вскинула бровь. По имени назвал? Теперь она для него не просто непокорная Неферут? Или все дело в том, как ее рука нежно гладила руку эпистата под взглядом уже ничего не понимающего торговца. — В Фивы надо бы сегодня съездить, — сменил тему главный охотник, — Халед, жду тебя завтра. Обсудить все еще раз надо. — Но как же черномаги? — воскликнул торговец. — Никуда не денутся. Эвтида закивала, мол, абсолютно согласна с достопочтимым верховным эпистатом. — А вы сейчас поедете? Прошу, отвезите и меня. Надеюсь, в колеснице останется одно место. — Отвезем, и Тизиан проводит тебя до дома. А Неферут со мной поедет. Шезму поморщилась: каждая встреча с Аменом выбивала ее из колеи, а тут еще и поездка в город. Девушка огляделась по сторонам в попытке найти помощь или хотя бы придумать повод, чтобы не ехать. Тизиан и Герса ворковали возле дома охотников. К ним подошел Ливий и сосредоточенно что-то объяснял помощнице, пока ее поклонник стоял рядом с несчастным видом. — Позову-ка Тизиана, — выпалила Эвтида. — Не надо никого звать…, — не успел договорить Амен, как шезму уже сорвалась с места. Девушка подбежала к троице. Тизиан смотрел на нее с непониманием, а Ливий — с беспокойством. Одна Герса улыбалась подруге лекаря. — Верховный эпистат говорит, надо ехать в Фивы, — отрапортовала шезму. — Спасибо, госпожа, но я и так знаю о поездке, обсуждали это утром, — ответил Тизиан. Охотник попрощался с Герсой и пошел к эпистату. — Тебе не надо в город? — чуть ли не с мольбой в голосе обратилась Эва к Ливию. Лекарь попытался разгадать ее план, но сразу сдался. Лишь незримый бог знает, что происходит в голове у милой госпожи, но, верно, выручать ее надо. — Я бы съездил в дом Анубиса поговорить со жрецами. — Тогда едем сейчас же, эпистат ждет. — Зачем же милая госпожа захотела прокатиться с эпистатом? — Это эпистат захотел прокатиться с милой госпожой, — огрызнулась Эвтида. Лекарь лишь рассмеялся в ответ. Главный охотник, который наблюдал за парочкой, сжал зубы. Его бесило, как Эва и Ливий шептались и хохотали на глазах у всего лагеря. И это после того, как Амен предложил девушке стать ее покровителем. — Господину Пеллийскому тоже нужно в Фивы? — нехотя спросил главный охотник у лекаря. — Все верно. Надо бы поговорить со жрецами об умерших от хвори. — Не наговорились еще? — Боюсь, пока хворь не исчезнет, придется постоянно с ними встречаться, — нарочито вежливо отвечал Ливий. Амен отвернулся от лекаря, будто дальнейший разговор не имел смысла. — Со мной поедешь, — бросил он Эве, — а ты, Тизиан, прикажи колесницы подать. Охотник отправился к задворкам лагеря, где содержали лошадей и колесницы. Воцарилось молчание. Эва и Ливий переглядывались в ожидании. Халед изучал почву под ногами и громко шмыгал носом — торговец еще не оправился от оскорбительных намеков. Амен же хмуро посматривал на компанию охотников, которые сидели под навесом и смеялись во весь голос над сплетнями из фараонового дворца. Наконец, колесницы появились перед домом эпистата. Главный охотник зашел в первую и протянул руку Эве — девушка забралась следом. За ней засобирался Халед. Он хотел объясниться с Аменом, что ничего дурного не имел в виду, но торговца опередил Ливий. Он вскочил на колесницу, а Халеду оставалось только топтаться рядом. — Со мной поедешь, — обратился к торговцу Тизиан. Вскоре колесницы тронулись с места. Всю дорогу Халед бубнил под нос молитву и вытирал взмокший лоб пятерней. Тизиан же не обращал внимание на торговца и переговаривался с возницей. В колеснице, где ехали эпистат, шезму и лекарь, обстановка была куда более напряженной. Спутники молчали, пока Эвтида не попыталась разрядить обстановку. — Господин Пеллийский, а расскажи про свою родину. — Пеллу создавал эстет, — Ливий с энтузиазмом поддержал разговор, — Вокруг реки и раскидистые деревья, а в самом городе — роскошные дворцы, просторные площади и улицы, украшенные статуями богов и фонтанами. Тебе бы понравилось, милая госпожа. Амен закатил глаза. Он хотел ехать вдвоем с Неферут, а тут встрял лекарь со своими нудными рассказами. — Говорят, Пелла стоит среди болот. Того и гляди, утонет, — холодно подметил главный охотник. — Не раньше, чем Нил затопит Мемфис. Ты же оттуда, верховный эпистат? — парировал с доброжелательной улыбкой Ливий. — Боги проследят, чтобы город, где стоит фараонов дворец, не исчез. Остаток пути компания ехала молча, пока не оказалась возле дома Анубиса. Ливий спрыгнул с колесницы и обернулся к Эве с Аменом. — Господин Пеллийский, мертвые тебя уже заждались, — эпистат грубо поторопил лекаря. — Я же иду на встречу с живыми, — усмехнулся Ливий и помахал девушке, — милая госпожа, до встречи. «Незримый бог, да сколько можно?!», — главный охотник готов был сорваться с колесницы и залепить лекарю пощечину. А затем и Эве, которая открыто заигрывала с Пеллийским и махала в ответ с любезной улыбочкой, пока тот не зашел в дом Анубиса. — А тебе что надо в городе, господин? — спросила шезму. — Сама увидишь. Интрига сохранялась до тех пор, пока колесница не подъехала к базару. Со всех сторон доносился гомон — покупатели торговались с продавцами за лишний отрез ткани и грамм специй, а те не хотели сдавать позиций. Впрочем, в рядах, где появлялся эпистат, люди молчали и расходились в разные стороны. Амен ступал уверенно, будто владел всеми Фивами, а Эва плелась за ним, как невольница. Вскоре пара остановилась возле лавки с женской одеждой. — Выбирай, что хочешь, — сказал эпистат. Эва ненадолго стушевалась, но решила не отказываться от подарка. Она окунулась в мир ярких тканей — щупала каждую вещь и мысленно примеряла на себя. Но шезмочке ничего не нравилось, пока она не увидела черное длинное платье с тонкими лямками, верх которого был расшит лотосами и листьями. — Его хочу примерить, — задумчиво пробормотала Эва. — Не торопись, дорогая госпожа. Посмотри еще — вдруг приглянется что, — чуть ли не пропела от радости торговка. Старой было приятно: сам эпистат с любовницей закупается в ее лавке. Эвтида не стала смотреть другие наряды, взяла понравившееся платье и удалилась за ширму. Через прорезь она глянула на Амена: тот отстраненно смотрел в другую сторону. Шезму усмехнулась — куда верховному эпистату до женских тряпок. Девушка торопливо скинула прежний наряд, надела новое платье и вышла из-за ширмы. Главный охотник измерил Эву оценивающим взглядом и машинально почесал подбородок. Девушка переминалась с ноги на ногу, будто в ожидании вердикта. Вот бы знать, что творится в голове Амена, когда он так смотрит. — Похоже, боги поцеловали твою колыбель, Неферут, — медленно говорил он, будто подбирал слова, — иначе не могу объяснить такую красоту. — Преувеличиваешь, господин, не видел истинных красавиц во дворце фараона. — Видел. Ни одна не затмит. — Правду говорит господин. Платье чудесно село — всем на зависть! — защебетала торговка. Амен молча кинул россыпь монет на прилавок, а старая кинулась собирать их, чтобы не покатились и не упали на землю. Затем завернула прежний наряд Эвы в сверток, отвешала парочку льстивых комплиментов и зазвала, чтобы еще приходил верховный эпистат со спутницей. Пара подошла к соседней лавке, где продавали настольные игры. Амен купил сенет (прим: игра с фишками в Древнем Египте), затем принялся спрашивать у торговца, как обстояли дела на базаре. Эвтида сделала вид, будто изучает товар, а сама прислушалась. Торговец буднично рассказывал, сколько посетителей приходит каждый день и что чаще всего покупают. — О чем сплетничают? — как бы невзначай полюбопытствовал эпистат. — О все том же. Обсуждают хворь и охоту на черномагов. Эва глянула на торговца. Перед ней стоял невзрачный и щуплый мужчина — такого не узнаешь в толпе и не запомнишь, если он пройдет мимо. Значит, у охотников полно своих людей в разных частях города. Это не стало откровением для шезму, но девушка все же напряглась. Эпистат засобирался уходить с базара, но заметил, что в центре обосновались чужеземные ремесленники и к ним со всех сторон рванули покупатели. — Обойдем, иначе застрянем тут надолго, — предложил Амен. Пара двинулась к крайним рядам, где практически не было посетителей. Только торговцы лениво переговаривались и пытались всучить товар друг другу. Вскоре показался небольшой проход, словно втиснутый между двумя зданиями. — Иди, я за тобой, — сказал главный охотник. Эва послушалась и двинулась вперед. Она чувствовала спиной, как эпистат прожигает ее взглядом. Вот бы узнать, зачем играется с ней. Знакомит с Халедом, который при желании мог сразу озвучить ее тайну, затем тащит на рынок и показывает одному из шпионов. «Надо бы это все прекратить», — раздумывала девушка. Она остановилась в проходе и резко развернулась. — В чем дело? — спросил эпистат. Шальная мысль задать все вопросы поселилась в голове Эвтиды. Девушка посмотрела на главного охотника, на его голубые глаза и белые волосы, на шрамы, которые исполосовали мускулистое тело. Уверенность быстро пропала, и шезму застыла на месте. — Да пропади оно все в Исфет, — пробормотал Амен. Он подтолкнул Эвтиду к стене. Девушка почувствовала, как холодный камень коснулся кожи, и съежилась. Эпистат угрожающе навис над ней и изучал ее аккуратные черты лица, будто все еще боролся сам с собой. Но эта бессмысленная борьба длилась недолго: Амен коснулся ее подбородка и впился в губы. Никакой нежности или аккуратности — эпистат просто брал свое и не думал о чужих чувствах. Сильные руки скользнули ниже — касались небольшой упругой груди, тонкой талии и округлых бедер. Ноги Эвы предательски подкосились. Она застонала от удовольствия и прикрыла глаза. Пусть все горит синим пламенем — черная магия и шезму, хворь и жители Фив, охотники и сам фараон. Пока они застряли между двумя хижинами, мир остановился. Не было путей для отступления: с одной стороны — каменная стена, с другой — верховный эпистат. И проще было разнести дом, чем разорвать эту связь. Амен резко поднял ее, и Эва обхватила ногами талию главного охотника. Мужчина продолжал исступленно целовать шезмочку, крепко держа ее в своих объятиях. Но этого было недостаточно: он опустился ниже и впился в ее шею жадным, собственническим поцелуем. Девушка услышала собственный сдавленный крик, словно со стороны. Она откинула голову назад и посмотрела наверх: ярко-голубая полоска неба виднелась сквозь черную крышу. Боги, если вы это видите, то прекратите. Не играйте душами живых людей, которые настолько не подходят друг другу. — Идти нам пора, господин. Скоро потеряют, — прохрипела Эва. Но эпистат не обращал внимание на уговоры. Он опустил лямку того самого красивого платья, которое купил для девушки полчаса назад, и осыпал поцелуями покатое плечо шезмочки. Там, где до этого были губы Амена, теперь синели засосы. — Господин, прошу, остановись. Просьба будто отрезвила главного охотника. Он поставил девушку на землю и взглянул на нее в замешательстве. Эвтида поправила лямку и провела по плечу, которое так жадно целовал эпистат. — Идем? — несмело спросила девушка. — Идем, — повторил Амен, шумно выдыхая. После таких столкновений и снится всякое. Возле колесницы их уже ждал Тизиан. Охотник проводил торговца до дома и подъехал к базару, где должен был встретиться с эпистатом. — Надо лекаря забрать. Верно, уже освободился, — предложил Тизиан. — Перебьется. Сам найдет обратную дорогу, — глухо произнес Амен. Обе колесницы выехали в поселение. Эва держалась на расстоянии, насколько это было возможно, и смотрела по сторонам. Наблюдала, как люди плетутся на молитву в храм, торговцы тащат тяжелые корзины и знатные дамы красуются в дорогих нарядах. Стоило проехать город, как виды сменились — Нил блестел в лучах солнца и камыши колыхались из-за малейшего дуновения ветра. На природу девушка смотрела с неменьшим интересом, чем на бурную городскую жизнь. Зато Амен глядел только на Эвтиду. Когда наступит время, придется втащить ее податливое тело на помост и занести нож. Эпистат был уверен — рука не дрогнет. Но вот проблема — что же будет дальше. Он больше не увидит ее ироничную ухмылку и не услышит звонкий голос. Не почувствует ее сбившееся дыхание и не вспомнит, как она краснеет и одергивает платье после его жадных поцелуев. «Чертовы боги, почему они смеются надо мной? Зачем послали ее? За какой проступок такое нелепое испытание?», — думал эпистат, пока колесница приближалась к лагерю.