Хаос

Стоило произнести эти слова, как меня тут же вытолкнуло из сознания словно пинком. Я видел, как тьма стала осязаема и окунулся в нее, будто в прохладную воду. В мгновения руки покрылись темной вуалью, растворяя в ней всего меня, а вместе с ней и боль. Почувствовал, как что-то древнее внутри победно радуясь, обрело долгожданную свободу. Меня же по-прежнему одолевали страх и безысходность, поскольку не видел выхода и понимал, что секундой позже меня просто раздавит, расплющит, как сырое яйцо громадным весом валунов. Я не чувствовал тело, как целое. То было новое ощущение. Каждый всполох, каждый лепесток этой темноты был мной. Я ощущал ее как самого себя, словно каждый отросток мог подчиняться также легко, как согнуть палец. Но как бы ни старался, управлять ими не получалось. Каменный бег замедлился, словно в слоумо. И я недоуменно уставился на песчинку, которая медленно, миллиметр за миллиметром опускалась в свободном падении. Кажется, я даже смог бы покружиться вокруг нее, но это так долго и скучно. Интересно, это я стал таким быстрым или время потекло медленнее? Осмотревшись на месте, моя тень нашла в полу расщелину и направилась к ней. Я попытался дернуться, остановиться, но не смог сделать ровным счетом ничего. Картинка передо мной, словно экран в кинотеатре. Я видел только то, на что смотрело мое альтер эго. Управление телом, марева, мне не подконтрольны. — Стой! — сказал я, замешкавшись. Движение остановилось, и я почувствовал чужое недовольство. — Что еще? — прорычал знакомый голос. Его звук стал другим, не таким как раньше. Он звучал не в голове. Теперь Хаос говорил моими устами. — Ракита. Мы должны забрать ее. — Зачем? — не понимал он. — Нельзя ее так оставлять. Она же погибнет! — Что с того? — Как же…? — растерянно произнес я, пытаясь понять, что вообще происходит. — Неприятное ощущение, правда? — уловил он мои волнения. — Мы поменялись местами? Теперь я в своей же голове? — Понимаешь мои мучения? — ухмыльнулся он. Что за черт! Это же мое тело! — Вернись за ней! — придал я уверенности в голос. — С какой радости я должен ее забрать? — возмутился Хаос. — Она человек! Нельзя просто так бросать ее, если мы можем помочь! Она еще жива! – настаивал я, наблюдая, как медленно опускается камень за камнем. — Человек, таракан, лягушка — какая разница? Вы все смертны! — Ее сейчас раздавит! Не тяни время! — Не тянуть время? Сколько раз я говорил тебе, что главное — это источник! А сейчас мы тратим его на эту болтовню! Думаешь, так просто укрыть в тенях еще кого-то? — Сделай это и уведи нас, как можно дальше отсюда! Или я, клянусь, никогда больше не посмотрю на этот сраный источник! И будешь ты торчать в моей башке, пока не сдохну от старости! — Мелкий щенок! — прорычал Хаос. — Молись Вечности, чтобы мы успели удрать. Картинка сместилась, и теперь мы двигались в обратном направлении. Обогнули падающие камни и приблизились к телу девушки. Она лежала на спине с закрытыми глазами. На взмокшей голове медленно расплывался красный бутон — след от упавшего осколка. Левая рука и нога лежали уже под завалами, и вот-вот на грудь обрушится огромный булыжник, который проломит ей все кости. Он уже практически коснулся ее груди, когда из марева вынырнули два темных отростка, похожие на руки. Они потянулись к ней, и тень наползла на Ракиту, поглощая её в себе, как губка впитывает воду. Мгновением позже на месте девушки осталась голая поверхность, а тяжелый камень продолжил свой путь, медленно раскалываясь о неровности пола. Я чувствовал ее внутри марева, она была жива. Ее сердце еще билось, но девушка была слаба. Картинка вновь сместилась, и мы стремительно поплыли к расщелине, которая наполовину уже скрылась под обломками. Нырок в щель и мы течем в узком проходе, огибая ее выступы, как горная река. Вдруг щель впереди захлопнулась, раскрывая новую трещину и мы, не раздумывая, летим уже по ней. Я чувствовал, как сильно опустел источник. Его запас иссякал быстрее, чем текло время. Напряженный Хаос ускорился, устремляясь все ниже и ниже, пока щель не распахнулась в огромную пещеру. В ней так же все сыпалось прахом, и мы летели в ее утробе меж камней и частиц крошева. На пути встретился падающий кристалл, и Хаос с жадностью впился в него тенью, круша вдребезги. Источник пополнился лишь на песчинку эфира, и мы продолжали свой стремительный полет вниз. Показалось острое дно. Беглый взгляд нашел еще один путь, и мы вильнули влево, вперед, по очередному коридору. Я не представлял, как он это делает, но не решался вмешиваться. Сейчас главное выжить! Очередной кристалл, но уже чуть больше, вновь разлетелся на куски, подпитывая нас. Хаос рычал, и петлял от коридора к коридору. Везде было опасно. Гора, кажется, шла ходуном, треща по всем швам. Мы пролетели еще один тоннель, и я узнал в нем старую шахту, в которой нашлись останки целой группы, чьи кости давно покрыты толстой пылью. Дальше по ней, в очередной широкий зев расщелины, снова вниз и вбок. Я чувствовал, как слабеет Хаос, скорость его замедляется, а время постепенно возвращается в привычное русло. Маленький источник практически полностью отдал весь запас. В груди нарастала боль, словно легкие утопающего разрываются от желания глотнуть воздух. Дальше, вперед. Хаос рычал, будто тянул за собой груженую фуру. Опять провал вниз и вправо по длинному туннелю, но в этот раз во мраке пробивался тусклый свет из крошечного отверстия. Мы влетели в очередную пещеру на полном ходу развеивая тени. Хаос растворился, возвращая мне контроль, и выплюнул наши тела из марева, кубарем прокатив по каменному полу. Пыль осела шуршащим шепотом. Где-то в глубине глухо опали последние камни. — Спасибо…. Спасибо…. — пытался я отдышаться сквозь кашель и не верил, что еще живой. Правое плечо сильно болело. От падения саднили все суставы. Я лежал, уткнувшись лицом о холодный камень, и глотал воздух. Грудь ныла, словно в нее воткнули деревянный кол. — Спасибо… — повторил я в темноту. *** Какое-то время мне понадобилось, чтобы совладать с внутренней дрожью. Кажется, эта тень высосала не только источник, но и все оставшиеся силы. Чувствовал себя, будто после мясорубки: тело обессиленно слушалось, стонала каждая косточка, желудок скрутило спазмой. Успел я только перевернуться, как стошнило желчью. Похлопал по груди, опасаясь нащупать в ней что-то лишнее. Но нет. Никакого кола или торчащего осколка не оказалось, хоть внутри все и болело нещадно. — Хаос? — хрипло позвал я. Не получив ответа, окликнул его мысленно, но ответом вновь была тишина. Видимо не только я так плохо себя чувствую. Возможно, моему попутчику тоже требуется время на восстановление. Попытка взглянуть на источник отозвалась резкой болью, заставляя жмуриться. Потом. Все потом. Я выпрямился на пошатывающихся ногах и осмотрелся, фокусируя плывущую картинку в глазах. Мы оказались в очередной пещерке. И она была естественной, как тот бассейн. Здесь было ощутимо прохладнее, чем в шахтах. Пахло прелостью и сыростью. Следов ручного труда я не увидел, хотя темень здесь была еще больше обычного. Кристаллов в своде было очень мало, либо они уже изжили себя, превратившись в простой мутный камень. Однако взгляд зацепил пучок дневного света, исходившего в паре метров над землей. Он тонким лучом пробивался из стены, выхватывая из темноты нависшие сталактиты, с которых капля за каплей, стекала вода. «Ракита!» — опомнился я. Девушка лежала на боку, опрокинув за спину руку в трех шагах от меня. Рывком дернулся к ней и тут же проклял себя за поспешность. Плечо прожгло от боли, открытая рваная рана сочилась кровью. Сильно же камнем прилетело. Я аккуратно перевернул девушку на спину и прощупал пульс на шее. Ровный, спокойный. Жива. Ее левое предплечье и нога имели неприятный багрово-красный оттенок, видимый даже в темноте. Но подозрительного вздутия нет, должно быть кости все же целы. Кажется, сильно придавило и только. Голова не пробита, но из пореза на виске по всему лицу растеклась кровь. У пацанки явно будет нездоровое пробуждение от сотрясения. Уж это я хорошо помню. Главное, чтобы не было хуже. Мазь Алии нашлась в ее кармане. Я аккуратно снял бурдюк с ее пояса, откупорил, намереваясь промыть рану, и удивленно уставился на пробивающийся свет из горлышка. Вместо ожидаемой воды из емкости потекла тонкая струйка мутной жижи, выплевывая мокрые накопители. — Что? От догадки пробрал нервный хохот. То есть она сама стащила наши же кристаллы? Сумасшедшая девка, на кой черт они тебе сдались? И тут я вспомнил, что пацанка действительно редко когда прикладывалась к горлышку и часто брала воду у Седого. Ай, ладно. Потом расскажет, сейчас это не имеет значения. А вот мне кристаллики еще могут пригодиться. Я взял три штучки из горсти и аккуратно полил на висок девушки. Пыльным рукавом обмакнул выступившую кровь и пригладил мазью. Обмазал ее ушибы и свое плечо. Все же лучше, чем ничего. Вытряхнул оставшиеся накопители и собранную кучку сложил рядом с девушкой. Их мерное сияние, будто горящие угли, немного оживит темноту. Бурдюк же пристроил в ложбинке, куда стекала сталактитовая вода. На вкус она отдавала землей, но за неимением лучшего, сойдет. Чувства постепенно приходили в норму и я решил проверить откуда идет свет. Судя по всему, мы сильно углубились внутрь горы, и ушли гораздо ниже, чем расположена сама поляна. Аккуратно вскарабкавшись по неровным выступам, растолкал камни, прикрывающие узкую щель. Теперь через отверстие могла бы пролезть голова. Яркий свет на короткое мгновение ослепил привыкшие к темноте глаза. Прогоняя цветные круги, я увидел просохшую землю, которая начиналась чуть ли не у самого «окошка», рядом растущее дерево и просыпающиеся кусты, из почек которых уже выглядывали сочные листья. Пушок молодой травы уже начал свой рост и пробивался сквозь залежавшуюся листву. Рядом был самый натуральный лес с большой проседью, легкой туманной дымкой заволакивающий полянку. Оттуда непривычно веяло прохладой. Кажется, наш спуск привел нас на обратную сторону горы. Я быстро спрыгнул и подскочил к дыре, из которой Хаос вывел нас. То было отверстие не больше теннисного мячика в диаметре из глубин которого ощутимо задувал ветер. Хм… а ведь внутри теней оно казалась широким колодцем. Мы выбрались. Дерьмо магура, мы же выбрались из того завала! Из этой чертовой шахты! Ушли от Нагрима и шибу. Радость тут же сменилась тревогой — Алия. Девчонка ведь надеется на меня. Она ведь теперь будет считать, что наш кулак погиб. А погиб ли? Фин… Этот здоровяк погиб, пытаясь дать нам возможность уйти. Надир. Я невольно скрежетнул зубами, вспоминая взмах кирки, похоронивший здоровяка. Этот прощелыга хотел замуровать нас, сукин сын! Немного поразмыслив, решил, что обратно я не смогу вернуться при всем желании. Можно было бы конечно провернуть еще раз трюк с Хаосом. Но нет гарантий, что мы сможем уйти тем же путем. Тем более источника еле-еле хватило на этот путь. Тащиться с самой поляны его не хватит точно. Да и все щели завалены. Пройти мимо охраны? Возможно, и получиться, а что если нет? Эферы просто сотрут меня в порошок сразу же. Да и потом — Хаос молчит. А вспоминая последний диалог, захочет ли он помогать в дальнейшем? Ладно. Пока нужно просто прийти в себя, да выбраться наружу. Я сделал маленький глоток воды — все, что накопилось за полчаса, и покрутил в руках небольшой кристаллик. Как там Марви делал? Я с силой хлопнул камнем по груди и взвыл от удара. Какого черта? Он же должен быть хрупким! Я внимательнее его осмотрел, постучал по полу. Нет, никаких повреждений. Получается это многоразовый. Как его использовать то? Приложил кристалл к груди. Никаких ощущений. Попытался провалиться внутрь себя, но жалящая боль вытолкнула меня обратно. Да что за дела? Кажется теперь еще и источник поврежден, и надо ждать его восстановления. Так я ничего не увижу. — Хаос? — спросил я мысленно. Вновь тишина. Может он помер? Или настолько истратил мой источник, что теперь не может говорить? Вряд ли эту сущность можно так убить. Да и сам он точно не будет жертвовать собой. Я просмотрел очередные камушки и нашел только два наиболее отличающихся от остальных. Эти более мутные и похожи на большой кристалл соли. Прищурившись, вновь ударил одним в стонущую грудь. На этот раз камень раскрошился. Неприятно и немного больно, но эфир я почувствовал. Кажется… Дальше рисковать не стал. Надеюсь, этого запаса хватит для заживления. Поэтому прибрал последний накопитель на следующий раз, а заодно и пару многоразовых. Еще появится возможность разузнать, как с ними быть. Ракита все еще лежала без сознания и, боюсь, что ей все равно может потребоваться помощь. Как минимум один-два дня отлежаться. А долго ли мы протянем в этой холодной пещере без провизии, да нормального питья? Да хотя бы костер нужно будет соорудить, иначе околеем за ночь. Так что нужно выбираться и я двинулся расчищать проход. Но стоило расшатать пару камней, как посторонний шум заставил насторожиться. Я точно слышал чьи-то шаги по жухлой траве. Кто-то мягко и быстро перебирал ногами. Неужто охрана Нагрима нагрянула? У него что, везде свои люди тут или мы не так глубоко выбрались, как я думал? Привстав на носки, аккуратно высунул голову и тут же отскочил обратно падая на спину. В проем с рыком и лаем ворвались две волчьи морды. Бешеные шавки щерились слюнявыми пастями и брехались в мою сторону. У меня аж сердце в пятки ушло. Еще чуть-чуть и нос бы точно отхватили. Видимо ошивались неподалеку и учуяли мой запах. Вот я хорош, привел зверя по свою душу. Опять… Я гаркнул в их сторону и, кажется, только сильнее раззадорил псин. Толкая друг друга мордами они так и норовили пролезть в нашу пещерку. Дерьмо, а если они действительно спрыгнут? Тут нам и настанет конец, уж лучше бы завалило в шахте. Я взял ближайший камень и швырнул в оскал наиболее бойкой твари. Та взвизгнула, отпрянула и оттолкнула второго, все больше влезая в проем. Волчья морда уже полностью пролезла в нашу берлогу и лапы опасно заскользили по камням. Но прыгнуть серый пока не решался. Все же тут будет добрых два метра. Везет же мне на здешнюю живность… — Хак! Хак! — раздалось снаружи. Волк застыл на мгновение, не сводя с меня блестящих глаз, и дернулся обратно. — Хак! Давай, заходи сбоку! — кричал кто-то. Звери продолжали рычать и лаять, но уже не на меня. Шаги участились и под тяжелой поступью раздался треск веток. Я сидел на месте, так и не решаясь двинуться. Кого еще недобрая принесла? — Гунчар, заходи давай! Шо ты жмесся, как в портки надул! — Хак его, хак! Коли! — А-а! — раздался чей-то крик боли. Волки зарычали еще сильнее, послышалась возня и отборная многоголосая брань. Одна из тварей громко заскулила, вторая рычала и рвала кого-то судя по звукам. — Отвали, погань! — Держи его! — Руби, скотину! Через несколько вздохов бой прекратился. А мое сердце громко ухало в груди, будто это я там дрался с кем-то, а не рассиживался изваянием на холодном камне. — Сильно подрала? — раздался уже спокойный голос. Я подошел к проему и несмело попытался выглянуть наружу, боясь издать лишний шум. Вдруг это наши сторожилы? — Жить буду, магурово отродье. Гунчар, поди, посмотри чаво они тут разлаялися. Судя по звукам, говорившие были метров в двадцати в стороне. И я надеялся краем глаза взглянуть на них. — Тут дыра какая-то! Какая дыра? Это он про мою дыру? Я высунул голову, пытаясь разглядеть говорившего. Как он так тихо ходит, что его не было слышно? Молодой парень, с куцей бороденкой уставился на меня сверху вниз и округлил глаза. — Э-э… — произнес я от неожиданности. Парень глубоко вздохнул, бросил копье и умчался в обратную сторону, вопя во весь голос. — А! Душка! Душка! Я вновь ухнул вниз, прячась в тени пещеры. Да что же за невезение то такое?! Сам себя дважды подставил. — Какой душка, шо ты мелишь? — Душка! Душка там! — не унимался парень. Над проемом возникла тень и я прижался к стене сильнее, сдерживая громкое дыхание. — Толле, там вродь лежит кто-то. Я взглянул на девушку. И ведь действительно, в расширенном проеме ее силуэт отчетливо угадывался в тени. — Душка это! — продолжал орать где-то в стороне напуганный парень. — Да угомонись ты! Шо там? Очередные тяжелые шаги приблизились и кончик окровавленного копья показался в проеме. Его наконечник ходил из стороны в сторону, словно нос того волка пробовал воздух на вкус. — И впрямь. Может помер кто? Эти тварята загрызли, да не хотели делить добычу? — Ну-ка. Дай-ка. Чьи-то руки ухватились за край проема. Я не собирался ждать, когда копейщики спустятся и заколят нас, поэтому ухватился за древко и рывком вырвал оружие. Неожидающие такого гости отпрянули от проема и вылупились на меня. Оба с аккуратными бородами, закрывающими кадыки. При этом на вояк не походили вовсе. Одеждой напоминали больше лесничих, в длинных коричневых кафтанах с перевязью на поясе. И как две капли воды похожи друг на друга. — Ты кто? — оторопело произнес тот, кто в шапке. — Душка? — неуверенно сказал второй и покосился на соседа. Я направил копье в их сторону и даже не заметил, что держу его обратной стороной. За головами появился знакомый парень и испуганно захлопал глазами. Что еще за душка? Неужели так боятся рабов? — А вы… стражники? — спросил я, переводя взгляд от одной бороды к другой. — Ты поглянь, по-нашему говорит. — Кто? Стражники? — Дровники мы. — вновь ответил носитель шапки. И только после этого я заметил небольшие топоры за поясами каждого. — Не смотри ему в глаза. — прошептал парень — Да отойди ты уже! — оттолкнул его второй. — Ты кто, парень? — Фир. — представился я и опустил копье. — Вот что, Фир. Ты нас не бойся. Я Тулле, это брат мой Толле, а тот… — Гунчар. — опередил я и заметил, как парень вздрогнул, услышав свое имя. — Верно. Как залез-то сюда? Может, помощь нужна? — пробасил Толле, покосившись на Ракиту. — Долгая история. А помощь не помешает. — Ну, коли так, давай подсоблю. — протянул руку Тулле. *** Довольно быстро дровники расширили проход и помогли вытащить бессознательную Ракиту. Пользуясь случаем, я незаметно запихнул накопители обратно в бурдюк и закрепил на поясе. Девушку уложили на наскоро собранные носилки из жердей и прикрыли лапником. Я огляделся по сторонам и ахнул. Все же мои догадки были верны. Хаос действительно вывел нас на противоположную сторону. А вот сориентироваться какая из горных пик была нашей я уже не смог. Казалось, что мы вышли из огромного хребта, который уходил далеко по обе стороны, отсоединяя величественную долину. И уже с подножия было видно как лес широким пятном опускался вниз по предгорью, а дальше, теряясь далеко за горизонтом, вновь мелькали рваные силуэты гор. — Ей бы к лекарке. — осматривая раны пацанки сообщил Тулле., — Вона какие синячища. — Ну, — обратился ко мне Толле, — Расскажешь шо уключилося с вами? Он оценивающе осмотрел наши одежды и его взгляд остановился на деревянных сандалиях. Да уж, не по сезону одет я. Попробуй еще объясни, как в таком виде можно было оказаться в глухой пещере. Весенняя прохлада задувала под легкую рубаху, пропитанную потом и сыростью. — Успеется еще. Давай до лагеря, а то продрогнут совсем уж. Путь к лагерю был недолгим. Почти с самого начала мы вышли к порубленной просеке утыканную старыми и свежими пнями. Шагов через триста мы вышли к поляне с разложенными бревнами, большим дымящимся кострищем, парой шалашей из толстого хвойника и накинутой поверх шкуры. От лагеря, вглубь леса уходила широкая тропа на которой стояли две повозки, груженные тесаными бревнами. При этом никаких лошадей или других животных, которых можно было бы запрячь, я не приметил. На длинной привязи скулил пес, породу которого сразу и не поймешь. Всю округу толстым слоем покрывала щепа, рубленая кора и ветки. Уже на подходе меня смутили капли крови, уходящие в лес. И я уже было начал сомневаться в наших спасителях, какдальше разглядел птичьи перья, а в кустах еще одного дохлого волка. Значит те два серых, что напали на меня, были не единственными. — Утащил нашу Квоку. Там и закололи, нечистого. — Ответил на немой вопрос Толле. Ракиту определили в один из шалашей и сразу же переложили на хвойную перину, заботливо прикрыв шкурами. Девушка по-прежнему не издала и звука, и я уже начал переживать сможет ли та выкарабкаться. Толле и Тулле отошли в сторонку пошушукаться, а Гунчар все еще опасливо косясь на меня, принялся подкидывать поленья на горящие угли. Видимо все еще считает меня каким-то душкой. Хах, душка! Забавно звучит. — Фир. Подь-ка сюда. — Позвал меня Тулле. Или Толле… Они оба стояли без шапки, по которой я различал братьев, а теперь и вовсе не понять, кто есть кто. — На-ка. — протянул он старые невысокие сапоги. — Они слегка прохудились, ты уж не обессудь. Многого с собой не берем. Вышли то мы всего на несколько дней. — И этого уже много. — поблагодарил я, принимая обувку, размера на три больше моего. — Портков нет, а вот тунику Гунчара приодень, а то рубаха твоя как сито совсем. Братья спустились со мной к ручью, который пробегал несколько метров ниже. Так что переоделся я уже будучи чистым. Вечер наступил быстро. Сидя у костра Толле отломил кусок зайчатины и передал мне с ломтем хлеба. А я все рассказывал свою историю, утаив основные моменты своей жизни. — Долговые значит. Повезло, что целы остались. Видать оберегает вас кто-то, раз уж с такой высоты упали и не расшиблись. — Мы то и знать не знали, что где-то тут невольников держат. — пробасил Тулле. — Как же? — удивился я. — А кто же скажет-то? Горы эти не обойти. Единственный ход во многих днях пути, но мы и ни разу тудой не ходили. Земли-то чужие и не всякого пускают. Все знают, шо там земли каких-то добытчиков. Но нам-то шо с того? — И что в рабство у вас не забирают? — А с чего забирать, коли есть хозяин? Наше селение на землях Хартог. Бывало конечно, проходили как-то повозки. Но ты же пойми. Мы селение маленькое и всяк у нас при деле. Так что провинившегося настолько, чтобы отдать в долговые нет. А ежели бывают склоки, так и сами стращаем. Забрать просто так, у чужого хозяина земель — тот же разбой. Кому нужны стычки между семьями? Ты вот в чем провинился, что тебя в долговые уволокли? — Да ни в чем я не виноват! — пробубнил я. — Просто забрали на дороге и в клетку посадили. Да и не меня одного! — Хм… вот как, — задумался Толле. — Не хорошо это. Неправильно. Я поковырял палочкой в костре, вметнув в воздух взвесь искр и задумался, пытаясь понять этот мир. — А разве не так у вас устроено? Нет рун, нет потока — раб. — Ох и законы у вас в Кирме. Мы ведь и сами не эферы. У нас последний эфер в селении был годков так восемь назад. И тот отправился на службу, — ответил Тулле. — А ты бы своему хозяину весточку послал, что тебя в долговые принудили. Пусть разберется. — Да нет у меня никаких хозяев. — Вольные что ли? — впервые за вечер подал голос Гунчар. — Из ватаги какой-то? — Ну, что-то вроде… — Вольным тяжко конечно приходится. За все плати монетой, своей землицы нет. Что добыл, на том и живешь, — заключил Тулле. — Ну да. А ежели в ватаге эферы есть, так и на магуров можно поохотиться. С них и деньжат можно подсобрать. Вон, Гунчар наш тоже все помышляет уйти в ватагу какую. Даже псину завел. Только толку от той… — А разве же так лучше — служишь всю жизнь какому-то хозяину? — Конечно! — оживился Толле. — И земля есть и занятие ладное, и семью кормишь. А коли чего — хозяин земли так и заступиться сможет. — Это если дело по душе. А так смотря кому служишь. А то вон, как Фир, пойдешь камни с утра до ночи грызть. — Ну да… В глубине леса раздался вой и дровники встрепенулись, хватая поленья. За костром я не заметил, как солнце скрылось за горизонт и на небе появились первые огни. Один лишь пес на привязи, наевшись мяса, лежал у ног Гунчара, и даже не думал шевелиться. — Тьфу ты! — сплюнул Тулле. — Вот же погань дикая, никак не уймется. — А у вас то, что случилось? — спросил я, озираясь по сторонам и слушая лес. Братья потоптались на месте, смотря в гущи зарослей, отправили молодого разжигать костры вокруг лагеря и уселись на бревна. — Тут вот какое дело, Фир, — начал Толле. — Наша работа — заготавливать лес, да сплавлять его вниз по реке. Там его встречают у дома Хартог. Шо-то идет корабелам в порт, шо-то на дома. Собственно семья Хартог тем и живет. А лес у гор тут хороший. Крепкий, в воде не тонет, прочный, звенит, шо тот дарбук кишкой натянутый. — Да вот напасть случилася, — продолжил Тулле. — Месяцев так с пять, наверное. — Ежели не больше, — покивал брат. — Да, может и шесть. Пришел туман с той стороны. Заволок леса и реку, что корову и с пяток шагов не видать. С тех пор ничего не слышно оттуда. Мы лес то сплавляем, как велено, да и не понять что там. Купцы перестали ходить. Свор Хартог, хозяин земель наших, не приезжает более. Вообще люд ходить перестал. А туман густой, тихий, ни звука, словно пропасть какая за ним. — Ага. — поддакнул Толле. — И зверье оттуда как повалило. Волков понабежала тьма. Чуть всю скотину нам не извели в селении. — Мы всегда с собой Квоку берем. Уж больно любит Толле яица по утрам. А сегодня и ту загрызли. Прибить бы эту шавку, — указал он на пса. — Никакого толку от вшивого, да Гунчара жалко. Больно полюбил никчемную. Вот после несушки и пошли по следам. А там уж и волки отыскалися и вы в пещере своей. Гунчар закончил с кострами и присел на другом краю моего бревна. — Сегодня еще горы шо-то говорливые стали, камнем посыпали. Думали душка сержится. Кони испугались, да в лес ломанулись. А как теперь бревна то перенести — вопрос. — Вопрос, — поддержал брата Тулле. — Да кто этот ваш душка? Вы и меня так называли. Братья усмехнулись друг другу и продолжил Толле. — Мы же знать не знали, шо долговые в горах. А горы частенько шумели, камень падал. Бывало и зашибет кого. Ну и видимо шобы детишки не бродили по чем зря, и стали поговаривать, мол живет в горах тролль, который путниками заблудшими кормится. Душу проглатывает, а кости перемалывает, да камнями срать ходит. А сейчас, видимо, много люда сожрал, опоносился, вот и гадит камнем без продыху. С испугу Гунчар и принял тебя за него. В конце рассказа Толле уже смеялся в голос, заразив остальных. Только Гунчар насупившись доедал заячью лапку и старался не смотреть в мою сторону. Видимо все еще подозревал мое троллево происхождение. — А что по поводу тумана? — успокоившись продолжил я. — Никто не пробовал дойти до Хартога вашего? — Да уж пробовали, — посерьезнел Тулле.- Отправлял туда наш старейшина двух крепких мужей. И коня им выдал и снеди прилично. Токмо не воротились они и через месяц. А тут ведь дорога, само большее на пяток дней в один конец-то. Больше никто и не осмелился. Из шалаша, прерывая разговор, послышался шорох и утробное мычание. Мы вскочили с мест и кинулись к Раките. Я даже забыл про свое плечо. Вдруг волк какой опять, забрался тихо и душит теперь девчонку. Пацанка ворочалась на лапнике и стонала во сне с испариной на лбу. Шкура, служившая одеялом, скомкано лежала в стороне. — Жар у нее. А у нас и напоить-то нечем. Гунчар, завари шишек. Может лес поможет, — скомандовал Тулле. Парень нехотя поставил походный чайник на костер, а Толле решил проверить лагерь на всякий случай. Зажег полено и прошелся по периметру. Мало ли притаился где зверь. Я протер рукавом капельки пота на лице Ракиты. Из открытой раны стекала сукровица. Хоть плохо, но рана потихоньку затягивалась. Остатки мази я вновь втер в ее висок, а пустую баночку припрятал в ее кармане. Где найти еще растения я не представлял. Если на полянке в горе был свой климат и нужные травы можно было просто сорвать, то тут только наступила весна и вряд ли она уже взошла. Рука девушки сжалась на моем запястье и пацанка открыла глаза. — Фир? — Тихо-тихо. Это я. Девушка глубоко и часто дышала через нос. Осмотревшись вокруг она присела и застонала, прижимая ушибленную руку к груди. — Где мы? — Главное, что тебе сейчас надо понять — мы в безопасности. И мы выбрались из горы. — Что? Как? Фир, это правда ты? — девушка все не могла прийти в себя и хлопала затуманенными глазами. Казалось ее беглый взгляд не мог сфокусироваться и она смотрела сквозь меня. — Да это я. Тебе нужно отдохнуть. — я аккуратно уложил ее обратно и прикрыл шкурой. — Сейчас сделаем тебе чай. — Я видела сон. — Отлично, все видят сны. — Странный сон. Я видела большую тень. Эти слова уже насторожили меня. Девушка прикрыла глаза и стала дышать ровнее. — Помню страх из-за которого я не могла дышать. Чьи-то огромные когти вцепились в живот. Они раздирали меня на части, а я не могла пошевелиться. Все как в тумане… Потом была сплошная тьма вокруг, — пацанка облизала пересохшие губы и тихо продолжила. — А в этой тьме стоишь ты. Смеешься не своим голосом и спрашиваешь меня, чувствую ли я его дыхание?