Соперники

Заботливый Салам Магомедович не лгал, когда заверял Ирину в том, что на улице в этот вечер будет чертовски холодно. Покинувшая отделение Павлова, зябко поежившись, по привычке втянула голову в плечи и двинулась наперерез ледяному ветру. Достигнув середины больничного двора, женщина перевела взгляд с серого асфальта на человека в желтом свитере под темным пальто. Темнело. Только приблизившись, она сумела распознать черты челюстно-лицевого хирурга. Мужчина нарезал круги вокруг явно не отечественного автомобиля, пока не заметил Ирину Алексеевну. Кривицкий мгновенно зашагал ей навстречу. — Ира, а я тебя жду, — плечи его поднялись и по телу прошла крупная дрожь. — Мне нужна твоя помощь. Фраза была такой неожиданной для Ирины, что она невольно осмотрелась: где-то рядом произошла беда? — Что случилось? — осторожно спросила Павлова, внутренне напрягаясь. — Не могла бы ты поехать со мной? Я все по дороге объясню. Ирина не ответила. В глазах Кривицкого плескалось что-то отдаленно напоминающее робость и мольбу. Беспокойство завладело Павловой, но в голове роились другие насущные вопросы: сколько времени займет поездка? Что ей нужно будет делать? В конце концов, куда он предлагает выдвинуться? Она устала и хочет поскорее прилечь на диван, ей не до глупостей. — Надолго я тебя не задержу, — Геннадий Ильич словно бы прочел мысли женщины, — обещаю. Павлова не заметила, как согласилась: и вот ей уже открывают дверцу — она опускается в обитое нежной кожей кресло. В авто Ирина уловила спектр волнующих ароматов, среди которых проворно различила постоянную туалетную воду Геннадия Ильича. Работала печка, поэтому женщина распахнула свою светлую куртку и ослабила на шее зеленый шарф. Кривицкий тоже поспешил освободиться от верхней одежды, а затем ловко тронул машину с места. Ирина Алексеевна быстро выяснила, что Геннадий Ильич оказался своему слову не верен. Теперь, посадив ее в свой автомобиль, он сообщил, что детали поездки раскроет ближе к конечной точке маршрута. Павлова поджала губы. Она начинала злиться на него, ей казалось, что он намеренно держит ее за дуру — уж если в самом деле случилось что-то серьезное, почему скрывает? Впрочем, Ирина легко могла надумать лишнего, так как нынешнего Кривицкого знала совершенно плохо, и решила потерпеть с выводами до окончания поездки. Большую часть пути коллеги молчали. Павлова размышляла, что за всю юность провела наедине с Кривицким в общей сложности пару-тройку часов. Если бы ей тогда предрекли общую работу с объектом воздыханий, или даже вот эту самую поездку вдвоем, она потеряла бы сознание от восторга. Как же сильно она была в него влюблена! Ходила на тренировки и волейбольные матчи с его участием, ловила в коридорах, столовой, библиотеке. На одной из любительских спортивных встреч, организованных между медицинским и педагогическим институтами, на Ирину обратил внимание Николай, который тоже был заядлым игроком в волейбол. Павлов сразу же познакомился, искал встреч, проявлял настойчивость в ухаживаниях и терпеливо добивался ее внимания, пока Ира Егорова жаждала любви другого юноши. И для чего все это было угодно судьбе? Один предал и бросил ее, а другой сидит сейчас близко и везет ее в неизвестном направлении. Наконец, Геннадий Ильич свернул с оживленной дороги в небольшой дворик, и Ирина вынужденно потянулась, чтобы сбросить с себя окутавшую ее полудрему. Кривицкий удачно припарковался, врачи вышли из авто, вмиг поежившись от резкой перемены температур. Женщина вопросительно взглянула на спутника, ожидая в конечном итоге узнать, куда и для чего они явились. Кривицкий, видя ее легкое негодование и нескрываемое любопытство, указал рукой на дверь какого-то заведения. Кажется, то был ресторан? Ирина попыталась прочитать вывеску, но символы оказались незнакомыми. — Это ресторан израильской кухни, — пояснил Геннадий Ильич. — Я хочу пригласить тебя отужинать со мной, — Кривицкий мягко подтолкнул Павлову в сторону входа, но Ирина Алексеевна заупрямилась, отступила назад. — Как это понимать? Ты же говорил, что тебе нужна моя помощь. Чем я тебе здесь помогу? — Гена стал свидетелем разочарования женщины, в связи с чем поспешил поправить положение. — Ира, я знаю, глупый предлог нашел, чтобы тебя доставить сюда. Но я очень хочу с тобой провести время, правда. Мы же все равно собирались поесть вместе, а Николай нам для этого совершенно не нужен, — он очень хотел отвлечь коллегу от грустных мыслей хотя бы на один вечер. Слишком горько она плакала на его плече прошлую смену! Ирина вновь осмотрела притягательную вывеску: — Напомню тебе, что это вы с Павловым хотели увидеться. И потом, я не одета для ресторана... — она мысленно чертыхнулась. Вкус в одежде у Кривицкого был отменный: он носил классические рубашки и брюки, изредка разбавляя верх пиджаками, кардиганами и свитерами. Она же в данный момент не соответствовала спутнику ни на йоту. Что она носит? Неоригинальную водолазку и извечную длинную юбку, давно вышедшую из моды. Подобное открытие неприятно кольнуло женщину. — Глупости, ты чудесно выглядишь, — с этими словами мужчина подхватил Павлову под руку и повел в сторону ресторана. — Я вообще редко кого могу заманить сюда. Представляешь, никто из знакомых не разделяет мою любовь к Израилю. И я таю надежду, что ты прервешь это проклятие...

***

— Странно. Утром следующего дня Петр Пастухов застал Ирину у расписания дежурств врачей неотложного отделения. Женщина глядела на график, скрестив на груди руки и качая в задумчивости головой. Заведующий остановился слева от подчиненной и тоже стал всматриваться в свою работу, пытаясь уловить, чему коллега удивляется. — У вас вопросы к графику, Ирина Алексеевна? — уточнил он. — Кто-то убрал Кривицкого из расписания, вот, посмотрите, — она махнула рукой в сторону пустующих клеток. Петр Викторович проследил за движением женской ладони. — Ах, это... Геннадий Ильич на больничном с сегодняшнего дня. — Что с ним? — пораженно спросила Павлова, припоминая, как еще накануне вечером Кривицкий признаков заболеваний вообще не подавал. Они прекрасно поужинали, он отвез ее домой, а дальше... — У него растяжение связок голеностопа, поэтому в ближайшее время на работу Геннадий Ильич не выйдет. — Бедняга... — закусила губу Ирина. Она понимала, что заведующий подошел неспроста и уже приготовилась к тому, что Пастухов заставит ее взять некоторых пациентов Кривицкого на себя. Вышло наоборот: истинная просьба мужчины порадовала Ирину. — Ирина Алексеевна, я хотел бы обучить вас составлению графиков дежурств. Думаю, нам пора вводить вас в курс дела. Пройдемте в мой кабинет, пока в отделении тихо, — он вымученно усмехнулся, храня на лице серьезность и сосредоточенность. Павлова почувствовала к заведующему прилив сострадания даже больший, чем к травмированному Кривицкому. Ох, и не для Петра Пастухова была придумана эта должность, и какой идиот назначил его на место? — Да-да, конечно. Все оставшиеся часы смены Ирина нет-нет да и размышляла о том, чтобы проведать Кривицкого. В конце концов, еще вчера он любезно угощал ее блюдами израильской кухни, а сегодня в одиночестве восстанавливает силы в своей квартире. Может быть, конечно, и не в одиночестве. Она так и не смогла узнать, есть ли у Гены женщина. Пока ужинали, он тактично не заводил разговора о личной жизни, вероятнее всего, чтобы не огорчать находящуюся на грани развода Ирину. Ирина Алексеевна боролась с застежкой своего сапога в ординаторской, когда решилась идти. Это нормально — лично пожелать выздоровления Геннадию Ильичу и принести подношение в виде фруктов, сока и прочей ерунды, которой обыкновенно пичкают пациентов. Если дверь квартиры откроет пассия Кривицкого, то Ирина скажет, что ее прислало отделение. Передаст пакет и уйдет. Увы, запал Павловой иссяк, стоило ей подойти к нужному домофону жилого комплекса. Адрес коллеги не составило труда выяснить в отделе кадров, а теперь следовало бы набрать номер квартиры... Но Ирина все стояла и глядела на бегущую строку и кнопки. Тянуть было глупо, однако женщина ничего не могла с собой поделать: неведомый страх почти парализовал ее. А правильно ли она делает, что намеревается заявиться к нему? Кривицкий ведь совсем ее не ждет. По воле случая, сомнения Ирины Алексеевны прервал бодро выскочивший из подъезда темноволосый мужчина, испугав ее до чертиков своим появлением. Жилец вежливо придержал железную дверь, и Ирина обреченно вплыла в сырое помещение. Ей открыли не сразу. Павлова ждала не меньше трех минут, когда знакомый мужской голос с упреком пробубнел из-за двери: — Так и думал, ты что-нибудь за... — Кривицкий, выглянувший на лестничную площадку, оборвал фразу на полуслове. — Ира? Ирина с любопытством оглядела коллегу: он был одет в спортивные синие штаны и серую футболку. По всей видимости, дома Кривицкий о классических нарядах забывал напрочь. Штанину на правой ноге Гена закатал до колена, обнажив забинтованную голень. В левой руке хирург держал трость, на которую и опирался. В первые секунды он растерянно хлопал глазами, но почти сразу во взгляде мужчины проявилась радость, вызванная, как надеялась Ирина, ее появлением. Кривицкий посторонился, пропуская коллегу в современно обставленное жилье. Павлова не упустила возможности просканировать квартиру на предмет присутствия в ней женщины. Проделано это было с той целью, чтобы не столкнуться с нежелательными объяснениями, а не из праздного любопытства. Врач скоро заключила, что на вешалке и тумбочке находились сугубо мужские вещи. — Проведать тебя пришла. Я на минутку всего, — тихо проговорила Павлова. — Витаминов вот занесла, — Ирина продемонстрировала пакет с продуктами. — Я очень рад, спасибо. На минутку — это мало, раздевайся, Ир. Она замялась, но все же не отказалась от приглашения ненадолго остаться. Геннадий суетливо попытался помочь Ирине с верхней одеждой, но Павлова остановила его. — Да успокойся ты, я сама. Не то растянешь что-нибудь еще, с тебя станется, — опустив пакет на пол, она отобрала у хозяина вешалку и пристроила на нее свою куртку. Впрочем, Ирину вновь подвела заевшая «молния» на сапоге, и женщина надолго застряла с ней. Кривицкий на мучения коллеги смотреть более не мог: опустился на банкетку, жестом приказав Ирине прервать бесплодные попытки, и сам приложил силу, чтобы расстегнуть застежку. Геннадий Ильич филигранно освободил обе женские ступни от сапог, хотя в этом не было никакой необходимости. В процессе Павлова невесомо опустила ладонь на плечо Гены, чтобы удержать равновесие. Закончив с обувью, Кривицкий устремил на Ирину молчаливый взгляд и та поспешила убрать ладонь с поддерживающего ее плеча. — Ты всегда остришь? — после некоторой паузы спросил Кривицкий, буравя ее карими глазами. Павлова не сразу нашлась с ответной репликой, в очередной раз поддавшись его гипнотическому взгляду. — А ты всегда такой обходительный с женщинами? — с вызовом бросила она. — Ответь мне первая, — мужчина откинулся на стену, сложил ладони в замок; уголки его губ подрагивали. — Ну что ж... Как жизнь обожгла когда-то давно, так и стала циничнее, строже, — она задумчиво потерла локоть. — В общем, около тридцати лет с хвостиком. А ты? — А я, наоборот, нежный парень. Конечно, в этом мужчинам не принято признаваться, но я не стесняюсь, — его губы растянулись в улыбке. — Женщинам мне всегда приятно помочь. Особенно обаятельным, таким как ты. — Как я? — Павлова засмеялась. —Ты что, флиртуешь, Гена? У тебя плохо получается. — Да разве это флирт! — отмахнулся Кривицкий, поднимаясь. — Это мне, говоришь? — он подхватил гостинцы от Павловой и жестом позвал ее за собой. Она побрела за владельцем квартиры в просторную кухню-гостиную. Геннадий Ильич передвигался медленно, часто морщился и кряхтел. Наконец, он с облегчением опустился на широкий диван, позволив Павловой по-хозяйски оформить фруктовую тарелку из принесенной ею еды. Она старалась не выдать смущения из-за пристального наблюдения мужчины за ее трудами, но все словно нарочно играло против женщины. То предательская прядь выскочит из уха, вызывая чувство неловкости у сосудистого хирурга, то кусочек фрукта упадет с разделочной доски. — Тебе кто-нибудь помогает? — как бы между прочим спросила Ирина. — Помогают, — уклончиво ответил он и сразу же сменил тему: — Ир, там в крайнем шкафчике мини-бар. Подай бутылку вина, я открою. — С ума сошел? Ты же больной, какое тебе вино? — она покачала головой, даже не обернувшись в сторону коллеги. — У меня ведь не желудок болит. Достань, Ира. — Если ты на трезвую голову дел натворил, — кивнула Павлова в сторону его голени, —то тебе тем более противопоказано сейчас пить. — Да я случайно, — протянул он. — Шел вчера мимо детской площадки. У ребят мяч улетел за сетку, уж не знаю, почему они так поздно играли. Ну я и набросил им мячик, в общем, очень неудачно, как видишь... Ира, ну подай вино! — канючил Кривицкий. Довольно долго они сидели на диване, наслаждаясь компанией друг друга и вином, и болтали о разном, как старые приятели, у которых всегда есть, что обсудить. В какой-то момент Кривицкий, глядя в блестевшие даже в слабо освещенной комнате глаза Ирины, поймал себя на внезапном, ничем (как ему казалось) не обоснованном, остром желании поцеловать Павлову. Она как раз засмеялась над очередной его глупой историей, мгновенно очаровав мужчину своим заливистым смехом. Сомнений в уже принятом решении у Кривицкого не было, поэтому мужчина смело потянулся к лицу женщины и прижался к мягким полным губам. Смех прекратился. Ответа на поцелуй не последовало, шокированная, Павлова не шевелилась, и Геннадий стал настойчивее целовать ее. Кривицкий терзал то верхнюю, то нижнюю губу Ирины, одна его ладонь лежала на щеке Павловой, а другая — на теплой талии. Челюсть Ирины была расслабленной, и Геннадий легко проник языком в ее рот, обвел им зубной ряд, коснулся неба и влажного языка. Время шло, и Геннадий Ильич уже отчаялся добиться взаимности, но Ирина ответила. С таким жаром, будто в ней проснулась спавшая долгим сном страсть. Женщина быстро входила во вкус: схватилась за крепкую шею мужчины, придвинулась к его торсу, повторила игру языком уже во рту Кривицкого. Пальцы Павловой переместились на его волосы, заскользили по затылку, приятно задевая уши. Скоро Гена осознал, что дышать стало нечем — весь воздух исчез из легких, и нужно бы отстраниться, вдохнуть, но сил оторваться было еще меньше, чем воздуха... Проблема разрешилась пренеприятно: Ирина больно ударила его в грудь, заставляя отпустить себя. Геннадий Ильич не успел еще ничего сообразить, как Павлова вскочила, схватила свою сумку и выбежала вон. — Ира! — выкрикнул Кривицкий. — Ира, подожди! Куда ты? Он не на шутку испугался, не понимая, что именно сделал не так. Мужчина, превозмогая недомогание, поднялся с дивана и заковылял в сторону коридора, попутно окликая Павлову по имени. Когда челюстно-лицевой выбрался из кухни, Ирины уже и след простыл, только на полу лежал брошенный впопыхах шарф. Кривицкий поднял его, затем выглянул на лестницу — он еще слышал, как каблуки ритмично отбивали каждый свой шаг, все дальше и дальше удаляясь от него. От досады Гена ударил кулаком по входной двери и та с грохотом соприкоснулась со стеной. Ирина же летела по бесконечному пролету вниз, дрожащими пальцами хватаясь за поручень, чтобы сохранить устойчивость на крутых поворотах. Внутри Павловой калейдоскопически менялись чувства. Она и сама еще толком не знала, что стало решающим фактором, чтобы сбежать от поцелуя Кривицкого. Разве она не хотела его поцеловать? Хотела и потому целовала. Но она ведь даже не успела развестись, а уже связалась с другим — разве так можно? Если Павлов узнает об этом, то смешает ее с грязью. Саму обвинит в измене, а себя назовет несчастным и преданным. И все-таки не только текущее замужество заставило ее покинуть квартиру Геннадия. Во время поцелуя она вспомнила так четко, так явно произошедшее в студенческую пору свое унижение перед ним, что стыд заполнил ее до краев. А Гена... Пусть почувствует хотя бы малую толику того, что чувствовала тогда она в прошлом! Шел третий учебный год Иры Егоровой...