Грибной эффект

Чудом уцелевшие люди старейшины Андрея сидели в потемках, в затемненном холле большого жилого дома, зажатого где-то среди плотной застройки. Выигравшие у судьбы лишние часы жизни суровые мужчины тяжело дышали, их вымазанные в грязи лица выражали усталость, и лёгкое опасение. Кто-то из раненых стонал, параллельно слышались приглушенные звуки возни — перевязывание ран, словно дополняло уже до предела раскалённую патовую ситуацию. Те воины которые были еще относительно целые работали молча, помогая своим временно беспомощным товарищам, выражая таким образом свою решимость, и сострадание, помогая своим братьям, и изредка бросая угрюмые взгляды в дальнюю сторону комнаты. Там, в отдалении, стояли “хозяева“ этого убежища — мирные жители, евреи. Стоило отдать им должное, несмотря на страх, и нависшую угрозу смерти, они открыли свои двери, для неожиданных гостей, которым тем не менее нужна была помощь. В своем большинстве это были женщины, дети, старики, и лишь немногие мужчины-ополченцы, вооруженные примитивными ружьями, готовые одновременно убивать ради своих близких, и предоставить убежище для этих измученных воинов. Каким-то странным образом, они сумели избежать ловушки, устроенной на улицах Нижнего Новгорода. Ведомые своим старейшиной, они укрылись в этом месте. Часть бойцов ведомые старейшиной, волочились за ним по коридорам, пока остальные бойцы остались позади, зализывая раны. Андрей ведя своих людей, следовал за старым евреем, который в свою очередь вел их к заветному предполагаемому черному выходу. С трудом проходя сквозь захламленные коридоры, через переброшенные по земле строительному мусору, передвигалась группа ближайших, доверенных воинов старейшины. Которые тщательно, и дотошно наблюдали за каждым подозрительным уголком, который всплывал перед их глазами. Наученные горьким опытом, воины не хотели вновь попасть в ловушку. Боясь предательского удара в спину, воины клана были на грани того чтобы начать палить куда попало, к счастью старейшина вовремя их урезонивал. Просачиваясь через закоулки, построенные в глубине большого дома, с каждым пройденным метром казалось что это был вовсе не дом, а небольшая сеть лабиринтов – оказывается, несколько домов были соединены друг с другом. Параллельные “улицы“ образовывали сложную систему помещений с темными дверными проемами, и редкими зеваками выглядывающими изнутри, привлечённые топотом множества сапогов. Впрочем, самых любопытных отгонял временный проводник отряда, старый раввин. Несмотря на почтённый возраст, ветхий старичок бодро отгонял молодняк, и быстро притаптывал ногами вперед, уводя людей Андрея вглубь чужих коридоров. Наконец, минуту спустя, пройдя плохо освещённые коридоры, они провалились в “световой“ мешок, мужчины чуть не ослепли, получив по глазам ярким светом, который испускался из мощных электрических ламп. К счастью, источники освещения, то есть лампы, были расставлены довольно редко, давая людям старейшины, некоторую возможность, и время для адаптации. Терпеливо подождав, пока мусульмане протрут глаза, старый еврей снова повел воинов по извилистым коридорам, он досконально знавший каждый угол, ориентировался внутри, как рыба в воде. В конце концов, они оказались у толстой кирпичной стены. Раввин обернулся к воинам, его глаза светились небольшим беспокойством, тем не менее, его голос был ровный. Старик обратился к Андрею. — Здесь был проход. — Произнес он немного гнусавым голосом, и похлопал ветхой ладонью, по кирпичной кладке. — Но мой народ, по приказу шейха, мы замуровали проход. Сказав это, он начал аккуратно изучать обнаженные кирпичи, старательно ощупывая каждый из них. Воины смотрели на него с нетерпением. Наконец, старик нашел то, что искал, потащил старую доску, которая казалась крепко прижатой к стене, и потянул скрытые петли. Вслед, за этим казалось бы незаметным движением, часть кладки подвинулась, оказавшись лишь досками, которые ловко были замаскированы под стену. — Поспешите. — Сказал он, отводя доску, открывая перед ними скрытый черный ход. — Этот путь приведет вас на другую сторону. — Проскрипев голосом, он юркнул в проход. Воины конечно же не торопились следовать за старым евреем, боясь что они попадут в очередную засаду. Тем не менее, Андрей понимал, либо они идут вперед, либо преследователи настигают их, и уничтожают всех до единого. Выбор не велик, так что сплюнув старейшина полез первым переступая через порог, и входя в мрачный проход, окружённый старинными каменными стенами. Воинам оставшимся позади, не оставалось ничего другого, кроме как пойти следом за ним. “Прогулка“ была довольно скоротечной, меньше чем за минуту, воины уперлись в небольшой тупичок. — Проход был закрыт, по приказу шейха, насколько вы знаете он запретил иноверцам иметь второй проход в своих жилищах, с целью предотвращения скрытия преступников одной своей веры, и укрытия их от правосудия… — Андрей хорошо знал об этом указе, естественно ведь он как старейшина одного из самых могущественных кланов города, досконально знал все законы, и порядки. Не слушая дальнейшие увещевания старика, Андрей подошёл к стене, и прошёлся по ее поверхности ладонью. Кладка была так крепка, что кувалдой или кайлом ее не пробить. Старейшина приказал заложить под кладку динамит, чтобы выбить проход на другую сторону. Раввин поняв что хочет сделать достопочтенный старейшина и его подручные, замахал руками как бы останавливая его людей от совершения глупости, но сильно раздраженные воины лишь отмахивались от старика. Благо старейшина упредил своих людей от совершения поспешных действий, отнесся к действиям старика более благосклонно, и отогнал их от стены. Благодарно кивнув своему неожиданному союзнику, старик с энтузиазмом приступил к поиском слабого места, или скрытого прохода. Наконец, в глубокой нише, замаскированной толстым слоем пыли и грязи, раввин наконец-то обнаружил тонкий каменный выступ, который, казалось, не был вовлечен в общую кладку стены. С уверенным жестом он начал выдергивать каменные блоки, создавая достаточно свободного места, чтобы хотя бы один воин мог проскользнуть через узкий проход. — Это мой дом. — Сказал старик, взяв кирпич в руки. — Я знаю здесь каждый камень, и мельчайшую досточку. Выбирайтесь. — Старик кивнул на зияющий проём. Воины клана обратили свои взгляды к старейшине, ожидая его реакции. Андрей не заставил себя ждать, и первым начал расширять проход, воины быстро подтянулись, помогая ему вырывать камни. Вскоре, совместными усилиями им удалось создать достаточно большое отверстие, чтобы воины могли выбраться наружу. Первыми пошли самые ненужные, молодняк, дальше, после того как те проверив улицу, заняли более менее выгодные позиции, вслед за ними, наружу начали просачиваться и остальные. Андрей долго размышлял, изредка глядя на старого еврея, обдумывая в чем был глобальный интерес раввина. Не было похоже, что иноверец испытывал сильную любовь к магометанинам. Почему же он помогал? Мысль кружилась в уставшем разуме старейшины. Хотя, чего тут думать, старик боялся за своих, и очень сильно, очевидно если он сейчас не прогонит людей Андрея прочь, все евреи попадут под горячую руку. Тем не менее, после момента размышлений, командир все же благодарно кивнул старику, а затем послал назад гонцов, за остальной частью отряда, оставшегося позади. Среди них было много раненых, что создавало проблему, хотя бы в том плане, что это очень сильно их замедлило бы. И неожиданно, к удивлению Андрея, раввин предложил оставить раненных на попечении его общины, и людей. Предложение пришлось очень кстати, поэтому он принял его, без особых возражений. После короткого собрания воины вышли на улицу, готовые к продолжению своего пути. Однако, вскоре, они попали в засаду. Огневая мощь с крыш зданий легко подавила уже сильно растянувшийся отряд, создав внезапный шок и панику среди воинов. Будучи опытным командиром, Андрей срочно принялся руководить разрозненным отрядом, пытаясь удержать стремительно нарастающую панику. И как неудивительно, это начало получаться. Начав раздавать приказы воинам незамедлительно найти укрытие, и отвечать на огонь, местами применяя насилие. Пока быстро отряжённый отряд продвигался вперед, пытаясь обойти засаду. В это же время, Андрей перекрикивая грохот боя, чудом собрав остатки своих самых преданных людей, более хорошо вооружённых, чтобы отправить их в атаку на крыши, чтобы ликвидировать источник огня. Отряд воинов, зажатый на улице и сопротивлявшийся из последних сил, оказался в критической ситуации. И казалось что ситуация хуже некуда, но, жизнь в очередной раз показала, что это не так. Самая патовая ситуация, в любую минуту, может стать ещё хуже. Андрей, крича во все горло и отдавая команды своим людям, был внезапно ранен в плечо. Чудом подавленная паника овладела частью воинов, которые видя такое, тут же начали разбегаться, попадая под перекрёстный огонь, и падая на землю изломанными куклами. Остатки воинов, тем кому хватило выдержки не разбежаться, с мрачными лицами глядели на хладные тела, и корчащиеся уже полутрупы своих товарищей. Подобное заставило людей отчаяться, тем не менее, сопротивление продолжилось. Именно в момент полного отчаяния издалека раздались выстрелы, и взрывы. Удивленные люди стали невольно подмечать, что количество врагов резко уменьшалось, и стало очевидно, что кто-то еще ведёт с ними бой. Звуки боя все ближе, и ближе доносились до них. Теряя сознание, старейшина заметил, как на крышах снова появились чьи-то силуэты, но они вопреки ожидаемому обыкновению не открыли по ним огонь. Взгляд скользнул вниз от крыши, на уличную мостовую, оттуда тоже показались силуэты людей которые начали размахивать руками в знак мирных намерений. Вначале страх охватил Андрея, но затем, он заметил за их спинами развевающиеся флаги матери шейха. *** Рано утром, когда восходило солнце за горизонтом густого дыма, раздавались выстрелы и крики. Шейх Ярослав был окружен звуками войны, каждый из которых казался невероятно громким и пугающим. Его сердце билось как будто в унисон с беспорядочной канонадой, внешне он старался скрыть панику, но внутри колебался между решимостью, и отчаянием. Его люди столпились у входа в нижегородский кремль. Он стоял там, среди камней, сжимая в руках свой старый автомат. Вокруг него были его люди, их лица выражали усталость и беспокойство, но они несмотря ни на что стояли рядом с ним, готовые сражаться до последнего. Атака противника усиливалась с каждым мгновением, они наступали, будто волны, побеждая одним своим количеством. Ярослав чувствовал, как давят его силы и страх, словно невидимый враг, но он не позволял себе уйти от реальности ни на минуту. Его ум был ясен и остер, он размышлял об каждом следующем шаге, ища способы остановить наступление врага. Его взгляд, проникнутый тяжелым чувством ответственности, скользил от лица к лицу, и он видел в них не только воинов, но и обычных людей, с которыми он разделял эту непростую участь. С каждым часом, он сильнее корил себя, за свое излишнее упрямство. В этой буре страстей, в этом сумраке пуль и воплей раненых, Ярослав стоял, внешне словно отлитый из гранита, подавая пример своим людям. Его спокойствие, и безмятежность снаружи, и сдерживание бушующей бури внутри – это было все, с чем он мог оперировать на данный момент, точно зная что это редкая вещь, которая точно от него зависит. Но, прерывая потоки мыслей, сверху раздался внезапный взрыв, который разорвал воздух, и верхний часть стены, вдруг развалились обломками, словно дождем, падающим на землю. Ярослав, из-за удачного стечения обстоятельств, смог избежать трагического для себя исхода, невольно увернувшись от многокилометровых кусков стены. Однако воины стоявшие рядом не смогли уйти от удара с такой же легкостью. Новые крики боли и ужаса раздавались повсюду, и Ярославу казалось, что эти звуки будут преследовать его до конца времен. Он был ошеломлен, и оглушён, на минутку потерявшись, не понимая что происходит вокруг него. Только встряска, за грудки вернуло его к реальности. Остатки стражи, не в силах противостоять врагу, отступили вглубь цитадели, оставив тела тех, кто не смог уцелеть в этой безумной бойне. Ярослава тащило двое телохранителей, где-то на периферии мелькали разрушения, ошеломленный смертью своих людей и беспомощностью перед натиском врага. Этот бой разрушил не только стены крепости, но и его внутренний мир, оставив Ярослава один на один с тяжким бременем поражения. В его сердце пылал огонь мести, и в его уме рождались странные схемы, иначе он просто не мог, иначе он сойдёт с ума. На таком фоне, слова, и образ странной галлюцинации, ложились на благодатную почву . В этот момент Ярослав, копил мысль, и она становилась все сильнее, с каждой минутой, простая мысль, что путь без отмщения был бы несправедливым по отношению к погибшим, и решимость сражаться за выживание затмило все миролюбивое, внутри шейха. Громко прокашлявшись, Ярослав открыл рот, чтобы подбодрить своих людей, но из груди выбился лишь хриплый стон, который оглушил его на мгновение. Ярослав понял, что в этот момент он не может показать слабость и растерянность перед своими людьми. Как бы тяжело ни было ему, он должен оставаться их лидером, и моральным маяком. Они были на грани, он ясно это видел, и чувствовал. Внутренняя цитадель была последним убежищем для людей Ярослава. Баррикадировав проходы всем, что имелось под рукой, они готовились к последней схватке. Ярослав сидел у стены, покрытый пылью и грязью, его глаза тускло отражали страшную усталость, и обреченную решимость драться до последнего. Снаружи раздавались выстрелы, и крики разъяренной толпы, но внутри цитадели царило молчание, нарушаемое лишь хриплым дыханием множества людей, и деятельной подготовкой к бою. Ярослав видел наступавшие войска, люди визиря, псы из большинства кланов, его предали самые преданные и верные слуги, те, от кого он не ожидал измены. Предатели носили знамена визиря, клановые воины, и Ярославу было очень тяжело это принять. В глубине его души разразился громкий вопль страдания, ранивший его до самой глубины. Он чувствовал, как утраченные доверие и преданность разрывали его сердце на части. Невыразимая боль пронзила его, и он осознал, что путь, который он избрал, привел его к этому унижению и предательству. Но сквозь горечь и разочарование, в его сердце восстал огонь гнева – гнев на себя за свою наивность, гнев на тех, кто изменял его доверие, гнев на мир, который заставил его испытать такую боль. Он поднялся на ноги, его глаза искрились яростью, а руки сжимались в кулаки. Настал момент, когда Ярослав понял, что ему придется платить за свою невинность и слепую веру дороже, чем когда-либо. Шейх Ярослав ощутил, как горькое чувство разочарования и потери веры в ориентиры, в которые он верил, наполнило его душу. Он осознал, что его мать была права, и его неверие в нее было несправедливо. Она не была предательницей, а вот те, кто рядом с ним создавал видимость верности и преданности, оказались предателями. Гнев еще сильнее захлестнул Ярослава, и он чувствовал, как его душа разрывается напополам под бременем разочарования и ярости. Снаружи звуки боя не утихали, а наоборот, становились все громче и настойчивее. Канонада выстрелов билась по его ушам, и он понял, что атакующие не собираются отступать. Бой разгорался с новой силой, и обстановка стала еще более напряженной. Но в этот момент, что характерно, штукатурка перестала сыпаться с потолка. По двору перестали стрелять. Внутренний голос заставил его поверить, что возможно еще не все потеряно. И внезапно, рядом с шейхом, как воплощение этой надежды, появился образ мужчины в костюме, который подмигнул ему. Старый морок, который до этого его раздражал, сейчас не вызывал у него прежних отрицательных эмоций. Морок поднял руку, и указал Ярославу на небольшое смотровое окошко. Переключив взгляд, от галлюцинации, к окошку. Шейх осторожно подбежал к окошку, и несмотря на протесты своих янычар, выглянул наружу. Увиденное поразило его до глубины души. В полутьме зала, скрытного от взглядов врага выглядывал шейх. Его высокий, стройный силуэт сливался с контурами стен, делая его почти невидимым. На его бледном лице читалась напряженность, смешанная с откровенным удивлением. Он никак не мог предположить, что силы, о приходе которых предупреждал морок, оказались настолько мощны, настолько упорны в бою. Их рослые фигуры, казались непоколебимыми, потрясающими своей силой. Одетые в массивные силовые доспехи, они держали в руках тяжелые винтовки и дробовики, словно подчеркивая свою неукротимую решимость. Их поступь была как ураган, неистовая и уверенная, их глаза сверкали в полутьме, выражая ярость и решимость. Мелкие бандиты, слабые и бесформенные в сравнении с этими титанами, несли страшные потери под шквальным огнем, их ужас отступал перед непреодолимой силой великанов. Их маленькие, пугливые фигуры казались беспомощными, их крики звучали как мольбы о пощаде перед напором свирепых великанов. — Я ведь говорил что докажу тебе. — Позади раздался голос морока, на этот раз какой-то, более зловещий чем прежде. — Готов принять мою власть? Шейх содрогнулся от голоса. Резко повернувшись, он немного диковато посмотрел на морок.