Доктор Кто и не тот человек-паук

Крупные звезды усеяли глубокую черноту неба. Посеребренная гладь леса расстилалась под копытами. Хоть и царила ночь, но было так светло, что внизу просматривался каждый листик. Сегодня конь решил не скакать среди деревьев и не двоить картинку перед глазами всадника, хотя птичье прошлое не было забыто и Джереми по-прежнему видел ястреба. Рядом летела Василиса. Василиса была недовольна. Она хмурилась и кусала губы. Ее недовольство уступало восхищению, когда она оглядывала небо и лес под ногами, но затем снова волной пробегало по лицу. Василисе не нравилась ступа, которую ей дала Мисси для полета. Она старалась скрыть разочарование, но оно сочилось из нее, как струйки дыма. — Почему тебе не нравится ступа? — На взгляд Джереми, это было очень интересное сказочное средство передвижения. К тому же оно предназначалось Бабе-Яге, то есть ведьме. А Василиса ведьма, пусть и юная. Символично, красиво. — Ступы неудобные, — со знанием дела ответила Василиса. — В них узко. У меня ноги вечно устают в них стоять. — Ты говоришь так, будто это не первый твой полет. Значит, до этого ты уже каталась в ступе? — Мне иногда снятся сны про полет, и я там постоянно рассекаю в ступах. Я про волшебные сны. В которых снится этот мир… это типа подготовка к тому, что меня выбрали и я скоро сюда попаду. Вот в этих снах я, видимо, тренировалась летать в ступе, и я так задолбалась! Почему ступа? Придумали же кучу вещей для того, чтобы летать. В одном мультике у ведьм крылья красивые есть, в сказках летучей мазью натирались, до контрабаса в одной книге додумались. Сны об этом мире как подготовка… так, значит, Доктор права и Василиса действительно как минимум представляла, что ее ждет. По крайней мере, Галина не солгала в том, что солгала. — Контрабас? — переспросил Джереми. — Ага, на нем главная героиня книги летает. И она тоже рыжая, ну все же сходилось! — с искренней обидой закончила Василиса. — Погоди, — озадачился Джереми, — а каким образом можно летать на струнном музыкальном инструменте? На самих струнах вряд ли получится, они ведь будут натирать. На задней стороне? Нет, она слишком широка, если только не свесить ноги на одну сторону. Самое удобное — сбоку, но разве с одной стороны не будут снова мешать струны? — Там… — Василиса запнулась и, похоже, очень глубоко задумалась. — Блин, я все время думала, что она сидит на той стороне, где струны, так на обложке первой книги нарисовано. А то, что они натирают… может, на них чары наложены. Я так хотела хоть раз полетать на контрабасе! — вырвался у нее крик души. Тут же Василиса опасливо поежилась. — То есть, я хотела сказать, спасибо Бабе-Яге, конечно, я… я благодарна, правда. Но у меня правда затекают ноги. — Ты можешь пересесть ко мне, — предложил Джереми. Едва он закончил фразу, как конь недовольно фыркнул. Оживившаяся было Василиса сникла. — Нельзя, поход… похоже. Но спасибо, — с какими-то певучими нотками закончила она и поправила волосы. Точнее, попыталась. Бьющий в лицо ветер свел ее старания на нет. — В сказках моей планеты ведьмы летают на ветрах, — в свою очередь рассказал Джереми. — Еще у нас есть жрицы страны мертвых, и они могут путешествовать на воздушных призрачных китах. — На ветре я бы тоже попробов... — Василиса вдруг нахмурилась. — Погоди… на твоей планете?! — Да. Я ведь говорил тебе, что с другой планеты. И Доктор тоже. Мы путешествуем и ищем моего друга. Василиса окинула его изумленным взглядом: — Правда?! Я не услышала… ну, в смысле, про планету. А я думала, ты месяц. Настал черед Джереми непонимающе смотреть на нее: — Месяц? — Месяц белый. — Словно подтверждая свои слова, Василиса мельком посмотрела наверх. — Еще у него седые волосы, а у тебя есть седые пряди. — Нет, они просто белые, — машинально поправил Джереми, хотя не исключал, что за полгода правления у него появились и седые волосы. — В общем, такие лунные… — с теми же певучими нотками заключила Василиса. — Но у сказочного месяца шрам поперек лица, который ему солнце оставило мечом, а у тебя только… слушай, а это макияж? — вдруг с непонятным подозрением поинтересовалась она. — Если ты про узоры, то нет, они настоящие. Что-то не так? — насторожил Джереми ее тон. — Ой, нет, — почему-то с облегчением ответила Василиса. — Мысли всякие глупые. А можешь рассказать про свою планету? И про себя? Почему у тебя руки отличаются? Джереми слегка отвлекся и ответил не сразу. Он вдруг вспомнил, что сравнивал Доктора с солнечным зайчиком, и раз уж его можно сравнить со сказочным месяцем… в его голове начала зреть шутка для встречи с Доктором. Только… — С удовольствием, — ответил он. — Но можешь сначала снова осмотреть лес? Василиса издала звук, который был чем-то средним между фырканьем и кошачьим ворчанием. Поманила к себе череп. — Спустись, — велела она. Череп нырнул в листья. Василиса сложила указательный и большой пальцы на руках и поднесла получившиеся «колечки» к глазам. При этом она вывернула руки так, чтобы остальные пальцы оказались снизу и образовали своеобразную маску у лица. Василиса начала медленно поворачиваться. Вместе с ней в чаще поворачивался череп. — Никого, — наконец покачала головой Василиса. Она сложила ладонь «лодочкой», подзывая череп обратно. Это был четвертый раз. Джереми вновь удержал разочарование. Ни Доктора, ни Гиры… — Спасибо, — сказал он. Василиса смутилась: — Да не за что. Можно попробовать у месяца спросить. По мифам, они с солнцем все видят, может, и Доктора с твоим другом видели. Едва Василиса договорила, как дохнуло холодом. На луну набежало взявшееся из ниоткуда облако. Джереми почудилось, что сквозь него ее зрачок возмущенно сощурился. — Ой. — Василиса опять воровато взглянула на небо. — Не надо было тебя с месяцем сравнивать. Он обиделся. Он в принципе очень ранимый, еще и с солнцем постоянно ссорится. А еще солнце ревнует месяц к вечерней заре. А месяц страдает. У них тут та-а-акие страсти, — заговорщически добавила она, — закачаешься. Воздух кольнул почти зимней стужей. Звезды на миг обернулись снежинками. — Извините, пожалуйста, — быстро добавила Василиса. Холод утих. Джереми постарался незаметно растереть левую кисть. — Интересные у вас мифы, — заметил он. — И похожи на наши. В наших сказках солнце и луна тоже часто ссорятся. Но обычно они брат с сестрой или родитель и ребенок. Еще есть вариант, где это одно существо с двумя лицами. А также я встречал легенду, что на самом деле луна — это яйцо, из которого однажды вылупится крылатый дракон. Забавнее всего Джереми считал сказки Н’Косопы. В них герои постоянно, возвращаясь с путешествия на небо, отвечали на вопросы что-то в духе: «ДА Я КЛЯНУСЬ, ЭТО ПРОСТО ОГРОМНЫЙ КАМЕНЬ И ШАР ОГНЯ». Самая богатая фантазия была у сказочников Тофу, которые нарисовали целые схемы, каким образом и сколько раз солнце и луна… скажем так, помогают родиться первым всходам. Василиса стрельнула в него глазами: — Яйцо? Дракон? Как интересно, а можешь про это тоже рассказать? Джереми бы с удовольствием рассказал ей и сказки Терры, и ее историю, и о Кинг-Оджерах, и о его с Доктором приключениях, и вообще перед благодарными слушателями он был готов разглагольствовать часами. Но ему пришлось с сожалением подавить внутреннего сказителя для того, чтобы узнать нечто более важное. — Сначала мне нужно еще кое-что у тебя спросить. — Что? — слегка поскучнела девочка. — У вас и мамы хорошие отношения с другими родственниками? Василиса издала озадаченное «э-э-э…». Очень озадаченное. — Родственники? Они тут причем? — Мне кажется, я смогу помочь тебе, если узнаю про них. Василиса посерьезнела: — Ты ведь не про… моих предшественников? Которые инициировались до меня? — Нет, про тех, кого не выбрали. С кем вы общаетесь. Бабушки, дедушки. Отец. Едва он упомянул отца, Василиса скривила губы: — О, вот про него могу сказать. Он за хлебом ушел. — Что? — Это наше выражение такое, оно про… — Ох. Я понял. — Кинул он нас, — на всякий случай окончательно прояснила смысл Василиса. — Никогда его не видела. Правда… ты не поверишь… то же самое с другими. Все родственники разъехались. В другие города, страны. Мама говорит, они все боятся, что их призовет волшебный мир и они исчезнут в нем. Только он призовет в любом случае, где бы ты ни был. «Мама говорит»… — Так ты не общалась лично ни с одним из них? — уточнил Джереми. — Даже фоток не видела. Через фотку, конечно, можно порчу наслать, может, поэтому не делали. Но защититься раз плюнуть, я еще в пять лет научилась. Без магических сил — кукиш крутишь, и все. Так что я их вообще не понимаю. — То есть с тобой только мама? — Да. Мы с ней вдвоем. Больше нам никто не нужен, — резко заявила Василиса, вскинув подбородок. — Не хотят с нами общаться — пусть катятся. Галина говорила, что чувствует перед родственниками вину. Вариант, что от них отреклись, все еще оставался в силе. Вариант, что Галина врала дочери — тоже. Как и вариант, что Галина не врала своему ребенку и помогала ему. И врала лишь Джереми и Доктору. Но все же Джереми ощутил облегчение. Василиса дорожила мамой. Галина беспокоилась за дочь. Они любили друг друга. — Еще один вопрос, — сказал он. — Василиса, ты знаешь, что представляет из себя инициация? — О, ты расскажешь? — Нет, я спрашиваю у тебя. — А… Она вроде как идет по сказкам. Лес уже был, Баба-Яга была. Дальше будет Тридесятое царство, там надо во дворец. Из дворца надо что-нибудь украсть. Жар-птицу, царевну… или царевича? — задумалась Василиса. — Должен быть царевич, раз инициацию я прохожу. Или мы просто подружимся с царевной… В общем, надо что-то украсть. Либо там будет какой-то царь, который будет давать задания, а царевна или царевич будут нам помогать. Если выполним задания — инициация пройдена. Если нет — умрем. Кстати, испытания, скорее всего, будешь делать ты, потому что ты волшебный помощник. Об этом Джереми не подумал. Он помнил, что в сказках за главного героя работу часто выполняют волшебные помощники, но не сложил эту роль с собой. — Ох, тогда я надеюсь, что задания будут связаны с написанием историй и плетением из паутины, — пошутил он. Или не пошутил… — Сочинение для экзамена по литературе, ага, — пробормотала Василиса. — А причем тут паутина? Конь скакал ровно, чувство равновесия у Джереми было хорошее, поэтому он ненадолго освободил руки, чтобы сплести маленького паучка и показать Василисе. Она прищурилась, разглядывая. Несколько секунд спустя ее глаза наоборот, распахнулись. Василиса возбужденно подскочила в ступе: — Ты, ты что?!. — Я человек-паук и могу создавать паутину. Василиса уставилась на него во все глаза. А затем ее лицо приобрело очень знакомое выражение: — Погоди. Чело… А твое настоящее имя, случайно, не… — Не Питер Паркер, — улыбнулся Джереми. — А… — И не Майлз Моралез. — Веном? — предложила Василиса еще один вариант. — Это к ней, — показал Джереми Ядомикс-пушку. — Ты засунул туда инопланетного симбиота?! — Это оружие моей мамы, и я плохо реагирую на шутки про них обеих, предупреждаю, — тут же посерьезнел Джереми. — Извини. Прости. Один шуточный вопрос, всего один! Тебя кусал радиоактивный паук? «Нет, мои предки поглотили много душ гигантских биомеханических насекомых. А вот среди них, скорее всего, было много пауков». Снова говорить о темном прошлом Багнарека не хотелось, и Джереми прибегнул к любимому приему «прочти между строк, если сможешь»: — Несколько раз меня действительно чуть не укусил паук, — Тарантино какое-то время тосковал по отцу Джереми после его смерти и был не в настроении общаться с новым пилотом, — но мои силы достались мне от мамы. — А ее звали Мадам П?.. — Василиса глубоко вдохнула и медленно положила руки на край ступы. — Извини. Я держусь. Получается, у тебя тоже родовая сила? И мы с тобой товарищи по… по счастью? По несчастью? Да, этот смысл он тоже закладывал. — Похоже на то, — подтвердил Джереми, улыбнувшись шире. Конь вскоре устал, а у Василисы затекли ноги в ступе, и они опустились на привал. Новая поляна, несмотря на ночь, благоухала цветами, пушистые шмели золотыми каплями оседали на лепестках и копошились в сердцевинах. Джереми и Василиса перекусили едой, приготовленной невидимыми слугами Мисси («Да, они у меня были, но у вас же не отвалились руки самим себе готовить»). Джереми показал Василисе несколько фокусов, чем привел ее в восторг. Оказалось, что она обожает фокусы. — Ловкость рук, никакой магии — чудо же! — воскликнула она. Сама Василиса не владела «магическими фокусами», как она сказала. Ее магия была тише. «Самое мелкое — я шить очень быстро научилась. Могу даже без схем что-то сложное связать, просто представив, что мне нужно. Еще у меня очень быстро порезы заживают, и я никогда не болела. Вот прям совсем никогда. Еще, если смотрю на человека, то могу сказать, удачный у него день будет или нет, и это оказывается правдой. Или выполнить маленькое желание другого, если захочу. Сглазить еще могу. Один гопник, который до меня докапывался, неделю не мог нормально ходить, запинался через шаг. А чтобы боевые заклинания, стрелы там из воздуха, пассы всякие красивые — такое не умею». Но кое-что эффектное у нее было. Череп парил вокруг нее, и из его глазниц глядел сосредоточенный мрак. Даже несмотря на то, что он был пластиковый, его терпеливое ожидание мертвого в молочно-синей ночи ощущалось еще более пронзительно. — После инициации, возможно, магических умений станет больше, — неуверенно добавила Василиса. — Я все-таки испытания пройду. Не просто ведь так это все. Должен же быть какой-то… результат. Награда. — После сказочных испытаний герой взрослеет и раскрывает свои способности, — согласился Джереми. — Получает силы, обретает любовь. — Любовь тоже хорошо. — Василиса вновь бросила на него взгляд из-под опущенных ресниц. Джереми отмахнулся от искорки подозрения — ну в самом деле, она же маленькая, ей еще рано о таком думать. В свою очередь, он задумался о другом. «Если верить сказкам и тем обрядам, на основе которых они рассказаны, детей инициируют во взрослых или на получение магических сил, или все вместе. Если остальные дети тоже проходили ее и готовились к ней, она не должна была составить проблем. Но они не вернулись… и либо после прохождения испытаний они и не должны возвращаться, либо инициация пошла не так. Для них всех». В инициацию не вмешиваются. Но Галина вмешалась. Галина врала Джереми и Доктору. Значит, есть нечто, что могло отпугнуть их. Прошедшая не так инициация вполне может быть этим нечто. И если инициация на самом деле пошла не так — почему? Луна не сдвинулась с места и не отметила течение времени. Очередные сказки были прочтены. Конь нетерпеливо стукнул копытом. Ноги Василисы отдохнули. Пора снова в путь. Лес снова развернулся под ними посеребренным морем. И на его краю растеклось золото рассвета. Нет, не рассвет. Город, обнесенный стеной. Из камня, который сиял так, словно его строили из солнечных лучей. Тридесятое царство.