Доктор Кто и не тот человек-паук

— Как-как? — переспросил Джереми, озадаченно нахмурившись. — Земля, — повторила Доктор. Что-то в названии планеты казалось до боли знакомым. Может быть, что-то с телепатическим полем ТАРДИС? — Очень похожие названия, правда?.. — задумчиво вторила его мыслям Доктор. Тут же она тряхнула головой. — Ладно, сейчас есть кое-что поважнее. Она указала на багнарекскую руку Джереми: — Ее придется скрыть. Это не утопия, твоя рука привлечет внимание. На Земле живут люди, и, по-моему, мы не в том времени, когда можно говорить, что это косплей и перчатка такая. Значит, снова перчатка на правую руку. Джереми уже успел отвыкнуть носить ее. — Хорошо, — кивнул он. — А одежда? Толстовка и… — Джинсы. — Да, джинсы. Они подойдут? — Вполне. Хотя у меня вопрос. Ты знаешь какие-нибудь другие цвета, кроме белого? — Это мой любимый цвет и символ моего королевства. И невежливо придираться к предпочтениям в одежде, я же не указываю тебе, что обувь должна быть одного цвета. Доктор наклонилась к своим кроссовкам. Сегодня один был розовым, а другой — зеленым. — Кто сказал? Разноцветные кроссовки — это круто. На Земле вообще модно будет. Джереми понял, что все-таки он стар… старомоден, вот, именно это слово. — Так или иначе, я в гардеробную искать перчатку. — Еще один момент. Лучше замажь узоры на лице. Или смой. Я так и не поняла, нарисованные они или нет. — Нет, не нарисованные. Естественная пигментация. — Вот теперь Джереми ощутил легкое замешательство. Узоры на лбу и под глазами он никогда не прятал. Сначала не было нужды, потому что он и так ходил в маске, скрывающей все лицо, а затем, когда смог снять ее… просто не задумывался над этим. Пока Джереми не взглянул в зеркало, он даже не помнил, что на его лице что-то есть. И никто никогда не заострял на этом внимания — все уходило на правую руку. Он даже не знал, как замаскировать узоры. Кажется, Химено упоминала тональный крем?.. — Помочь? — предложила Доктор. Слава Богостражам! — Да, спасибо, не отказался бы, — быстро согласился Джереми. *** В гардеробной (гигантском зале с отдельными секциями под различные эпохи и планеты) в том числе стоял туалетный столик. Помощь Доктора заключалась в том, что она долго вглядывалась в глубины ящика, потом выудила один из тюбиков, с сомнением понюхала его и протянула Джереми со словами: «Вот этот вроде универсальный. И не просроченный». — Я… никогда таким не пользовался. — Выдавливаешь и размазываешь по лицу, как боевую раскраску. Или что-то вроде. В общем, ничего сложного. Там инструкция должна быть сзади. Пойду пока найду тебе перчатку. Доктор устремилась к самой большой секции. Джинсовка взметнулась за ней крыльями и едва не свалилась с плеч. Джереми с тоской посмотрел ей вслед. И поэтому заметил, как из кармана джинсовки выпал какой-то темный шарик. По прихоти автора под названием «жизнь» он подкатился прямо к ногам Джереми. Джереми поднял его. Хотел положить на туалетный столик, но шарик вдруг щелкнул в его пальцах. Его темная поверхность испустила луч света, который сложился в воздухе в изображение… Двух Докторов. И, конечно, это была не она. Девушки на голографической фотографии обладали внешностью Доктора (нет, наоборот, это она взяла их облик), но перепутать их было невозможно. Они отличались от нее так же, как и друг от друга. Первая девушка стояла полубоком, гордо вскинув подбородок. Чувствовалось, что под объективом камеры она чувствует себя свободно и уверенно. Ее улыбка напоминала улыбку Химено — исполненную спокойного королевского достоинства. Вторая девушка явно чувствовала себя более скованно. Она застенчиво, чуть искоса заглядывала в камеру, ее улыбка лишь слегка изгибала губы, и если от ее сестры веяло спокойствием и уверенностью, то от нее — мягкостью и скрываемым смущением. Лиоса и Валгил. Императрица планеты, которой пророчили будущее блестящего аналитика, и веселая обаятельная принцесса. Подруги Доктора из погасшей галактики Тюльпан. Свершившееся и неслучившееся. Джереми не хотел считывать этот подтекст. Изображение исчезло. И шарик из ладони тоже. Доктор стояла напротив, и ее рука молниеносно дернулась к карману, чтобы так же быстро опуститься. Ее губы были плотно сжаты, из глаз на Джереми смотрел угрюмый седой фокусник. Молчание потрескивало, как воздух перед грозой. — Он выпал у тебя из кармана, — тихо пояснил Джереми. — Я поднял его и, видимо, случайно нажал на что-то, из-за чего появилась фотография. Прости. Я не должен был смотреть на нее. — Не должен был, — подтвердила Доктор. Она отрывисто выдохнула и провела ладонью по лицу. Злость стерлась с него. Осталась лишь грусть. — Не спрашивай ничего. Я не хочу говорить о них, — сказала она. — Прости, — повторил Джереми. Доктор сделала вид, что разглядывает что-то на столе. Даже опять выдвинула ящик и склонилась над ним, пряча выражение лица. — Все в порядке. Ее пальцы сжались на столешнице. — Уходи, — донеслись еле слышные слова. Джереми вздрогнул. — Что?.. — Я не тебе. — Доктор резко выпрямилась. Встала так, чтобы спиной загородить отражение. — Это воспоминаниям. Я принесла тебе перчатку, кстати. Джереми успел забыть, зачем она уходила. Он взял перчатку. Белую. На руку она села идеально. — Спасибо. — Ты узоры не замаскировал, — напомнила Доктор. Ее взгляд был направлен на Джереми, но она смотрела сквозь него. Ее глаза наполнил стеклянный, пугающе безжизненный блеск. — Доктор? Она с силой зажмурилась. — Давай помогу. Вдруг мне тоже однажды понадобится, надо вспомнить. — Посмотри на меня. Доктор потерла глаза и наконец сфокусировала взгляд на нем. Джереми постарался как можно тщательнее сформулировать мысль и донести ее как можно деликатнее: — Тебе необязательно все время бежать от воспоминаний. — Ты когда-нибудь видел пытки? — резко спросила Доктор. Воздух застрял у Джереми в горле. Все, что он смог — едва кивнуть. В жизни было всякое. И… не самое приятное тоже. — Ты хочешь вернуться к этому моменту в воспоминаниях? — Стеклянный блеск в ее глазах стал ярче. — Я прочел твой подтекст, — тихо ответил Джереми. — Прости, — помедлив, проговорила Доктор. Ее голос смягчился. — Но ты затрагиваешь очень больную для меня тему. Не надо. Потому что я могу перестать бежать от воспоминаний. И… ты не хочешь это ни видеть, ни слышать. Поверь мне. Джереми кивнул: — Что ж… значит, инструкция на обратной стороне? Доктор расслабилась. Немного. Но, по крайней мере, из ее глаз исчез этот мертвенный блеск. — Ага. — Она повернула тюбик. — Ой, этот тональник с блестками. — Ох ты ж, нет, я, конечно, не против поблистать, но не так. — А что, могли бы говорить, что ты вампир, в этом времени они как раз популярны. — Кто такие вампиры? — А, точно, этот фильм я тебе не показывала, но сразу предупреждаю — вампиры блестят только там. *** С предвкушающим замиранием сердца Джереми ступил в новый мир и новое время. Их окружали квадратные дома песочного цвета, с выделенными белым кирпичом углами, фигурными балконами и лепниной. Романтичному Джереми они показались похожими на старинные замки. Между домами расстилался небольшой сквер — зеленые газоны пересекали дорожки из незнакомого серого камня, в кронах деревьев гулял ветер. Было прохладно, и Джереми порадовался, что остался в толстовке. Небо затянули серые облака, в воздухе витало предчувствие дождя. По бокам дорожек стояли скамейки. Люди, сидящие на них и прогуливающиеся по парку, совсем не обращали внимания на синюю будку и двух вышедших из нее инопланетян. Если сравнивать с Террой, то город новой планеты походил на город Шугоддама, но более зеленый и просторный. И… Джереми поморщился, только сейчас заметив какой-то неприятный запах. — Выхлопные газы, — заметила его реакцию Доктор. — Здесь машины ездят на бензине, и его продукты сгорания не очень приятно пахнут. Так, что тут у нас… Она принюхалась и высунула язык. — О, Россия. Я редко тут бываю. Две тысячи… восьмой? Седьмой? Две тысячи седьмой год, — определилась Доктор. — Я ошиблась, «Сумерки» выйдут в следующем году, хотя книга уже есть. А вот сентябрь точно горит. — Но это осенний месяц, а сейчас лето. — Это песня такая. — Странно. — Так сентябрь же метафорически горит, ты ведь вроде писатель, должен понимать такие вещи. Джереми постарался выразить взглядом, что он, конечно, прощает ее, но другой на его месте был бы оскорблен до глубины души. — Доктор, я про людей в парке. На их глазах только что из ниоткуда появилась синяя будка, и из нее вышли мы, но им как будто совсем не интересно. — А. — Доктор слегка смущенно почесала переносицу. — У ТАРДИС есть фильтр восприятия, благодаря ему на нее не обращают внимания. И на нас тоже. Ну, пока мы подальше не отойдем. Хотя вроде где-то на чердаке у меня завалялись портативные фильтры. — Портативные фильтры восприятия, — повторил Джереми. — Да. — Благодаря которым на нас могут не обращать внимания. — Именно. — Но я в перчатке и с замаскированными узорами. Доктор-Доктор, — шутливо укорил ее Джереми, — ты не ищешь легких путей. — Поверь, перчатка и тональник — это как раз легкий путь. Чердак… немножечко захламлен. За столько лет там всякое накопилось. А еще там постоянно орут три ведьмы, заточенные в стеклянном шаре, убивают всякое желание там убираться. — Эту историю ты тоже мне когда-нибудь расскажешь. — Тебе понравится! Она про Шекспира, его шедевральные пьесы и силу слов. А как блестяще Марта прогнала ведьм заклинанием из «Гарри Поттера»!.. — В голосе Доктора зазвучали ностальгические нотки. — Но не сейчас. Сейчас… Звуковое кольцо вспыхнуло. Доктор пробежала глазами по строчкам непонятных символов. — Мы снова немного в прошлом относительно Гиры. Или нового следа, который продолжит вести нас к нему. Предположительное место ТАРДИС показывает в… той стороне, — махнула Доктор рукой. — Значит, идем туда? — Прямой наводкой. Они быстро пересекли сквер и свернули во дворы. Здесь дома выглядели проще — без украшений, из серого запыленного кирпича. К ним жались редкие кусты, рядом с ними пролегала серая узкая дорога — ровная, если не считать огромной выбоины прямо напротив одной из дверей. Возле дома стояли… кажется, машины для езды, только на насекомые машины-Стражей они походили очень отдаленно — разве что спереди, глазами-фарами. Между выбоиной и домом сияла свежестью и новой краской скамейка. Возле нее кучковалось несколько подростков в непривычной мешковатой одежде черного цвета с белыми полосками по бокам. То и дело по двору разносился их слишком резкий, грубый смех. Доктор свернула куда-то вглубь двора — к маленькой бело-голубой постройке, прячущейся среди деревьев: — О, киоск. Хочу что-нибудь там взять. — Предлагаю сделать традицией пробовать еду каждой новой планеты, — с готовностью устремился за ней Джереми. — Отличная идея! Только смотри, чтобы она была для людей. Пестрые упаковки за стеклом ничего не говорили Джереми, несмотря на то, что ТАРДИС переводила названия, и он предоставил выбор Доктору. Вскоре она протянула ему пакетик с, судя по рисунку, сухариками, и сама захрустела такими же. Сухарики пахли резко и солено. На вкус… — О, — оценил Джереми и зачерпнул сразу несколько. — Мне нравятся кириешки с чесноком, но после них очень сильно пахнет изо рта. Можно вампиров отгонять, — поделилась Доктор. Вдруг она нахмурилась. — Я только что поняла одну вещь. Ты за это время ел хоть что-нибудь, кроме печенья, мороженого и этих сухариков? С чего бы начать… — Можно сказать, что еда для меня после стольких лет жизни как хобби, вроде чтения, поэтому я могу есть то, что мне нравится, и когда хочу. — А, все понятно, конечно же, я отстану от тебя после такого подробного и понятного объяснения, которое исчерпывающе раскрывает особенности твоего организма. — Разве такое древнее и мудрое существо, как ты, не может прочесть ответ между?.. — Джереми. «Не прокатило», — как говорила сама Доктор. — Помнишь, что я две тысячи лет ходил в маске? — Нет, — ухмыльнулась Доктор. Джереми фыркнул вместе с ней. — И помнишь, ты спрашивала меня, как я ел, если на мне была маска? — Ого, так я все-таки про это узнаю? — Да. Ответ прост. Я не ел. Доктор явно вознамерилась подавиться сухариком, но сделала усилие и проглотила его. — Тебе не нужна еда? — переспросила она. — И Багнареку тоже? Потому что я слишком долго общалась с людьми и помню, что им-то она как раз нужна. — Нет, Багнареку нужна еда так же часто, как и людям. Но, похоже, гены Багнарека и людей порой интересно сочетаются в полукровках. Героджим находится между миром живых и миром мертвых, он нечто вроде ожившей иллюзии или призрака, и он не может умереть. Хагаррэ утверждает, что может дозваться до души недавно умершего, и у меня есть основания полагать, что ее слова имеют вовсе не иносказательное значение. А мое тело медленно стареет и не слишком нуждается в еде и воде. Я могу чувствовать голод и жажду, но они не… всепоглощающие. И даже если я не буду утолять их, то все равно не умру. Но поесть первый раз спустя много веков, к тому же в стране вкуснейшей еды, Тофу, было волшебно. — Хм, — сказала Доктор. — Интересно. Все ваши особенности связаны со смертью и жизнью. — Скорее всего, это совпадение, связанное с нашими половинами Багнарека. Родитель Героджима — бабочка-поденка. Отец Хагаррэ — скарабей, символ солнца, упорства и возрождения. — Но твоя мать — паук. Доктор вновь резко нахмурилась. Ее губы пошевелились. Джереми уловил «…ина времени…». — Что? — Нет, извини, свои ассоциации, — расслабившись, махнула рукой Доктор. — Так почему ты думаешь, что от мамы тебе досталась долгая жизнь? — Она была со мной очень много лет и почти не изменилась за это время. К тому же продолжительность жизни у Багнарека разная. Зависит от того, к какому клану ты принадлежишь. И возможно, это связано с… — С поеданием душ определенных Богостражей, — закончила Доктор. В ее голосе опять прорезались жесткие ноты. — Этого больше не повторится, — твердо произнес Джереми. — Я обещаю. — Я тебе верю. — Тон Доктора смягчился. — Тебе даже не надо обещать. Она подкинула сухарик и попыталась поймать его ртом. Первая попытка провалилась, и Доктор обиженно проследила, как он падает в траву. Второй раз все получилось. Доктор довольно захрустела. Джереми посмотрел на небо. Одеяло облаков понемногу темнело — скоро оно стечет вниз дождем. Ветер гладил лицо и шумел в верхушках деревьев. Он навевал философский и немного грустный настрой. — Доктор. — Да? — Каково это — прожить миллиарды лет? Доктор слегка вздрогнула. Повернулась к нему. И в очередной раз на Джереми посмотрела древность из ее глаз. Мудрая. Добрая. Печальная. Видевшая слишком многое. Знакомая. Потом Доктор усмехнулась: — Незабываемое ощущение, что можешь сказать любому: «Да что ты понимаешь в этой жизни, мелюзга?». Я так не делаю. Я вежливая. В этом плане, по крайней мере. Но иногда очень хочется, а потом еще добавить: «Меня окружают идиоты». Джереми рассмеялся. В знак солидарности и за неимением кружки или бокала потянулся чокнуться с ней пакетиком сухариков. Доктор убрала свой. — А ты куда лезешь, ребенок? — строго спросила она, чтобы тоже рассмеяться и толкнуть своим пакетиком его. — Шучу. Что насчет тебя? — вдруг спросила Доктор. — В нашу прошлую встречу у тебя был один ответ. Он изменился? «Я устал». Много времени прошло с того разговора в деревне. Джереми вырос, в его отношении к людям и жизни изменилось… пожалуй, все. Почти все. «Я устал чувствовать эту боль». Но Джереми не успел ответить. Потому что увидел, как подростки в черной одежде с белыми полосками направляются к ним.