Проникновение со взломом

Солдат перемахнул через забор, присел за кустом и замер, прислушиваясь. Откуда-то доносился лай, но слишком ленивый, чтобы это могли быть служебные собаки, и слишком издалека, чтобы это имело отношение к миссии. В остальном стояла тишина. В доме было темно. Солдат достал тепловизор, снятый с винтовки — саму винтовку ему взять не разрешили, вооружение выдали самое минимальное, потому что миссия предполагала проникновение на территорию через узкую шахту и в приоритете была маневренность. Броня на нем по такому случаю тоже была облегченная, и без куртки он чувствовал холод, но миссия не предполагала долгосрочного сидения в засаде, к тому же сниженная температура тела сослужит ему добрую службу, обманув тепловизоры, наверняка встроенные в камеры наблюдения — здесь была неплохая охранная система. Как для невоенного объекта — по высшему разряду. Включая фольгированные стены. Солдат с досадой выключил тепловизор. Что ж, придется по старинке: пользуясь в доме собственными органами чувств. Впрочем, до дома еще надо было добраться. Самым неприятным препятствием был фонарь, освещавший двор как сцену, и камеры, попадаться на которые ему запретили. Вывести их из строя тоже было нельзя — Солдату сказали не оставлять следов своего пребывания. Он бесшумно пробрался вдоль забора, держась тени кустов. Здесь, в темноте, он сливался с фоном: под разлапистыми кустами была промерзшая, но черная земля. Но вот двор, то пустое пространство, которое придется пересечь, покрывал снег, и это была, черт возьми, лучшая охранная система: даже если Солдат сумеет обмануть камеры, он все равно наследит. Впрочем, снег не был глубоким, следы можно попробовать замести. Он дополз до того места, где забор сворачивал под прямым углом, и выглянул сквозь ветки. Расчищенная дорожка вела от задней двери до маленького сарая для садовых инструментов. Кусты там заканчивались, но угол сарая создавал слепую зону для камер: Солдату как раз хватит. Сразу за сараем начиналась крыша гаража, примыкавшего к дому; Солдат удовлетворенно цокнул языком. Взяв разгон в слепой зоне, он взлетел на крышу сарая и оттуда — на гараж, едва коснувшись снега. Все оставалось тихо. Стена над ним казалась неприступной, как скала. Настолько, что на этой стороне даже не было камер. Он выщелкнул шипы из кастета и ножи из ботинок, встроенные в подошву. Вогнал в доски обшивки с силой, но без замаха — чтобы не услышали в доме. Одна рука, другая, потом ноги. Высвободить шипы, подтянуться, снова вогнать. Он двигался бесконечно долго, по полфута за раз. Бесшумно и терпеливо покорял отвесную твердыню. От напряжения сводило мышцы. Наконец металлическая рука ухватилась за край крыши, он подтянулся, забрался на конек и застыл там, как горгулья, давая себе пару минут передышки. От снега шло сияние, разбавляя кромешную тьму глубокой ночи. Неудачные условия для такой миссии, он им так и сказал, но ему ответили — сроки. Надо именно сегодня. Пройдя по обледенелому коньку, он добрался до трубы. Аккуратно вывинтил болты из здоровенного дымника, потом очень медленно, стараясь не громыхнуть металлом об кирпич, снял тяжеленную конструкцию, отложил в сторону и закрепил, чтобы не покатилась вниз. Черный зев трубы пах гарью, но не дымом — камин не горел прямо сейчас, но, возможно, топили с вечера. Труба была узкой — не пошевелишься. Солдат проверил фильтры в маске, надел плотно прилегающие очки и опустил сверху забрало прибора ночного видения. Закрепил крючья на разных сторонах трубы — кирпичная кладка выглядела старой, а в Солдате было немало веса. Прицепил к тросу рюкзак — с ним на спине он застрял бы, так что рюкзаку придется спускаться за ним своим ходом. Запрыгнув на трубу, он вытянулся в струнку и вниз головой нырнул в темноту. Тонкий стальной трос поймал его вес. Солдат понемногу, плавно отпускал регулятор лебедки, опускаясь все ниже. Прямоугольник неба, казавшегося черным снаружи, теперь был единственным источником света у него под ногами. В темноте верх и низ путались. Где-то в уголке сознания, там, где Солдат хранил все человеческое, благим матом орала его клаустрофобия, но Солдат привычно закрылся от всех лишних мыслей, ощущений и страхов. У него есть миссия. Паника в ней не поможет. Спустившись до уровня первого этажа, он ненадолго остановился, прислушиваясь. Все было тихо. Внизу, под головой, было чуть светлее, он различал кирпичи кладки — это был камин первого этажа, точка входа. За его пределами находился слабый и мигающий источник света. Солдат помедлил, высвободил руку из тесной ловушки трубы и опустил вниз — с камерой. В помещении никого не было, источник света был декоративный — вероятно, оставленный включенным на ночь нарочно. От углей еще шел жар, существовала небольшая опасность возгорания волос, также Солдат блокировал своим телом дымоход, так что весь потенциальный дым шел в помещение и могла сработать противопожарная сигнализация. То есть стоило поторопиться. Он отпустил еще отрезок троса, почти касаясь волосами углей, и отодвинул каминную решетку. Выбрался наружу спиной, вниз головой, почти становясь на мостик, чтоб не сесть задницей на угли. Следом добыл рюкзак. Сигнализация пока молчала, дыма от углей уже толком не шло, они остывали давно. Солдат поднялся на ноги, потянулся, не без любопытства огляделся. На подобных миссиях он видел много человеческих жилищ. Это ему понравилось. Уютно, но не слишком. Он расстегнул рюкзак, вынул пакет. Обычно на заданиях с проникновением требовалось что-нибудь найти и изъять, но бывали и такие — подбросить: чаще всего, либо компромат, либо чью-нибудь отрубленную голову. Что было в коробке на этот раз — Солдат не знал. Не голова. Части тела обычно пахли — ни с чем не перепутаешь. Полдела сделано — ему велено было оставить пакет на полу в определенном месте. Прямо в этой комнате, проще некуда. Солдат разгладил хрупкую бумагу, в которую завернута была коробка. Сверху все это было обмотано довольно непрактичной лентой. Солдат вскользь подумал, что в пакете точно не взрывчатка, уж больно хилое это все. Он такие видел, потянул за шнурок и — бах! Как растяжка с гранатой. Однажды даже упаковано было похоже. Только покрепче. Посолиднее. Солдат осмотрел пол, стер следы сажи, которые оставил, когда выбирался из трубы. Пора было уходить. Он влез в камин, стараясь не оставить отпечатков ботинок в пепле, ногами придвинул обратно решетку. Рюкзак пришлось держать над головой, но он опустел почти полностью и занимал теперь совсем мало места. Где-то между этажами лебедку заело, и Солдат на несколько секунд остался наедине с темнотой в узком кирпичном гробу. Бросило в холодный пот, но Солдат глубоко вдохнул, шелестя фильтрами маски, выдохнул, уперся коленями в стену трубы, ботинками — в другую и подтянулся, как гусеница извиваясь всем телом. Вниз посыпалась сажа — нехорошо, но не критично. Он передвинул ноги, поднялся еще чуть. По дюйму, но все выше. Еще чуть. Еще. Ноги соскользнули, он повис на тросе, но тут от рывка очнулась лебедка, и до самого верха он доехал с комфортом. Выбравшись из трубы на крышу, он содрал с себя маску и долго дышал, жадно хватая холодный воздух. Потом отряхнулся, вернул на трубу дымник и прямо с крыши спрыгнул во двор, за сарай, а оттуда дополз за кустами до того места, через которое проник во двор. Здесь от камер его загораживало дерево, и он беспрепятственно перемахнул через забор. Тенью перебежал узкую лесополосу, отделявшую дом от соседей, вынырнул на дороге позади неприметного фургончика, стукнул в дверцу. Ему сразу открыли: группа сопровождения ждала его возвращения. — Миссия выполнена успешно, — рапортовал Солдат, забираясь в фургончик и снимая с себя ненужную снарягу. — Под елку положил? — уточнил Роллинз. Солдат не стал ему отвечать, только кивнул. Ухмыляясь, Роллинз протянул ему пачку печенья и пакет молока. Молоко в качестве награды Солдату давали и раньше, печенье было новостью. ...Утром, почесывая живот, в гостиную спустился командир Страйка. Он неважно спал, чуйка как взбесилась, хотя в доме было тихо. Как оказалось, чуйка не врала. Под елкой лежала коробка, которой здесь совершенно точно не было вечером. В веселенькой упаковочной бумаге с танцующими снеговиками, перевязанный голубой ленточкой с кучерявым, слегка примятым бантом, подарочек будто материализовался из воздуха. По всем инструкциям полагалось вызывать саперов, найдя неопознанный пакет там, где ему не положено быть, но Брок за годы служения в Гидре выработал некоторый уровень фатализма. Убить его можно было проще и без заморочек. Брок взял подарочек в руки и развязал ленту. В коробке поверх содержимого лежала открытка с толстым веселым Санта-Клаусом, на которой почерком Роллинза было написано: «Дорогой Брок! В этом году ты был очень хорошим мальчиком, поэтому вот тебе тот паровозик, о котором ты мечтал в детстве! Искренне твои, Санта и его олени». Брок расхохотался. Вот же пидарасы! «Поймаю — надаю по жопе», — написал он Роллинзу как главному оленю. Роллинз отозвался пересыпанным елками и снежинками «С Рождеством, командир!» Оставалось понять, как они это провернули.