День за днем. Эпизод 4

Дорога не близкая и приходится встать пораньше, чтобы собраться. Ехать то понятно в чем - в пути не до нарядов, так что красная майка с джинсами, которые я уже натянула на себя, вполне достаточный базис для путешествия на автомобиле. Ну и сверху, конечно что-нибудь теплое. А вот, что взять из шмоток с собой – вот это вопрос посерьезней. После завтрака, даже не причесавшись, только прихватив волосы сзади в пучок, с полчаса кручусь с Анькой возле открытого шкафа, выгребая все с полок и отбирая, что сложить в спортивную сумку. На кровати уже целая гора, ворох красного, голубого, зеленого, белого. Тяну с полки и спортивную красную курточку - тоже надо взять. А Сомова лезет в ящик комода возле шкафа и достает оттуда бежевые со снежинками теплые носки: - На, вот. Беру, а потом туплю, не понимая, зачем они мне там: - А зачем мне носки шерстяные? Анька суетливо дергается: - Ну, мало ли, вечерами прохладно. Недоуменно усмехнувшись, пожимаю плечами: - Да ладно, мы что, в поле, что ли, ночевать будем?! Сомова переминается с ноги на ногу, опустив глаза в пол, потом забирает свои носки назад и отворачивается, чтобы засунуть обратно в ящик: - Ну, не в поле. Ну, не хочешь не бери. У меня из опыта дальних поездок, в женском теле, только один подмосковный пансионат, но тогда было лето, начало августа. Окидываю взглядом кучу шмоток на кровати - свернутые спортивные штаны, стопка белья, блузки с вешалками… Хотя перед кем там наряжаться-то? - Так, слушай, как ты думаешь, а-а-а… Одного спортивного костюма достаточно? Сомова недоуменно смотрит на меня и проводит ребром ладони над головой. - На два дня-то? Выше крыши. Аккуратно сложив куртку, бросаю ее поверх штанов: - Так. Руки вдруг безвольно падают вниз, и я поднимаю глаза к потолку – тоскливое предчувствие от предстоящей публичной экзекуции накатывает очередной волной: - Бли-и-ин!. Уныло плюхаюсь на край кровати, и Анька недовольно вздыхает: - Ну, что? В безнадеге отмахиваюсь: - Ань, ну я не хочу туда ехать! Это как кусок, застрявший в горле. Надув щеки и сдавив себе горло двумя пальцами, демонстрирую ей убийственность затеи, в которую меня затягивают не мытьем, так катаньем!. И где мы там жить будем? И где спать? Загипнотизируют на фиг и уложат в постель к Калугину, разбирайся потом… К тому же, по календарю, не сегодня-завтра у меня опять начнется, и я уже сунула упаковку прокладок в баул, на всякий случай. По всем фронтам, полный капец. И это не считая мозгоправа с его вопросами! Анютке все мои опасения невдомек и она закатывает глаза в потолок: - О-о-о-ой, опя-я-ять! Мой голос срывается на тоскливый вскрик: - Да не опять, а снова! Ну, что я им скажу? Что я мужик и не могу спать с мужиком, да? Так? Сомова изображает терпеливое негодование и возмущено трясет руками у меня перед носом, заставляя отвернуть физиономию в сторону: - Так, Ребров! Одному богу известно, как ты мне надоел! Ну, избавь ты меня уже от своего нытья, а? Господи, хуже бабы, а? Ага, на себя посмотри. Мне может быть тоже твои истерики и любовные приключения с маньяками и пьянствующими подселенцами уже в печенках… Но обижаться на Анькино ворчание и обращать на него внимание не хочу – пусть спокойно отдохнет в выходные со своим гиппопотамом. Подняв голову, смотрю на нее снизу вверх: - Ань. - Ну, что? Поелозив попой по постели и склонив на бок голову, делаю невинные глаза: - Ань, ну…, может быть ты, принесешь мне хотя бы бутылочку виски? Анестезия от стрессов, она и в Африке анестезия. Сомова вздыхает снова, отводя глаза, и я просяще тяну, повышая голос: - Ну, что мы там будем делать вечером? На Луну, что ли, выть? Анька выносит вердикт: - Пьяница! И идет на кухню, в бар, за вискарем. Провожаю подругу благодарным взглядом, потом перевожу глаза на ворох одежды и уныло вздыхаю, уронив руки между коленями – как это все вместить в сумку? *** Спустя три часа мы уже катим по шоссе на машине, забираясь все дальше и дальше на юг от Москвы - пытаемся ухватить остатки чуть теплого солнышка. Андрей все не нарадуется, что я согласилась и потому, помня наставления Сомовой, стараюсь поменьше язвить и проявлять скептицизм. Наконец, доезжаем до места и ахаем от восторга - настоящий зеленый оазис, с микроклиматом, зеленой лужайкой и деревьями с необлетевшей листвой. Походу здесь и без шерстяных носков будет нескучно. С противоположной стороны лужайки, с прогуливающимся по ней народом, симпатичный двухэтажный, на каменном фундаменте, деревянный коттедж с балкончиками и спутниковой антенной сбоку. Идеальный вариант забыть о работе и отдохнуть в выходные. Только ведь мы приехали не для этого? Расчесав волосы на пробор, и скрепив их сзади в кукиш, бросаю щетку в сумку и вылезаю из машины, посматривая по сторонам - жду, пока Андрей достанет остальные вещи. Пока ничего страшного не происходит, психи не скачут, да и санитары мимо не бегают. Немного успокоившись, вешаю сумку на плечо, слегка царапнув кожу и потому пытаясь разглядеть, что там такое не в порядке с ручкой. Через минуту Калугин, цепляя на себя мой баул, встает рядом: - Маргарит, я хотел еще раз тебя поблагодарить, за то, что ты, ну…, откликнулась на мою просьбу. Оглядываюсь, прячась в Андрюшкиной тени от яркого солнца: - Андрей, ты это уже говорил. - И тем не менее. Спасибо тебе, большое. Я лишь улыбаюсь, зацепив большие пальцы за карманы джинсов. Сзади раздается голос: - Добрый день. И мы дружно оглядываемся на подошедшего хозяина. Видимо это он, потому что Калугин начинает представлять нас друг другу, показывая рукой поочередно, то на собеседника, то на меня: - О, познакомьтесь, пожалуйста. Э-э-э... Это Виктор, это Марго. Жмем друг другу руки. Мужичок кажется мне простоватым и несимпатичным. И не вызывающим доверия, хоть и делает благожелательную физиономию: - Очень приятно. Делаю улыбку на лице, но глаза отвожу в сторону, со смешком оглядываясь на Андрея: - Конгруэнтно. Виктор переспрашивает: - Простите? Какой-то у психолога ограниченный словарный запас. Перевожу на обыденный: - А-а-а… Это - аналогично. Хотя улыбка сама, чувствую, у меня остается кисловатой. Виктор, видимо, несколько разочарован моим скептицизмом и уже без улыбки оглядывается на дом, показывая на него рукой: - Ну, проходите, располагайтесь... У нас через полчаса общий сбор. Андрей чешет костяшкой пальца глаз: - Ага. - Там и приступим вплотную к вашим проблемам. Все равно мне этот хлюст не нравится, и я, глядя на Андрея, ради которого я здесь, смущенно пожимаю плечами: - А, ну, это проблема не наша. Это проблема немножечко моя. Виктор складывает ладони одна поверх другой: - Маргарита, давайте не будем сами себе ставить диагноз. А он что, мне собирается ставить диагноз? Приподняв вверх брови, корчу удивленную физиономию. Виктор завершает гостеприимный прием: - Чувствуйте себя здесь как дома. Если хотите, примите душ. А со всем остальным, мы разберемся. Я не прощаюсь. Развернувшись, он уходит и Андрей, кидает ему вслед, снова почесывая глаза: - Спасибо большое, спасибо. Потом переключается на меня, видимо чувствуя излишнюю нервозность в моих выпадах. - Расслабься, пожалуйста, все хорошо. Все! Он успокаивающе касается моего плеча, и я ворчу, недовольно морщась на Виктора и всей ситуацией в целом: - Андрей, если я расслаблюсь, я упаду. Калугин передразнивает мою кислую мимику, заставляя усмехнуться: - У-у-ух, улыбнись. Во-о-оть! Мы направляемся к входу в дом. Андрей сначала поддерживает меня за локоть, потом его рука перебирается на плечо, приобнимая, и, наконец, спускается на талию: - Пойдем, пойдем. А другой, движением сеятеля, окидывает местные просторы: - А хорошо здесь, да? Да уж получше, чем в Москве. Чувствуя его уверенную руку на себе, немного успокаиваюсь и сама кручу головой по сторонам, осматриваясь и привыкая. Еще неизвестно, как тут нас будут устраивать на ночевку. К счастью, поселение проходит без нареканий - администраторша предлагает на выбор совместное и раздельное проживание и я, естественно, хватаюсь за второй вариант. Андрюшка, конечно, недоволен, но я, пока идем к комнатам, деликатно намекаю на женские дни. И, о ужас, мысленно благодарю небо за такое удачное совпадение... Кто бы мог подумать – я буду радоваться, хрен знает чему?! Оставшиеся двадцать минут до сбора осваиваемся, раскладываем шмотки, и приводим себя в порядок. Как говорят в армии – можно оправиться и закурить. *** В назначенное время возвращаемся с Калугиным на лужайку, где уже попарно расставлены пластмассовые стулья. Садимся на свободные места, в первом ряду, позади еще две пары. В глаза светит солнышко, тихо и я расслабленно вытягиваю вперед ноги – лепота. Сбоку от нас еще один стул, видимо для психолога. В животе уже урчит, и я тянусь к уху Андрея: - Слушай, а кормежка у них предполагается? А то у меня, кроме виски, с собой ничего нет. Калугин кивает: - Да. Стоя у председательского стула, Виктор громко привлекает всеобщее внимание: - Еще раз всем добрый день. Приятно видеть знакомые лица. Повеселев, оглядываюсь на оратора и сажусь прямо, вся в ожидании – лучше всего относится ко всему этому шарлатанству, как к театральному представлению. Виктор, проходит позади нас: - Надеюсь, что неделя прошла для вас позитивно. Вполне. Смотрю на Андрюшку, а он как кот, жмурится на солнышко. - Сегодня мы сделаем еще один шаг к устранению тех подводных камней, которые подбрасывает нам жизнь. Еще шаг? И с какой скоростью они тут все ползают? Шаг в неделю? Лично мне хватит и одного приезда. Не могу усидеть спокойно, и снова наклоняюсь к Калугину, шепча в ухо: - Они что сюда, как на работу ходят? Андрей смотрит с укором: - Марго. Усе, молчу, молчу, молчу… Примиряюще, выставляю вперед ладони. Психолог усаживается в свое кресло и неожиданно переключается на нас с Андреем: - И сегодня у нас на занятиях новички! Встрепенувшись, смотрю на Виктора, чуть хмуря брови. Вот так вот сразу на ковер? - Это Маргарита и Андрей. Под взглядами чужих людей, вцепившись напряженными пальцами в сидение под собой, чувствую себя не в своей тарелке и оглядываюсь с улыбкой на Андрюшку, ища поддержки. Как не хорохорюсь, но я боюсь этого психолога. Или себя. Они же хитрые бестии, эти врачи – так закрутят, вокруг да около, что даже Калугину фору дадут. Кстати, он то, судя по всему, чувствует себя прекрасно – вон как радостно кивает и приветствует окружающих. - Ну, что, давайте познакомимся поближе? Виктор замолкает, а Андрей продолжает раскланиваться, крутясь на стуле: - Здрасьте. Сидим дальше, молчим, вертимся, оглядывая пары, но чувствую что-то, не так - молчание ведущего затягивается. Смотрю на него, а он на меня. Сглатываю комок в горле: - Что? - Ну –у-у… Не хотите рассказать пару слов о себе? Я? Опустив руки между ног и сжав их бедрами, чтобы не дергались понапрасну, оглядываюсь на Калугина: - Э-э-э… Чуть дернув рукой, он подбадривает шепотом: - Давай. А чего рассказывать-то? - Ну…, э-э-э… Даже не знаю, что сказать и чешу пальцем наморщенный лоб: - Э-э-э…, м-м-м..., гхм. Наверно надо представиться? Пытаюсь угадать подсказку по лицу Виктора: - Меня зовут Маргарита, можно просто Марго. Я… А про работу надо? Тот успокаивает: - Все, что считаете нужным. Нужным я вообще ничего говорить не считаю, но приходится. Гляжу прямо перед собой, потом смотрю на Андрея: - Я работаю в журнале. Этого хватит? Оглядываюсь на сидящих сзади, на пару сбоку. По-моему, подробности никому не интересны. - Главным редактором и… Даже не знаю что еще. Гляжу на Калугина, на Виктора и замолкаю. Андрей уверенно подхватывает: - Меня зовут Андрей. Он тоже крутит головой, поглядывая на присутствующие пары, но держится уверено. Можно подумать общение с психологами для него, как дом родной. - Я коллега Маргариты, тружусь в том же самом издании, работаю там художественным редактором. Мы с Андрюшкой переглядываемся, и Виктор вдруг прерывает Калугина, предупреждающе подняв руки и выставив вперед ладони: - Простите… Вы - семейная пара? Нет, конечно. Я даже не знаю кто я сейчас для Калугина. Просто любимая женщина-недотрога. Наташа, вот та была невестой, да. С легкой улыбкой, молча, смотрю на Андрея, отдавая ему инициативу в определении статуса наших отношений. И он их озвучивает: - Пока нет, но мы работаем в этом направлении и, собственно, поэтому мы здесь. В общем-то, так и есть. С виноватой усмешкой облегченно вздыхаю: - Да. Виктор, представляет нам другие две пары, и их тоже заставляют что–то вещать про себя, не слишком внятное. Какую-то мутотень про упражнения и преодоление. Наконец, психолог, всплеснув руками, встает: - Ну что ж, прекрасно. Я приглашаю вас всех на наш традиционный чай. Там мы можем пообщаться и узнать друг друга поближе. Все? Антракт? Виктор проходит за наши спины, и народ начинает подниматься. Мы пока сидим, и Калугин оглядывается, благодаря ведущего: - Спасибо. Повторно слышится: - Прошу. Опустив кончики губ вниз, делаю многозначительную физиономию, передразнивая гуру, и тоже поднимаюсь. Вслед встает Андрей, поглядывая на меня. Но у меня кроме скепсиса никаких эмоций и я интересуюсь: - Ну, как тебе? - Что? Хмыкнув, веду подбородком в сторону народа, которому так нравится заниматься подобной ерундой: - Ну, контингент. - Вполне нормально, а что? Мне? С сосредоточенным видом начинаю разглаживать на себе майку: - А, по-моему, кунсткамера. Калугин морщится: - Маргарит, ну… Но я остаюсь при своем мнении: - Ну, ладно, ладно, пошли…, чаи гонять. Это вам не борщ с котлетой, особо не расслабишься. На столе самовар, чашки, вазочки с печением - народ по очереди наливает, берет угощения и отходит в сторону. Мы последние и у самовара стоят только две наших одинокие чашки с блюдцами, с подстеленной зеленой салфеточкой. Андрей берет одну из них, уже с налитым чаем и протягивает мне: - Прошу вас, сударыня. Чай крепкий, подостывший и чашка наполнена лишь наполовину – как раз, чтобы пить стоя или на бегу. Беру одной рукой блюдце, а другой чашку, чтобы было удобней подносить к губам и не лить мимо. При этом косо посматриваю на другие пары - они толкутся в сторонке, и около них крутится Виктор, вступая то с одними, то с другими в разговоры. Запах у чая странный и я наклоняюсь к Калугину, стараясь приглушить голос: - Они что, туда мох заваривают? Тот смеется: - Почему, мох? Но мне не до смеха – фиг его знает, этого гуру, выпьешь какой-нибудь дряни, а потом будешь нести все подряд, как от сыворотки правды. - Ну, не знаю, мухоморы…, откуда я знаю почему! Снова нюхаю, наморщив нос. - Маргарит, послушай… Он отворачивается и огорченно тыркает рукой, показывая на площадку с нашей машиной: - Если ты будешь скептически так настроена, то лучше сейчас прямо за порог и… Ой, слова не скажи! - Ну, ладно, ладно, Андрей. Ну… Что, пошутить уже нельзя? Просто я пытаюсь обстановку разрядить. - М-м-м. Насупившись, утыкаю нос в чашку, и действительно морщусь – нет, правда, гадость без шуток. Косясь исподлобья на Калугина, бормочу под нос: - А нет, не мох. - А что? Сделав первый глоток, приподнимаюсь на цыпочки и шепчу ему в ухо: - Куриный помет. - Так, понятно! Он отставляет чашку назад на стол, и я пугаюсь, что далеко зашла, и он обиделся: - Ты, куда? - Я сейчас. - Куда, ты? - Я сейчас приду, спокойно, я здесь. Успокаивающе, он касается моей руки: - Все не нервничай, я сейчас. Еще раз взмахнув рукой, он направляется к Виктору и до меня доносится: - Простите, пожалуйста, Виктор, извините. Меня этот демарш, отдельно от меня, напрягает, и я делаю шаг следом, прислушиваясь. - Можно вас? - Да, конечно. Они уходят вдвоем в сторону, и мне остается только наблюдать и пить чай. Блин, ничего не слышно! Капец, Калугин, что он задумал? Наверняка про меня что-то! Пытаясь убить время, разглядываю другие пары… Одна тетка толстая блондинка, а другая выпендрежница в темных очках. Смотреть не на что.. Изнывая от нетерпения ставлю чашку на стол – что-то мужчины заболтались… Сцепив руки за спиной, топчусь на каменной дорожке и выжидаю окончания переговоров - как только Виктор разворачивается, переходя к соседней паре, вприпрыжку тороплюсь подбежать к Андрею: - О чем вы с ним договорились? Калугин ведет головой из стороны в сторону, пряча глаза: - Ну…, как… Он говорит, что чай на чабреце, а не на курином помете. Все нормально. С недоверием прищурившись, гляжу на него – во-первых, Калугин явно врет, взгляд отводит, а во вторых пять минут спрашивать о чае? - Издеваешься? Он усмехается: - Нет, просто пытаюсь разрядить обстановку. И ведь не скажет, так и будет выкручиваться, как уж на сковородке! Недовольно поджимаю губы, а Андрюшка тянет меня к себе и смачно целует в висок: - Пойдем, пойдем, все хорошо. И мы возвращаемся к остальным парам. *** Спустя пятнадцать минут мы снова сидим на той же лужайке, а Виктор расхаживает позади кресел, читая нам что-то вроде лекции: - Моральные проблемы, они как растения - имеют свою корневую систему. Если она маленькая, дернуть ее нет проблемы. Интересно, мы этой фигней до вечера будем заниматься? Или чем-то поинтересней? Почесывая голову, посматриваю на Андрея, а тот, безмятежно улыбаясь, смотрит на меня. Тем временем, психолог продолжает бухтеть: - А бывает, что она находится глубоко внутри, и тогда, приходится прибегать к лечебному гипнозу. Я и без гипноза сейчас усну. Оглядываюсь на Виктора, который перешел к своему отдельному креслу, потом, усмехнувшись, склоняюсь к Андрюшкиному уху: - Я не пойму, он не Кашпировский, случайно? Громкий голос психолога вырывает меня из расслабленного состояния: - Маргарита! Настороженно оборачиваюсь: - Да? - Вас, можно? Меня? Ну вот, начинается…. Боязливо еложу по стулу, не зная, как уклониться от предложения: - Куда? Виктор указывает на свой стул перед публикой: - Пересядьте, пожалуйста. Чтобы во мне искать корневую систему? - Зачем? - Хочу с вами поговорить. А вдруг он и, правда, гипнотизер? Растерянно высунув язычок, хмыкаю, оглядываясь на Андрея и ища у него поддержки. Только разве дождешься…Упрямо бормочу: -Хэ… Мы и так, вроде, разговариваем. Калугин принимается меня увещевать: - Ну что ты, как маленькая, иди, господи. Виктор делает шаг ко мне и берет за предплечье, помогая встать: - Не волнуйтесь, я не кусаюсь. Андрей, с другой стороны, подхватив за локоть, присоединяет свои усилия. Капец, двое здоровенных мужиков на одну слабую девушку. Сладили, блин… - Я не волнуюсь, просто…, э-э-э… Нехотя плетусь на эшафот и, деланно улыбаясь, усаживаюсь в кресло для пыток. Пожав плечами, еще хорохорюсь: - На меня эти ваши гипнозы не действуют. Надеюсь, так и есть. Главное уверенно держаться и ни во что не верить – ни в гипнозы, ни в экстрасенсы, ни в летающие тарелки. Виктор продолжает бубнить, вроде как успокаивая: - Тогда, тем более, вам не о чем беспокоиться. Он обращается к другим парам: - Давайте, поддержим Марго. И начинает хлопать в ладоши, призывая остальных присоединиться. Капец, не хватает криков «Браво» и «Бис» - смущено хмыкнув, отвожу взгляд в сторону. Голос Виктора сзади, над головой, просит: - Марго, закройте, пожалуйста, глаза. Ладно, поиграем в гипнотизера. Обреченно вздохнув, усаживаюсь поудобней и, сложив руки на груди, закрываю глаза: - Пожалуйста. Чувствую, как кто-то берет меня за запястья, решительно разъединяет мои скрещенные руки и укладывает их мне на колени. - Где вы сейчас находитесь? Где, где… В Караганде! - На лужайке. - Кто находится рядом с вами? Лохотронщик и его лохушники с лохушницами. Усмехаюсь, не открывая глаз: - Люди. - А еще кто? - Вы. - Что вы чувствуете? Чувствую себя дура дурой. Ну, еще солнышко чуть греет. - Тепло. - Вам неприятно? Пока не достаешь вопросами – сносно. Правда, думать ни о чем не хочется - мысли текут вяло, вязко. - Нет, нормально. - Вы чувствуете, как тепло опускается вниз, проникает в ваши руки, пальцы. Прислушиваюсь к себе. Может быть, может быть…. Мне уже не хочется разговаривать… Ветерок вдруг приносит запах сухой травы, запах лета… И я, с закрытыми глазами, представляю бабочку, которая вместе с ветерком садится мне на колено, а потом слетает с него и, присоединившись к двум подругам, упархивает в лес… Очень завораживаюше… Прямо, как в детстве… Хочу вспомнить, когда это было и не могу….. Надо вычесть из текущего года мой год рождения….Но это так сложно… И вообще, я не знаю сколько лет моему телу… Вот если посчитать сколько лет Игорю Реброву… Стоп-машина, я же приказала себе никаких мыслей о нем, это все осталось в прошлой жизни, я забыла о нем, я Марго! Рядом раздается какой-то звук, и я торопливо открываю глаза, отрываясь от своих туманных размышлений и отбрасывая их в сторону. Смотрю, как все таращатся на меня, ожидая каких-то фокусов и признаний. Фиг вам – кина не будет. Виктор интересуется: - Ну, как вы себя чувствуете? Под твой бубнеж, чуть не уснула. Вот была бы хохма свалиться с кресла. С усмешкой встаю на ноги: - Отлично. И это все? Недоуменно тряся головой, пересаживаюсь на свое место и Андрей, привстав, помогает мне сесть. Самоуверенно вздергиваю вверх нос: - Я же сказала, что на меня не действует ваш гипноз! Довольная, что все обошлось без скандала и идиотских признаний радостно смотрю на Андрюшку и он отвечает мне такой же лучезарной улыбкой. Психолог нисколько не огорчен: - Ничего страшного, вы уже улыбаетесь. И это хорошо! Давайте поблагодарим Марго за пробу. Он начинает хлопать в ладоши, и народ опять послушно поддерживает его. Вот клоун, из любой ситуации вывернется, даже тупиковой. Скептически покачав головой, наклоняюсь в сторону Калугина: - Слушай, Андрей! Валить нужно отсюда - мне кажется, тут явно какое-то шило. Ты, кстати, много заплатил? Калугин продолжает радоваться, поглаживает мне спину, потом тянется поправить сбившиеся волосы. Как-то он себя неадекватно ведет и я, с подозрением, интересуюсь: - А что ты улыбаешься? Я что-то смешное говорю? Тот только кивает: - Все нормально, все хорошо. Придерживая за плечо, он тянется губами и чмокает меня в щеку. *** Мысль не оставаться на ночевку, а свалить прямо сегодня не покидает меня и Андрей, неожиданно поддерживает ее. Все мои наряды и спортивные костюмы с теплыми носками не понадобились. Пока выселяемся, загружаемся в машину – на часах уже пятый час. Сумма, проставленная в счете, меня ввергает в шок, и я еще с полчаса ворчу и не могу успокоиться. Как только Калугин, наговорившись в сторонке с гуру, садится на пассажирское сидение, и мы трогаемся, выезжая с территории базы на дорогу, а потом на шоссе, петляющее среди пустынных равнин, мои эмоции находят выход: - Капец, вообще! Пятьсот евро. За что? За то, чтобы мы чаю попили? И это не считая бензина. Бросаю взгляд на счастливого Андрея: - Это что у нас, чабрец теперь столько стоит? Мне непонятна его довольная физиономия, и я подозреваю, что это неспроста: - Андрей! - М-м-м - Почему молчишь? - Думаю. - О чем? Он неопределенно вздыхает: - Да так, о разном… - Кстати, о чем вы там шушукались? - С кем? Не люблю, когда он вот так юлит, как уж на сковородке. Невольно повышаю голос, не сдерживая недовольства: - С гипнотизером этим недоделанным. Калугин продолжает придуриваться и делает непонимающее лицо: - Когда шушукались? Ладно, будем вытягивать клещами. Качая головой, отворачиваюсь, не убавляя язвительности в голосе: - Слушай, Андрей, ты что думаешь, я слепая, что ли? Не отпуская руль, объясняю, стараясь не беситьсяи смотреть на него строго: - Я машину заводила. Вы стояли и мило о чем-то беседовали. О чем? - А господи… Да… Ерунда, даже говорить не хочу. Вот, так. В этом весь Калугин. Никогда не дождешься прямого и четкого ответа. С напряжением в голосе повторяю: - Андрей! - Что-о-о? Я же все равно добьюсь своего. Упрямо качаю головой: - По-моему, я задала вопрос. Калугин мельком бросает взгляд в мою сторону, потом смотрит вперед на дорогу: - Ну, он мне дал один совет. Епрст… Беззвучно шевелю губами, и, глядя на дорогу, ругаюсь про себя – каждое слово приходится вытягивать клещами: - Какой? - Сказал, чтобы мы почаще и регулярно принимали вместе душ. Психолог так сказал? Нахмурив брови, недоверчиво смотрю на Калугина, отвлекаясь от дороги: - Чего-о-о? - Ну, а чего. Во-первых, вода очищает, я с ним полностью согласен. Или Калугин сам такое придумал? Капец, лишь бы в постель затолкать быстрей… Но Андрей так уверенно говорит, что я начинаю сомневаться в своих выводах – похоже, Калуга не врет и это не его креатив. Андрюшка с довольным видом усмехается: - А во-вторых, способствует сближению. Скептически улыбнувшись, поджимаю губы. Представляю - мы с Андреем толчемся в тесной душевой кабине, где не развернуться... Точно - его фантазия! А потом он, конечно… Мотаю головой, прогоняя видение и, высунув в окошко локоть, со смешком подпираю голову рукой: - Господи, какая чушь! Калугин смеется: - Не знаю, не знаю… Мне идея, нравится. Еще бы! Но ради такого совета ехать в тьмутаракань? Недоверчиво качаю головой... Да еще за пятьсот евро?! Он смотрит на меня, видимо ожидая восторгов, и я берусь обеими руками за руль, становясь серьезной: - Слушай, Андрей, мы этому дяденьке… Недоуменно веду плечом: - Отдали нехилые бабки. Спрашивается за что? За что? Лохотронщик он, а не психолог. Кидаю взгляд на улыбающегося Андрея: - За то, чтобы выслушивать его еретические советы? - Смотри на дорогу, пожалуйста. А то, как ты выражаешься, эти бабки в дальнейшем не понадобятся. Я тоже умею ерничать, и веду бровью, оглядываясь на Калугина: - Ну, а что, помрем, так вместе. И поднимаю палец вверх: - Причем заметь, в один день. Как в сказках. Калугин кивает: - Угу… Хотелось бы еще до этого счастливо пожить. Тоже со мной? Мне нравится такое желание. Игриво смотрю на своего романтического героя и, улыбнувшись, отворачиваюсь. Голос Калугина веселеет: - Во-о-от, такой ты мне нравишься больше. Снова подперев голову рукой и выставив локоть в окошко, вздыхаю с улыбкой – вместе принимать душ, ну надо же: - О-о-ох-х... *** К девяти вечера мы уже в Москве и я везу Калугина к нему домой. От приглашения зайти, передохнуть и перекусить, не отказываюсь – целый день на одном чабреце вредно для желудка. Пока Калугин кипятит и заваривает чай, забиваюсь на стул в углу, подтянув вверх согнутую в коленке ногу, упираясь ею в стол. И таскаю со стола печеньки, хомяча втихаря… Сейчас бы бутербродик с ветчинкой… Андрей у кухонной столешницы собирается наливать в чашки чай из желтого фаянсового чайника. Он оглядывается: - Так, подожди, тебе зеленый или черный? Ехидно поднимаю ладошку вверх: - Мне все равно, главное чтобы без чабреца. Андрей смеется: - Я же сказал, проехали, извинился уже. Когда и за что? Чего-то я не помню. Ну да, ладно… - Ну, извини. А вот то, что он дважды ушел от ответа про свои беседы с Виктором, вот это помню хорошо! Цепляюсь за это: - А… Можно последний вопрос? Андрей с ухмылкой мотает головой: - Если только последний. Дожевав печеньку, тянусь до следующей и, не поднимая глаз, повторяю, ведь вода камень точит: - Ну, вы же там, с этим Виктором, минут пять разговаривали? Андрей, переставляя чашки с чаем на стол, отвечает осторожно: - Ну, возможно, не знаю, я не засекал сколько там. От его уклончивости мое желание прояснить ситуацию только растет. Жду, когда Калугин сядет на стул напротив и, облизнув крошки с пальцев, бросаю на Андрюшку исподлобья испытующий взгляд: - Ну и… Все, что он тебе успел сказать - это мыться под одним душем, да? Моего Штирлица не собьешь - отводит глаза: - Ну и…, хэ… Не совсем. И утыкается носом в чашку, отпивая. Как по минному полю. Но я терпелива и потому лишь чуть дергаю вопросительно плечом: - Ну, а почему ты мне тогда не рассказываешь, м-м-м? Продолжаю внимательно следить за реакцией Калугина, отправляя один за другим кусочки печенья в рот. Это даже любопытно смотреть - он отпивает из чашки, смотрит в пол, усиленно глотает чай и явно размышляет, что же ответить. Наконец, дожидаюсь: - Ну, потому, что я был уверен, что ты все это посчитаешь полным бредом. Круто вывернул. Взгляд не отвожу, даже не моргаю: - Нет, Андрей, ну послушай, речь шла обо мне, да? Показываю на себя: - И давай я буду решать, что бред, а что нет. Буквально сверлю его глазами, настаивая: - Все-таки, пожалуйста, прошу тебя - озвучь, что сказал этот народный целитель. Даже если скажет половину правды, все равно можно будет хоть как-то ориентироваться. Калугин вдруг начинает смеяться, отведя глаза, потом встает и обходит стол, мне за спину. Сначала сопровождаю его взглядом, но потом, увы, на затылке глаз нет. - Ну, он, в общем, сказал, что давно, в смысле в юности или в детстве… Андрей присаживается на табуретку сбоку от меня, приобнимая и подбирая слова. Теперь я вижу его глаза и мне так разговаривать, конечно, спокойней и доверительней. - Э-э-э… Ты получила глубокую психологическую травму, вызванную какой-то мужской фигурой. Ого! А этот психолог не так прост. И когда это он успел вынюхать? Отворачиваюсь, но потом снова смотрю на Андрея, смахивая крошку с уголка рта и облизывая палец: - Какой фигурой? - Ну, я не знаю …, э-э-э…, м-м-м… В общем эта фигура оказала на тебя какое-то сильнейшее воздействие. Насколько я понял это либо твой отец, либо брат. Теперь уже я ловлю на себе внимательный взгляд Андрея и замираю, переваривая и придумывая, что ответить. Калугин трется носом о мое плечо: - И вообще, ты говорила, что очень похожа на Гошу, помнишь? Помню. Как две капли воды. И какие выводы в результате? Задумчиво киваю, глядя в пространство перед собой. - Ну, допустим… Тема скользкая и потому, хмэкая, демонстрирую недоверие: - А что, в жизни мало сестер, которые похожи на своих братьев? Калугин, пожимая плечами, мотает головой: - Так… Ты меня спросила, я тебе ответил… И целует в плечо, потом еще раз, и еще. Походу, большего мне не выпытать. Но я, все-таки, пытаюсь выудить еще хоть самую малость: - И ты считаешь, что он прав? Калугин снова трется носом и, говорит совсем другое: - Ну, мне бы хотелось услышать твой комментарий ко всему происходящему. Как тут комментировать. Но получается, что об этом они действительно говорили, не врет. Отвернувшись, качаю головой - теперь моя очередь придумывать и выкручиваться. В голову ничего не лезет, и я выношу вердикт, подсказанный Андреем: - Бред. Нет у меня никакого брата. А отец у этого туловища и его родитель единственный - Игорь Ребров. Калугин вдруг смеется и целует в плечо, а потом утыкается лбом, продолжая хихикать. И что это значит? Он согласен? - Еще должна была сказать слово «капец» и была бы полная Марго. Улыбаюсь: - А чем тебе слово «капец» не нравится? - Очень нравится! Такое... Андрюшка задумчиво поднимает нос к потолку и вкусно складывает пальцы щепоткой: - Чисто русское, литературное слово. И добавляет: - Но главное, что его Гоша часто употреблял. Намек на влияние «брата» очевиден и я, качая головой, задумываюсь над ответом, но реагирую быстро, поднимая предупреждающе вверх палец: - Так это Гоша у меня его слизал! И вообще, кто на кого похож, еще неизвестно. Калугин кивает: - А, понятно, да. - Что, тебе понятно? Он опять, смеясь, упирается лбом мне в плечо: - Понятно, что еще очень много неизвестного. Увы. И это только вершина айсберга. Отвожу глаза, а Андрей добавляет: - И, кстати, понятно, что уже чай остыл. Грустно все это. Все эти женские и мужские тайны. Кстати, о женских тайнах. В ближайшие дни они мне явно не принесут душевного спокойствия и физического комфорта. Вздыхая, чешу шею и говорю, надув губу и игриво капризничая: - Не хочу чай. - А чего хочешь? Бросаю на своего кавалера просящий взгляд: - Там виски был в сумке… М-м-м? - Виски? В сумке? Смотрю еще кокетливей и чуть киваю: - Принесешь? Смеюсь, и Андрей тянется к моим губам чмокнуть. Потом со вздохом поднимается, опираясь на мои плечи: - О-о-ой... Принесу. Как только он выходит, улыбка сползает с моего лица – испытание психологом я прошла, но это ничего не меняет в нашей ситуации, ни в плюс, ни в минус. С виски процесс идет веселее, особенно когда курьер из пиццерии приносит еще теплый заказ. В общем, домой возвращаюсь лишь к полуночи, когда в квартире темно и тихо, и где-то в глубине посапывает счастливая Сомова.