День за днем. Эпизод 4

В четверг на работу собираюсь–наряжаюсь даже тщательней обычного – если ничем не могу порадовать Калугина, то хоть побалую его глаза, восполню, так сказать, недополученное. К темным брюкам у меня сегодня атласная фиолетовая блузка, приталенная, с длинными рукавами, а к ней бусы на длинной нитке с темно-синими и бесцветными камешками под прозрачный лазурит. Особенно тщательно вырисовываю лицо: брови, ресницы, губы, а волосы заплетаю и стягиваю высоко сзади в тугой пучок. В общем, как сказала Анюта, в цветочном ранжире я сегодня незабудка. Правда, на работе все приукрашивания быстро вылетают из головы – ношусь по кабинетам, как электровенник, то одному надо задание дать, то другой пистон вставить и заставить переделать. Даже с Андреем некогда было кофейку попить, перекинулись парой фразой на ходу, поулыбались и разбежались. У меня на листке в пластиковом файле расписано, кого и чем занять и я делаю пометки по списку - желательно максимально успеть закрыться до ухода художественного редактора, если такой уход, все-таки, состоится. А вот и Калугин, кстати, легок на помине: - Маргарита. - Что? Он приобнимает меня и мы останавливаемся. - А я тебя везде ищу. Приятно слышать. Сияя, поглядываю вокруг: - Я нашлась! Слушаю тебя. - Выглядишь хорошо. - Ты мне это забыл с утра сказать? - Ну, как бы, да. Интересно, других новостей нет? В частности, производственных? - Это все? Калугин дергает рукой в сторону кабинета шефа: - Нет, я только что поговорил с Наумычем. Сунув руку в карман, по-прежнему смотрю неопределенно в сторону, соблюдая конспирацию: - И что он счастлив, наверно? Да? Калугин невесело хмыкает: - Ну, не совсем. Видимо разговор не был чрезмерно агрессивным – побоев и ссадин на лице художественного редактора не наблюдается, что и отмечаю: - Но ты выглядишь довольным. - Да, у меня гора с плеч. А вот у меня, наоборот, теперь гири, и я вздыхаю: - Андрей, можно я тебе скажу пару слов, как главный редактор? Тот лишь улыбается: - Слушаю вас, товарищ главный редактор! Ткнув пальцем в Андрюху, чеканю каждое слово: - Так вот, как главному редактору мне тоже очень жалко терять такого профессионала, как ты! И в этом, извини, я полностью на стороне Наумыча. Тем более, отдавать конкуренту! Остается лишь повесить голову и скорбеть. Калугин обходит меня, вставая с другой стороны: - Это ты меня извини, но последнее время, как главный редактор, ты меня совершенно не интересуешь. О, как! Вот, нахал, еще и уволиться не успел. Невольно хмыкаю, не глядя на Андрея: - Даже так? - Именно. Он тянется что-то прошептать мне на ушко, а сам тычется губами в шею. В свете новых обстоятельств, могу попасть под расстрел, как соучастница, а потому грозно протестую, выставляя навстречу локоть: - Андрей, Андрей, я на работе. - Да, действительно, дистанция, дистанция. Я понял, хорошо…. А-а-а, как вы смотрите на то, если мы сегодня вдвоем приятно проведем вечер? Предыдущий опыт подсказывает быть осторожней с такими предложениями и потому, подравнивая в руках зажатые листки, интересуюсь: - Приятно это как? - Ты когда-нибудь была на ипподроме? Калугин и скачки? Разве такие понятия совместимы? Удивленно таращусь на него: - Где-е-е? - На ипподроме, там лошади, цок, цок, цок, бегают. Он даже чуть подпружинивает в коленках, изображая подскоки в седле и стук копыт. Мне так удивительно его предложение, что я лишь смеюсь, мотая головой: - Я понимаю, что не спят. - Ну так, как? Неопределенно пожимаю плечами. Сказать, что не была, будет не совсем правдой – Игорек ставки делал, хоть и редко. Все-таки, это не моя стихия. - Ну, заманчиво, а ты что играешь? - Э-э-э, «играешь» - громко сказано, так, иногда балуюсь. Ну, как, рискнем? Сложив пластик пополам, задумчиво стучу ладошкой в торец свертка. Мне хочется порадовать Андрюшку, поддержать его хорошее настроение, тем более побудем вместе, погуляем, и он проводит меня домой. К тому же игровой азарт никто не отменял и со скачками может получиться весело. Согласно трясу головой: - Да, давай попробуем. Довольный Калугин вздыхает и улыбается: - Я очень рад. Конгруэнтно. Андрей снова тянется к моему виску чмокнуть: - Заодно и посмотрим, везет мне или нет. Сразу трезвею и пресекаю излишества, убирая улыбку с лица: - Андрей! - Кхм…, пока не везет. Я позвоню. Он идет дальше, а я остаюсь стоять, обхвати себя рукой за талию. Несмотря на свои окрики, я нежусь в его осторожных ласках и поцелуях, просто лучше это делать в кабинете, а не у всех на виду. Провожаю Калугина довольным взглядом, а потом не спеша двигаю дальше – в моем списке еще куча позиций. *** Перед обедом, заглянув в фотостудию и не обнаружив там Андрея, поднимаюсь на этаж пешком по лестнице. У меня его заявление и он опять забыл поставить на нем дату. Когда иду через холл, Егоров, разговаривающий с Люсей возле стойки, бросает секретаршу и кидается ко мне, вытянув обе руки навстречу: - Марго. Заранее знаю, о чем разговор и останавливаюсь, прижимая синюю папку с Андрюхиным заявлением к себе – Наумыч узнает, что я с ним расхаживаю и помогаю, точно запишет во врагини и пособницы: - Да? Егоров мнется: - Калугин тебе уже сообщил? И выжидательно смотрит с подозрительным прищуром. В его взгляде столько укоризны, что я опускаю глаза и киваю: - Да, к сожалению. И тут же, тряся головой и хмуря брови, изображаю горе и растерянность: - Я даже не знаю, как мы… Егоров, засунув руки в карманы, качает головой: - Я тоже не знаю. Мои руки обреченно падают, сцепив пальцы в замок, но папку я прижимаю к себе крепко. Наумыч вдруг загорается, продолжая пытливо всматриваться в мое лицо: - А он сказал, куда он намыливается? Как же мне не хочется этого говорить... Но правда все равно скоро вылезет и если шеф решит, что я ему солгала, мало не покажется. Отвожу взгляд в сторону: - Сказал. Егоров продолжает сверлить глазами, потом полуутвердительно кивает: - В «Мачо»? Виновато поднимаю глаза: - Борис Наумыч, я не могу вас обманывать. Развернувшись к стойке, бедный шеф в отчаянии бьет по ней кулаком. - Марго, Люся даст сейчас объявление. Людмила с несчастным лицом кивает, прикрываясь факсами и письмами, и Егоров угрюмо шутит: - Я так понимаю, желающих будет воз и маленькая тележка?! Егоров покосившись на меня, дергает плечом: - Сможешь отсеять мусор? В принципе, Наумыч сам виноват в том, что Андрей не держится за свое место – то Сашу Верховцева пихал на его место, то отдал на растерзание Зимовскому, пока Софья не навела порядок, а что там под верхушкой айсберга происходило в семейке Егоровых в период жениховства Калугина, мне вообще неведомо. И все равно хочется поддержать шефа в трудную минуту, и я чуть ли не подаюсь ему навстречу: - Да, естественно. Он тянет руки ко мне и слегка касается плеча: - Ну, слава богу, есть хоть один человек, на которого можно положиться! И торопливо уходит прочь, не оглядываясь. Жалостливо сведя брови вместе, провожаю взглядом – наверняка побежал таблетки глотать. Растерянная Люся, с открытым ртом, пытается что-то сказать: - А-а-а... А я? Ну, куда без тебя. Уверенно киваю: - А на тебя опереться. Постояв секунду, задумчиво иду в кабинет к Калугину - оставлю папку с его заявлением на столе и с запиской, появится – прочтет. Настроение не слишком бодрое - что-то я не уверена в толпах желающих на место художественного редактора и в большой потребности что-то сеять и веять. *** И, правда - до конца дня, ни одного кандидата и я, в принципе, уже никого и не жду. И все же, ближе к шести, в кабинет неожиданно заглядывает ухоженный импозантный мужчинка, с бородкой и усиками, представляется Анатолием Чесноковым. Первое впечатление благоприятное - большой опыт в художественной фотографии, с собой толстый альбом демонстраций этого опыта. Перво – наперво хватаюсь посмотреть портфолио – если он профи, уж как-нибудь договоримся. Приглашаю присесть, и пока он неторопливо вещает о себе, просматриваю фотографии, помечая особо понравившиеся. В первом приближении претензий нет, и возможно он нам подходит. Лучше бы конечно посмотреть еще несколько кандидатов. Пока отдел кадров не разбежался, отправляю кандидата к девочкам на третий этаж - писать заявление и утрясать вопросы по трудоустройству. Он же где-то работает наверно, не тунеядец же с улицы, все равно несколько дней нужно хвосты подчистить. А когда Чесноков возвращается, сама вылезаю из-за стола и мы вместе листаем портфолио, стоя у окна - мне так удобней смотреть, не выворачивая голову, комментировать, и сразу получать ответы. В основном в альбоме фото полуголых девиц в разноцветных купальниках, задумчивых, улыбчивых, в разных позах. Киваю на взлохмаченную модель с мокрыми волосами, разлетающимися в разные стороны. - Вот эта очень хорошая…, и-и-и… Перелистнув несколько страниц, разворачиваю альбом широкой стороной к Чеснокову: - И вот эта тоже очень! - Это моя нью-йоркская работа. Ого, это я пропустила, в его рассказе. С интересом кошусь: - М-м-м…, вы работали в Нью-Йорке? - Да два года у Дэна Рейнольдса. Кстати, можно на ты. Известная фамилия. Киваю, продолжая листать файлы с фотографиями: - Не вопрос. Мой взгляд останавливается на лежащей девице среди охапок цветов. А потом на весь лист ярко накрашенные губы. - Я смотрю рекламой, тоже занимался, да? - Это так, друзья попросили. Кстати, с этой работой, они выиграли какой-то конкурс в Швейцарии. Все-таки, приходится изгибать шею и клонить голову набок, чтобы смотреть и показывать одновременно. Конкурс это хорошо и я одобрительно приподнимаю бровь: - Даже, так? Прямо какой-то супер-пупер из Нью-Йорка, да в «МЖ». На ум приходит к Саша Верховцев, не будь он к ночи помянут. От подозрительной мысли даже замираю: - Странно. Захлопнув альбом и поставив его торцем на стол, кошусь на нашего претендента: - Анатолий Чесноков. Ну, про Верховцева я хотя бы слыхала, но Чесноков? Внимательно смотрю на своего посетителя: - Почему я о вас раньше не слышала? Сквозь жалюзи пробивается ночное небо, в комнате полумрак, стол дополнительно освещает настольная лампа, и мы смотрим друг на друга. Сунув руки в карманы, Чесноков не отводит ясных глаз: - По правде говоря, я тоже больше наслышан о вашем брате. Кстати, он что, здесь больше не работает? Уклонился от ответа. Но, в принципе… Не все же хорошие фотографы гремят по информационным каналам? Вон, Калугу в Испанию звали на стажировку, а много ли его кто знает, кроме нескольких гламурных издательств? Ладно, от меня ждут ответа про Гошу: - Он в отъезде. А ты… К теннисисту Чеснокову…? У меня есть выходы на спортивную тему - можно у Гошиных знакомых девочек провентилировать по поводу товарища. Прищурившись, вопросительно гляжу на гостя, но тот качает с улыбкой головой: - Нет, нет, нет... Даже не родственники. Жаль. Хмыкнув и склонив голову на бок, делаю шутливо-огорченную гримасу. Гость пытается сделать атмосферу встречи более дружеской: - Кстати, на прошлом месте работы меня называли Чеснок. Так что, по этому поводу, можно не заморачиваться. Про прошлое место работы я тоже, похоже, пропустила. Не хочу демонстрировать, что слушала его в пол уха – потом посмотрю в личном деле. Мне важно, чтобы он быстрее влился в работу, остальное утрясем по ходу дела. Пока претензий нет - голос вкрадчивый, держится уверенно, работы в портфолио хорошие. Кинув на Анатолия быстрый взгляд, поддерживаю попытку неформального общения: - Мда, то есть с вампирами проблем не бывает по определению? Чесноков делает заговорщицкое лицо, прищуривая глаз: - А что тут у вас, любят кровушки попить? Усмехаюсь: - Да разные персонажи имеются. Снова открываю альбом и смотрю на огромные губы, с оттенком вульгарности - как-то они не соответствуют ухоженному типажу, который стоит сейчас возле меня. Хотя на заказ, наверно, можно изобразить все что угодно – художник, он же, как артист. Мои размышления прерывает вкрадчивый голос: - Да, но в принципе, начальство меня любит. Не поднимая глаз от фотографии и не отвлекаясь, интересуюсь: - Да? Интересно, за что? Анатолий тянется за альбомом и забирает его из моих рук: - Ну, наверно, потому, что я могу найти с ним общий язык. Захлопнув, он откладывает портфолио на край стола. Ого! Похоже, я переоценила данный персонаж. То ли козел с бородкой, то ли кобель. Даже любопытно, куда его сейчас понесет. - Особенно если это такая красивая женщина! Он касается пальцами моей руки, а другая его рука неожиданно оказывается на моей талии, елозя там и сползая на бедро. Еще на работу не успел устроиться, а туда же. Ладно, быков будем ставить в стойло. Демонстративно смотрю вниз, на нескромное шевеление чужих ручонок, а потом заглядываю в глаза Чеснокову: - А ты сейчас за меня держишься, чтобы не упасть, да? - А что неприятно? Догадливый. Мой голос становится резче: - Убрал! Анатолий с улыбкой клонит голову набок и не реагирует. Приходится еще добавить металла: - Непонятно говорю? Согнув руку в локте, пытаюсь оторвать от себя мужскую ладонь. Дверь без стука распахивается и к нам стремительно врывается Калугин. Наконец, сбрасываю с себя чужую конечность, и Чеснок тут же прячет ее, но я все равно чувствую себя неловко – надо было раньше рыкнуть и прекратить все эти заигрывания. Андрей, глядя на нас, восклицает: - Ох! Извините. Капец! Можно подумать это я вешаюсь на этого придурка, которого, притом, вижу в первый раз! Даже не знаю, как реагировать, но оправдываться мне не в чем и я лишь растерянно смотрю на Калугина, не зная, что сказать. Тот весело встряхивает головой, вопросительно приподняв брови: - А-а-а… Я не помешал? Делаю вид, что ничего не произошло и, по-деловому, тяну руку в его сторону: - Нет, ты как раз, вовремя. А, кстати, познакомьтесь: Андрей Калугин, Анатолий Чесноков. Андрей не торопясь проходит по кабинету и мужчины жмут друг другу руки, а я свои конечности, чтобы не суетились, засовываю в карманы. Чесноков само дружелюбие: - Очень приятно Калугин бросает взгляд в мою сторону и отвечает ему не менее дружелюбной улыбкой: - Как говорит Марго – конгруэнтно. Пора прекращать с лирической частью, и я заканчиваю ознакомительное отступление: - Анатолий серьезно метит в твое кресло. Чесноков извиняющимся голосом добавляет: - Ну, если ты не против, конечно. Поводя головой по сторонам, Андрей отшучивается: - Ну, свято кресло пусто не бывает. Все смеемся: - О-о-о, надо записать! Голос Чесноков становится вкрадчивым: - Да, кстати, Андрей, видел твои работы, весьма впечатлен. Тот дежурно кивает несколько раз: - Ну, спасибо, спасибо, весьма… Спасибо, благодарю. Снова пытаюсь прекратить пустые расшаркивания, переводя на деловой лад: - Андрей, кстати, если есть желание, можешь посмотреть работы Анатолия. Мне очень интересно твое мнение. Не просто интересно, а сверх важно. Взяв со стола портфолио, передаю его Калугину. Не сейчас конечно, когда будет время, но лучше бы сегодня – усвистит в свой «Мачо», ищи потом. Андрей берет альбом одной рукой, а другой ладонью пришлепывает сверху: - Желание есть, но времени катастрофически нет. И сует портфолио назад в руки Чеснокову: - Держи дружище, не обижайся. Да ему-то чего обижаться, это же мне надо! Но Калугин не дает раскрыть рта - не обращая внимания на гостя, он тянется ко мне и, взяв за руку, вытягивает из-за стола: - Пойдем. В смысле? Выйти из кабинета? Сделав шаг навстречу, растерянно таращусь на Андрея и никак не пойму, куда он меня зовет: - Куда? Калугин уже идет к двери: - К ипподрому. Черт! Останавливаюсь, даже не знаюя что теперь делать – Наумыч пригласил на восемнадцать ноль ноль каких-то импортных светил гламурно-журнального фронта. Просил прийти послушать про новые веяния в издательском производстве. - Ой! Ой, капец, Андрюш. Калугин возвращается, а я оглядываюсь на Чеснокова, потом снова смотрю виновато на Андрея: - Прости, я совсем забыла, прости, не получится. Мы еще здесь не закончили, и у меня встреча через двадцать минут. Андрюшка, огорченно вздохнув, опускает голову, и я продолжаю виниться и посыпать голову пеплом: - Ну, прости, дырявая башка. Хмыкнув, Калугин оглядывается на дверь: - Ну, ладно, ладно… В общем, все понятно. Как всегда, в общем... Чувствую себя свинья свиньей - ну, сколько ж можно над его терпением изгаляться? Виновато смотрю исподлобья и кляну себя последними словами - вот дура, могла бы и в ежедневник записать, коли склероз вместо мозгов. С несчастным видом обещаю: - Я тебе позвоню. - Хорошо. В разговор из-за моей спины влезает Чесноков: - Да, Андрей, я вам обещаю, что все, что вы делали здесь, остается в хороших руках. - Угу. Звучит двусмысленно, учитывая в какой момент нас застукал Калугин… Андрей мотает головой с кислой улыбкой: - Не сомневался ни секунды. Он протягивает руку своему преемнику и жмет ее: - Удачи! Похоже, он ревнует меня к этому Анатолию. Стою сейчас между ними, возле сцепленных рук, и чувствую себя настоящим яблоком раздора. С ума сойти! Калугин торопится на выход, смотрю ему вслед, пока не закрывается дверь, а потом возвращаюсь к нашим делам - нужно рассказать Чеснокову, хотя бы кратко, что его ждет в ближайшую неделю. *** Встреча с европейцами растягивается на два часа, так что приезжаю домой уже позже восьми. Погремев ключом в замке, открываю дверь в квартиру и захожу внутрь. И сразу слышу Анькин возглас: - О, на ловца и зверь бежит! Марго, у нас гости. Положив связку ключей, заглядываю сквозь полки в гостиную – интересно, кто там, у Сомовой, так поздно засиделся. Ого, на диване сидит Андрюшка, а Анюта стоит рядом с бокалом вина. Да они тут без меня пьянствуют! - Вижу! Привет. Не раздеваясь и не разуваясь, прямо в куртке и с сумкой, зажатой в руке, выхожу к ним, останавливаясь на пороге гостиной. Андрей вскакивает, отставляя свой бокал в сторону, на столик, и спешит ко мне обнять: - Привет. Мы целуемся, смущая Сомика, и она отводит глаза: - Э-э-э, ну я пойду на кухню, пошуршу. Она проскальзывает быстренько мимо и мы, прервавшись, смотрим ей вслед, а Андрей почему-то добавляет: - Спасибо. Интересно за что? Он снова тянется губами ко мне и я, привалившись спиной к торцу полок, приподнимаю голову, подставляя шею: - Ты с ипподрома? Калугин забирает сумку из моих рук: - Да, я с ипподрома. - Что-то ты быстро, как-то. Тем более без машины. Или на такси приехал? Выскользнув из объятий, прохожу к дивану, расстегивая куртку, а Андрей идет следом, ставя по пути сумку возле диванного поручня: - Да, я быстро. Лошади у нас тоже медленно не бегают. Смотрю на него с игривым любопытством: - Ну, и как? Удачно? - Почти. В этой фразе весь Калугин! - Что значит, почти? Андрей помогает мне снять куртку, а потом откладывает ее ближе к сумке: - Ну, э-э-э, мой знакомый хороший…. Сажусь, подтянув под себя одну ногу, не снимая туфель, и с любопытством жду продолжения. Объясняя, Андрей пристраивается рядом, на придиванный модуль: - Подсказал имена двух фаворитов. Расслаблено откидываюсь на спинку дивана: - Ага, и ты на них поставил?! - М-м-м, я поставил на второго. Уже предчувствуя ответ, чешу нос: - А выиграл? - Первый. Укоризненно смеюсь, склонив голову вбок: - Ну, что ж ты на первый не поставил? Андрюшка улыбается: - На первый вообще должна была ты поставить. Понятно, Рэмбо-шесть кончился и вернулся Калугин-один. - То есть, я опять виновата, да? Андрей разводит руками и не спорит: - Получается, что так. Ах, ты, поросенок! И я рычу: - Так, Калугин, я тебя сейчас убью! Мы дурачимся, тремся носами и Андрюшка сквозь сжатые и растянутые до ушей губы, шутит: - Нет, я теперь дорого стою. Это он про космическую зарплату? - Ой, ну ты, когда будешь выходить, смотри только, нимбом, люстру не задень. Калугин пересаживается на диван, притискиваясь вплотную, и кладет руку мне за спину, на подушку, а потом обнимает: - Ладно, не задену. Мы шутливо бодаемся, и вдруг он отстраняется, делая серьезное лицо: - Кстати, почему мы так долго задерживаемся на работе? Это он что, роль ревнивого мужа примеряет? Тут же реагирую: - А знаешь, хороший вопрос! - Ну? - А ты не в курсе? У нас недавно уволился художественный редактор. Андрей делает удивленное лицо, подыгрывая: - Да, ты что-о-о?! - Прики-и-инь? - И что? Еле сдерживаю смех: - И я сидела, разгребалась. Калугин качает головой: - Ну, да, разгребла… А чего разгребать, там вполне достойная замена появилась. Он горделиво ведет плечами, изображая Чеснокова Я такой ревности не видела со времен Саши Верховцева - склонив голову на бок, с веселым любопытством и открытым ртом, слушаю грозные нотки в голосе моего мачо. А тот уже не может остановиться, щуря глаз: - Такой красивый парень, с хорошими руками, м-м-м? То есть он видел потуги Анатолия и мою реакцию на них, но все равно, на всякий случай, столбит территорию, и делает внушение… Хэ… Укоризненно гляжу на него: - А ты что, ревнуешь? Андрей тыкает в себя пальцем: - Я? Нет, ну… Он вдруг нервно смеется и не смотрит в мою сторону: - Мне показалось, что он тебя, ну…. Как бы это, помягче, сказать. Лапал? Интересно, что он там себе успел нафантазировать. Отвернувшись, делаю губы гузкой – помогать не собираюсь, но если перейдет грань, я обижусь – ревность ревностью, но надо знать меру. Во-первых, не его собственность, а во-вторых, это не про меня… Калугин оглядывается на кухню, подбирая слово: - Приобнимал, ну… Ладно, поставим все точки над i и успокоимся. Объясняю: - Попытался сходить в атаку. - И что? Надо же, он действительно боится меня потерять. Не догадываясь, что это невозможно в принципе - то, что я его полюбила, с моим-то прошлым, это уже одно из чудес света. - Атака захлебнулась. - Да? Захлебнулась и поэтому ты так долго задержалась на работе? Ого, прямо настоящий допрос. Мне это уже перестает нравиться - слышал же прекрасно, что у меня было назначено мероприятие. И вообще, почему я должна оправдываться? - Так! Калугин! - Что? Мы снова прислоняемся друг к другу лбами, прикрывая глаза - и вообще, мне хочется отдохнуть и расслабиться, а не спорить попусту. Нежданный звонок в дверь прерывает нашу романтическую пикировку. Со вздохом разворачиваемся в сторону прихожей, и я с досадой в лице поднимаюсь с дивана, совершенно не желая никаких гостей и не понимая, кто в такое время может к нам рваться. На пороге гостиной сталкиваюсь с Сомовой и вопросительно машу рукой в сторону двери: - Ты кого-то ждешь? Анька, с кислой физиономией, всплескивает руками: - Черт, я совершенно забыла. - Что, ты забыла? Сомова мнется, но потому как она металась последние десять минут по кухне, кидая в нашу сторону взгляды, совершенно очевидно, что врет и ничего она не забывала. Она театрально поднимает плечи: - Ну, Наумыч собирался забежать. Капец. Вот, подстава! Даже подгибаюсь в коленках, с испугом глядя на подругу: - Кто-о-о? Мало того, что Калугин у него во врагах и предателях, теперь и меня в них запишут. Да еще со скандалом на дому! Сомова шипя повторяет, отводя взгляд в сторону: - Наумыч. - Сомова, ты вообще, что ли? - Ну, забыла, ну что теперь. И это она мне говорит про ку-ку на любовной почве? Вот уж у кого ку-ку, так ку-ку. Кручу головой по сторонам не зная, что и предпринять. Взгляд мечется по квартире, в поисках решения, пока не натыкается на Калугина: - Капец, Андрей, тебе надо куда-то спрятаться. Давай! Он смотрит на меня снизу вверх, наморщив лоб, и даже не шевелится: - Зачем мне прятаться? - Как? Ну, ты что, хочешь, чтобы Егоров увидел, как я общаюсь с художественным редактором нашего конкурента? Звонки в дверь продолжаются и становятся все настойчивей. Андрюха, похоже, не врубается в серьезность ситуации: - Стоп, девчонки, мы сейчас не на работе, все нормально. Я даже всплескиваю руками от такой наивности - кто бы говорил! Он же знает Егорова с его таблетками – на работе, не на работе, глаза выпучит, покраснеет как вареный рак, разорется со слюнями в стороны и разнесет пол квартиры к чертовой матери: - Да кому ты это будешь объяснять? Давай, давай! - Куда давай? - В ванную. Калугин недовольно сопротивляется: - Какую ванную? Сомова недовольно гундосит: - Ребят, вы можете побыстрее? Оглядываюсь на нее – вот, чья бы корова мычала, но ругаться с ней некогда, надо спасать ситуацию, поэтому ее возмущение переключаю на Калугина, двумя руками указывая на него: - Ты ему это объясни! Сомова подступает поближе к дивану и мнется, морщась: - Андрей, ну, тебе правда сейчас лучше, где-нибудь спрятаться. Калугин недовольно качает головой и, наконец, встает: - Слушайте, ну вы прямо, как дети малые. Ей-богу! Ха, можно подумать у тебя с шефом по всем вопросам пряники. То-то он тебя, как дите, подставил с судьбоносной обложкой. Не посмотрел, что в женихах ходишь. Мысли проносятся вихрем, но Андрей послушно идет прятаться, и я выговариваю вслед: - Спасибо. Сомова с тяжким вздохом опускает голову, и мы спешим в прихожую друг за другом. Ускорившись перед дверью, Анюта открывает ее, счастливо восклицая: - Боренька! В дверном проеме маячит Егоров с большим букетом белых лилий с желтыми герберами, он вздыхает с облегчением: - Ох, а я думал, вы уже спите. Сомова виновато оглядывается на меня: - Да нет, мы тут… Не даю ей озвучить фантазии, почему так долго не открывали и громогласно с улыбкой перебиваю: - Добрый вечер, Борис Наумыч! Анька забирает букет в руки и бурчит под нос: - Спасибо. Егоров, приобняв нас с двух сторон за плечи, ведет обеих в гостиную, останавливаясь на пороге: - Солнышки мои, идите сюда, ко мне. Девчоночки мои дорогие, какое счастье, что вы у меня есть! Коснувшись костяшками пальцев уголка рта, он с таинственной улыбкой оставляет нас на месте, а сам направляется к дивану. Это что-то новенькое в нашей самодеятельности. Может опять таблеток наглотался? Сцепив пальцы у живота, непонимающе переглядываюсь с Анькой, которая стоит тоже в недоумении, опустив букет вниз. Потом кошусь в сторону спальни – если концерт надолго, то Калугину придется несладко. Сомовой то, проще – она бежит обрезать цветы и ставить их в воду, а мне приходится подсаживаться к Наумычу, на придиванный модуль, и думать, чем его развлечь. На столике ополовиненная бутылка красного вина, два недопитых бокала, тарелка с виноградом, апельсинами и яблоком, валяется раскрытый журнал - следы гулянки Калугина с Анютой. Но выглядит так, что это мы с ней вдвоем вечерим на пару. Срываюсь на кухню и несу еще один бокал, к тем, что уже стоят на столе. Сомова, наконец, возвращается, тащит вазу с букетом и ставит ее на подставку у окна, позади бокового кресла, а потом, оглядываясь на цветы, присаживается на диван по другую руку от своего бойфренда: - Ой, Борь, какие все же красивые цветы, спасибо тебе большое. Я, по-прежнему, не знаю, собираются они сидеть дома или скоро свалят. Закинув ногу на ногу и скрестив руки на коленях, неуверенно поглядываю в сторону спальни, прислушиваясь к звукам оттуда…. Кажется, показалось. Шеф наполняет бокал, поднимает его и расплывается в довольной улыбке: - Это ерунда! Вот, у меня есть на свете два самых красивых цветка и они сейчас здесь, рядом со мной! Опять? Прямо какой-то фонтан комплиментов. Недоверчиво усмехаюсь: - Борис Наумыч, что-то вы как-то подозрительно романтичны сегодня. Анюта поддакивает, тоже не слишком доверяя его дифирамбам: - Да. Шеф продолжает сладко улыбаться, а потом улыбка сползает с его лица: - Знаешь, Марго, когда тебя предают, ты начинаешь ценить верных людей с утроенной силой! Поднимаю калугинский бокал, и Егоров чокается со мной: - За тебя… Потом поворачивается к Ане и чокается с ней: - За тебя, Анечка. - Да, спасибо. Осторожно посматриваю из-за бокала на шефа: - Борис Наумыч, а кто вас предал? Потом отпиваю, все еще надеясь, что речь пойдет не об Андрее. Егоров тоже отпивает, опускает бокал и, с прищуром, глядит на меня: - Я боюсь, эта фамилия тебе очень хорошо известна. Все, не будем об этом! Огорченно опускаю глаза – и сколько нам теперь партизанить с Калугой? Расписание посещений составлять и согласовывать с Сомовой? Егоров опустошает свою посуду и отставляет ее на стол: - Анечка! - А? Егоров морщится и лихо встряхивает поднятой рукой: - Добавь еще винца. Вот, блин. Свалился на нашу голову. Пока все не высосет, не успокоится. Сомова со вздохом тянется за бутылкой, переворачивает ее, выдавливая тонкий ручеек, и качает головой: - Оу, а вино уже все. Так ведь это повод! Пытаюсь гримасами и беззвучным шлепаньем губами привлечь внимание подруги и напомнить, что ее гость засиделся. Мои старания срабатывают – Анька, продолжая крутить бутылку в руках, вопросительно глядит на своего бойфренда: - Слушай, а давай сходим куда-нибудь, а то так есть хочется. Киваю, с надеждой переводя взгляд с одного на другого. Но Егоров, видимо, уже где-то успел, глотнул раньше и от добавленной дозы уже осоловел - заплетающимся языком сопротивляется: - А что ходить, в холодильнике что, нет ничего? И таращится на меня. Капец, можно подумать я знаю, что там есть, а чего там нет. И вообще здесь не общепит для нежданных посетителей. Широко открываю рот что-то сказать, хорошо Анюта реагирует правильно: - Ты знаешь, я не хочу дома, я бы куда-нибудь сходила, в ресторанчик. Она ставит бутылку на стол, а у шефа новая идея - походу он здесь собрался ночевать, как в прежние времена. Со счастливой улыбкой вещает со смаком, и прикрыв глаза: - Слушайте, давайте мы закажем по телефону скатерть - самобраночку…. Перебиваю, пока он не заболтал Анькину идею: - Ага, или по телевизору. Борис Наумыч, вас девушка приглашает, а вы ломаетесь! Сомова поддакивает, поправляя кудри: - Да. Егоров прикладывается к бокалу с остатками вина и ворчит: - Ничего я не ломаюсь. - Да? А как это называется? На столе начинает звонить забытый мобильник, и я замираю – капец, это же телефон главного предателя! Егоров действительно сразу обращает на него внимание: - О! Тут же хватаю трубку со стола и смотрю, кто звонит – вдруг Алиса, тогда проще, можно и поговорить. Номер незнакомый. Егоров прищуривается: - У тебя новый телефон? Не дай бог попросит посмотреть. Сняв ногу с ноги, растерянно гляжу на шефа: - Да, а что? Наумыч, подняв руку к уху, перебирает пальчиками, и будто прислушивается: - Какая-то мелодия знакомая. Мобильник продолжает трезвонить, и я вскакиваю: - Это я в инете скачала. Шеф кивает на зажатую трубку в руке: - Будешь говорить? - Что? Шеф недоуменно сверлит меня пьяным взглядом: - Телефон звонит, ты говорить будешь? Делаю вид, что ухожу в спальню: - Да, я сейчас…. Сейчас. Прикрыв дверь, быстренько сворачиваю в ванную к прячущемуся там Калугину и он, при моем появлении поднимается с края ванны, бросаясь прикрыть за мной дверь. Не могу удержаться от упрека – все наши старания могут полететь прахом из-за его забывчивости: - Ну, какого черта ты телефон разбрасываешь! Калугин забирает у меня мобильник и склоняется над ним, с двух рук нажимая кнопки, быстро отключая звук и заставляя трубку замолчать: - Я… Ну, извини, я забыл. Мое возмущение переходит в ворчание: - Забыл, капец, блин! Андрей тянется чмокнуть меня в щеку, но я уворачиваюсь - не до того: - Дэ… Тороплюсь назад в гостиную, возвращаясь почти бегом к столу: - Ух…. Ну-у-у, что вы идете? И… Егоров решительно кивает: - Да! Он грузно поднимается и Сомова вскакивает следом: - Да, пошли, Борь! Шеф вдруг многозначительно заявляет, подтягивая штаны: - Только сейчас схожу. - Куда? - В отдел кадров. Намек прозрачный, но я на всякий случай переспрашиваю, бросая взгляд на Анюту: - Какой отдел кадров? Егоров пьяненько кивает: - В мужскую комнату. Отказать! У нас тут только женские. Схватив шефа за локоть, обегаю вокруг, чтобы встать перед ним и, выставив вперед руку, преградить путь: - А-а-а... Нет, стоп – машина! Туда нельзя. Отрицательно качаю головой, еще не придумав причины, и Наумыч недоуменно пучит на меня осоловевшие глаза: - Почему? Потому. - Там у нас сломался… Сломался бачок! Егоров оглядывается на Аню, и та оправдывается, пожимая плечами и разводя руки в стороны: - Я тебе просто не успела сказать. - А чего с ним? В объяснениях болезней туалетных бачков беру инициативу на себя: - А там вода потекла, и я ее перекрыла. Шеф благодушно кивает: - А, ну хорошо, я сейчас посмотрю. Только этого не хватало. Прижав вспотевшие ладошки к бедрам, растерянно трясу головой: - Вы? - Конечно, а что ты думаешь, я даже гвоздь в стенку забить не могу? Егоров молодцевато стучит себя в грудь, а потом встряхивает поднятыми вверх руками, словно хирург перед операцией: - Инструменты мне! Сомова приходит на помощь и пытается угомонить разбуянившегося бойфренда: - Борь, ну мы вызвали сантехника, он завтра придет. Чего ты будешь копаться? Пойдем, поскорее. Обрадовано киваю: - Да, действительно. Наумыч, переминаясь с ноги на ногу и приплясывая, начинает изображать крайнюю потребность сбегать в кустики: - А как же…, с-с-с…, кхм. Блин, меньше винища лакать нужно! Пошлепав губами, смотрю на Аньку, и та мой взгляд понимает правильно: - Ну, там сходим. Егоров сдается: - Да? Ладно. Он устремляется к двери и у порога оглядывается, подняв прощально руку: - Марго! - Счастливо вам. Анюта старается побыстрее вытолкнуть осоловевшего Ромео наружу: - Пошли, пошли, пошли… Говорю им вслед: - Удачи! Сомова, прежде чем выйти за дверь, оборачивается, поднимая вверх пятерню: - Пока. - Пока Когда замок щелкает, облегчено вздыхаю и иду вызволять пленника из заточения. Но тот уже и сам выбрался и спешит мне навстречу: - Слушайте, ну вы блин даете, я уж думал он здесь ночевать останется. Мы стоим совсем рядом, и я чувствую, как Андрюшкина рука обвивает меня за талию, притягивая и прижимая чуть вверх, заставляя приподняться на носках. Виновато морщу лоб: - Ну, ты тоже хорош, ну… Наши губы теперь напротив друг друга, и Андрей, глядя мне в глаза, негромко переспрашивает: - Что? Что «хорош», Марго-о-о? И бодается. Я уже и не помню... Просто хорош и все. Просто лучше всех! Он тянется губами, покрывая поцелуями лицо, шею, а его руки перебираются с моей талии на спину, притискивая еще плотнее... Не вырвешься! В самый разгар наших нежностей, за квартирной дверью вновь слышится голос возвращающегося Егорова и бряканье ключа в замке. Андрей отпускает меня, отскакивая за угол кухни, а я загораживаю собой его отступление, одергивая блузку. Все-таки, пьяный Егоров это что-то невыносимое и как мы с Анькой две недели валандались и терпели его запой, сама уже не верю. Пока кудрявая Джульетта прикрывает дверь, Ромео продолжает ей что-то объяснять: - Ну, я только спрошу ее и все! Марго! Подбегаю к ним: - А? Наумыч топчется по прихожей, переходя ближе к гостиной: - Ну, я подумал, ну что ты здесь будешь одна? Пошли с нами! Калугин, вытянувшись в струнку, прижимается спиной к стене, пытаясь слиться с ней, а я продолжаю прикрывать его от взора начальника. Ну, блин, Сомова! Нервно смеюсь: - Вы что, ради этого и пришли? Мы с шефом стоим спиной к Андрею, и я надеюсь, что тот использует эту возможность, чтобы улизнуть из квартиры. Егоров продолжает уговаривать: - Ну, конечно, что ты одна здесь будешь куковать? С другого от меня бока подступает Сомова со свисающей до пола курткой в руке. Даже не знаю, что придумать и как отвязаться - наученная горьким опытом, присоединяться в компанию к влюбленной парочке нет ни малейшего желания. Сунув руки в карманы, несу все подряд, что приходит в голову: - Нет, Борис Наумыч, я, во-первых, не голодна. Переступаю с носка на пятку и наоборот. Спинным мозгом чувствую за спиной шевеление и, подняв руку вверх, даю сигнал Андрею двигаться на выход. Положив руку на плечо шефу, уже более откровенно бросаю взгляд в сторону двери: - А, во-вторых, мне там нужно порядка еще двухсот снимков пересмотреть. Сомова поддакивает, разводя руки в стороны: - Ну, я же тебе говорила. - Ладно, значит, Анечка принесет тогда тебе мороженного. Снова переступаю с каблука на носок. Еще один косой взгляд и вздыхаю с облегчением – Андрей выскальзывает наружу, и входная дверь закрывается. Опускаюсь на каблук: - Да! - Какое? Смотрю на Аньку: - Э-э-э...Фисташковое? Сомова чихает, одобряя мое предложение, и Наумыч радостно подтверждает: - Договорились. Все! Потом вспомнив о своих потребностях, снова начинает подпрыгивать и переминаться с ноги на ногу:. - C-с-с… Анюта разворачивает его к двери: - Давай, Боря, по-моему, кто-то куда-то торопился. - Слушай, там далеко собачья площадка? - Прямо во дворе, пойдем. Егоров мелким бегом, спешит на выход: - Все! - Все. Иду за ними следом. Хлопнув в ладоши, поднимаю вверх сцепленные в знак дружбы руки: - Удачи! Сомова опять оглядывается в дверях и, помахав ладошкой, исчезает вслед за неугомонным гостем. - Пока. Вздыхаю с облегчением во второй раз – наконец-то, Егоров ушел. Иногда он ужасно навязчив. А бедному Калугину, прямо как партизану в тылу врага, чуть ли не по-пластунски пришлось передвигаться. Явился, называется, к любимой женщине. - Фу-у-ух! Нда-а-а. И иду переодеваться. До фисташкового мороженного еще долго, а поесть и отдохнуть, все-таки, хочется.