День за днем. Эпизод 4

Утром встаю поздно и выползаю из спальни во всей красе – нечесаная, неумытая, в Гошкиной пижаме на вырост. И с головной болью – похоже, вчера вечером, с анестезией я переборщила. Сунув руку под пижамную куртку, подтягиваю сваливающиеся штаны, а другой рукой тянусь залезть под волосы, чтобы почесать шею - жизнь, все-таки, мерзкая штука, как не крути, особенно бабская - мыла же вчера голову перед свиданкой, а уже все вспотело за ночь и зудит. Нагулявшаяся допоздна Сомова, сидит в гостиной в боковом кресле, подогнув под себя одну ногу, и жует чего-то. А-а-а, ясно - у нее в руках бутерброд с сыром, другой такой же на тарелке, там же лежат еще два с копченой колбасой. Наверно, это и мне тоже, потому что рядом с тарелочкой с нарезанным лимоном стоит пустая чашка с блюдцем и фарфоровый чайник с фигурной, плетеной как у корзинки, ручкой. Сквозь жевание пробивается голос, полный сочувствия: - О-о-о… Я вижу бурно. Мне ее междометия разгадывать лень и я, подойдя к дивану, плюхаюсь на него, равнодушно роняя: - Что? Все никак не очухаюсь до конца – ночью спалось хреново, хоть и под градусом. Со вздохом откидываюсь на спинку дивана, протирая глаза костяшками пальцев. Может сразу под душ залезть? Или сначала позавтракать? Раздумья прерывает бухтение над ухом: - Ну, ночь прошла бурно. Может, чайку? У нее? Поздравляю. Потягиваясь всем туловом, провожу пальцами вдоль прикрытых век к вискам. М-м-м, как хорошо… Уронив руки вниз, откидываю голову на спинку дивана: - Нет спасибо, я не хочу. Лучше кофе, да покрепче. Сомова пьет, уткнувшись носом в чашку и издавая непонятные бульканья: - М-м-м… Потом отрывается от своего занятия: - Ну, ты хотя бы предохранялась? Особо не прислушиваясь к ее бормотанию, снова опускаю тяжелую голову вниз, закрывая заспанное лицо ладонями, а потом, когда до меня начинает доходить отрывками смысловая часть издаваемых Анькой звуков, убираю руки за голову, приглаживая разметавшиеся во все стороны волосы: - Это, ты о чем? Сомова ворчливо повышает голос, пожимая плечами, недовольная моей несообразительностью: - Ну, как о чем? Ты же вчера встречалась с Калугиным? Ну вот, то шепчет, то орет. А мне разгадывай ее кроссворды. Сжав голову и виски ладонями, пытаюсь сконцентрироваться на Анютиных словах. Ну, встречались и что? - Или вы опять фотографии разглядывали? Господи кому что, а Сомовой все про постель. Долбит и долбит в одно место. Я что ей озабоченная, что ли? Резко сажусь прямо и уже не сдерживаю своего возмущения: - Слушай, Сомова, ты что, башкой, что ли, ударилась? У нас не было ничего, ясно?! Та не верит, даже ухмыляется, вся подаваясь вперед: - Серье-е-езно? Я уже злюсь и сердито поджимаю губы: - Слушай, ты! Анюта смешливо фыркает: - Все, все, все… Не было, так не было, чего орать-то. Один все никак не угомонится, на каждом свидании завалить пытается, и вторая туда же… Можно подумать они с Егоровым кувыркаются с утра и до ночи. Отвернувшись, снова откидываюсь на спинку дивана, сложив руки на груди. Негодованию нет предела: - Капец, вообще. Последствия полубессонной ночи не отпускают мой мозг, и я опять начинаю тереть глаза костяшками пальцев. Сомова оптимизма не теряет, предлагая сервис снова: - Ну, может кофейку, тогда? Надо было сразу, а теперь расхотелось. Повторяю свои потягивания, проводя пальцами от глаз к виску: - Я же сказала, я не хочу! - Ну, не хочешь, как хочешь, пойдешь на работу голодным. Башка совершенно не соображает, тяжелая и к мыслительному процессу не расположенная. Закинув руки за голову и пялясь в пустоту, бездумно роняю: - Я туда не пойду больше. Может взять отпуск? Снова сажусь прямо: - Я не могу видеться с Калугиным, ты понимаешь? Ну, что я ему скажу? Невозможно же каждый день выкручиваться и динамить мужика. У меня или сердце от напряжения лопнет, или он меня прибьет в темном углу после работы. Сомова почему-то в раздражении зудит из-за чашки: - Ну, я не знаю, что ты ему уже сказала. Хотела, да не смогла: - Я ничего ему не сказала, я пыталась, но… Качнув головой и надув щеки, пытаюсь вложить в свою гримасу кучу тех чувств, что меня охватили в тот момент, но закончились пшиком: - Слова в горле комом встают! Сомова, отвернувшись, продолжает грызть бутерброд с сыром и на меня не смотрит. Вспомнив свой позорище только качаю головой: - Ну, а вообще, если со стороны посмотреть, я такую чушь несла… По крайней мере, Андрюха ничего не понял из моего лепета, это точно. Рубанув рукой воздух, отворачиваюсь с обиженной физиономией и судорожно начинаю опять поправлять волосы, убирая их с лица. Неожиданная мысль заставляет встрепенуться и диким взглядом посмотреть на подругу. Если у Калуги так горит, что невтерпеж, а у меня ничего не получается, то… - Слушай Ань, а может ему к Наташе вернуться, а? Сомова даже давится в своей чашке, но я с воодушевлением заканчиваю экспромт: - И тогда бы моя головная боль сразу бы прошла, а? В Анютиных глазах столько недоумения, что мой энтузиазм дает трещину, но я продолжаю таращиться на подругу и даже тороплю ее: - Чего ты молчишь то? Сомова елозит по креслу и откашливается: - Гхм…У тебя есть только два выхода. - Каких? - Либо ты находишь какую-нибудь гадалку, которая тебя снова превращает в мужика. Пока не получается, так что меня больше интересует второй вариант: - Либо? Сомова стучит кулачком по воздуху, припечатывая каждое свое слово: - Либо плюешь на все и прямиком в постель к Калугину! Ничего нового в датском королевстве. Оба варианта мы уже обсосали до косточек. Колдуны предлагают промежуточные варианты каких-то хрипатых уродов, наглотавшихся жаб, а в постель к Калугину я боюсь – после этого все пути назад для меня отрезаны, а Андрей может вовсе не обрадоваться, узнав, кого так упорно домогался. И с чем я останусь? Но Сомова решительно ставит жирную точку: - Третьего не дано! И снова утыкается носом наверно уже в пустую чашку. Оба ее варианта меня не устраивают, особенно второй и мой голос непроизвольно приобретает менторские нотки: - Сомова! Анька и сама не хочет продолжать тему: - Так! Когда я ем, я глух и нем. Все! И откусывает кусок от бутерброда. Все-таки, она оставила последнее слово за собой. Мое возмущение еще не утихло, и я бурчу в никуда: - Пхэ… Капец, вообще. Потом обреченно откидываюсь на спинку дивана, прижимая руку к разгоряченному лбу: - М-м-м Может заболеть? Задумчиво чешу висок. Или все-таки в живительный душ? *** Душ и кофе помогают – через полтора часа я уже выхожу из лифта на этаже в редакции и провожу пропуском в считывателе, вызывая довольный писк у агрегата. Торопливо иду через холл, бросая по пути каждому встречному: - Здрасьте. Доброе утро… - Здрасьте Под застегнутой на пару пуговиц светлой курткой, той, что с воротником стойкой и погончиками, прячется сегодняшний Анькин креатив – a la «леди серебряного века». В прямом смысле «серебряного» – на темной облегающей блузке без рукавов сверкают белым металлом серебристые застежки, а у бус из темно-красных камешков на плетеной цепочке, торчат, свисая из-под куртки, две серебристых кисточки. Темно-красная помада с блеском для губ и собранные в хвост волосы должны, вероятно, подчеркивать образ замученной романтическим Калугиным особы. Бодро шлепаю к секретарской стойке, на ходу копаясь в сумке на плече: - Люсь, привет, как у нас дела? - Добрый день Маргарита Александровна, ну в целом все нормально. Наконец удается засунуть пропуск в боковой кармашек. - Тут вам письма пришли. В целом нормально? Забираю из рук Людмилы несколько конвертов и пытаюсь, еще вверх ногами, разглядеть от кого это: - А в частностях? Люся потеряв мысль, ереспрашивает: - Что, в частностях? Хотя настроение, вместе с головной болью, и подправилось, но не до конца, к терпению я не расположена, скорее к вредности и придиркам. Положив локоть на стойку, смотрю на секретаршу без тени улыбки: - Ну, ты сказала «в целом все нормально», а в частностях? Людмила неуверенно мнется, и глядит на меня будто извиняясь: - А, ну…Просто Калуга, сегодня, какой-то мутный. «Калуга», «мутный» по отношению к художественному редактору журнала режет слух и я смотрю на секретаршу исподлобья: - Мутный, в смысле? - Ну, ни с кем не разговаривает, да еще сегодня и на фотосессию опоздал. А почему об этом сообщается мне? Или уже все в курсе наших отношений? Капец, уже мыши шепчутся… Глухое раздражение на все бабье племя поднимается изнутри, заставляя наехать, резко выговаривая: - Скажи, родная, а с каких это пор он стал для тебя Калугой? Люся растерянно, с виноватой улыбкой, опускает глаза: - А… Маргарита Александровна, вы простите меня, я... За моей спиной вдруг раздается голос Егоровой-младшей: - Калугина ищете? Оборачиваюсь – Наташа стоит совсем рядом, с облизанным эскимо в руках. Вот уж на кого сам бог велел излить желчь и язвительность: - Ты, сейчас, к кому обратилась? Ответ тоже не отличается вежливостью: - Я даже не знаю, как к вам теперь обращаться. Недоуменно поднимаю брови - это о чем? - М-м-м…, не поняла? С нее станется - может и специально провоцирует, а потом, эта жертва несостоявшегося суицида, побежит жаловаться Андрею или папочке. Голос Егоровой становится громким и злым: - Чего ты не поняла?! Дурочку не включай! Вот, хамка, ну точно провоцирует. Презрительно усмехаюсь, делая удивленные глаза: - Ты ешь, ешь свое мороженное. Типа не вылезай, твой номер шестнадцатый. И, судя по ее физиономии, щелчок по носу достиг цели. Настроение дает скачок вверх, и я уже с подобием улыбки, кивнув секретарше, иду к себе, стаскивая на ходу куртку: - Люсь, если что, я у себя. - Хорошо, Маргарита Александровна! *** За рабочей суетой время летит незаметно. Есть новые задачи в ежедневнике, но не решены еще вчерашние - просила же часовщиков подтвердить факсом изменения по рекламному развороту, но в бумагах, что передала Людмила, ничего такого нет. Может, отдала шефу? Иду выяснять. Неподалеку от дверей кабинета вижу незнакомку с растерянным лицом и направляюсь к ней: - Вы кого-нибудь ищете? - А что? Непонятная реакция и я повторяю: - Я говорю, ищете кого-то? Женщина берет себя в руки и вроде как успокаивается: - А… Нет, я хотела руки помыть. Смотрю мимо нее - странно искать подобное место рядом с кабинетами руководства. В любом случае все удобства сбоку от лифта, не заметить трудно, да и любой проходящий покажет: - А-а-а… Туалет прямо и направо. - Большое спасибо. Еще раз окидываю странную посетительницу изучающим взглядом: - Да не за что. Так, сначала спросить у секретарши. Направляюсь к секретарской стойке: - Люся! Той на месте нет, и я копаюсь в ее бумагах. *** Факс в конце концов находится и я, вернувшись к себе, перебираю исходные заявки, стопка которых лежит на стойке у стены - сейчас мне нужны начальные и конечные цифры по рекламным договорам прошлого месяца и такое впечатление, что что-то эти деятели часовых и минутных стрелок мудрят и пудрят мне мозги. Сходу найти шило не удается, и я остаюсь недовольной результатом. Стук в дверь заставляет поднять голову - в приоткрывшийся проем заглядывает Андрей: - Можно? - Конечно. Повернувшись спиной, он прикрывает за собой дверь. Недовольство часовщиками выражаю тем, что запихнув папку назад на полку, и раздраженно вскидываю вверх руки - не понимаю, куда все подевалось. Переключаюсь на Андрея: - Ты по делу, али как? - Я по делу. Мне хочется загладить вину за его мучения, и я запрятываю свое недовольство собой и окружающим миром поглубже. Пытаюсь быть в меру радушной и даже приятной - c улыбкой в глазах, хлопая длинными накрашенными ресницами: - Я слушаю тебя. Калугин не поднимает глаз: - Мне сегодня сделали одно заманчивое предложение. Начало любопытное. Егорова? Или ее папаша? Чуть склонив голову, смотрю на Андрея исподлобья: - Кто? Какое предложение? - Ну… Он оглядывается на дверь: - В общем, мне предлагают перейти в «Мачо». Я так и зависаю. Меньше всего я ожидала такое. Он что бросает меня? Со шумным выдохом поведя головой, отворачиваясь. Как же так... Он же... Растерянно опускаю голову. - Да, у них там полностью меняется команда, полностью меняется формат, и мне предлагают космическую зарплату, и место художественного редактора. Я его почти не слушаю, интересно, кто на кого вышел – Андрей на них или они на него? И главное, он же обещал подождать! Иду к окну, оставляя Калугина за спиной… - Та-а-ак… Я ошарашена и растеряна… Мало того, что оттолкнула от себя, так еще и фактически выдавила из журнала. С силой шлепаю рукой по спинке кресла. Слышу шаги Калугина, который подходит вплотную: - Марго, но дело не в деньгах. Да уж поняла, не дура. Но надежда еще есть… Разворачиваюсь, положив локти на спинку кресла и сцепив пальцы в замок: - А в чем тогда? Андрей стоит совсем рядом: - Ну, я подумал, может так будет лучше! Не могу смотреть ему в глаза. Хотя он еще до конца не озвучил причину, но все понятно и меня уже всю трясет, и я нервно киваю, не поднимая глаз: - Как, так? - Ну, если мы будем с тобой на расстоянии. Качаю головой протестуя, но Калугин, продолжает неуверенно мяться: - Ну, просто все эти сплетни, разговоры. В смысле? Так это не из-за вчерашнего? Фу-у-ух, уже легче. Меня словно теплой волной обдает - так вот чем дело! Его всего лишь беспокоит болтовня наших кумушек? Громко хмыкнув, мой голос полон сарказма: - С каких пор Калугина стали интересовать сплетни? Выхожу из-за кресла, чтобы протиснуться и встать за стол, но Андрей продолжает топтаться рядом: - Марго, ну я не это хотел сказать. - А что, тогда? Опять напрягаюсь - Андрюхины повороты всегда неожиданны.… Хотя на душе уже не так скребут кошки. Пытаюсь продемонстрировать, что совершенно спокойна - схватив первую попавшуюся картинку со стола, разглядываю ее. Андрей вздыхает и снова упирается руками в стол: - Я хотел сказать, что вся эта ситуация с Натальей… Опя-я-я-я-ять? С изумлением смотрю на Андрея, а потом отвернувшись и рыча, поджимая губы. Если он заговорит сейчас о потерянном ребенке, я его, ей-богу, выгоню из кабинета… Хотя еще вчера сама готова была вернуть Егоровой. - Марго, знаешь, как говорят, муж и жена должны работать в разных местах. А причем, тут Егорова? Потом доходит, что сейчас он говорит вовсе не про Наташу: - Муж и жена?! Калугин начинает путано оправдываться: - Я имел в виду, что… Маргарит… Я уже почти успокоилась и мой первоначальный испуг прошел. Господи, я - будущая жена! Моя усмешка на губах сейчас скорее защита. Муж и жена - это так странно произносить, даже мысленно… - Ну, ты же понимаешь, что я хочу сказать. - Нет, я ну, понимаю, понимаю Андрей. Просто мне непривычно такое слышать про себя, даже полгода просуществовав женщиной. И еще я понимаю, что это выход, если мы хотим дать мне время: - Да, действительно… Нет, может ты и прав! Но если перейти от личного к общему, к работе… Тут же трясу головой: - Только... Хэ…. Наумыч, он повесится, мне кажется! Калугин кивает: - Я поговорю с ним. Предвижу кучу проблем в связи с таким решением и мой мозг уже занят анализом ситуации. - Ну, ты поговоришь, конечно, поговоришь, куда ж ты денешься. Андрей наклоняется ко мне, и я чувствую его дыхание: - Я думаю, что он меня поймет. В «Мачо»? Бросаю на Калугина быстрый взгляд и отворачиваюсь - плохо ж ты знаешь несостоявшегося тестя. Снова смотрю на Андрея, мотая головой и пожимая вздыхая плечами: - Не знаю, не знаю… Сильно сомневаюсь: - Ты хоть не говори, что в «Мачо», а то же он тебя с собой рядом повесит. - Хорошо. Дверь кабинета неожиданно распахивается и к нам врывается Галина. Андрей, конечно, почти впритык ко мне, чуть ли не прижимается к моему бедру, но стоим вполне прилично. Я то, вообще, как паинька - вполоборота к Андрею и обхватив себя рукой за талию. Молча смотрим на Любимову, которая проходит к столу, вцепившись в свою бордовую пластиковую папку: - Маргарита Александровна, извините, нам срочно нужен Калугин. Андрей вздыхает, отступая от меня: - Ну, что такое? - Андрей, там засада полная! Они никак не могут определиться с фильтрами, говорят, что у тебя были какие-то соображения. Я в их кухню лезть не собираюсь, появились новые заботы и пора подумать, как их разруливать. Плюхнувшись в свое кресло, отворачиваюсь от парочки…. Поставив локоть на подлокотник, зависаю, задумчиво поглаживая пальцами лоб: то понос, то золотуха, ни дня спокойной жизни — теперь еще с Наумычем будут сложности и придется выкручиваться. Калугин смеется: - Как дети малые, ей-богу! Слушай, я им русским языком все это уже объяснил тысячу раз. Мое нетерпение нарастает – вообще-то здесь не место для обсуждения вопросов по фильтрам. Любимова продолжает уговаривать Андрея: - Я не знаю, они уже двадцать минут ругаются! Кто они? Я даже не понимаю о ком речь. Шли бы уже наружу и трендели сколько влезет! Молча глазею на обоих, ожидая, когда спор закончится. Калугин сдается: - Ладно, пошли. И поворачивается в мою сторону: - Прости, пожалуйста, я наверно попозже зайду. Снова киваю, уже целенаправленно: - Да, давай удачи тебе. - Спасибо. Все! Он идет вслед за Галиной и скрывается за дверью, прикрывая ее за собой. Уперев руки в поручни, тут же усаживаюсь поудобней, забирая со стола мобильник. У меня две новости поделиться с подругой – хорошая и не очень. Хорошая в том, что Андрей на меня не обижается и готов еще потерпеть. А вот вторая… Набрав номер, прикладываю трубку к уху. Когда Сомик откликается, уныло начинаю со второй: - Ань, привет, это я. У меня тут маленькая проблемка нарисовалась. - Маленькая? Ну, наконец-то. Вот, не может она без подколок и наездов. Раздраженно стукнув ладонью по столу, вскакиваю: - Слушай, Сомова, я... Я серьезно! Зайдя за кресло, начинаю там мотаться вдоль окна, выплескивая избыток энергии: - Калугину предложили перейти в «Мачо», причем под хорошие деньги. - Ого! А он что? Останавливаюсь, уцепившись рукой за спинку кресла, потом, потоптавшись, устремляюсь на новый круг. Я думала Анька как-то среагирует, а не ограничится любопытством - с ее же бойфрендом потом разбираться: - Да пока ничего. Думает - Ну а что тут думать, надо валить. Вот так вот сразу и решительно? - Ты уверена? - Что, значит, уверена? Ну, меньше друг другу будете нервы трепать. А то начнете таскать проблемы с работы домой, из дома на работу. В смысле? Это она меня уже к нему переселяет или его ко мне? До этого еще семь верст в объезд. А вот то, что нервы друг другу трепать… Да и бывшая невеста перед глазами маячить будет меньше. Снова занимаю диспозицию за креслом, уцепившись в его спинку: - Ты знаешь, я тоже как-то больше к этому склоняюсь, плюс еще эта Егорова… Птица – мозгоклюй, та еще. - Так, а в чем проблема? - Да ты понимаешь, он же специалист отличный, я даже не знаю, вообще, кем его можно заменить. - Марго, ну, ты тоже спец отличный, ну ничего страшного - придет другой, обучишь. В нашей журнальной кухне, конечно, разобраться помогу, но учить профессионализму, извини, не моя задача. - Знаешь, все-таки, есть сомнения. Пусть лучше еще подумает. - Да, даже не думайте! Ну, а гонорар хороший? - Не знаю, говорит космический. - Ну, вот отлично, будет у тебя богатый бойфренд, хэ... Слово режет слух, особенно если вспомнить то, что я собираюсь рассказать Андрею, и заставляет взбрыкнуть: - Слушай, Сомова! - Нет, это ты меня слушай, минут так через пять. Ну, все мне к эфиру надо готовиться. Давай, пока! - Пока. Даю отбой и, захлопнув крышку, укоризненно трясу головой, в недоумении отведя руку с телефоном в сторону - Анька в своем репертуаре: богатый бойфренд! Я ей про проблемы в журнале, а у нее одно на уме. Уперев руки в стол, тяжко вздыхаю – проблемы, проблемы, проблемы – бегаю от одной к другой, как белка в колесе… День мчится дальше, а вечером у Андрюшки находятся дела по будущему месту работы, так что на вечер у каждого из нас индивидуальная программа - у меня с телевизором и Сомовой, и примкнувшем к ней Егоровым. У Калугина - не знаю… Зато ночью он наверстывает упущенное – сплю отвратительно, вместо сна какая-то мешанина из обрывков наших встреч с Андреем, слов про мужа и жену и еще каких-то непонятных фантазий. Уж не знаю, что мы там с ним делали, не помню, но просыпаюсь утром в обнимку с подушкой и с обслюнявленной наволочкой.