День за днем. Эпизод 4

Увы, в среду Тим нас ничем не радует, зато в четверг ближе к десяти, Тимур дозванивается вроде с неплохим вариантом. Расхаживая позади дивана и грызя одну виноградинку за другой, напряженно вслушиваюсь в Анькин разговор. Деловая Сомова, расположившись с трубкой у уха на боковом придиванном модуле, пытается выяснить все детали сделки: - Сколько, ты говоришь, этот коттедж стоит?... А, ну хорошо… Тогда ты скажи эти людям, пожалуйста, что мы согласны, ладно?... Ага, спасибо, давай, ага… Пока! Она дает отбой, и я нервно интересуюсь: - Ну, что там? - Короче! Тим нашел просто отличный дом. Сорок минут езды от ВДНХ, а по деньгам там, считай, вообще даром. Она рубит ладонью воздух: - Так что, уже сегодня, мы можем твоего отца и привезти! Отлично! Поправляя волосы, обхожу диван, усаживаясь рядом с Анютой: - А даром это сколько? - Я тебя умоляю! Давай, сначала, с твоим отцом решим вопрос, а? Блин, значит, не дешево… Неуверенно соглашаюсь: - А, ну да. Давай.. . Из спальни появляется отец и с сосредоточенным видом направляется к нам: - Я извиняюсь, что вмешиваюсь… Марго, а скажи… Он наклоняется к моему уху: - Твои родители живы? Вскакиваю, пытаясь вспомнить, что рассказывала раньше. Вроде разговоров про кладбище не было? - А-а-а… М-м-м… Да, а что? - Не, ну просто ты меня называешь, то Семен Михайлович, то папа, а тут я уже слышу меня и твоим отцом кличут. Грозно кошусь на проколовшуюся Сомову, и та прячет глаза, начиная хватать виноградины с блюда на столике и отправлять себе в рот. И как выкручиваться? - А, у… М-м-м… Вам что неприятно? - Просто как-то при живых родителях... - Ну, я не знаю… Гоша, например, тоже называет моих родителей мама и папа. Я думала это естественно. Мой голос крепнет: - Нет, если вам не нравится я… - Нет, мне нравится, нравится… Мне даже как-то льстит… Налив из бутылки сухого, Сомова вмешивается в наш спор: - Семен Михайлович, так вы что с Тамарой Ивановной, будете мириться, а? - Ну, в принципе… В принципе, мне бы очень хотелось. Анюта хихикает: - Ну, тогда у нас все готово! И протягивает отцу бокал вина. *** Приступаем к первому пункту нашего плана, с рабочим названием «Сострадание». Усадив отца прямо на низкий столик в гостиной, Сомова старательно обматывает его голову бинтами. Увы, папахен хоть и поддается нашему напору, но весь в сомнениях: - Ой, девчонки, не слишком ли это как-то по-детски? Я, как инициатор идеи, стоя рядышком с ним, пресекаю губительные разговоры: - Нормально... Пусть видит, что она с тобой сделала! Сомова поддакивает: - Правильно, будем давить на жалость. Отец недовольно вскидывается, привставая со своего места: - Да не нужна мне ее жалость! Блин, опять по новому кругу… - Стоп - машина! Пап не начинай, а? Ты пять минут назад говорил, что хочешь ее вернуть. Отец садится обратно, ворча под нос: - Я и сейчас хочу. - Ну вот, тогда расслабься и получай удовольствие! И Анюта продолжает наматывать бинт круг за кругом. Остаются только дырки для глаз и рта. Из последней слышится: - Думаете, сработает? Только хмыкаю – мы в школьные годы с пацанами и не такое вытворяли: - Да я уверена! Кстати, я в детстве такие финты просто обожал... Обожала! Сомова удивленно поднимает голову: - Какие еще финты? - Ну, чтобы в школу не ходить. Плюхаюсь на столик рядом с отцом: - Двадцать капель йода на стакан воды . И горячую соль под подмышку! Анюта торопится перебить сомнительные для девчонки воспоминания, пока я не прокололась: - Ну, вообще-то, уже все готово! Она подносит зеркало к обмотанной голове на уровне глаз и отец встает: - О господи, боже мой! Просто человек-невидимка какой-то. Сомова смотрит на часы и начинает торопиться: -Так, ладно, по-моему, нам пора. Это точно, каждый лишний час только расширяет родительскую ссору: -Да. Отец вдруг спохватывается: - Так, а в чем я поеду-то в ваш дом? Вся рубашка в крови, а все остальные вещи в стирке. Да уж, рубашку могли бы, и застирать, две дурынды. Сердясь на себя с подругой, вздыхаю: - Разберемся... Кстати, у Гоши где-то был шикарный спортивный костюм. Сомова обрадовано подтверждает: - Точно. *** Переодев отца в синие с красным штаны и фуфайку, покидаем квартиру и спускаемся на улицу. Первой выходит из подъезда Сомова, за ней отец, ну а я замыкаю шествие. Отец вдруг скептически хмыкает: - Не удивлюсь, если сейчас Тамара наблюдает за нами! Сомова крутит головой по сторонам: - Вы думаете? - Уверен процентов на семьдесят. Я ее знаю! Отлично. Значит, будет интрига, а это третий пункт плана: - Ну и хорошо, это даже к лучшему. Командую, когда гурьбой направляемся к машине: - Сомик, сядь за руль! - Давай. Я же помогаю отцу сесть на заднее сидение, потом забираюсь сама, и машина трогается с места. *** Пока доезжаем до ВДНХ, потом по проспекту Мира и Ярославскому шоссе за пределы Москвы, пока проезжаем Королев и Пушкино, проходит точно больше часа. Но, наконец, мы на месте и Тим ведет меня по дорожкам приусадебного участка, демонстрируя достопримечательности пригородного дома. Он широким жестом обводит обозреваемые окрестности: - Вот, как-то так. Не споря, соглашаюсь, тут действительно хорошо: - Симпатичный. К нам присоединяется Сомова, позади нее топчется отец. Подруга более бурно, чем я, выражает свой восторг: -Хэ. Ничего себе «симпатичненько». Да это просто супер! Опять приземляю ее к реалиям – расплачиваться то мне: - Ну и насколько этот «супер» по деньгам потянет? - Марго, ну я же тебе говорю - разберемся. Тим с довольной физиономией ее поддерживает: - Да, в общем, не важно, самое главное, что этот дом до конца недели наш! Ну, точнее, ваш. Чувствуется, ребята выкручиваются, как могут – видимо боятся, что мне не понравится цена и придется начинать все сначала. Сомова продолжает изображать радостное возбуждение: - Ну да… Слушай, Тима, спасибо тебе большое, ты опять меня выручил! Я твоя должница. - Ладно, все, я побежал. На эфир не опаздывай! - Давай. Тим торопится исчезнуть с глаз, да и Сомова торопится ускользнуть от обсуждения финансовой темы: - Ну, ладно, я пойду, там, дом осмотрю. Безнадежно отмахиваюсь: - Да, давай! Анюта торопится за угол, там вход в коттедж и мы остаемся с папой вдвоем. Он вдруг начинает чесаться и пытаться запустить пальцы под бинт: - Слушай, Марго, может, пока, размотаем? У меня чешется все. - Какое размотаем, вы что?! Мама в любой момент может появиться. А потом тебя обратно забинтовывать - это не пятиминутное дело. - Да, как она появится. если она даже не знает, где мы находимся? Аргумент, конечно, правильный – матери еще нужно звонить и уговаривать. И чем это закончится, по большому счету, неизвестно.. Но если не верить, то лучше и не начинать: - Пап, не опережай события, а? Иди лучше, ляг и отдохни. - Марго, ну. - Семен Михайлович! Ну, не мешайте, пожалуйста! Я, между прочим, делом занимаюсь вашим. Отец прижав сумку к груди с грустным вздохом идет в дом, а я набираю заветный номер и прижимаю мобильник к уху: - Алло! Тамара Ивановна, это Марго. - Да, Маргарита, я тебя узнала. Отец останавливается на пол дороге, ожидая окончания разговора. - Ну, как вы? - Я – никак. А что? - Ну, тут просто такое дело. Как бы это сказать… В общем, когда вы разговаривали с папой на повышенных тонах... Тогда еще фрукты в ход пошли. Он получил очень серьезную травму! - Какую еще травму? Подожди, а вы где? Оптимально было бы сказать – в больнице, в реанимации, но это уже чересчур: - Ну, мы тут в одном месте... Мам, он разбил себе голову, причем очень сильно! - Да, ла-а-адно?! Каким это интересно образом? - В общем… Ему на голову упала ваза! Причем очень сильно, очень сильно. Ну, может быть ты приехала бы? - Еще чего! Вы там где-то сидите, а я должна за вами ездить? И вообще, я должна тебе сказать, Маргарита, что меня этот человек не интересует! - Мам, ты что, с ума сошла? Папа же тебя любит! - Да видела я и слышала, как он меня любит. И если ему наплевать на меня, то мне тоже плевать на него. Да! С высокой башни. В трубке слышатся гудки и я, захлопнув крышку телефона, бормочу: - Капец. Отец осторожно интересуется: - Ну, что там? Помолчав, и нервно пригладив волосы, признаюсь: - Ну, пока глухо. *** Спустя полчаса, уже обосновавшись в доме, готовимся повторить психологическую атаку на мать, теперь уже с участием отца. Иду на кухню, где он тихонько дремлет на стуле: - Ну что, я звоню? Тот усаживается поудобней: - А, да! Только я тебя прошу - не напугай ее. - Ну, это уже все от тебя будет зависеть. Набрав номер, прикладываю трубку к уху: - Алло, Тамара Ивановна! - Маргарита, Семен сейчас с тобой? Значит, все-таки, волнуется: - Да, я сейчас рядом с ним. - Ну, дай мне его. - Ага, даю. Передаю трубку в руки отца, и тот жалобно канючит: - Алле… Алле, Томочка… Мне очень плохо, приезжай, а? Забираю трубку обратно: - Надеюсь, ты слышишь в каком он состоянии? Отец тянется снова забрать мобильник: - Алло, Том, слышишь меня? Ой, мне так плохо, а... Я заснуть не могу! Пожалуйста. И опять трубка у меня: - Алло, Тамара Ивановна! Ее голос, по-прежнему, сух: - Честно говоря, меня мало интересует, спит он у вас или нет! - Тамара Ивановна, мне кажется, вы допускаете серьезную ошибку. Вы просто выслушайте его! Отдаю мобильник отцу для новой атаки: - Алло, Томочка, ну пожалуйста! Приезжай за мной. Я здесь умру, честное слово. Бормочу ему в ухо: - Побольше жалости. - Приезжай, пожалуйста, мне очень плохо! Оторвав трубку от уха, отец смотрит на меня, и я опять забираю мобилу себе: - Тамара Ивановна, я все понимаю, тем не менее, что мы делать будем? - Не знаю. - Всего лишь нужно, что бы ты сюда приехала. Отец громко хрипит, чтобы ей было слышно: - Я тебя умоляю, пожалуйста! - Не знаю, у меня сейчас дела. Тут же интересуюсь: - Какие дела? - Личные! И если я их решу, может быть, приеду. - Приезжайте, пожалуйста, мы очень ждем! - Я ничего не обещаю. И дает отбой… И все же она сдалась, приехала! И конечно, родители помирились. Получилось даже круче - они придумали продолжить воссоединение во Франции, причем, не откладывая дело в долгий ящик. Так что из коттеджа решили сначала ехать за вещами на Ломоносовский, а оттуда сразу в аэропорт, оставляя нас с Анютой пить чай на природе, наслаждаясь успехом блестящей операции. *** Отправив на такси помирившихся родителей, возвращаюсь в дом, прихватив по пути забытую на скамейке Сомовскую мобилу - Анька в своем репертуаре, разбрасывает свое имущество, где ни попадя.... Пока подруга разливает заварку по чашкам, пересказываю душещипательную историю длительного телефонного уговаривания строптивой мамули: - Представляешь, он даже слезу пустил, «Томочка, приезжай за мной, я здесь умру», а она в ответ – «У меня сейчас личные дела, я ничего не обещаю». Мы уж думали все – баста карапузики. Повесив сумку и пиджак на спинку стула, остаюсь в одной красной блузке навыпуск, поверх брюк и, не разворачивая его лицом к Анюте, усаживаюсь верхом. Прямо амазонка на коне – с распущенными волосами, вся в красном и с красной помадой, только лука со стрелами не хватает… Мдя... Сиди уж, амазонка.. Репчатого тебе, с зелеными стрелками не хватает… Обхватив чашку за края, тяну ко рту, отхлебнуть горячую жидкость. Сомова, забравшись с ногами в кресло, уже с набитым ртом, переспрашивает: - И что, прямо так и сказала? Отставляю чашку в сторону, на салфетку, к корзиночке с печеньем: - Ну, практически…. За окном мелькают тени в камуфляжной форме и я, недоуменно, провожаю их глазами. Что такое? Растерянно заканчиваю: - Слово в слово. - Да-а-а… С ошалелым видом и в полной прострации медленно поворачиваюсь к двери. Три, два, один… С грохотом, воплями и шумом к нам на веранду врывается толпа мужиков в балаклавах, размахивая пистолетами и автоматами. Прорывается чей-то вопль, от которого я вообще офигиваю: - Лежать! Лежать, я сказал! Это нам? Это как? Брякнутся со стулом на пол? Маски-шоу берут нас в плотное кольцо и я, перекинув ногу через сидение, слезаю со своего коня и поднимаю руки вверх. Сомова испуганно вскрикивает, хватаясь за сердце: - О, господи! Так и стою с открытым ртом, переводя непонимающий взгляд то на мужиков, то на Аньку – куда мы вляпались? Может они с ее Тимуром сняли криминальное логово? Тот, что с пистолетом и без балаклавы, главный, командует: - Отставить! Опустить оружие. Направленные дула автоматов утыкаются в пол, и мы с подругой вздыхаем чуть спокойнее. Начальник маски-шоу кивает: - Кто хозяин этого дома? Сомова, опираясь рукой на столик, переминается с ноги на ногу, одевая кроссовки, потом поддергивая штанины джинсов и заикаясь, блеет: - Э-э-э…, а здесь нет хозяев… Мы арендуем этот дом. Грозный допрос продолжается: - Ваши документы! Аня лезет в свою сумку, немного осмелев: - Сейчас…, их-х-х… А вы бы тоже не могли бы представиться? Молча тянусь к висящей сумке, извлекая оттуда кошелек - там у меня пропуск в «МЖ». Сама утром подбирала - кошелек красный к блузке, сумка черная к брюкам - такими темпами скоро сама стану дизайнером по одежке и заткну Анюту за пояс. Протягиваю пластиковую карточку полицейскому, но тот пока не берет, зато машет своими корочками: - Майор Хлопотов, уголовный розыск. Пытаюсь разглядеть, что у него там накарябано и немного успокаиваюсь – действительно майор, с фотографией и печатью. Не могу удержаться: - Товарищ майор, а что за цирк то? Но тот не расположен считать свой налет недоразумением и шутить с дамами: - Цирк у нас на Цветном бульваре. Здесь другой адрес. Кто-нибудь в доме еще есть? Вообще-то мы весь дом не осматривали. Может действительно, кто-то прячется, а мы и не знаем? Неуверенно тяну: - Н-н-нет, только мы. Майор загадочно молчит, и я сую ему в руку карточку: - Вот, у меня только пропуск из издательства. Мельком взглянув и не впечатлившись, майор тянет руку забрать документы у Ани и та, с обиженной физиономией, отдает паспорт. Его-то офицер изучает более углубленно, даже сравнивает фото с оригиналом. Анюта, чувствуя себя неуютно, подкашливает, почесывая то затылок, то шею. Майор кивает: - Значит, вы работаете на радио? Анюта тычет рукой внутрь документов: - Ну да, там, в паспорте, визитка есть. Сердитый взор перемещается на меня: - А вы в издательстве «Хай файф»? Все еще пребывая в прострации, широко раскрыв глаза, таращусь на него – так что этим ребятам от нас нужно то? - Совершенно верно. Следующий вопрос, окончательно ставит в тупик: - А фамилия Зимовский, вам о чем-нибудь говорит? А это гнида с какого боку? - Конечно, это мой зам. Главный мент захлопывает Анюткин паспорт: - Понятно. И неожиданно делает знак своим людям: - На выход. Не поняла. Это все? А извиниться? Маски гуськом выходят в дверь, и майор оборачивается к нам: - Следуйте за мной! Капец, мы что арестованные? Не выдерживаю: - Да что случилось то?! - Пойдемте, пойдемте, собирайтесь. Сидели, никого не трогали, плюшками баловались. И вот на тебе! - Капец. Сомова растерянно крутит головой и, заикаясь, неуверенно бормочет: - Т-ты… Мой телефон не видела? Видела, конечно: - Он у меня в сумке. - Да? … Хох…, странно… Забрав пиджаки, куртки и сумки, оглядываясь, не забыли ли чего, тащимся на выход. Бедные вафли и пряники так и останутся черстветь до следующих гостей. А вот за воротами нас с Анькой ждет сюрприз – приплясывающий в нетерпеливом ожидании Зимовский. Теперь понятно с чего вся эта бодяга – без этого урода не обошлось, конечно. Интересно, чего он тут надеялся обнаружить? Неужели Гошу? А майор, судя по разговорам, у него в приятелях – так что, затыкаюсь и не провоцирую, тем более, что Сомова постоянно дергает за руку и скандалить не дает. *** В Москву приезжаем, когда на улице становится совсем темно. Судя по настрою наших захватчиков, поиски Гоши и террористов продолжатся дома, на Ломоносовском. Ну точно Зимовский больной.... На пороге квартиры, прежде, чем проникнуть внутрь без санкции прокурора, майор Хлопотов, уже не скрывая кислой физиономии, предвкушающей неудачу, пытается урезонить Антошу от последнего шага: - Антон, ты уверен? Может тебе показалось? Как только дверь поддается моему ключу, внутрь, расталкивая нас с Анькой, пролезает самый дурной сыщик всех времен и народов, шныряя глазами по углам и оправдываясь на ходу: - Сергей Владимирович, ну что, значит, мне показалось? Он тычет рукой в пол: - Я же своими глазами видел, ну! Интересно, что такое эта крыса видела в моем доме и когда? Кладу ключи на полку и, не снимая куртки, прохожу следом за Зимовским до гостиной, рядом идет майор. Антон оглядывается на него: - Я же вам запись показывал, ну! Запись? Это он о чем? Хлопотов подступает сзади к Антону и что-то цедит сквозь зубы ему на ухо, стараясь приглушить голос. Прислушиваюсь, пытаясь уловить суть: - Антон Владимирович, я не знаю, что вы видели на записи, но в коттедже следов насильственного удержания человека не обнаружено. Меня догоняет Сомова, крутя головой и оглядывая квартиру. Антошка громко голосит: - А запись? Майор старается говорить еще тише, и мне уже не разобрать. Все-таки, не понимаю, про какую запись они все время талдычат. Поджав губы, чуть дергаю головой, разгоняя волосы, и вмешиваюсь в разговор: - Какая запись? Мой вопрос остается без ответа, а Зимовский, жалобно - возмущенно глядя на милиционера, всплескивает ручонками: - А что для вас улика? Труп, да? Майор Хлопотов уже на него не смотрит и пытается изобразить улыбку передо мной: - А…, Маргарита Александровна… Кхм… Я напоминаю, у нас нет ордера, вы же нас впустили добровольно? - Да, конечно, конечно, мне нечего скрывать. Зимовский вклинивается, протестующе подняв руку: - Так, стоп, стоп, стоп! Подождите, я не понял, вы что, решили из меня больного сделать, да? Тут уж сам бог велел – реагирую с презрительной гримасой: - А не надо делать, ты такой и есть! Антоша в бессильной злобе бычится, дергаясь ко мне: - Заткнись! - Сам заткнись Ты вообще-то в моей квартире! - Это Гошина квартира! Он оглядывается на полицейского: - Вам нужны улики? Сейчас. Встряхнув головой, отворачиваюсь – вот придурок, улики он здесь искать будет... Больная злобная крыса. Согнувшись, Зимовский заглядывает под придиванный модуль: - Сейчас они будут…, вот… Тут вот…, вот тут.. Потом вскакивает и залезает с коленями на диван, заглядывая за спинку. Точно, больной, даже до майора это, кажется, доходит. Сомова, стоящая у полок, хмыкает: - Ну? Антон растерянно оборачивается к зрителям, крутя в воздухе пальцем: - Была… Что была? Что он ищет-то? Хоть бы объяснил. Антон поднимает вверх указательный палец: - Подождите. Сейчас. И бежит вокруг дивана, чтобы занырнуть под него с другой стороны. Анька опять хмыкает: - Угу. Честно сказать, я по-прежнему в неведении, каких улик он пытается нарыть у меня под диваном. Одно могу сказать, скептически на Антошкины выкрутасы смотрим не только мы с Анютой. Раздается радостный вопль: - Аха-ха-хаха… Вот…, вот! Зимовский встает с колен с поднятой рукой и у него в скрюченных пальчиках обломок вазы, разбитой о голову бедного папастика: - Вот! Анюта не выдерживает: - Что? Майор тоже обреченно вздыхает: - Что, вот? Пытаюсь подбодрить несчастного милиционера: - Не обращайте внимания, это паранойя. Зимовский наскакивает в мою сторону, агрессивно тряся найденным осколком: - Заткнись, я сказал! Вот, засранец, в собственном доме слова не скажи, и куда только смотрит милиция. Хлопотов шипит на своего зарвавшегося приятеля: - Слушай, Зимовский, с какого борща вся эта клоунада? Оглядываюсь на Анюту – похоже, и этот неожиданный капец, подходит к финишу. Ну и денек выдался. Уже расслабившись, кидаю свою сумку на придиванный модуль, рядом с Анькиной. Антон, вдруг замирает - кажется, что-то еще придумал: - Ладно, хорошо, подожди, сейчас будет… Он оглядывается в сторону мебельной стенки, туда, где стоит стационарный телефон: - Иди сюда, слушай! Действительно, идет к телефону, продолжая зазывать майора: - Иди сюда, слушай…, слушай, слушай. Настороженно следуем за ним, и майор бросает на меня вопросительный взгляд. Но я невозмутима – Каринина запись переброшена в архив, а голос Гоши, который Анька с Генкой смодулировали для записи на автоответчик, кроме любви к родителям и обещания скорой встречи, ничего не несет. Или я чего-то не знаю? Зимовский победно нажимает кнопку и раздается женский роботизированный голос: - На вашем автоответчике сообщений больше нет. Еще лучше. С жалостью наблюдаем, как это чокнутое убожество, схватив трубку, начинает трясти ее и бить по ней ладонью: - Не понял. Не может быть! Все ожесточенней и яростней. Ну, приду-у-у-рок! Сомова даже насвистывать начинает. Тяну руку, отобрать трубку: - Клоун! Он вообще-то денег стоит. Антоша чуть не плачет: - Должно же, быть же! Хоть бы объяснил, что ищет-то, а то ведь при таком анамнезе и дурку вызвать можно. Майор, наконец, принимает решение: - Маргарита Александровна, я прошу прощения - произошла ошибка. - Да ничего страшного, я думаю, это была не ваша идея. Кидаю многозначительный взгляд на Зимовского, и майор тоже косится на него: - Еще раз извините. А потом идет к своим маски – людям: - На выход! Улыбаясь кончиками губ, гляжу на Анюту - походу, все обошлось. Зимовский бросается вслед и хватает майора за локоть: - Какой на выход Хлопотов, ну ты совсем, что ли, ну! Продолжаем молча переглядываться с подругой – Хлопотов, который совсем, да еще при подчиненных - это круто. Антоша, похоже, сооброжалку окончательно потерял. И точно: - Я тебе не Хлопотов, а товарищ майор. - Ну, да ладно, Серега, ну! Наклонившись к Анькиному уху, шепчу: - Интересно, кто все записи то стер с автоответчика? - Тамара Ивановна, кто же еще. Серега тем временем шипит и довольно громко: - Если ты еще, хоть раз, меня подставишь - я тебя урою! Вид у Антоши сейчас действительно жалок – столько потрачено сил, какие-то видеозаписи, автоответчики, осколки разбитых ваз - и все напрасно… Описаться от смеха можно. Хлопотов уходит вслед своим воякам, а Антон продолжает ошалело зависать, таращась в пространство. Интересно, что в его ржавых мозгах сейчас происходит? Сомова вновь начинает насвистывать и я, откашлявшись, делаю шаг к поверженному противнику: - Гхм… Ну, что, обделался Мегрэ? Меня разбирает ехидный смех, и бессильные злобные взгляды Антоши только добавляют к нему перчику. Наконец упыря прорывает: - Значит так, курица, надо отдать тебе, конечно, должное… Я не знаю, как ты это делаешь, но у тебя получается. С усмешкой выслушиваю крик больной убогой души. Зимовский повышает голос: - Пока получается! Но, помни - каждую секунду помни… Я тебя, курица, все равно за жабры возьму. Ясно? Ой, как страшно. Обделался и пищит из-под собственного дерьма. Зима топает на выход, а я кричу, ухмыляясь вслед: - Ты бы лучше зоологию повторил! Откуда у курицы жабры?! Когда дверь хлопает, мы с Аней, не можем удержаться и прыскаем от смеха. Правду говорят – заставь дурака богу молиться, он себе лоб расшибет. Потом одновременно глубоко вздыхаем: - Фу-у-ух! Ну и денек... Тянусь поправить упавший на лицо локон, а потом обнимаю Анютку: - Кажись, пронесло! - Ой, да не то слово. Мобильник подает сигнал о приходе сообщения, и я иду к столу, посмотреть, что там такое случилось. Поглядев от кого SMS, открываю крышку прочитать - это родители с последним приветом.. Сомова, стаскивая куртку, подступает почти вплотную и, пытается извернуть голову, стараясь заглянуть в мое чтиво. Озвучиваю вслух: - Мама с папой уже в аэропорту, посадку объявили, говорят, что очень любят. Захлопываю крышку телефона и Анюта, уперев руки в бока и вздыхая, притоптывает ногой: - Везет же людям, по Парижам летают. У меня отличное настроение - родители вместе, я в родном доме, никакие Зимовские с ОМОНами жизнь не испортят. Плюхнувшись на придиванный модуль, кидаю трубку на стол: - Ой, да ладно Сомова, не ной! Нас и в Москве неплохо кормят. - Да, уж. Напоминание о еде, заставляет оживиться – есть повод пожрать и выпить! Глядя на подругу, делаю удивленные глаза: - А чего ты встала? Сомова недоуменно таращится сверху вниз: - А что? - Ну, виски неси, напьюсь сегодня в зюзю. Аня кивает: - А ну да, да…, тебе же можно. Потом, склонившись, ядовито добавляет: - Ты же у нас мужик! Развернувшись, она отправляется на кухню. Вот язва! Уперев руки в бедра, тяну: - Чего-о-о?! Сомова оглядывается, полуприседает в реверансе и извиняюще поднимает руки: - Все бегу, бегу, бегу… Хмыкаю ей вслед. Надо же, дожила…, оскорбилась, что назвали мужиком. В общем, не в зюзю конечно, но посидели с Анечкой за столом хорошо, душевно.