Аполинария

И что вообще за глупая затея, пойти по какому-то письму, которое скорее всего привиделось от голода или было подброшено какой-то идиоткой? Страх быть разоблаченной, злоба и обида на то, что это может быть неправдой, вскипели выше горла и Аполинария резко вскинула поднос прямо на сияющего Нока. Свалите оба, я сказала! — заорала она, срывая голос, — Моя жизнь, я решаю! В Бриджит полетел стакан с компотом. Нок получил подносом по голове. Через минуту уже руки Полли крепко схватила работницы столовой и какая-то учительница с пронзительным голосом кричала, что сил: Из какого ты класса? Из какого ты класса, скажи? Аполинария применила блестящий прием — резко обмякла и притворилась, что потеряла сознание, а сама через секунду вскочила как ошпаренная и побежала в сторону парковки. В столовой было так много народа, что она быстро оторвалась от учительниц, но и при этом было сложно бежать. Отодвинув пару студенток поменьше ростом, Полли вывернулась в фойе, где наконец-то смогла развернуться. Куда же бежать? В комнату, за чемоданом? Но там поймают и накажут, а на парковке уже вполне может стоять белая машина. Страх полностью накрыл разум, казалось невероятно бредовой уже сама мысль о том, чтобы ехать куда-то на какой-то машине, но решать уже надо было сейчас. Взгляд на часы на стене. Без одной минуты семь. Все получится. В дверях в фойе появилась учительница и с ней грузный охранник. Вот от кого не получится отвертеться. Значит путь один, и он — вперед. Распахнув двери интерната, стремглав девчушка побежала на парковку. Глаза разбегались от того, как много здесь машин. И столько белых. Но одна явно выделялась среди большинства. Она так и манила. Она спокойно стояла, пока в остальных машинах кипела жизнь. Быстро обернувшись по сторонам, Полли удостоверилась, что преследователи оторвались и запрыгнула в машину, слишком громко хлопнув дверью. И тут же изумленно замерла. Ваше имя и фамилия, — водитель, сидевший в машине, даже не посмотрел на нее. Аполинария, — все еще запыханным голосом сказала девочка, — Оушен. Приветствую, госпожа Аполинария, — будто голосом робота, продолжил водитель, — Я крайне рад видеть вас в добром здравии. За нами ведется погоня? Н-нет, все в порядке. Мое имя — Барристон Барри и мне поручено отвезти вас до места назначения. Прошу пристегнуться и взять в руку бутыль. Рядом и действительно лежала бутылка с белой мутноватой жидкостью, будто в воде развели порошок. В машине было очень чисто, салон был кожаный и пахло невероятно приятно. Девочка быстро пристегнулась и тут на смену адреналину жгучей волной подступил дикий страх. Что за жидкость? — горло уже начала сжимать паника. Ее надо будет залпом выпить по приезду. Что там? Ответа не последовало. Что в составе? Ответа не последовало. Держитесь за поручень и наденьте наушники, — раздалось из динамиков. Ремень на поясе туго затянулся, веревка на бутылочке туго обвилась вокруг запястья, и в машине наступила абсолютная темнота. Нет, я передумала! — завопила Полли, — В-в-выпустите меня! Помогите! Меня похищают! Девочка забарабанила в боковое стекло, с ужасом наблюдая, как небо окрашивается в сумеречно-фиолетовый цвет, от которого поджилки сжимались от ужаса. Боже, что же она натворила. Глаза начало застилать слезами и мысли резко перемешались в кучу. Где-то в районе груди появилось неприятное наслаждение, как взлет на самолете или падение с высоты. В голову поступил легкий разряд тока, почти неощутимый по сравнению с этим ужасающим чувством. И тут как будто все, что было внутри — эмоции, чувства, волнения, переживания, самые сокровенные мечты и самые потайные страхи, все, что могло быть, что было и что будет, все стало единым целым и больше не принадлежало Полли. Все как будто полетело вверх, будто легкий гелиевый шарик, а потом резко рухнуло вниз. Но на самом деле ее мотало в самые разные стороны, пока она оставалась на одном и том же месте. Вокруг сменяются самые страшные картины, которые не имеют смысла лишь потому что имеют слишком огромный смысл, чтобы понять, взглянув на них лишь мельком. Тут и братоубийство, и кровосмешение, гражданская война и разбитые здания, рождение нежеланного ребенка и потеря долгожданного первенца. И дышать так сложно, так легко, так тяжело жить и жить так хотелось, мир, страх, любовь, удушение, развал, цветение… И резко все пропало. Как резкая остановка очень приятного аттракциона. Как резкая тишина среди бушующей толпы. Как водная гладь посреди шторма. Все стало белым. Все растворилось, будто и следа не было. Белый свет, сочился отовсюду и проникал везде. И все началось. Свернувшись в необозримую позу, Полли лежала, пытаясь очнуться, на заднем сиденьи машины. Вокруг была сплошная темнота, без звука, слова и запаха. Мысли были беспорядочными и не могли собраться, все тело будто выжали через сто соковыжималок, а саму Полли раздавили экскаватором. Боль проникала до костного мозга и не было возможности ей сопротивиться и как-то искоренить. Но все еще на руке легким ощутимым грузом болталась бутылочка с жидкостью. «Выпить залпом» — вспомнилась реплика водителя. И пусть это самый страшный наркотик, какая разница, если твое тело разваливается по кусочкам. Казалось, будто и нет больше ни ног, ни рук и позвоночник продавили через лапшерезку. Нет ни зрения, ни обоняния, ни слуха, только легкая веревочка, чуть давящая на запястье. Предусмотрительно к бутылке была приспособлена трубочка для легкого питья. Сама того не замечая, девочка легко выпила всю бутылку в 2-3 глотка и облегченно вздохнула. Из глаз бурно полились слезы, а руки начали ощупывать пострадавшее тело. Тут же голова заболела со страшной силой от резко вернувшихся всех чувств разом. Полли осознала, что лежит на том же сидении, на котором и прибыла сюда. Запястье ужасно сжимала веревка с бутылкой, девочка тут же разорвала ее. В нос хлынул яркий сладкий цветочный запах, который казался невыносимо приторным на фоне ароманейтральной тишины, в глазах невыносимо щипало от огромного количества пролитых слез и очень яркого солнечного света. Но не было боли, напряжения и все те повреждения, что Полли будто чувствовала физически, оказались миражом. Все было цело, только школьная форма очень помятая, и волосы взъерошены. Ее не трогали, не раздевали, не били, не накачивали ничем. Разум прояснялся с каждой секундой и дыхание с сердцебиением восстанавливалось. Все было хорошо. Дверь машины легко поддалась и девочка вышла на свежий воздух, вне машины аромат цветов казался абсолютно плотным, почти осязаемым, но с каждой секундой все легче выносимым. Воздух был абсолютно легким, свежим, словно невесомым, им было так легко и вкусно дышать, что невольно Полли вдыхала все глубже и становилось легче. В отличии от слякотной весны, тут вовсю бушевало солнечное лето. Мимо пролетали бабочки, стрекозы, повсюду можно было увидеть огромные охапки цветов, растущих на зеленой яркой траве. Настроение неизменно менялось в лучшую сторону, Аполинария подняла лицо так, чтобы теплые лучи мягкого солнца окутали его мертвенно-бледную кожу, никогда не видавшей прежде такого ясного дня. Полли потянулась и тут же вспомнила. Ее привезли против ее воли сюда. Она просила выпустить из машины, просила вернуться в интернат. Но тут было так спокойно, помимо стрекота кузнечиков и шума листьев, казалось, будто ни души. Рядом был огромный парк. Уняв поднявшуюся в горле панику, она решила исследовать для начала парк и найти водителя. Следовало осмотреться. Повернувшись в сторону машины, Полли увидела, что парк находился на возвышенности, не слишком высокой от города, но достаточной, чтобы он располагался как на ладони. Вид был красивый, но необычный. Чуть ниже, на такой же возвышенности, находились огромные богатые дома, с бассейнами и полями для гольфа. Домов было около десяти, и потом ниже шли только поля пшеницы. А в отдалении, после конца поля, находился огромный мегаполис, которых только и можно видывать. Как пчелы над арбузом, над городом летали маленькие мухи, которые, при детальном рассмотрении напоминали машины и поезда. «За пределами интерната жизнь бьет полным ключом» — подумала девочка, — «А этот сквер это развлечение для тех, кто живет в домах ниже. Интересно, мои родные тоже живут в этих домах?» Эта мысль рассмешила Полли. Конечно, все, на что можно рассчитывать, что ее родители живут в таком доме в качестве прислуги, и то, это было бы огромным везением. Стоять часами на одном месте уже не было возможным, действие успокоительного в жидкости из бутылки начало неизбежно уступать более насущным чувствам — паника, тревога и страх. В парке не было людей. В голову начали приходить самые ужасные мысли, от попытки самоубийства, до такого, от чего кровь застывала на месте. За очередным поворотом раздался детский голосок, как будто как-то поет песенку и балуется. Полли зацепилась за голос, как рыба за крючок и чуть ли не бегом побежала в его сторону. И бабочка… червонец фиолетовый нападает на цветочек… Флоренция густобровная… О, кто же спасется в этой схватке?.. — беззаботно слышался голос неизвестной девочки. Не густобровная, а густотравная. Вам еще бы подучить названия флоры. Густротравная… Это была самая обычная картина. Маленькая девочка лет восьми и строгая женщина, по всей видимости, учительница рядом. Девочка была на редкость красавицей, с аккуратными чертами лица, светлыми русыми волосами, собранными в два низких пучка, темно-голубыми глазами. Под светленьким платьицем — комбинезоном было легко заметно худощавое телосложение, ножки в гольфах и ручки, запачканные в грязи были такими же тонкими, как и у самой Полли. Увидев Полли, девочка очень удивленно уставилась на нее, широко заулыбалась и бросила дорогой на вид прибор на землю. Учительница недовольно подняла его и отряхнула, после чего, бесшумно откланялась и удалилась. Привет, ты Полли, да? — девочка продолжила ослеплять улыбкой. Д-да, я Полли, — обычно Аполинария терпеть не могла орущих и сопливых детей, но как же очаровательно выглядела эта малышка. Меня зовут Луиза, — она схватила руку девушку в качестве приветствия, — ты такая красивая! Спасибо… — неловко пожала руку в ответ. Пойдем найдем Диану, она переживает все утро, — Луиза потянула Полли по дорожкам парка. Спустя 3-4 поворота они вынырнули на огромную площадь, в конце которой располагался внушительных размеров дом. По виду поместье напоминало огромный особняк для президента, чем дом для семьи, хоть и был гораздо меньше интерната. Развернувшись, Аполинария поняла, что все это время они находились на самой высокой точке холма и парк был всего лишь садом, который вел к дому. И все эти повороты и ходы были небольшим лабиринтом, который с непривычки казался необозримым. Большие стеклянные двери открылись и из дома вышла молодая девушка. По ее тонким плечам элегантно струились волосы цвета чуть светлее, чем черный, тонкую фигуру удачно подчеркивали кожаные штаны и топ без рукавов, однако весь уточненный образ портило встревоженное лицо с некрупными чертами лица, удачно смотревшимися лишь благодаря успешному сочетанию косметики и украшений. Быстро спустившись по небольшой лестнице, чуть не подвернув ногу на высоком тонком каблуке, девушка подбежала к Луизе и Полли, которые неловко мялись у перил.