Деревенщина

Солнце нещадно палило над головой, припекая макушку. Рубашка ещё не успела пропитаться потом, но при такой погоде мышцы быстрее выдыхались и отказывали в работе. Тяжесть косы была уже привычной, но при каждом взмахе предмет каждый раз норовил вывалиться из ослабевших рук. Золотая пшеница на поле вокруг ослепляла не хуже высшего светила. Тыльной стороной ладони провела по разгорячённому лбу, заодно подбирая все вывалившиеся из причёски пряди волос. Металлической косой я взмахнула в последний раз и в изнеможении откинула её куда подальше в злаки. Пробежавший ветерок будто позлорадствовал моим мучениями, но в этот момент поток воздуха был не менее благословления свыше. Я с облегчённым выдохом уселась прямо на голую землю, где ранее шелестели золотые колосья, и прикрыла глаза. Я любила такие моменты. Не пахать на поле конечно, но тогда, когда ты находишься наедине с природой, с шумом ветра и трепыхающимися от него колосьями, с горячей землёй и даже припекающим солнцем. Когда потом ты бежишь наперегонки с подругами в небольшую, холодящую тень, небрежно заглатываешь воду со вкусом железа, стекающую по подбородку, шее и ключицам. У нас почти всегда стояла такая благоприятная погода, недаром мы дистрикт, занимающийся сельским хозяйством. Конечно, бывали и дожди, под которыми я любила резвиться ещё в детстве, ведь посевам надо чем-то тоже питаться. Макушку уже начинало неприятно жечь, что и заставило меня открыть глаза. Я не собиралась задерживаться, мне давно уже хотелось оказаться в прохладном доме, поэтому я сразу же потянулась за так и лежащей в стороне косой. Но вместо этого взяла что-то более маленькое и лёгкое настолько, чтобы лечь приятной тяжестью в руке. Я недоуменно опускаю взгляд. В мозолистой руке оказывается аккуратный серп, цапающий своим острым концом бледную ладонь. Ручка оружия была обделана кожей, сразу заметно, что старательная работа. Я не понимала, откуда это взялось, пока непроизвольно не поднимаю вторую руку с таким же серпом только уже в свежей крови. Я с волнением свела брови на переносице, надеясь, что не задела этим ранее какую-нибудь животину на поле. Неожиданно за спиной раздался чей-то крик, а потом, что было ещё более удивительнее, будто резкий пушечный выстрел. Я вздрогнула не от крика, но от последнего звука, который напугал и потревожил меня более. Мне оставалось лишь надеяться, что не произошло очередное восстание или вдруг если Капитолий решил покарать мой дистрикт. Я обернулась, ожидая увидеть ответ на мои вопросы, но пшеница продолжала спокойно шелестеть, колосья которой задевали друг дружку. Ни дыма от выстрела, ни каких-либо людей вокруг. Всё оставалось так же пустынно, как и было до этого. Так думала я, но не собиралась расслабляться, крепче сжимая ручку серпа и уже не задаваясь вопросом, откуда взялось моё оружие и куда делась коса. Я напряжённо оглядывалась вокруг себя, ожидая увидеть резко выпрыгивающих миротворцев или же хотя бы детей, которые таким образом просто решили пошутить. Пока внезапно сверху на меня не обрушился столп ледяной воды, который в такую жаркую погоду показался молнией среди ясного неба. — Поднимайся, чёрт возьми, наконец! Сначала я услышала напряжённый голос матери, и только потом перед глазами начали выстраиваться знакомые деревянные стены нашего дома через стекающую сквозь трепещущие ресницы воду. Жар кожи тут же уступил место ознобу, и я обняла себя руками, энергично потирая плечи. Ночная рубашка была уже полностью мокрая и неприятно липла к телу. Все мои ощущения во сне стали антонимами в реальности. — Что за спешка? — раздражённо поинтересовалась я у женщины, которая уже отошла от моей кровати и повернулась спиной, судя по звукам натирая что-то на кухонной столешнице. Мне не хотелось заболевать, особенно в приближающийся сезон ливней, поэтому я как можно скорее поднялась и прямо босиком пробежала по скрипящему полу, едва не угодив пяткой в торчащий у порога гвоздь. Тихо ругнувшись, я скрылась в так называемой ванной. — Миротворцы ждать не будут. — без капли жалости ответила мама, смахивая цедру лимона в кружку с водой. С продуктами у нас проблем не было, хотя бедными мы всё же считались. Если бы Капитолий каждый месяц не забирал бы половину нашей работы, мы могли бы продавать припасы и зарабатывать нормально, а не жить до сих пор в деревне, когда на дворе 22 век. Пока мама готовит небольшой, но сытный завтрак, я успеваю обдать себя горячей водой, которая сохранилась со вчерашнего дня, поэтому полностью меня это ведро, конечно, не согрело. Пришлось одевать одежду на остывшее тело и пританцовывать на месте, пока я заканчиваю свои сборы умыванием и лёгкой причёской, состоящей из длинной косы. Вернувшись в общую комнату, являющейся и спальней, и гостиной, и кухней, и рабочим кабинетом сразу, я наконец соизволила взглянуть на окна. К сожалению, пришлось молча признать правоту в действиях моей матери, ведь мрачное солнце сквозь облака уже достигло середины неба. Оставалось лишь вопросом времени, когда девятый дистрикт услышит зов на жатву. Я с неприязнью поморщилась при мысленном упоминании ненавистного события. Это название… Будто нас, детей, как ежегодный урожай собирают вместе и выдергивают посмертно из родных домов. Пока я садилась за стол, мой взгляд упал на перегородку в прихожей, за которой обычно покоилось моё оружие. Наш дистрикт был самым спокойным и миролюбивым из остальных, и я искренне не понимала, как эта женщина — моя мать — оказалась здесь, а потом и родила ещё меня. В общем, в отличие от моих сверстников, я метала ножи и училась обращаться с серпами в поле вместо того, чтобы собираться компанией у кого-то одного, когда по удаче находились оставшиеся запасы настолько худого алкоголя, что потом всё утро проходило в кровати или в туалете. Несмотря ни на что, я обожала свои личные тренировки. Мне было уже семнадцать, а ещё вдобавок я буквально обменивала свою жизнь на тессеры, так что моё имя должно было уже быть записано около пятидесяти раз. Всё равно когда-нибудь меня вызовут на Жатве, и лучше быть готовой к этому заранее. Завтракали мы в полной тишине, что было необычно для этого дома, впитывающего в себя каждый крик и ругательство. Видимо на маму тоже подействовала тягостная реальность этого дня, раз она даже не пыталась что-то выдать. Я же молчала, так же думая о грядущем и ковыряя вилкой в треснувшей тарелке, не имея ни малейшего аппетита. Это тоже было редкостью. Звон ложек о постепенно пустеющие тарелки неприятно резал уши. Я успеваю увидеть, как мама открывает рот, будто желая что-то сказать, но в этот момент звучит ужасная сирена, моментально заставляя сердце биться чаще. Мы жили недалеко от центра, так что если бы я и попыталась что-то сказать, мать этого бы просто не услышала. Женщина сразу помрачнела: о разговорах уже не было и речи. Пришло время собираться. Я не планировала одеваться празднично, какие бы проблемы мне это потом не принесло. Возможно сегодня я видела своих соседей или даже друзей в последний раз. Шансы, что кто-то выиграет из нашего дистрикта, были не то что малы…их вообще не было. Я надела обычный комбинезон, закрепив его на талии ремнём, а на ноги грубые ботинки, используемые для работы в поле в наиболее грязную погоду. Жара уже спадала, и мой сегодняшний наряд был в самый раз для нынешней погоды. С волосами я ничего делать не стала: они были чистыми, и на том спасибо. Когда я вышла из-за занавески, что единственная разделяла кухню и спальню и то не полностью, мама неторопливо мыла немногочисленную посуду, никак не изменившись внешне. Ну да, не ей ведь на Жатве выступать участником. Была такая погода, когда можно сказать, что солнечно, но само солнце при этом затянуто серыми облаками. На центральной площади собирались люди. С прошлого года ничего не поменялось: у тебя брали кровь, проверяли в перечни и отправляли к остальным детям. Перед столами миротворцев мама остановила меня, молча поцеловала в макушку и отпустила. Все мои эмоции в этот момент полностью растворились где-то в желудке. — Дальше, — механическим голосом произнесла миротворец, и девочка четырнадцати лет передо мной приблизилась к столу. Я услышала, как она тихо всхлипнула, когда иголка коснулась загрубевшей от тяжёлой работы подушечки её пальца. — Дальше. Я сделала шаг вперёд и подала руку, тут же чувствуя, как указательный палец небрежно прокалывают и так же грубо заставляют прижать к листу бумаги напротив моего имени. После этого моё место уже занимает следующий, а я, еле переставляя ноги, двигаюсь к своей колонне. Ни ватки, ни спирта не давали, а риск заражения крови был велик в таких условиях. Я приложила палец к губам, всасывая выступившие капли крови. Напряжение и тревога ощутимо чувствовались в воздухе. Они окружали, давили, не давая вздохнуть. Я встала почти в конце нашей группы рядом с подругами. Одна тут же обняла меня, до конца не желая отпускать, вторая же была менее тактильна, но обычного смеха в этот раз не было в её глазах. — Здравствуйте-здравствуйте мои милые детки! — раздался неприятный звон микрофона, прежде чем он сменился на скорее приятный, чем нет, голос явно молодой женщины, что было необычно для такой роли. Ведь слишком юные всегда слишком чувствительные. Вот и эта говорила незаготовленную речь перед президентом, но искренне, и это наверное было единственное, что немного успокаивало сейчас. Хотя яркая одежда и блестящее лицо эскорта всё-таки отпугивали, ведь когда ты живёшь на природе, не задумываясь о нынешней моде, это становится чужим. — …Дамы, по обычаю, вперёд! — женщина не совсем изящно процокала к первому прозрачному шару, подгибая колени, что я всегда считала неподобающим. Эта женщина явно было новенькой, ведь тогда бы не стала так легкомысленно надевать такую тяжёлую обувь. Её такая же блестящая рука нырнула в гурьбу бумажек и сразу же выпорхнула оттуда, зажав между тонкими пальцами злополучный листок. — Наш первый трибут – Айрис Леверманн! Я в потрясении вскинула голову, не веря в услышанное. Даже когда на сцену так никто и не вышел, а пару людей повернулись ко мне, я продолжала стоять в глупом оцепенении. Вот он, момент, ради которого я готовилась каждый день. Но почему сердце так сильно бьётся, а ноги предательски становятся ватными и дрожат? — Айрис, милая, ты здесь? Ну конечно здесь, ведь все же сегодня пришли сюда! — нервно захихикала ведущая на свою же глупую шутку, пытаясь избавить себя от хмурых, сощуренных под солнцем взглядов. Я уже собиралась сделать первый шаг, ведущий в пропасть моей жизни, когда меня грубо схватила пара миротворцев и потащила к женщине головой вперёд. Кто-то ахнул, но в основном вся собравшаяся толпа нашего дистрикта молчала, провожая меня непонятным взглядом. — Вот ты где, потеряшка, — для неё, конечно же, не было ничего необычного, что меня без всякого сочувствия кинули на раскалённый пол и отошли лишь на пару шагов, на всякий случай оставаясь сторожить. Я не успела ещё и подняться, когда капитолийка называла уже мужское имя из моего дистрикта. Да и зачем было вставать, если и так здесь хорошо? Я прикусила язык, беря свои слова обратно, когда в палец болезненно воткнулась заноза из деревянной доски подо мной. — ..Поздравляю вас, мои дорогие! Теперь пойдёмте. — и опять этот чёртов цокот каблуков. Я мечтала о ботинках на каблуке, чтобы быть ещё выше при моём метре семьдесят, но после этого я не возьму их даже вместе с деньгами. Мимо меня проходил парень, засунув руки в карманы штанов, когда я приподняла голову. Кажется, я видела его когда-то в школе. Он окинул меня ответным взглядом и пошёл дальше, через пару секунд скрываясь во тьме здания внутри. Даже не помог подняться, вот же урод. Чувствую, будет мне сложно с ним. Меня снова схватили под подмышки и так же занесли в помещение, оставляя расходящихся сограждан позади. Так даже удобно, не надо лишний раз напрягать ноги. — У вас три минуты. В маленькую комнату влетает Марла, тут же кидаясь мне на шею и не скрывая своих рыданий. За ней как всегда скованнее заходит её сестра Дарла, но в глазах девушки тоже стоят слёзы. Такие одинаковые, но такие разные. Маму я не вижу, видимо, она решила подождать, пока я разберусь с подругами. — Как же так, Айрис… — благо, брюнетка отстранилась и больше не мочила мою одежду из-за своего недержания эмоций. Близняшки смотрели на меня одинаково тоскливо, и я вдруг поняла, что несмотря на все наши мелкие или же порой большие ссоры не хочу бросать их и уходить, вероятно, навсегда. Теперь мы никогда не переночуем в поле, говоря о созвездиях; не переплывём речку с одного берега до другого в яркий жаркий зной; а как же наши вечера на сеновале с другими ребятами из деревни, когда кто-то принесёт гитару, и Кора сыграет нам то весёлую, то тоскливую мелодию, услышанную где-то у взрослых. Я тяжело вздохнула, даже сейчас не желая расплакаться пред лицами тех, с кем росла все эти годы, и лишь подошла к ним, крепко обнимая и запоминая эти последние мгновения. Когда без стука входит миротворец и выпроваживает их, я лишь шепчу: "Не забывайте…". Оставалось только надеяться, что мои ближайшие подруги и правда будут скучать. Скрипнула дверь, и в этот раз уже молча зашёл следующий человек. Сейчас мама была хмурее некуда. На её лице даже прослеживались отблески боли и печали. Мне уже не было смысла показывать свою гордость, и я обессилено обняла единственного родного человека, который был рядом со мной. Папа ушёл из семьи ещё в далёком детстве, дедушка умер чуть позже, а моя милая бабушка слегла через год после этого. — Помни всё, чему я тебя учила. — неожиданно заговорила женщина. Когда я немного отстранилась и взглянула на неё, я поняла, что скорбить она не собирается: в глазах матери стояла твёрдая решимость. — Даже на Голодных играх остаются важными именно навыки выживания, а не борьбы. Не доверяй в Капитолее никому. Даже своим менторам. Если им предложат внушительную сумму, они продадут тебя. Уж поверь мне, я знаю Мэриан. При упоминании имени прошлой и единственной победительницы из нашего дистрикта на лице мамы ничего не отразилось, но расспрашивать подробности времени не было. Уже в третий раз распахнулись двери, но именно в этот раз я желала, чтобы они не открылись. Миротворец безразличным тоном сообщил об окончании отведённого времени и направился ко мне. Я лишь успела сжать мамину руку, которая сделала аналогичное движение в знак поддержки, прежде чем меня вывели из каморки и отправили вперёд по длинному коридору. Мысли по дороге так и скакали в голове, но одно с уверенностью я знала точно. Если у кого и был наибольший шанс выиграть 73-е голодные игры из нашего дистрикта, то это у меня.