Чуж чуженин

Как Словята ни уговаривала, ни Мстиша, ни Нелюб не были расположены задерживаться. Мстиславе не терпелось поскорее убраться из Волыни, которую она успела проклясть в душе, да и повторения прошлой ночи ей не хотелось. Мстиша вывернула себя перед Нелюбом наизнанку, была отвергнута и теперь не понимала, что довлело над ней сильнее — злость или стыд. Нелюб же наверняка не чаял поскорее закончить затянувшееся путешествие. Он ничем не показывал, что давешняя откровенность княжны произвела на него хотя бы малейшее впечатление. Мстиша могла бы порадоваться тому, что помытчик не обращает её слабость в оружие, но вместо этого она закипала от его равнодушия. Нелюб был стеной, горой, которую Мстиславе не под силу пробить даже всем своим отчаянием. Пришла настоящая осень. День задался непогожий и промозглый. Моросило, и на сжатых полях тут и там, точно позабытые нерадивыми хозяйками холстины, белели обрывки тумана. Мстиша больше не жаловалась ни на мокрую одежду, ни на стонавшие от ходьбы ноги. Каким-то удивительным образом она успела притерпеться к этой жизни, словно и не знала никакой иной. Нужно было просто дойти. Скорее оказаться в Зазимье, чтобы только не слышать больше тихой поступи Нелюба, чтобы не надеяться мучительно на мимоходом брошенный и тут же отведённый в сторону взгляд светло-карих глаз, чтобы не вдыхать украдкой пьянивший запах дождя и скошенной травы, чтобы не смотреть на не знавшие покоя руки, к которым она желала и не имела права прикоснуться. Хотелось, чтобы та, другая мука пришла на смену этой. Отстранённо глядя на чавкавшую под лаптями грязь, Мстислава с болезненным предвкушением думала теперь о Ратмире. О том, как она не станет юлить и скажет ему в лицо всю правду. О том, как он откажется после этого брать её в жёны и прогонит с позором к отцу. Или, что было больше похоже на истину, как княжич, несмотря ни на что, всё равно примет её и станет мстить, изводя со звериной жестокостью. Мстислава окажется в безграничной власти оборотня, и тот припомнит ей и побег к Сновиду, и прямоту, и глупости, что она расскажет ему о Нелюбе. Небесная Пряха, знала бы сама Мстиша, что именно подразумевалось под глупостями. Нет, она не станет об этом думать. Только не сейчас. Ещё утром, когда они переходили через жиденькую мутноватую речушку, помытчик объявил, что отныне начиналась Зазимская земля. К Мстишиному смущению, она не смогла заставить себя войти в брод — после того, как девушка едва не утонула, вода вызывала у неё необъяснимый, почти безумный ужас. Но помытчик не стал ни смеяться, ни неволить княжну, а молча подхватил на руки и перенёс на другой берег. До столицы оставалось совсем немного. Мстислава не спрашивала, сколько именно. На неё нашло странное оцепенение обречённости. Забавно, но они с Нелюбом в дороге потеряли почти всё, что имели — деньги, сундуки с приданым, лошадь, пернатого друга. А Мстиша ко всему прочему рассталась и с любовью, и со стыдом. Казалось, что терять и вправду было больше нечего, и от этой шальной лёгкости кружилась голова. Княжна так ушла в собственные размышления, что удивилась, когда Нелюб объявил привал возле небольшой рощицы у поля. Разодетые в броский жёлто-алый убор клёны выглядели неуместно нарядными на серой рогоже пасмурного неба, словно не ночевавшие дома гости на утро после чужой свадьбы. Дождь разошёлся, и помытчик решил переждать его под одним из зародов, одиноко раскиданных среди кошенины. Внутри оказалось почти не мокро. Душисто пахло свежим сеном. Нелюб собрал с вешала охапку посуше и устроил лежанку для Мстиславы. Блаженно вытянув ноги, девушка откинулась на сучковатую жердь, и, вытащив из соломы засохшую ромашку, приладила её к волосам. Нелюб уселся напротив. Было тесно, и ему пришлось согнуть колени. Мстиша с горечью вспомнила ореховый шалаш. В котомке лежали остатки Словятиного пирога, но почему-то есть ни одному из них не хотелось. Раньше между спутниками никогда не возникало неловкости. Всё было просто и понятно, и каждый знал своё место. Но нынче привычный порядок невидимо сдвинулся. Всё поменялось, и им уже не притвориться, будто ничего не случилось. В воздухе, точно набрякшая дождевая туча, висела недосказанность. Мстиша почувствовала приступ злого веселья. Хотелось раздразнить Нелюба, поддеть его, вывести из ненавистного ей равновесия. Чтобы он тоже ощутил, каково это, когда душа истерзана на клочки, когда раздрай в сердце и мыслях. — Откуда у тебя это? — спросила княжна, дёрнув подбородком в сторону помытчика. Брови Нелюба приподнялись, словно она вывела его из глубокого раздумья. Мстислава давно не говорила с зазимцем так. Это был голос той, далёкой уже Всеславны, которая величала его смердом и выходила из себя от любого сказанного поперёк слова. Этот голос звучал нынче слишком неискренне, и Нелюб чуть заметно поморщился, будто услышав перебор расстроенных гуслей. — Это? — раздражающе кротко спросил он, прикоснувшись к рубцу на щеке. Мстиша кивнула. Помытчик немного помолчал, а потом так же тихо ответил: — Волк прихватил. Нелюб смотрел на Мстиславу с нарастающим беспокойством, наверное, жалея, что сказал правду. Кому нужна его правда? Мстислава знала, что побледнела, но ей некого было винить в этом, кроме себя. Она с отвращением прошептала: — Ненавижу волков. Губы Нелюба дёрнулись в короткой улыбке: — Я знаю. — А тот? — Она показала глазами на надбровье зазимца. Нелюб рассеянно нашёл шрам пальцами, точно успел забыть о его существовании, и обезоруживающе улыбнулся: — Этот — с детства. Сорвался с сосны. Там на вершине было вихорево гнездо. — Он опустил руку и бездумно коснулся завязок на мехах с водой. — У нас верили, будто, если отломить от него веточку, она исполнит желание. Ох и ругалась же матушка, — тепло улыбнулся помытчик. — И как, получилось? — Нелюб вскинул на Мстишу вопросительный взгляд. — Желание сбылось? — уточнила княжна. На просветлевшее лицо зазимца набежала тень. Он опустил глаза и помотал головой. В этом движении было столько детской беспомощности, что у Мстиславы сжалось сердце. Она забыла, что злилась на Нелюба, что начала этот разговор, чтобы задеть его. Не отдавая себе отчёта в том, что делает, девушка потянулась к зазимцу и коснулась его щеки. Нелюб вздрогнул и зажмурился. Его плечи окаменели, а руки напряжённо застыли. Кажется, он прилагал усилия, чтобы не сбросить с себя её ладонь. Не позволяя его безмолвному сопротивлению помешать своему порыву, Мстислава погладила заросшую щетиной скулу. — Перестань, — хрипло выговорил Нелюб, не открывая глаз. — Почему? — выдохнула Мстислава. Её голос почти не слушался от волнения. Нелюб разомкнул веки так, словно это далось ему с трудом. Некоторое время он смотрел в глаза девушки, а потом его взгляд быстро скользнул чуть ниже, к шее, и губы дрогнули в злой усмешке. Он отвёл голову, уворачиваясь от касания княжны, а в прищуренных очах загорелся мстительный огонёк. — На безрыбье и рак щука? Мстислава неловко положила отвергнутую руку на колени и непонимающе нахмурилась. — Что? — С боярином не сладилось, так и вахлак сойдёт? Мстислава хотела возразить, но слова встали в груди комом. — Это… Это неправда, — заикаясь, ответила девушка. Она чувствовала, как лицо покрывается красными пятнами. — Да? А что же тогда? — Кажется, Нелюбу удалось полностью справиться с нашедшей на него слабостью, и теперь он безжалостно наступал на Мстиславу. — Я… Я и сама не знаю, — пробормотала княжна, в свою очередь отводя глаза. — Зато знаю я, — горько усмехнулся помытчик, очевидно, не собираясь больше щадить её. — Одна избалованная княжна заскучала дорогой и нашла себе развлечение. Устроила игру. Как иные люди пытаются приручить лесных зверьков, так наша княжна задумала приручить человека. — Нелюб чуть придвинулся к ней, и Мстиша против воли попятилась, вжимаясь спиной в жердь. — Пусть он грубый, неотёсанный мужлан — тем лучше. Чем диковиннее зверушка, тем любопытнее с ней забавляться! — Это неправда! — воскликнула Мстислава, рассержено ударяя сжатыми кулаками по соломенной подстилке. Зазимец хмыкнул и разочарованно покачал головой. — Носишь на себе подарок одного, сговорена за другого, а от безделья решила призарить третьего? Только что будет со мной? Что будет, когда ты натешишься? — Его голос стал жёстким и холодным. — Что будет, когда мы дойдём до Зазимья? Хотя, зачем тебе утруждаться и думать о таких пустяках. Ты ведь в жизни не позаботилась о другом человеке, с чего бы начинать теперь? Поиграешь да выбросишь, точно камешек, подобранный со скуки по дороге. Зачем он тебе там, где будет ждать ларец с самоцветами? — Меня ждёт не ларец с самоцветами, а волчишня! Нелюб без сочувствия развёл руками: — Ты добровольно в неё идёшь. — Нелюб! — попыталась остановить его Мстислава, но он и не думал быть снисходительным. — Неужели тебе невдомёк, что не все чувства бывают правильными? Что не всем своим желаниям можно следовать? Ты слушаешь лишь сердце и забываешь о разуме! Не думаешь о последствиях! О том, что твои поступки принесут другим людям. — И что же мне делать, если я вижу тебя во снах? Если пальцы горят от того, как сильно я хочу прикоснуться к тебе? Если, стоит мне закрыть глаза, передо мной встаёт твоё лицо?! — яростно выкрикнула княжна. — Держать это при себе, вот что! Я же держу! — сквозь зубы прошипел Нелюб, и сердце Мстиславы подпрыгнуло от нечаянно подаренной надежды. — Думаешь, я каменный? — почти умоляюще прошептал Нелюб, и княжна впервые заметила отблеск затаённой муки в его глазах, но это лишь сильнее разозлило её. — Да, думаю! — И больше не крепясь, Мстиша в отчаянии замолотила кулаками в его грудь. — Думаю! Камень! Бездушная ледышка! Деревянный чурбан! Нелюб не мешал Мстише, снося её яростный припадок со снисходительностью взрослого, глядящего на вычуры ребёнка и терпеливо дожидающегося, пока тот выбьется из сил. Мстиша, действительно, вскоре выдохлась и обречённо простонала, когда помытчик, наконец, перехватил её руки. Сжав плечи девушки, он заставил её посмотреть на себя. — Не нужно делать того, о чём потом пожалеешь, — словно увещевая неразумное дитя, проговорил Нелюб. Горячность, мгновением ранее проглянувшая в его голосе, исчезла, и зазимец снова держал чувства в привычной узде. Ей никогда не пробиться сквозь эту стену. — Ещё хуже — жалеть о том, чего не сделал! — с жаром ответила княжна. Лицо Нелюба расплывалось перед её затуманенным слезами взором. — Я не хочу, чтобы ты возненавидела меня ещё сильнее, — новым, надломленным голосом проговорил помытчик, и Мстиша, сама не понимая отчего, похолодела. — Я не ненавижу тебя, — растерянно возразила она. Нелюб отвёл взгляд и отпустил её плечи. Сразу стало зябко. — Это только дело времени, — глухо вымолвил он, отодвигаясь от девушки. В наступившем молчании было слышно лишь, как капли тихонько шелестели по соломенной крыше да шебуршились в траве полёвки. Мстиша ещё некоторое время смотрела на Нелюба, но он не встречал её взгляда, давая понять, что говорить больше не о чем. Княжна сердито вытерла выступившие слёзы и принялась быстро поправлять сбившуюся одежду и отряхиваться от приставших былинок. — Пошли, — сухо велела Мстислава. Она была готова услышать возражения, ведь лило как из ведра, но помытчик не прекословя поднялся. — К темноте дойдём до деревни, — по-прежнему не встречаясь глазами с девушкой, сообщил он. — Там на отшибе есть заброшенная изба, в ней заночуем. А оттуда и до столицы рукой подать. Мстислава безучастно пожала плечами. Ей было всё равно. Ей даже нравилось, что по лицу хлестали дождевые плети, а кожа скукоживалась от холода. Может, Мстиша заболеет. Ну и пусть. Чем хуже, тем лучше. Любая телесная боль годилась, чтобы отвлечь от творившегося в душе. На сером небе грязной спутанной куделью громоздились тучи. Лес помрачнел, и среди голых ветвей лихорадочным румянцем брусвенели тяжёлые гроздья рябиновых ягод. Мстислава тщетно пыталась закрыться от ветра, остервенело срывавшего последние листья, и те метались вдоль дороги ошалелыми жёлтыми птицами. Они и в самом деле доковыляли до какой-то богами забытой веси к вечеру. Нелюб отлучился к старосте спросить разрешения занять полуразвалившийся сруб, видимо, когда-то стоявший на опушке, а нынче почти съеденный наступившим лесом, и вскоре путники уже обустраивались внутри. Зазимец — понурый, мокрый до нитки и потемневший — сразу принялся за дела. В подпечеке оказался небольшой запас сухих поленьев и скалья, и Нелюб быстро развёл огонь. Продрогшая до костей Мстислава стояла напротив постепенно раскалявшегося устья, чувствуя себя слабой и бесполезной, пока помытчик ходил по воду и выкладывал их подмокшие припасы. — Поешь. — Нелюб сунул ей в руку кусок пирога и накинул на плечи Словятин плащ. — Сейчас согреешься. Не чувствуя вкуса, Мстиша послушно принялась жевать. Нелюб задержался рядом с девушкой, нерешительно комкая шапку в руках, точно желая что-то сказать, но княжна не отрывала застывшего взора от огня. Зазимец вздохнул и, надев шапку, вышел из избы. Вскоре со двора донёсся мерный стук топора. Мстиша решила, что не станет говорить с помытчиком до самого Зазимья. Благо, окончание путешествия было не за горами. Княжна подошла к оконцу и отодвинула кусок мешковины, которым оно было завешано. Дождь кончился, и небо немного прояснилось. Из-за кривых елей проглядывала палевая луна. Наверняка им бы хватило дров до завтра, но Нелюб упрямо раз за разом обрушивал топор, и во мраке Мстислава видела лишь тусклый блеск взлетающего и падающего лезвия. Что ж, у него хотя бы было занятие. Мстислава принялась разглядывать избу. Голый стол, лавка да печь, вот и всё убранство. Пахло пылью и мышами. Здесь давно никто не жил, даже домовой, и тишину нарушало только потрескивание горящих поленьев. Сверчков и тех не было слышно. Девушка вздохнула, обдумывая предстоящую ночь. Они так намёрзлись, что ложиться придётся на печи, но от мысли о том, чтобы снова оказаться рядом с Нелюбом — и одновременно так далеко от него — скручивало живот. Вдруг до Мстиславы донёсся приглушённый крик. Всё внутри замерло. Неужели этот полный боли и страдания голос принадлежал Нелюбу? Разве с ним могло что-то случиться? Мстислава выскочила на улицу. Как зазимец вообще мог колоть дрова в такой темноте? Спотыкаясь о раскиданные брёвна, княжна подбежала к поленнице. Рядом с колодой на земле валялся топор, но самого помытчика нигде не было видно. Сама не зная зачем, Мстиша подняла топор. — Нелюб? — позвала девушка. — Нелюб! — крикнула она в затаившуюся черноту, крепче сцепляя пальцы на рукояти и беспомощно оглядываясь по сторонам, но ответа не последовало. — Нелюб, — прошептала Мстислава, дрожащими руками сводя края распахнувшегося плаща и с отчётливой ясностью понимая неотвратимость случившейся беды. ‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵ Мстиша сидела, прижавшись спиной к тёплому боку печи и невидящим взором смотрела в одну точку перед собой, бездумно теребя размохрившийся подол. Поплатившись заножёнными пальцами, она занесла в дом все поленья, что успел наколоть Нелюб, и теперь была спокойна хотя бы в одном — на ночь дров хватит. Мстислава заперла дверь на засов и держала топор при себе. Её до сих пор колотил озноб. Поначалу княжна напряжённо прислушивалась к каждому звуку, но ничего не менялось: снаружи лишь угрюмо завывал ветер да где-то далеко побрёхивали собаки. Сколько она ни звала, сколько ни искала — Нелюб как сквозь землю провалился. Его не мог взять леший. Лес для помытчика был родным домом, и Мстислава не верила, что он стал бы причинять ему зло. Если на Нелюба напали разбойники, то почему не тронули её? У них нечего было брать, да и Нелюб бы не сдался без боя. Мог ли он уйти сам? По своей воле? Нет. Нелюб бы не бросил Мстишу. Никогда. Даже после всего произошедшего между ними. Что, если Нелюбу нужна была помощь? Что, если пока Мстислава тряслась от страха, запершись в избе, он умирал где-то, брошенный и покинутый? Что, если тот единственный стон был мольбой? И вместо того, чтобы обыскать лес, она трусливо затворила засов и сжалась в дрожащий комок. Но что маленькая, беззащитная Мстиша могла сделать? Это Нелюб всегда выручал её из беды, не наоборот. И Мстислава снова начинала ходить по мысленному кругу. В пустом доме было страшно. Девушка чувствовала, как из тёмных углов на неё глазело что-то — мелкое, убогое, но недружелюбное и злорадное. Нечисть, расплодившаяся здесь после ухода домового. Княжна жалась к печи и поддерживала огонь, потому что знала — они боятся. Они не тронут, пока живо чистое пламя. Нужно было только переждать эту ночь. Мстиша боялась уснуть, но усталость брала своё, и несколько раз девушка вздрагивала, выныривая из затягивавшей её дремотной пучины. Глаза слипались, а слабеющие пальцы разжимались, выпуская топорище. Утром она пойдёт к старосте, и он поможет ей разыскать Нелюба. Надо только досидеть до утра. Она вздрогнула, когда услышала жуткий пронзительный крик. Подпрыгнув от неожиданности, Мстислава ударилась головой об печь и принялась лихорадочно озираться. Кажется, она всё-таки уснула. Изба тонула в пепельном сумраке занимавшегося утра, и нынче Мстиша могла разглядеть паутину, висевшую по углам, точно сети в рыбацкой хижине. Но вдруг крик повторился, и сердце едва не вырвалось из груди. Мстиша вскочила, но онемевшие от долгого сидения ноги подкосились. Она кое-как доковыляла до порога, подгоняемая непрекращающимся визгом. Трясущиеся руки отказывались служить, но девушке удалось отодвинуть засов и, распахнув дверь, она в неверии воззрилась на метавшуюся по двору птицу. С её цевок свисали оборванные опутенки. — Бердяй! — не сдержала изумлённого крика княжна. — Миленький, как ты здесь очутился! Но ястребу, кажется, было не до любезностей. Он подлетел к ней и тут же взвился куда-то в лес, снова издав тревожный, душераздирающий крик. Мстиша замерла на пороге, не понимая, что происходит. Бердяй взмыл перед ней, подлетев так близко, что девушка испугалась, прикрыв лицо рукавом. Но птица опять кинулась в сторону леса, продолжая досадливо и гневно кричать. — Да ты зовёшь меня, — наконец, догадалась Мстислава, и с сердцем, колотящимся у самого горла, ринулась за Бердяем. Бежать далеко не пришлось, и Мстиша едва не упала, остановившись на полном ходу от сковавшего тело ужаса. Окутанный молочным туманом, он лежал под кустом, грязный и окровавленный. Но это был Нелюб, её Нелюб, и, позабыв о страхе, Мстиша в два прыжка преодолела разделяющее их расстояние и упала на колени подле помытчика. — Нелюб! Он лежал на животе, с головой, повёрнутой набок, безвольно раскинув руки и ноги, и Мстислава осторожно коснулась его плеча. Тело зазимца, настолько горячее, что она ощущала жар через промокшую рубашку, прошибали волны мелкой дрожи. Во всяком случае, он был жив. — Нелюб, — сипло повторила Мстислава, чувствуя, как горло перехватывает от жалости. Она неловко отняла руку, не зная, как поступить, и вдруг разглядела, что та была в крови. Мир вокруг пошатнулся, и княжне потребовались усилия, чтобы удержать равновесие. Её замутило, а к нёбу подступило кислое жжение. Мстислава старалась не дышать, но запах крови, мокрой земли и гнилых яблок уже ворвался в ноздри. Дрожащей рукой Мстиша откинула слипшиеся волосы с лица Нелюба. Помытчик простонал и чуть шевельнулся, а потом открыл веки. Мстислава отшатнулась. Его очи были красные и чужие. Золотые радужки помутнели, и некоторое время взор Нелюба беспорядочно блуждал, пока не остановился на глазах княжны. По его лицу скользнула тень узнавания, и с трудом разлепляя спёкшиеся губы, зазимец прохрипел: — Уходи. По спине заструился холодный пот. — Что стряслось? Где ты… — начала причитать она, но помытчик резко оборвал её: — Прочь! Кажется, на этот злой окрик у него ушли последние силы. Нелюб сомкнул веки, и бледно-зеленоватое лицо, на котором особенно отчётливо виднелись кровавые разводы, болезненно исказилось. Он простонал и вдруг судорожно скрючился. Тело помытчика затрясло ещё сильнее, руки лихорадочно заскребли по грязной земле, и Нелюба начало тошнить. Мстислава отпрянула с такой силой, что не удержалась и упала на мокрые листья. Она хотела, но не могла отвести взгляд, точно прикованная глядя, как изо рта помытчика изрыгалось что-то красное и отвратительное. На миг показалось, что в розовато-белом месиве мелькнул комок то ли перьев, то ли меха, похожий на птичью погадку, но больше Мстиша не могла смотреть. Запахло рвотой и сырым мясом, и едва успев отползти в сторону, княжна согнулась в мучительной корче. Когда желудок полностью опорожнился, Мстислава, утершись рукавом и собравшись с духом, обернулась на Нелюба. Он снова лежал неподвижно, и девушка старалась не смотреть на бледно-алую кашу, от которой всё ещё поднимался лёгкий пар. Мстиша хотела встать, но подняться в полный рост не хватило сил, и сгорбившись, девушка добрела до зазимца. Она опустилась возле него на колени и замерла. Ей было стыдно за свою слабость после всего, что Нелюб сделал для неё. После всего, что они вместе пережили. Княжна сорвала с ветки несколько листьев и, превозмогая новые приступы дурноты, сжимавшие обессиленный живот, вытерла с лица помытчика остатки крови и желчи. На лбу Нелюба выступила испарина, а кожа сделалась серой. Грудь едва вздымалась, дыхание стало частым и отрывистым. — Что с тобой, Нелюб? — прошептала Мстислава, и её сердце сжалось от сострадания и страха. Его голос, его взгляд, его повадки — всё это казалось чужим. Был ли он хмелён, или кто-то проклял его? Княжна лишь знала, что Нелюб находился в опасности и нуждался в лечении и уходе. Она беспомощно оглянулась по сторонам. Надо было как-то переместить его в дом, к теплу и огню. Мстислава попыталась ухватить Нелюба за плечи, но он оказался слишком тяжёлым. Тогда Мстиша вспомнила о плаще. Расстелив его на земле, она не без труда перевалила тело зазимца на накидку и потащила к избе. Полотно выскальзывало из мокрых пальцев, Нелюб жалобно стонал и норовил скатиться, и девушке приходилось то и дело останавливаться, чтобы отдышаться. Кому принадлежала кровь, в которой зазимец был перемазан с ног до головы? Возможно, Нелюба ранили, и нужно было как можно скорее осмотреть его. Хорошо, что дом просел, и покосившийся порог оказался не слишком высоким. Но даже так Мстиша порядком измучилась, пока втащила Нелюба внутрь. О том, чтобы положить его на печь или хотя бы лавку не было и речи. Мстиславе никогда не удалось бы справиться с такой задачей, и она решила оставить его на полу подле печи. В заброшенной повети нашлась старая мякина и несколько прохудившихся рогож, из которых княжна соорудила подобие подстилки. Перекатив Нелюба на неё и накрыв сверху плащом, девушка подбросила в печь дров и поставила на шесток глиняный горшок с водой. Нужно было осмотреть помытчика и смыть с него грязь. Мстислава достала из сумки Нелюба, в которой они хранили все немногие уцелевшие вещи, свою чистую рубаху и оторвала у неё подол. Кажется, тепло подействовало на Нелюба благотворно, во всяком случае его кожа слегка порозовела. Но лихорадка усиливалась, и зазимец начал беспокойно метаться и что-то бессвязно бормотать. Мстислава обмакнула тряпку в подогретую воду и осторожно откинула полу плаща. На рубахе не было сухого места, и княжна бережно сняла её с помытчика. Отложив сорочку в сторону, Мстиша снова испытала прилив тошноты: на боку Нелюба зияла рваная рана. Потревоженная движениями девушки, она засочилась, и Нелюб заскрежетал зубами от боли. Мстислава застыла. Тряпка вывалилась из пальцев, а руки, испачканные в крови, заходили ходуном. Не вытерпев, княжна вскочила и, едва не опрокинув скамью, выбежала вон из избы. Привалившись спиной к двери, девушка принялась жадно глотать влажный туманный воздух. Холод потихоньку остужал её разгорячённое лицо, и, подняв глаза к равнодушному осеннему небу, Мстислава заплакала. Верно тогда Нелюб назвал её хилой неумёхой. На что Мстиша годилась, если не могла даже помочь тому, кто был ей дороже всех на свете? Никчёмная избалованная девчонка, вот кто она такая! Мстиша зло топнула ногой и, утершись грязным рукавом, поспешила обратно. Руки тряслись, но княжна была полна решимости побороть проклятое малодушие и брезгливость. Она станет есть землю, если это только поможет Нелюбу. Девушка не имела ни малейшего понятия о врачевании, догадываясь лишь, что необходимо было убрать грязь и запереть кровь. Мстислава оторвала новый кусок от рубашки и, свернув его вчетверо, осторожно приложила к ране. На белом сукне мгновенно проступили алые пятна, и на задворках сознания пронеслось воспоминание о Стояне, протиравшей бруснику для сбитня. Сырой, железный запах ударил в ноздри, и Мстиша пошатнулась. Изба завертелась, чёрный потолок стал быстро приближаться, белое пятно обнажённой груди Нелюба запрыгало, двоясь перед глазами. Виски сдавило ноющей болью, и Мстислава уткнулась носом в собственный рукав, стараясь восстановить сбившееся дыхание. Трясущиеся пальцы не желали слушаться, но княжна заставила себя обтереть кожу Нелюба. Вода в горшке быстро сделалась мутно-ржавой, и девушка старалась не смотреть на неё. Как могла, она вымыла Нелюба и закончив, осторожно прикрыла его по-прежнему дрожащее тело плащом и своей вотолой. Больше Мстиша ничего не умела. Нужно было звать на помощь. Подоткнув Нелюба со всех сторон, Мстислава забросила в печь последние дрова и, тихонько прикрыв дверь, выскользнула на улицу. Она не знала, куда идти, поэтому, добравшись до деревни, постучалась в первый попавшийся дом. Только встретив испуганный взор хозяйки княжна поняла, что выглядела дико и страшно. Не по погоде одетая в одну рубашку и замызганную понёву, с нечёсаными несколько дней волосами, измаранными руками и лицом, Мстиша походила на попрошайку. Она и была попрошайкой, не имевшей и резаны за душой и молившей о помощи. Впрочем, лицо женщины чуть смягчилось, когда Мстислава почти спокойно объяснила, в чём суть. Для достижения своей единственной цели Мстиша была готова на всё, и это придало ей отчаянной решимости. Хозяйка отправила девушку в другой конец деревни к знахарке Воробьихе. Дверь Мстише открыла грузная старуха с недоверчивыми глазами. — Помоги, госпожа, — отбросив гордость, поклонилась княжна бабке. — Мужа в лесу покалечило, ранен он, без памяти лежит. — Ишь ты, — презрительно кривя толстые синеватые губы, передразнила Воробьиха, окидывая Мстишу пристальным взглядом с головы до ног. — Как встретят на улице, так на иную сторону норовят перебежать, а как кочет клюнет в задницу, так сразу — госпожа. — Не ведаю я, чем тебя соседи прогневали, а мы путники и на ночлег остановились вчера в пустой избе, прежде чем беде случиться. — Ах вот оно что, — понимающе, но без особенного дружелюбия кивнула знахарка. — Коли правду люди говорят, и ты в целительстве смыслишь, не откажи в помощи, — взмолилась Мстислава. — Боюсь я, что он умирает, — сдерживая подступивший всхлип, закончила она. — Что ж, поглядеть можно, — после некоторого размышления согласилась Воробьиха, — но задаром я помогать не стану. Мелькнувшая было надежда тут же угасла. Как хотелось крикнуть, что она — невеста зазимского княжича, что за наградой дело не станет, что… Кажется, знахарка заметила Мстишино затруднение. — Твоё ожерельице сгодится, — показала она алчно вспыхнувшими глазами на шею девушки. У Мстиславы захватило дух. Она успела позабыть, каково это, когда гнев поднимается неуправляемой волной, захлёстывая разум, распаляя сердце. Но княжна сумела сдержать порыв. Она помнила, к чему привело её бездумное следование чувствам в прошлый раз. И слова Нелюба, жизнь которого нынче могла стать ценой её несдержанности, всё ещё звучали в ушах. Что теперь значила для Мстиславы эта нитка? Глупо было цепляться за вещи, и всё равно мысль о том, чтобы отдать Сновидово ожерелье, ранила почти телесно. Сжав зубы, дабы не сказать лишнего, Мстиша расстегнула замочек и не глядя протянула старухе бусы. Проворно спрятав добычу в недрах многослойных одежд, знахарка велела девушке обождать. Ненадолго скрывшись во дворе, она вернулась с корзинкой на локте. — Ну, идём, что ли, — усмехнулась Воробьиха, обнажая жёлтые неровные зубы. Они нашли Нелюба в том же положении. Мстислава поправила сбившуюся накидку, и помытчик дёрнулся, проговорив что-то неразборчивое. Княжна обернулась на бабку, но та не спешила приближаться к больному. Воробьиха замерла у входа, и на её губах больше не было прежней снисходительной усмешки. Прищурившись, она смотрела на Нелюба, и Мстиша распознала на её лице страх, смешанный с невольным почтением. Кажется, несколько мгновений знахарка раздумывала о том, чтобы повернуться и уйти, но, глубоко вздохнув, она поставила плетёнку на пол. Воробьиха перевела острый взор на Мстиславу, глядя на княжну так, точно только сейчас смогла как следует рассмотреть её. Девушка недоумённо подняла брови, и бабка отвела взор, неодобрительно покачивая головой. — Не позавидуешь тебе, — только и сказала она Мстише, подходя, наконец, к Нелюбу. Знахарка без всякого трепета осмотрела рану, и по тому, как помрачнело её лицо, Мстислава поняла, что дело скверно. Но решительность, с которой бабка принялась доставать из корзины пучки трав, маленькие глиняные склянки и мешочки, несколько обнадёжила княжну. Выскребя из печи углей, старуха подожгла охапку можжевеловых веток и принялась, быстро шепча что-то под нос, окуривать избу и Нелюба, а потом подошла и к самой Мстиславе. Хвойный, сладковато-сливовый запах дыма странным образом успокаивал. Проведя тлеющими ветками возле девушки, знахарка удовлетворённо кивнула. — Ну вот, а теперь ступай во двор. Нечего тебе тут видеть. — Она, не чинясь, швырнула Мстиславе её накидку. —Да не бойся, — добавила старуха, предваряя Мстишино возражение, и мрачно и коротко засмеялась, — не съем я твоего милого. ‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵ Мстише казалось, что прошла вечность, прежде чем дверь со скрипом отворилась и на пороге появилась Воробьиха. Вся былая язвительность совершенно покинула старуху, и она лишь обессилено махнула рукой, когда княжна в напряжённом ожидании замерла на крыльце. — Беги уж. Мстиславе не нужно было повторять дважды, и она бросилась к Нелюбу. Ей хватило одного взгляда, чтобы понять — бабка знала своё дело. В лице помытчика больше не было пугающей болезненной серости. Княжна осторожно подсела к нему и ласково убрала со лба потные пряди. Нелюб глубоко вздохнул, точно потревоженный во сне ребёнок, но его дыхание снова сделалось размеренным и спокойным. — Вот это, — указала знахарка на стоявшую рядом склянку с мутной жидкостью, — будешь давать до зари. А этим, — её скрюченный палец ткнул в сторону горшка, накрытого ветошью, — смазывай рану. Да не бойся, что дурного могло случиться, уже всё случилось. Дале полегче будет. Мстислава встала и поклонилась до самой земли, касаясь пальцами пола. — Благослови тебя Великая Пряха, госпожа, — твёрдо вымолвила девушка. Некоторое время старуха смотрела на Мстишу, словно борясь с желанием что-то сказать, но потом еле слышно пробурчала себе под нос: — И то верно, любовь ни зги не видит. Воробьиха ушла, и первое время Мстислава сидела подле Нелюба. Но он крепко и мирно спал, поэтому девушка решила заняться насущными делами. Нужно было постирать и высушить единственную рубаху помытчика, и княжна отправилась во двор. Она нашла старое рассохшееся корыто и как умела принялась отмывать пропитанную грязью и кровью сорочку. За этим занятием её и застал неожиданно появившийся мальчишка. Мстиша испугалась его внезапного появления, но, кажется, паренёк боялся ещё сильнее. Он прижимал к груди пузатый пестерь и опасливо озирался на избу. — Вот, — он положил свою ношу к ногам девушки, — прими покорно, хворому на доброе здоровьечко. Мстислава непонимающе нахмурилась, но мальчишка, сверкнув любопытными и круглыми от страха глазами, попятился и дал дёру. Заглянув в кузовок, княжна нашла в нём яйца, крынку с молоком, хлеб и другую снедь. Неужели Воробьихиных рук дело? Мстиша не знала, что и думать, но это подношение оказалось как нельзя кстати. Остаток дня княжна провела за заботами. Дрова закончились, и ей пришлось рубить новые самой. Едва не оставшись без пальца, она сочла более разумным отправиться в лес за хворостом. Намаявшись, Мстиша попыталась пожарить яичню, но та сгорела, а девушка умудрилась обжечься, ухватившись за раскалённую сковороду. Зато чистая рубаха Нелюба сохла на печи. Сморенная непривычными хлопотами, Мстислава пригрелась и задремала возле лежанки. Она проснулась от неясного тревожащего ощущения, и открыв веки, уперлась в пристальный взгляд ореховых очей. Невольная волна облегчения прокатилась от затылка к спине. Хотя глаза Нелюба и были по-прежнему воспалёнными, в них не осталось и следа от того чужака, что так испугал княжну. Зазимец продолжал смотреть на Мстишу, и на его губах забрезжила улыбка. — Ты такая красивая, — сипло проговорил Нелюб. Несколько мгновений Мстислава изумлённо глядела на него, хлопая ресницами, а потом, не удержавшись, прыснула. — Бедный! Ты ко всему прочему ещё и рассудком тронулся! Помытчик улыбнулся в полную силу. — Нелюб! — Она хотела обнять его, но, боясь разбередить рану, позволила себе лишь прикоснуться к руке. — Как ты меня напугал! — Видно, недостаточно, — пробормотал зазимец. — Разве я не сказал, чтобы ты уходила? Мстиша отняла ладонь и, в тревоге изогнув брови, пытливо посмотрела ему в глаза. — А разве я могла оставить тебя? Окровавленного, в беспамятстве? — Я мог причинить тебе вред, — серьёзно возразил Нелюб. Княжна всем телом вжалась в тёплую печь, чтобы прогнать заструившийся по рукам и ногам холодок. — Ты не мог, — помотала она головой, но слова вышли зыбкими. У Мстиславы не получалось забыть того его взгляда, того голоса. — Что произошло, Нелюб? — тихо спросила она, не уверенная в том, что на самом деле хочет знать правду. — Что с тобой стряслось? Зазимец опустил глаза. Он молчал, и Мстиша решила, что не дождётся ответа, когда услышала глухой голос: — Я не хочу тебе врать, но и правды сказать не могу. Но в другой раз… — Он поднял взгляд на Мстиславу. — Впрочем, другого раза не будет. Нахмурившись, Нелюб выдохнул и сухо сглотнул. Мстиша дрожащими руками потянулась к приготовленной чашке с водой. Она попыталась помочь помытчику напиться, но он не позволил ей. — Я сам. Морщась, Нелюб приподнялся на локтях, усаживаясь. Плащ соскользнул, и Мстиша заметила, что кровавый след на боку затянулся. Теперь, когда зазимец был в сознании, смотреть на его обнажённую грудь стало неловко, и, спохватившись, княжна подала помытчику высохшую рубаху. Пока Нелюб пил, Мстислава не отрываясь глядела, как двигались потрескавшиеся губы. Закончив, он вытер выступившую испарину. — Спасибо. — Мстиша попробовала улыбнуться, но уста дрогнули, и она потупила взор. — Спасибо тебе за всё. Нелюб потянулся к щеке девушки и невесомо коснулся её костяшками пальцев. Мстислава вскинула на помытчика полный надежды взор, готовая прильнуть к его руке, но Нелюб сразу отвёл её, будто делал нечто предосудительное. Ей хотелось уцепиться хотя бы за такую малость, но он не позволил и этого. — Поздно. Будем ложиться. Не дожидаясь ответа княжны, Нелюб снова опустился на лежанку и, натянув на плечи плащ, отвернулся к печи. Мстиша почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она поднялась и опрометью кинулась к двери. На пороге княжна заставила себя остановиться и проговорить через плечо, чтобы Нелюб не волновался: — Я сейчас. Девушка выскочила в холодный пустой двор. Хотелось завыть, точно собаке. Вместо того, чтобы сблизить, хворь Нелюба лишь отдалила их. Чем больше Мстиша переступала через себя, чем больше отдавала, тем холоднее делался Нелюб, тем дальше отодвигался он от неё. Она не понимала, что происходило с ним и с ней самой. Мстислава лишь знала, что зазимец изменил её, заставил сделаться иной, но она не была нужна ему даже такой.