Вопрос цены

3.2.9 г. века Смут. Свободный город Наварион. Чертоги Знаний. Теплые карие глаза смотрели в его зеленые. Пристально и неотрывно. Мягкая девичья ладонь сжимала пальцы. Нежно, но вместе с тем крепко. Хорошо. Для телепатической связи важны телесный и зрительный контакты. Так будет легче отыскать нужный разум. Сотворить мост. Временную связь. Гаэлтиас нахмурился. Глубоко вдохнул, ища внутреннее равновесие. Плотно прижатые к спине крылья. Напряженные мышцы. В обществе семнадцатилетней Эвелин Катель эльф все реже и реже ощущал привычное уютное спокойствие, когда никакие излишне порывистые чувства не бередят разум. “Сосредоточься! Возьми себя в руки!”- ворчал внутренний голос. Гаэлтиас жаждал прислушаться к нему, подчиниться, но… огненный вихрь жегся в груди. - Все хорошо? - тихо спросила Эвелин. Ее взгляд стал особенно кроток и участлив, а прикосновение ласково. Девушка свободной ладонью накрыла руку Гаэлтиаса. - Да, - кивнул эльф, силясь изобразить улыбку. Он трепетал и молил всех богов, чтобы не заалели его уши, чтобы бледные щеки не залила краска. - Погоди немного, - попросил Гаэлтиас, все еще неловко улыбаясь. Эвелин кивнула. Отпустила его руку. “Уймись, дурень!” - сам себя отругал Гаэлтиас и поднялся. Цветные отблески витражей повсюду. Тишина и покой. Зал для медитаций, расположенный на втором ярусе Чертогов Знаний, всегда привлекал Гаэлтиаса удобством и уединенностью. Обитатели крепости посещали его в разное время. Полчаса-час одиночества найти тут было легко. Теплый камин, приятный свет волшебных лампад, ковры, шкуры и подушки – все настраивало на нужный лад. Хочешь лежи прямо на полу, утопая в мягком ворсе или мехе, а хочешь в кресле сиди – никто не потревожит. Никто не нарушит плавного течения мыслей. Любуйся пляской огня в камине и думай о своем. Все именно так и было, пока Гаэлтиас не взялся учить Эвелин искусству телепатии. Теперь в зале для медитаций успокоения не находилось. Обошел круг. Едва преодолел навязчивое желание прильнуть к ближайшей колонне. Прислониться к ней лбом. Усмирить терзающий нутро жар. Миновал окно и двинулся обратно к Эвелин. Они устроились на полу между двух кресел. Заявив, что ей без этого не настроиться на нужный лад, леди Катель сложила из подушек подобие большого гнезда. Гаэлтиас отнесся к этому с пониманием. С пониманием и Эвелин принимала его ритуалы вроде прогулок по залу. Телепатия – наука сложная. Она требует осторожности и сосредоточения. Особенно на первых порах. Тем более что уроки телепатии давались обоим нелегко: и учителю, и ученице. Сказывалась разница умов: бессмертного эльфийского и переменчивого людского. “Раньше мы и найти-то друг друга не могли!” - припомнил Гаэлтиас, опускаясь в гнездо. Было время, когда он даже не верил, что из дела выйдет толк. Теперь эльф мог отыскать Эвелин на общем ментальном плане, да и она порой с удивительной легкостью выхватывала его сознание из круговерти чужих мыслей и чувств. Контакты длились сколько нужно долго. Эвелин держалась за разум учителя крепко. Постоянно норовила заглянуть чуть глубже, пересечь обозначенную черту. Предлагала рассмотреть, ощутить и понять свои соображения и порывы. Гаэлтиас этого избегал. Не столько потому, что боялся открыться, сколько потому что не желал навредить. Кто знает, как поведет себя хрупкий человеческий разум, столкнувшись с тем, что росло и формировалось веками? И все же Гаэлтиас допустил маленькую слабость. Воспоминания. Он отдавал Эвелин свои воспоминания. Одно за другим. В награду после каждого урока. - Давай попробуем еще раз, - Гаэлтиас снова протянул руку. Девушка согласно кивнула. Взялась за ладонь. И вот опять: глаза в глаза. На этот раз сердце в груди билось ровно. В висках не ухало, а разум наконец-то освободился от навязчивых желаний. Стал свободным, гибким и подвижным. - Готова? - спросил Гаэлтиас. - Да, - выдохнула Эвелин. Голос ее чуть дрожал. Получив добро, Гаэлтиас выбросил вперед свой разум, протолкнул его за привычные границы, высвободил из тесного темного короба. Окунулся в море живых огней: маленький и больших, далеких и близких. Многие ускользали, едва касаясь его, но один... Один-единственно верный пылал ярче солнца. Манил, как огонь мотылька. Эвелин. Ее разум был рядом. Только шаг сделай и уже коснешься его! Гаэлтиас шагнул. Коснулся. Бережно и осторожно. Страх навредить не отпускал ни на мгновение. Эвелин ослабила защиту. Обнажила свой разум. Тогда Гаэлтиас лишь самую малость заступил за границу и укрепился там – на кромке чужого сознания. Идти дальше он не решался, да оно и не требовалось. Уже сейчас, прямо отсюда, Гаэлтиас мог сплести тоненький мостик телепатической связи. Эвелин робела и вместе с тем изнывала от любопытства. Гаэлтиас чувствовал это, и все же не терял сосредоточения. Нить за нитью он сшивал их с Эвелин умы. Сначала ощущения стали общими, потом переплелись и мысли. Поспешные, звонкие, мимолетные – Эвелин. Тягучие, размеренные, степенные – его собственные. Мост поднялся, укрепился. Осталось только пустить по нему поток воспоминаний. Усилие воли и... Лес. Одновременно и юный, и древний. Куда более древний, чем все, что тогда знал Гаэлтиас. Первый лес, Вековечный, Изначальный – так назывался он тогда. Могучие ветви элорнов стремились вверх. Сияли металлическим налетом железностволы. Змеились языки большого костра, и просачивалась сквозь кроны густая черная ночь. Гаэлтиас, а вместе с ним и Эвелин, сидел в стороне от собратьев. Наблюдал. Волновался. Руки дрожали, как и крылья за спиной. Когти длинные. Острые. Таких он не отращивал с тех пор, как ушел в мир людей. Не было надобности. Сегодня... В том “сегодня”, что минуло восемь тысяч лет назад, когти спасли Гаэлтиасу жизнь. Он впервые убил. Сородича. Брата-эльфа. Кровь, смешанная с соком священных плодов, украсила тело причудливым узором. Гаэлтиас и Эвелин разглядывали его грязно-багровые переплетения. Иные воспоминания всполохами проносились перед глазами. Каменный круг – место ритуального поединка. Противник – такой же юнец-ученик. Друиды. Они наблюдали, обступив монолиты плотным кольцом. Среди эльфийских лиц мелькали волчьи морды, пестрая кошачья шерсть и черные вороньи перья. Не все братья-друиды держались изначальных форм. Многие предпочитали иные обличья. Дыхание с хрипом выходило из груди. Голоса богов шептали. Шептали и обещали силу – благословение в обмен на жизнь. Яростный рев. Собственный и толпы вокруг. Толчки и укусы. Борьба. Гаэлтиас слабее, но ловчее и изворотливее. Ускользнул. Уклонился. Ударил быстро и безжалостно. Следы от чужих когтей уже жгли бока и грудь. Неважно. С диким рыком Гаэлтиас в последний раз бросился на врага. Свалил. Вцепился в шею. Судорожно сжал пальцы, погружая их в разорванную плоть, потом отпустил, но лишь для того, чтобы схватиться зубами. Другое воспоминание. Острое. Болезненное. Верховный друид коснулся плеча. Сжал с такой силой, что захотелось взвыть. Раны ныли и кровоточили, но Гаэлтиас вытерпел следующий за поединком обряд. Нанесли узоры. Сок плодов жегся. Жегся невыносимо! Хор голосов, выводящий гимны и молитвы. Лай, мяв, карканье. Они не давали впасть в беспамятство. Награда за покорность. В ладонь Гаэлтиаса вложили нож. Вместе с Эвелин – одной рукой – он вырезал сердце из мертвого тела врага. Оно сгорело в огне. Наполнило святилище запахом паленой плоти. Шепоты зазвучали отчетливее. Пришла сила. Кипящая божественная сила. Магия. Огонек в святилище сменился большим костром. Снова лес. Гаэлтиас и Эвелин все еще разглядывали узоры на белой коже. Рядом танцевали эльфы. Обнаженные тела трепетали. Зловещие хищные тени расползались по округе. Пел Верховный, перекрывая сильным голосом барабанный бой. Он звал богов. Потусторонний свет в чаще. Сияние чистого волшебства. Ощущение силы. Великий олень вышел к костру. Вдвое больше любого другого оленя, этот почти касался рогами ветвей. Бурая шкура искрилась. Из-под копыт стелился колдовской шлейф. Узоры, подобные тем, что нарисовали на теле Гаэлтиаса, сверкали на звериных боках. Страж Дорог явился на зов. На поляне воцарилось молчание. Друиды склонились в почтении, а Гаэлтиас... Ему надлежало идти. И эльф шел. Молодой, но уже убивший собрата. Эвелин следовала. Наблюдала молча. Гаэлтиас не мог разобрать ее чувств. Остановившись подле Великого оленя, он упал на колени, поднял руки в мольбе. Мягким прикосновением чудесный зверь запечатлел свое благословение... Гаэлтиас приостановил поток воспоминаний. Отдалился от Эвелин. Ободряюще тронул ее разум, спрашивая все ли в порядке. Девушка молчала. Гаэлтиас не чуял ее эмоций, однако ощущал быстрое биение человеческих мыслей. Эвелин размышляла. Мы были диким народом и жили по диким обычаям, - начал было эльф. Оправдываться он не хотел, но считал необходимым объясниться. Зрелище могло оказаться неприятным для столь хрупкого существа, как... Я понимаю, - отозвалась вдруг Эвелин. Тепло ее души накатило на него. От сердца отлегло. Гаэлтиас ободрился. Кто этот Страж Дорог? Бог? - спросила Эвелин. Жгучее любопытство потянулось от нее, скользнуло по изгибу телепатического моста, проникло в Гаэлтиаса. Дух, - ответил эльф. - Элементаль вроде феникса или дриады. Только очень и очень могущественный. И да, он служил богам. Таких духов много? - вспыхнул новый вопрос. Да, их было много, - спокойно ответил Гаэлтиас. Воспоминания о далеких временах среди духов-зверей, друидов и оборотней оживали в нем. Просились наружу... Я слышал десятки и сотни имен, но видел лишь троих, не считая Великого оленя, - прошелестел эльф. - Барса с севера, Сокола с горных вершин и Волка – бесстрашного охотника. Каждый... Где они сейчас? - в хоровод его мыслей вклинилась Эвелин. Гаэлтиас замолчал. Его разум закружился вокруг чужого сознания. Противоречивые чувства бились внутри. Действительно, где великие звери? Где же они – могучие духи? Куда ушли? Не знаю, - признался Гаэлтиас. - Я давно утратил их благословение. Давно перестал быть друидом, служить богам. И Конклав... Конклав ничего не слышал о них после Раскола... Эвелин приняла его ответ. Ей что-то хотелось сказать, подумать. Гаэлтиас уловил это, но дал девушке время собраться. Та почему-то медлила. Что такое? - мягко спросил эльф. Раскол, - отозвалась Эвелин. - Покажи мне Раскол. Гаэлтиас вздрогнул. Отпрянул. Мост затрещал, телепатическая связь почти оборвалась, но... Ты обещал, Гай! - тут же настигло эльфа. Гай... Подобное обращение выходило за рамки. Не казалось уместным в разговоре наставника и ученицы, однако Гаэлтиас не мог этому воспрепятствовать. Не хотел. Ему нравилось с какой нежностью и теплотой звучало его порядком укороченное имя. И какие отголоски оно вызывало в уме Эвелин при ментальном контакте. Обещал показать, когда я буду готова, а я готова! - не унималась девушка. И впрямь обещал. Каждый раз обещал и откладывал на потом. Отчасти потому, что боялся вспоминать о тех событиях. Отчасти потому, что несмотря на абсолютную эльфийскую память, не мог вспомнить и осознать случившегося тогда. В глубинах сознания остались только обрывки. Спонтанные вспышки и видения, предшествовавшие пробуждению на Зубе Мороза. Хорошо... - сдался Гаэлтиас. Черное небо в зеленых разрывах. Зеленый огонь над лесами. Зеленые молнии среди лиловых клубящихся облаков. День и ночь спутались, смешались. Не осталось ни лун, ни солнца. Погасли звезды. Вместо них тысячи зловещих глаз. Ревели ветра. Бушевала магия. Целый вихрь ее носился над полем битвы. Несдерживаемый, неконтролируемый. Гаэлтиас и Эвелин стояли на уступе. Внизу еще гремела сеча. Эльфы, люди, боги... Бессмысленность угнетала! Страх разрывал изнутри. Нельзя помочь. Нельзя остановить. Все кончено – Грань сломана, пробита, почти уничтожена. Хотелось пасть на колени. Молиться богам, как когда-то давно в бытность друидом. “Это не поможет”, - говорил разум. Говорил его собственным голосом и тонким голоском Эвелин. Сердце било быстро и сильно. От него ломило в груди. - Гаэлтиас! - звал друг, едва перекрикивая ветер, сталь и надрывные стоны. Эльф оглянулся. Эвелин вместе с ним. Турм. Черная непослушная грива. Золотые глаза. Алые одеяния. Крови на лице нет. Только раны, источающие колдовское сияние. - Улетай! Прячься! Без тебя Конклав падет! - голос Турма срывался на высокий птичий крик. Гаэлтиас хотел возразить. Сказать, что Конклав обречен. Все обречено. И что он не покинет своих Первых, бьющихся там, внизу, но Турм – человек-птица – уже тряс за плечо. - Проклятье! Ты меня слышишь?! - негодовал он. - Д-да...- сипло отозвался Гаэлтиас. Его крылья трепетали. Рассекали полный магии воздух. - Тогда не стой столбом! Спасайся! - проклокотал Турм. На щеках друга пробились багряные перья. Безумствующая вокруг сила срывала с него человеческое обличье. Гаэлтиас лишь коротко кивнул. Высвободился из чужой хватки. Двинулся к сотканному из магии гиппогрифу. Тот ждал неподалеку. Почувствовав приближение хозяина непоколебимый фамильяр склонился, позволил себя оседлать. Только оказавшись на спине колдовского зверя, Гаэлтиас оглянулся на друга. Алые одежды тлели на Турме. Огненная сущность... Она прорывалась наружу! - Как же ты?! - крикнул Гаэлтиас. Внутренне он все же хотел сбежать. Хотел спрятаться от разрывов, от молний, от клубящихся лиловых облаков. И от бессмысленной беспощадности битвы за миг до конца времен... - Я тоже ухожу, - отозвался Турм. - Пока не слишком поздно... - рассеянным жестом друг коснулся пернатой щеки. Рука его медленно обращалась в крыло. - Встретимся? - все еще колебался Гаэлтиас. Ни он, ни Эвелин не могли оставить Турма. - Встретимся! - с горячей уверенностью заявил тот. - В Чертогах, если... Турм смолк, но Гаэлтиас понял, что тот хотел сказать. “Если они устоят”, - вместе с Эвелин эльф закончил фразу, потом кивнул и послал гиппогрифа-фамильяра в полет. Ветер мешал. Молнии слепили. Гаэлтиасу пришлось лечь на шею зверя. Щеку обдало колюче-холодным ощущением магии. Сам эльф не видел ровным счетом ничего, зато видел его фамильяр. Потоки силы, по которым ориентировался лишенный обычного зрения гиппогриф, пребывали в беспорядке. Гаэлтиас едва понимал куда лететь. Удар. Эльф смог его предчувствовать. Попробовал уклониться, направив фамильяра в сторону, но... Вырвавшийся из-за Грани сгусток энергии ударил в гиппогрифа. Закричал фамильяр. Завопил связанный с ним Гаэлтиас. И Эвелин. Она тоже кричала. По-настоящему. Наяву. Гаэлтиас в панике разбил мост. Уставился на девушку. Белая как снег, она дрожала. Свободной рукой зажимала рот, второй все еще стискивала пальцы Гаэлтиаса. Слезы катились по щекам. “Ей больно. Тоже больно!” - невыносимо глупое осознание. Гаэлтиас скривился, но тут же вжал голову в плечи: больно-то из-за него, из-за его воспоминаний – слишком живых и ярких. - Эвелин? - позвал Гаэлтиас. В нем зрел новый приступ страха. Что если он ранил ее разум? Сломал уязвимое человеческое существо? Девушка не отвечала. Приступ рыданий овладел ею. Гаэлтиас смотрел на это обескураженно. Давно он не чувствовал себя таким никчемным и бесполезным, запутавшимся и непонимающим. Как быть? Что делать? Паника росла и множилась, а вместе с ней и настойчивое желание сделать хоть что-нибудь. Все произошло само собой. Гаэлтиас подался ближе и подтянул Эвелин к себе. Обнял за плечи, прижал к груди. - Тише, Эви... - зашептал он с жаром. Губами коснулся щеки, потом, не удержавшись, прильнул к чужим губам. Поцелуй вышел неловким и скомканным, однако Эвелин стихла. Взгляд ее прояснился. Девушка смотрела на Гаэлтиаса, а ему... Ему хотелось сбежать и скрыться, как в тот день, когда случился Раскол. - Прости... - в отчаянии было обронил эльф. Новый и долгий поцелуй прервал его.