***
В один из таких июльских вечеров, они сидели на расстеленном покрывале у одного из ручейков, который вторя их медленным разговорам создавал фоном звуки, словно музыку. Мягко склонившийся к воде редкий камыш шелестом издавал приятный шепот, сопровождающий каждое слово и плавно окутывающий слух. Жан и Микаса всё чаще и чаще говорили. Говорили обо всем. Обсуждали погоду, цветы, как меняется природа со временем года. Реже, но они вспоминали что-то веселое, что было когда-то в кадетском корпусе или те, времена, когда они только-только вступили в Разведкорпус. Порой даже казалось, что Микаса легче говорит об Эрене, чем раньше. — Ты помнишь, как перед одной из экспедиций вы подрались? — Микаса задавала этот вопрос с улыбкой, но что Жан наигранно удивился и спросил в ответ: — Перед одной? Ты нас с кем-то путаешь, — Микаса в ответ махнула на него рукой. — Ты же понял про что я, — сделав небольшую паузу, она продолжила, — я про тот раз, когда мы с Армином решили не разнимать Вас. А в конце вас разнял капитан, — Микаса снова остановилась и немного подумав добавила, — очень по-своему он это сделал. — Конечно я помню, — Жан мягко засмеялся, глядя на Микасу, — мы тогда и победить друг друга уже не могли, и сдаться было стыдно, — Жан снова усмехнулся, — было ужасно, мы тогда здорово устали, честно говоря. Я даже благодарен, что капитан нас разнял, — Жан задумался и спросил, — тебе кстати Армин не говорил про него? — вопросительно подняв бровь, Жан посмотрел прямо Микасе в глаза. — Нет, а что с ним? — после трех лет практически в полном одиночестве Микаса с радостью слушала любые вещи, которые рассказывал Жан. Ему даже порой казалось, что ей действительно приятно слушать его. — Он же жил в Марли три года, —Жан остановился и мельком кинул взгляд в сторону каких-то ярких букашек, которые ползали вокруг них, — сейчас Армин позвал его на остров. Кстати капитан Леви уже ходит, но правда пока с тростью. Армин хочет, сделать его своим заместителем. Вот так вот после долгих раздумий, он решил, что капитан — лучший кандидат сейчас. — А почему ты не с ними? — Микаса прервала его рассказ и с удивлением посмотрела на него. — Мы с Конни решили, что хватит с нас этого уже. Честно, я подустал от политики за три года, — Жан снова усмехнулся, — боюсь представить лицо капитана, когда он прочитает, что Армин хочет от него помощи в политических делах, — Микаса мягко засмеялась после этих слов. — Ты уже думал, чем будешь заниматься дальше? — Ну, сначала вернусь домой, — Жан уже говорил Микасе, что собирается поехать домой в конце августа, но до этого оставалось ещё целых два месяца, — есть, конечно, у меня одна идейка, но это пока секрет, — Жан посмотрел на неё с небольшой хитринкой в глазах, — потом сюрприз будет. — Интересно, — Микаса задумалась, — я даже не могу представить, чем бы ты хотел заниматься сейчас. И такими общими разговорами были наполнены все их встречи. Видясь каждый день, они и в правду открывались друг другу по-новому. Микаса, всегда с удивлением наблюдала за тем, как Жан чинил что-то в её доме. Безусловно, она могла сделать это всё сама, но живя одной у неё просто не доходили руки до всего этого. Там дверка шатается, тут ножка скрипит. Но Жан, когда видел что-то такое, сразу же рассматривал вещь и уже принимался чинить.***
В конце июня повсюду стояла по-настоящему знойная жара. Стоило выйти на улицу, как сразу же хотелось зайти обратно в прохладный дом. Трава в некоторых местах даже начала приобретать желтоватый оттенок, ведь солнце её совсем не щадило. Казалось, вот выгляни в окно, а пейзажи сразу же поплывут перед глазами от раскаленного воздуха. Как только температура стала снижаться, Жан сразу же предложил Микасе снова отправится к ручейку. Туда, где они были наедине и могли говорить обо всем, что приходит в голову. Визиты к могиле Эрена оставались особенной вещью, но после них Микаса уже не выглядела настолько подавленной. Она даже была готова по вечерам просто прогуливаться по городу. Иногда Жану казалось, что за два месяца, та тень, которая тучей нависала над ней и не давала жить, нет, не ушла, но значительно уменьшилась и теперь уже стали появляться лучики жизни, которые давали Микасе возможность улыбаться, говорить о простых вещах, а иногда и смеяться. Направляясь к дому Микасы, Жан замечает, как яркая синева неба резко меняется на угнетающую серость. Конечно, всем известно, что следует за стойкой жарой. Это всегда так. Сначала наступала жуткая жара, а затем жуткие ливни. Хотя сейчас и был день, когда Жан стоял перед дверью Микасы, на улицы было столь же темно, точно сейчас уже глубокий вечер. Дверь медленно приоткрывается и из-за неё выглядывает Микаса, после того как Жан несколько раз осторожно постучал. Улыбнувшись друг другу, Микаса совсем легко открывает и впускает его к себе в дом, уже даже не говоря ничего об этом. — Хорошая погодка, — Микаса проговорила это с грустью в голосе и посмотрела прямо на Жана, после чего жестом пригласила его зайти на кухню. — Если ты хочешь, мы всё равно можем сходить погулять, — Жан делает паузу, — я же не думаю, что дождь — это так уж страшно. — Мне кажется, будет сильный ливень, — они кивнули друг другу, потому что оба знали, что это и вправду не грибной дождик, — останешься, пока погода не улучшится? — Микаса услышала, как по окну застучали первые капли дождя, и стихия начала быстро набирать обороты, всё больше и больше размывая границы пейзажей за окном стеной дождя. — Останусь, — Жан пристально смотрел ей в глаза, не в силах оторваться, — хочешь я приготовлю чай? — Да, хочу, — Микаса видела, насколько добрая улыбка появляется на его лице, когда он отвечает на её вопрос и не могла не улыбнуться в ответ. Она садится за стол и наблюдает за тем, как Жан встает и буквально за два шага оказывается возле плиты. Жан стоял, развернувшись и спиной ощущал, что Микаса пристально наблюдает за его действиями. Вот он набирает в чайник воду, вот одним движением зажигает спичку и пламя появляется через конфорки газовой плиты. Достает заварку из второго верхнего ящика слева, потому что уже точно знает, что она именно там, и там же мята, которую они собрали неделю назад. Достав нож из подставки, он медленно нарезает листочки и опускает их в заварочный чайник следом за чайными листьями. — Я всегда очень любил оставаться дома во время таких вот ливней, — Жан говорит это даже не поворачиваясь, потому что знает, что она слушает, — звук того, как капли дождя, падают на окна, плавно стекают, ударяются о траву на улице, сразу дает какое-то ощущение спокойствия, — вода в чайнике закипает и выключая плиту, Жан задает вопрос, — Тебе нравится дождь? — После той ужасно жары что была, да, —голос Микасы очень мягкий. Особенно мягкий от ощущения того, что сейчас они вдвоем просто так сидят на кухне и разговаривают. Жан поднимает чайник с плиты и наливает воду к чайным листьям, давая им возможность напитаться влагой. Он поворачивается к Микасе и смотрит на неё, не желая больше стоять к ней спиной в ожидании готовности чаинок. — Ты права, — Жан смотрел на неё несколько секунд, прежде чем начать говорить, — нам всем нужна гроза, чтобы избавиться от жары. Когда я был маленький, я очень любил в дождь не бегать на улице, а смотреть в окно, — он останавливается, чтобы разлить чай и ставит две чашки на стол. — Расскажи о своем детстве, — Микаса берется руками за чашку и со вниманием смотрит на то, что Жан берется за ручку своими руками. —Ну… — Жан делает паузу, не зная даже о чем рассказать, — мое детство было хорошим. Я рос с мамой, потому что отец умер, когда я был маленький. Мама меня очень любила, — немного усмехнувшись он продолжает, — правда, когда я был подростком я считал, что она очень навязчивая и гиперопекает меня, — Жан смотрит на Микасу, — да и всё, наверное. Правда хорошее было детство. — Да. Это правда хорошее детство. —Да, правда, — Жан улыбается и кивает после её слов. Но затем решается спросить одну вещь, о которой вдруг подумал, — я хотел спросить у тебя, — он делает паузу, пытаясь сформулировать вопрос, — я знаю, что твоих родителей не стало, когда ты была маленькая, — он старался смотреть Микасе прямо в глаза, но это получалось слабо, потому что она сейчас этого не сильно хотела, — ты не расскажешь, что случилось? Если ты не можешь говорить об этом всё нормально, я не хочу заставлять тебя, ты не обязана говорить мне. — Нет, всё в порядке, я расскажу, — она молчит несколько секунд, после чего произносит, — ты же знаешь, моя семья жила в отдалении от других, из-за тех гонений, которые проводили в сторону Аккерманов и Азиатов. Одним вечером, мои родители ждали отца Эрена, но, когда папа открыл дверь, там стоял не он, а бандиты. И потом они… — Микаса не смогла продолжить и остановилась. Она не могла спокойно сказать о том, как зарезали её семью. Жан увидел, как в глазах Микасы нарастает печаль и отчетливо понял, что она готова заплакать. Сейчас, Микаса казалась ему настолько хрупкой, что любое его движение могло её сломать. Сейчас она была не бывшим солдатом, а маленькой девочкой на чьих глазах убили семью.Маленькой девочкой, которая не получила всю ту любовь, которую должна была, лишь по той причине, что чья-то злая рука отобрала жизни родителей. — Прости, пожалуйста, что спросил, — они сидят рядом, поэтому Жан просто поднимает руку и кладет её поверх руки Микасы. Жан смотрит на её лицо и видит, что она не поднимает на него взгляд. Опустив голову, он замечает, как покраснели её глаза, — хочешь я тебя обниму? — Жану показалось, что этот вопрос был неуместен, но по-другому он не мог, потому что не знал что ему сейчас стоит сделать. Микаса несколько секунд ничего не отвечала на вопрос, но затем несколько раз кивает, точно маленький ребенок, который не может сказать, что согласен в ответ на чей-то вопрос. Жан поворачивается к ней и обнимает её, прижимая к себе. Он знает, что она сейчас не плачет, но чувствует, что ей нужно утешение. Они сидят молча, не произнося не слово, а дождь за окном начинает барабанить в окно всё сильнее. Жан осторожно, проводит рукой по её голове несколько раз и произносит: — Знаешь, когда идет дождь, — он говорит это шепотом, но так, чтобы Микаса точно слышала, — это все те люди, которых уже нет, пытаются сказать, что они с нами и всё ещё любят нас. Представь, что дождь за окном — это вся та любовь, которую твои родители испытывали к тебе. Микаса не отвечает, но её действительно успокаивают эти слова, и она вдруг вспоминает один момент из своего детства. Вот маленькая Микаса сидит дома на стуле и плачет горькими слезами по причине, ведомой только лишь маленькому ребенку, которого отчего-то напугал дождь, а её отец садится перед ней на коленки и, крепко обнимая дочь, говорит: — Ну чего ты, не плачь из-за дождя. Дождь, это все люди, которых с нами нет, пытаются сказать, что они с нами и любят нас. Микаса выпрямляется и глядя на Жана произносит: — Спасибо, — она даже старается улыбнуться. Они сидели друг с другом, изредка обмениваясь какими-то мыслями, но оба прекрасно понимали, что и молчание не становится им в тягость. А дождь за окном перерастал уже не просто в ливень, а в грозу, наполненную молниями и раскатами грома, которые пока были едва слышны. Микаса оглядела пустые чашки, и встав из-за стола взяла их в руки со словами: — Я помою. — Может быть я? — Жану всегда хотелось сделать всё для неё, даже если это будут какие-то незначительные на первый взгляд мелочи. — Нет, — Микаса шагнула в сторону раковины и открывая кран произнесла, — так нечестно. Ты сделал чай, я помою посуду. Раскатистые громовые звуки слышались всё отчетливее и, когда Микаса принялась за вторую чашку, всё вокруг словно оглушил внезапный чудовищно-пронизывающий раскат грома. Её рука дернулась и Микаса медленно прикрыла глаза. Видя это, Жан сразу же подошел к ней и закрывая кран одной рукой и беря из её рук чашку другой спросил: — Всё в порядке? Микаса не отвечала, но Жан видел, что она не поднимает на него взгляд и когда раздался новый громовой шум Микаса снова прикрыла глаза и зажмурилась, вскоре открыв глаза, быстро моргая. — Эй, ты чего, — Жан мягко положил руку ей на спину и провел несколько раз вдоль неё. Микаса несколько раз мотнула головой, не в силах ничего ему ответить. — Я… Я просто… Я так не могу больше, — она не знала, как собрать свои мысли в едино и объяснить, что произошло. Жан наклоняет голову и видит, что сейчас она точно готова заплакать, до того её глаза покраснели, а губы были сжаты в тонкую линию и едва подрагивали. Он развернул её к себе и мягко обнял, прикасаясь рукой к макушке. — Всё хорошо, тише, — он мягко шептал ей слова на ухо стараясь успокоить, но понимал, что получается у него ужасно плохо. — Я просто… Каждый раз, когда я слышу гром… Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу перед собой тысячи колоссальных титанов, — Микаса говорит едва слышно, шепотом, куда-то в одну из пуговиц на рубашке Жана. Жан обнимает её сильнее и чувствует, что Микаса уже начала плакать по-настоящему. Он ощущает, как сбивается её дыхание и вздрагивают плечи. — Я никогда не боялась титанов, — её голос звучал до ужаса отчаянно, — я никогда их не боялась. — Послушай, — сейчас уже и сам Жан говорил шепотом ей на ухо, — ты же понимаешь, что бояться титанов это совсем не тот же страх, который все испытали тогда, — Жан останавливается, но продолжает гладить её по голове, — ты не должна не бояться всего. Никто не будет требовать от тебя храбрости всю жизнь. Тот ужас действительно оставил отпечаток на каждом и нас, — после этих слов, как злой рок раздался оглушительный раскат грома и молния, сверкнув осветила всю улицу за окном. Микаса зажмурилась сильнее, — эй, посмотри на меня, — он взял её лицо в обе руки, заглядывая прямо в глаза, — послушай, сейчас ничего страшного не происходит. Это просто гром. Просто стихия, которую нужно пережить. Она же не навсегда. Жан снова прижимает её к себе, после чего Микаса сама прильнула к нему. И словно предатель за окном, гром не собирался останавливаться, а только усиливался и набирался сил. Слыша её слезы, Жан сам начинал, чувствовать огромную боль внутри, словно кто-то невидимым мечом протыкал в нем дыру. Он видит, что вот она — Микаса, та, которая была сильнее всех, кого он когда-либо встречал. Но сейчас, она была такой напуганной и беспомощной, что просто хотелось, хотя бы на мгновение закрыть её от всего мира. Он осторожно отодвигает её волосы от уха и зарывает его одной рукой. Микаса поворачивает голову в сторону и прижимается к его груди. Своей рукой, она находит запястье руки Жана, которой он закрывал её от пугающих звуков и держится за него словно за спасательный круг. Микаса всеми силами старалась сконцентрироваться на том, как легкие Жана наполняются воздухом, на том, как ровно он дышал. — Тише, тише… Всё хорошо. Я рядом, — Жан продолжает шептать ей эти слова на ухо, а Микаса старалась сосредоточить свое внимание на звуке его бьющегося сердца, а не на звуках грозы, от которых она сейчас смогла спрятаться. В тот вечер Жан так и не смог уйти. Гроза закончилась к утру.