Обольщение

Тристан лично присутствовал при знаменательном событии, воспетом после менестрелями, вошедшем в легенды и изменившем его собственную жизнь бесповоротно. Король Марк держал совет и как раз объявил небольшой перерыв, чтобы отдохнуть от прений и промочить горло, когда в окно влетели две белых голубицы. Две дерущихся голубицы. Кто-то кинулся их выгнать или разнять и вот тут-то увидели, что голубицы делят меж собой необыкновенной длины и красоты золотистый волос. Тристан был не чужд поэзии, однако он счёл несколько преждевременным, когда взволнованный дядя Марк объявил: - Обладательницу сего волоса я возьму в жёны. «Что ещё за низкопробная романтика?». Тристан не успел даже как следует возмутиться, когда выяснилось, что это именно он должен сыскать и добыть своему королю и дяде неведомую златовласку. - Но ваше величество, - Тристан с огорчением крутил длинный вьющийся волос цвета свежего мёда в пальцах, - у меня турнир! Король Марк отечески похлопал его по плечу. - Мнится мне, до турнира ты успеешь, мой мальчик. На кого же ещё и надеяться мне, как не на зерцало рыцарства? Подумав, что быть этим самым зерцалом подчас очень обременительно, Тристан всё-таки обещал. А что ему ещё оставалось делать? Он отбыл на следующий день, взяв с собой лишь самое необходимое, да кривого прислужника Одре, которого король Марк считал человеком вернейшим. Тристану, собственно, было всё едино: Одре или чёрт лысый. Мысли его стремились не к далёким берегам Ирландии, где, как уверяла молва, и можно только сыскать деву с такими золотыми волосами, а к заброшенному на неопределённое время турниру. Без него при необходимости справятся – всё ж таки, он лично отбирал и тренировал каждого. Но Тристану хотелось тоже принять участие в этом сладком будущем. А не в суровом настоящем, которое вылилось в высадке на ирландской земле, воспоследовавшем за высадкой сражении с рыцарем Морхольтом и убиении оного. Проваливаясь в забытье после полученной раны – поганец Морхольт не заботил себя чисткой оружия – Тристан подумал, что вот этого всего он конечно не хотел. - Ай, голубчик! Да ты у меня огурчиком будешь, - весело сказала ему благородная дама преклонных уже лет, ловко осмотревшая его рану, очистившая и смазавшая её и обещавшая, что уже утром он сможет самолично засвидетельствовать своё почтение её мужу и королю и просить руки их дочери Изольды – как сказала дама, вызнав причины приведшие Тристана в Ирландию и взглянув на золотистый волос, это без всяких сомнений волос с головы её дочери. Девица уже в поре, король Марк Корнуоллский ценный союзник, так что всё складывается к обоюдному удовольствию сторон. А за убийство разбойника Морхольта, пугавшего всё побережье, они ему благодарны. - У меня скоро турнир, - огорчённо сказал Тристан, сжимая и разжимая пальцы и проверяя чувствительность руки. - Ууу, вам бы всё по турнирам, неугомонные мальчишки! – пожурила его дама и повторила: - Огурчиком будешь. Потрепав его по голове, королева упорхнула прочь. - Малосольным, видимо, - проворчал Тристан как-то так себя и чувствуя. - Твоей руки будет просить. Бранвен, все уши прожужжавшая о неведомом иноземном рыцаре, прибывшем к королю с предложением брачного договора, ткнула Изольду в бок. - Ах! Изольда досадливо воздела и уронила руки на колени. Весь дворец гудел. Иноземного рыцаря видела только королева, запершая дверь и не впускавшая даже слуг, пока она этого самого рыцаря лечила. Потому ни Бранвен, ни кто другой не мог удовлетворить любопытство ни Изольды, ни собственное. - Да уж недолго-то и осталось. - Ах! – снова повторила Изольда. Но в зал, когда её призвали, конечно же пошла. Рыцарь был высок, широкоплеч и, как выразилась вездесущая Бранвен, «чёрен что твоя головешка». Изольде он напоминал шахматную фигуру из эбенового дерева – ну точь-в-точь! Глаза и лицо у него были чёрными, волосы курчавыми. На месте, где герольд, по всем правилам представлявший гостя, сказал, что рыцарь Тристан - сын названной сестры Марка Корнуоллского, королевы Бланшефлёр, Изольда не сдержалась и хихикнула – по всему выходило, что мать была не белее сына. - … и он просит твоей руки для своего короля, и я дал согласие. Бранвен снова ткнула свою рассеянную госпожу в бок. - Что? – слишком громко спросила Изольда, размышлявшая о родственных связях короля Марка и всё важное пропустившая. Но к ней кинулись с поздравлениями, с громкими обсуждениями, какие посуду и вещи брать в путешествие. И в этих суете и криках Изольда опомнилась только когда уже плыла от родной Ирландии прочь. И зерцало всяческих добродетелей, рыцарь наипервейший, и златовласую деву королю Марку добыл, и красив, и умён, и гроза турниров! Одре душили давние зависть и злоба. Хотелось всласть предаться ненависти к Тристану, но было некогда – необходимо было что-то делать, пока корабль не пристал к берегам Корнуолла. Злобный Морхольт надежд не оправдал, а на море царил такой штиль и вовсе уж невиданный зной, что и на бурю надеяться не приходилось тоже. - Ах! – в очередной раз изрекла Изольда Ирландская. Была она вся беленькая, будто шахматная фигурка из слоновой кости – дяде должна понравиться. Самому Тристану она не нравилась. Как ярый поклонник турниров, на дам он внимания почти не обращал – некогда. Но понаслышке знал, что должно нравиться дамам. И честно перепробовал всё, за исключением цветов – где их было взять в море? Изольду надолго не увлекли ни стихи, ни песни, ни описание того, какая роскошь и нежный муж ждут её в Корнуолле. Беленькая как шахматная фигурка девица только лишь твердила на все лады «Ах!» и смотрела на Тристана с укором, словно бы он должен был её развлекать. Сидели они на палубе под растянутым тентом, долженствующим обеспечить хоть какое-то подобие прохлады, но нет же – зной был таким, будто Тристан настолько нагрешил где-то, что небо решило ниспослать ему геенну огненную прижизненно. Душа его томилась тоской – успеет ли на турнир? И вот, не в силах снести более ни тоски своей, ни аханья Изольды, Тристан достал из дорожного мешка самое необходимое. - Давненько я не брал в руки шахмат, - поведал рыцарь Тристан Изольде и чёрное лицо его озарила улыбка. Все эти дни сидел он с нею букой, и Изольда рада была бы лучше сидеть в каюте вдвоём с Бранвен, да только там было невыносимо душно. Впрочем, на палубе было не свежее и уж точно не веселее – пел и рассказывал стихи рыцарь Тристан прескверно, о победах в турнирах Изольда спрашивать его боялась: потом, как и всех мужчин, любящих похвастаться своими свершениями, не остановишь. Посему приходилось скучать и надеяться, что ползущий со скоростью сонной улитки корабль доберётся в Корнуолл раньше, чем она погибнет от жары и скуки. И вот рыцарь Тристан достал шахматы. - Ах, а можно и мне тоже сыграть с вами? – сказала беленькая Изольда. Тристан намеревался сыграть сам с собой, но дамам принято уступать. - А вы умеете? – буркнул он, приготовившись к тому, что сейчас увидит на доске в её исполнении «ужас-ужас», как говорил его учитель Никлас. - Нет, - призналась Изольда, оправдав худшие его ожидания. – Ах, Бранвен, да что ж жара-то такая! Принеси мне и рыцарю Тристану чего-нибудь попить. Ох, вот и столь чаемый им шанс! Одре, чутко слушавший, едва не заплясал от радости. Был у него заветный пузырёк, в котором находилось любовное зелье. - Охтить, - сказала пышная как сдобная булка Бранвен. – Тут и вино-то скиснет, в такую жару! Она отвернулась, а карлик ловко опорожнил в кубки с питьём зелье – сила его была такова, что вызывала необоримую любовь с первого взгляда. И не было никакого средства против него – настолько могущественные травы были в составе. «Каково же, - думал, потирая руки Одре, - когда красавица Изольда назавтра будет не столь невинной, какой покинула отчий дом?». Воображение рисовало ему гнев Марка, позор и слёзы Изольды. А самое главное – отрубленную голову прелюбодея Тристана, вздёрнутую на пику в назидание всем прелюбодеям. За триумфом своим он поспешил наблюдать лично, заботливо придержав дверь перед несущей кубки Бранвен. Тристан, не сводя глаз с доски, отпил из поданного кубка. В питьё будто бы насыпали эстрагона, петрушки и полыни – ох и диковиный народ эти ирландцы! - ну да выбирать не приходилось. - Благодарю, - сказал он, отдавая кубок. Изольда выпила и поморщилась – таким количеством трав только моль травить. А потом взгляд её упал на самое прекрасное, что она только видела в жизни. - Ах! – тихо сказала Изольда, чувствуя, как с ней прямо сию минуту происходит самое главное событие в жизни девушки: в её сердце входит Любовь. Рыцарь встревоженно помахал перед лицом Изольды рукой – уж больно странный вид у неё был. Не то околдовали, не то отравили. Тристан задумался, можно ли отравиться петрушкой. Наверное, таким количеством, какое было в питье, вполне. Одре замер с приоткрытым ртом, будто тоже околдованный. «Тепловой удар?», - засомневался Тристан. Но тут Изольда, наконец, отмерла. - Ах! – сказала она уже привычное Тристану. Взгляд её, устремлённый на него, пылал ярче тысячи солнц в зените. Карлик шумно сглотнул слюну. А потом Изольда сказала: - Сэр Тристан, научите меня играть в шахматы. Одре оптимистично бдил в ночи, рассчитывая услышать крики страсти. Вместо криков он слышал вдохновенное бормотание сэра Тристана: - …рокировка невозможна, если вы уже сделали хотя бы один ход королем… атака немыслима без красивой, хорошо рассчитанной комбинации… Изольда отвечала ему страстным аханьем. Одре заглянул в щёлку шатра. Девица и рыцарь сидели над доской к вящему его разочарованию полностью одетые и столь поглощённые игрой, что не замечали не только Одре, но и ничего вокруг. - А королева Гиневера и принц Мордред, говорят, играют в кости… - Ещё одни извращенцы, - буркнул сникший как прокисшее молоко Одре. Все ночи до Корнуолла он слышал о слонах, ферзях, двойных ударах и защите, слушал беспрерывный стук фигур по доске – а днём это безобразие начиналось по новой! «Ведьма же обещала любовь с первого взгляда», - недоумевал Одре, не подозревая, что первый взгляд Изольды после выпитого зелья упал вовсе не на Тристана, а на шахматную доску. А самого Тристана опаивать любовным зельем было и вовсе бесполезно. Ведь с юных лет он бесповоротно и страстно любил шахматы. Ступивший на родную землю сэр Тристан вовсе не выглядел теперь букой, и Изольда недоумевала, как могла она когда-то счесть его скучным и неинтересным – по дороге в Корнуолл он открыл ей мир чудесный и неизведанный. - А после свадьбы, госпожа Изольда, вы увидите зрелище прекраснейшее и несравненное. - Что же это такое? – спросила Изольда. Взгляд Тристана заискрился необыкновенной радостью. - Шахматный турнир, - ответил он ей.