Изнанка

Одинокий и печальный мальчик сидел на дне пещеры, со скукой перекатывая по полу маленькие камешки. Рахиль не приходила уже три дня, и от мыслей о том, что его бросили, на глаза наворачивались слёзы, а сердце сжималось от тоски. Обычно подруга посещала его ежедневно: хоть на десять минут да заскочит, чтобы вручить еду и ласково потрепать по макушке. О, как сладка была неописуемая радость в моменты, когда Баам слышал сверху глухие шаги, срывался с места и со всех ног мчался к каменной насыпи, жадно ловя глазами обрамлённый светом силуэт блондинки. Та спускалась невыносимо медленно, аккуратно переставляя ножки в потрёпанных туфлях с булыжника на булыжник и приподняв руками полы платья, чтобы лучше видеть путь. Его губы невольно растягивались в улыбке. Имей он хвост, тот бы бешенно мотался из стороны в сторону. Подруга рассказывала столько всего интересного, Баама поражало то, что она так много знает, и он думал, что нет на свете человека, кто знал бы столько же. Он не имел понятия ни о чём до её прихода. Мир с Рахиль был ярким, волшебным и интересным. А без неё.... пустым. И бессмысленным. Поэтому мальчик жил от встречи до встречи. Её излюбленной темой являлись звёзды. О, как быстро наполнялся её тусклый взгляд жизнью, когда она начинала о них говорить. В такие моменты будто бы и веснушки становились ярче, и появлялся румянец на серых щеках. Мальчик не совсем понимал, почему её так заботят эти блестяшки в небе, когда есть вещи в сотни раз интереснее здесь, близко, на земле. Например, он сам. Ну или миска белого риса, или ароматные яблоки, интересные игры, в конце-концов, хорошие люди, что ходят снаружи – все такие разные: то старушка-одуванчик, то добрый молодец, то прекрасная, как цветок, царевна, то бард, слагающий все эти устные легенды, из которых Баам узнавал о мире вне пещеры. А что звёзды? Сияют себе безразлично в вышине. Красивые, но бесполезные. Но какая вообще разница, что говорит Рахиль, когда она рядом? Это само по себе прекрасно. И вот, теперь она бросила его одного. Мысли об этом тяжёлым грузом повисли на сердце, обида душила. Почему она не приходит? Он разочаровал её чем-то или плохо себя вёл? Или он ей наскучил, осточертел настолько, что даже видеть не хочется? Желудок сводило от голода, а от воды из подземного ручья уже тошнило. Стены давили, а темнота разрывала тело на кусочки своей монотонной скукой. Это состояние длилось будто вечность, и когда он уж было собирался вылезти наружу, вопреки запретам Рахиль(вдруг с ней что-то случилось), откуда-то со стороны пещеры с тремя большими глазами эхом раздались шаги. Баам вскочил. Ему не показалось, шаги ускорились, переходя на бег. Он тут же рванул к источнику шума. Это оказалась она. Мальчик уж было обрадовался и окликнул её, но подруга даже не оглянулась, даже наоборот припустила от него с новой силой. Он в недоумении встал, однако раздумья длились недолго. Пустившись в погоню, дециметр за дециметром он приближался к беглянке, что в силу своей физиологии перемещалась медленнее него. По правде, Баам никогда не замечал, что в их силах есть какая-то разница. Когда ему говорили, что нельзя обижать девушек, он не задумывался о причинах. От резкого рывка лента на поясе развязалась, и они оба рухнули наземь. Тяжело дыша, догнавший выкрикнул имя и вместе с ним вопрос. Рахиль ласково посмотрела на него, извинилась и взяла за лицо, как обычно это делала. "Я ухожу в Башню Бога, прощай, Баам..." – прошептала она и начала растворяться в воздухе, превращаясь в яркий слепящий свет, пока не исчезла окончательно. Мольбы не были услышаны, она ускользнула прямо из его рук. Отчаяние накрыло мальчика с головой, он ударил кулаком по полу, сдерживая рыдания, как тут свет снова заструился из-под земли, и сознание постепенно покинуло его тело. *** Когда он очнулся, пред ним предстала новая, ранее никогда невиданная локация – тоже пещера, но с прямыми потолком и стенами, на которых находились фрески с изображениями людей и сказочных персонажей. Точно такие же Баам видел в книге, что приносила Рахиль. Вскоре мальчик увидел странное создание с длинными ушами, что с ним поздоровалось. Он оцепенел и взволновался – это было первое разумное существо после Рахиль, что он встретил в своей жизни. Как с ним говорить? Подруга учила, что к чужим нужно обращаться на "вы", а обращение "ты" является фамильярным и может кого-то обидеть, а если этот другой ещё и высокого статуса, несдобровать тебе. К несчастью, длинноухий не дал ответ на вопросы Баама. Он лишь предложил взобраться на Башню, чтобы самому найти ответы. Ничего не оставалось, кроме как согласиться. Оказалось, нужно пройти испытание. Огромный угорь вселял ужас, однако мальчик не повёл и глазом – быть одному для него в тысячу раз страшнее. Его потенциальное самоубийство остановила грозного вида женщина, что сначала накричала сначала на мальчика, затем на длинноухого, после на своего седого помощника и в конце-концов подарила Бааму свой клинок. Он едва вошёл в башню, а произошло уже так много, что голова кружилась. Привыкший к неподвижной обстановке мозг трещал от перегрузки. Наконец, мальчик оказался с угрём один на один. Ему бы не хватило силы и ловкости убить эту махину или хотя бы отогнать при нападении. В голове всплыла история о маленьком комарике, которого проглотила жаба, но тот смог выбраться, проткнув её язык своей саблей. Баам поступил так же, и о чудо – это сработало. Чёрный шар, в разрушении которого и заключалась суть испытания, никак не поддавался, сколько бы его не таранили. Сзади кто-то крикнул, чтобы мальчик попросил о помощи у своего оружия. Так он и поступил. Появилась златовласая фигура, представившаяся Чёрным мартом. Она обняла его, поделилась своей силой, и шар всё-таки разбился. В этот раз местность была невообразимо странной. Бесконечное поле из высокой жёлтой травы, никаких стен или потолка. Свет слепил. Немного тошнило, но у Баама остался с собой клинок, это успокаивало. Объявили правила игры. Довольно жестоко. Что же, ради того, чтобы догнать подругу, он готов на всё. Исход вышел лучше, чем ожидалось. Теперь мальчик в команде с умным голубовласым Куном, что носил тузы в рукаве и никого не убивал, и большим Раком, который вообще человеком не являлся. Кипящие события заставили Баама какое-то время даже не вспоминать Рахиль, и для него это состояние было странным. Часы летели, как бешенные. Обычно день казался вечностью, а теперь, по его внутренним ощущениям, прошло не более четверти суток. Позже выяснилось, что Рак и Кун, представляют собой полные противоположности, и оттого наблюдать за их перепалками было ещё забавнее. В такие моменты Баам ощущал какой-то домашний уют и умиротворение, особенно когда по телу разливалась приятная усталость после тренировки. – Признай, что ты с самого начала хотел забрать мою добычу себе! Великий Рак Крушитель раскусил планы синей черепашки! – Тупой крокодил, закрой свой рот и ешь! Говорю же: это не я забрал твоего угря. У меня, между прочим, от него изжога. – Лживая и глупая черепашка! Я не смогу есть с закрытым ртом! Баам кинул взгляд на Андросси – очень сильную принцессу Захарда, что подмигнула ему, прижав указательный палец к губам, и отрезала кусочек от мяса угря. Вокруг было шумно и весело, где-то за соседним столом вопил от боли Шип Ли Су, палец которого в очередной раз стал жертвой беспощадности Анак. Тихо гремели посудой представители расы Да-ан, обслуживая голодных покупателей, Сирена рассказывала анекдоты и сама же из-за них помирала со смеху, нарушая покой Лауре и вызывая фейспалмы у Куна и Хатсу, которые хоть в чём-то оказались друг с другом солидарны. Возле автомата с газировкой от Кванта развлекалась кучка избранных. Приятный жёлтый свет столовой, красивый вид из окна на просторы второго этажа, море разнообразной еды и различные приключения, будто со страниц книг. Разве он мог мечтать обо всём этом, когда жил в пещере? Теперь он найдёт Рахиль, и они все вместе, как в одном из преданий про тринадцать друзей, покорят башню и увидят звёзды. Единственное, что омрачало картину – кошмары, преследовавшие Баама каждую ночь. В них он оказывался на дне сырой пещеры, совсем один, в тяжёлой, словно металл, одежде, и скулил, как пёс, от боли и всепоглощающего чувства брошенности. Даже слабый луч, пробивающийся сквозь дыру в своде, что всегда являлся для него символом надежды на будущее, выглядел теперь серым и совсем уж тусклым. А ещё ему мерещился свист и стук колёс поезда. Мальчик пока не знал, что такое поезд, и оттого звуки до дрожи пугали. Однако единственный плюс кошмаров – это то, что они заканчиваются. И он снова возвращался в захватывающую и яркую, но опасную реальность. Кун говорил, что такие сны снятся из-за резкой смены обстановки и тоски по дому. И на ответ Баама, что тот вовсе не скучает по мрачному подземелью, товарищ пожимал плечами и замечал, что он тоже не питал особой любви к дому отца, однако это место являлось ему в сновидениях едва ли не каждую ночь. *** Бааму точно не показалось! Та блондинка, которую он видел издалека в составе чужой команды, теперь стояла возле трона, пряча лицо за капюшоном и предупреждая его об опасности. Битва за корону, которая должна отправить их мигом на следующий этаж, без остальных испытаний и экзаменов, перестала иметь смысл, когда Рахиль очутилась рядом. Заметив краем глаза врага с длинным шестом, что устремился в сторону подруги, мальчик без раздумий кинулся ему наперерез, закрывая собой девушку. Удар. Искры из глаз и темнота. Баам снова увидел этот злосчастный потолок пещеры, каждую трещинку и неровность которого он знал как свои пять пальцев – настолько много и настолько часто сверлил его взглядом, умирая от скуки. Голова раскалывалась от удара, но в сотню раз больнее было от чувства предательства, пусть и неясно было, откуда оно взялось. Холод, мрак и одиночество окунули его в старую жизнь, во время ожидания чуда свыше, ожидания прихода Рахиль. Вот и теперь он надеялся, что тьма наконец закончится, что кто-то придёт и разрежет её ножницами, позволив свету просочиться в его уставшую душу, "Такая глупая и наивная надежда", – сказал бы Кун, и, кажется, он был бы прав... ... Если бы Баам не ощутил знакомое присутствие рядом. Он не мог объяснить, как это работает, но когда Рахиль находилась неподалёку, он всегда это понимал, даже если не видел её и не слышал. Возможно, какая-то связь незаконных, или такая способность есть у всех близких друзей или родных. Баам очень сильно хотел встать, но конечности словно приклеило к полу, даже веки будто весили тонну, а каждый палец по массе превосходил Башню. Он хотел позвать подругу, завыть, да даже просто прохрипеть, но из горла не вышло ни звука. Может быть, ему просто показалось? Отчаянно не хотелось в это верить. Мальчик очнулся в больнице, рядом сидел Кун. Он ответил правду на все вопросы Баама, кроме тех, что были связаны с Рахиль. Но ведь она точно здесь была и точно говорила с его товарищем, так почему же тот это скрывает? Причина может быть лишь одна: она сама его попросила. Почему подруга не хочет его видеть? Почему покинула его? Он не мог этого понять. Рахиль раздвоилась в сознании Баама: один из образов представлялся ему как нежная и мечтательная душа, которую он, эдакий валенок, до смерти чем-то огорчил. И теперь эта чувствительная натура не хочет иметь с ним никаких дел, пусть и заботится втайне - встала же во время испытания возле трона и пришла проведать в лазарет. Другой образ являлся ему равнодушной и пренебрежительной Рахиль, которая устала от земной скуки и устремилась к звёздам, забыв даже предупредить Баама о своём уходе. Просто потому что не сочла это нужным и важным. Поиграла немного с его безграничной преданностью, а после выбросила, как наскучившую игрушку. Неужели эта Рахиль не понимала, что если он для неё всего лишь одна глава из жизни, то она для бедного мальчика - целый мир? Несомненно, первый образ нравился Бааму больше. Лишь бы в реальности всё оказалось именно так. Тогда он сможет извиниться на коленях, загладить вину и пообещать больше так не делать, а потом исполнить её самую заветную мечту, чтобы добиться прощения и впервые узреть по-настоящему счастливую улыбку, без единого оттенка печали на лице. Лишь бы Рахиль испытывала по отношению к нему хоть какие-то эмоции - это значило бы, что Баам не пустое место. Гораздо хуже, если подруге просто плевать. С этим уже ничего не поделаешь. Всему наступает своё время. Очередное испытание, детская игра в догонялки. В пещере мальчик тоже играл в неё с Рахиль, когда настольные(точнее напольные) игры надоедали. Видимо, тогда он был ещё слишком слаб из-за голода, потому что ему ни разу не удавалось догнать блондинку. Она удалялась всё дальше и дальше вглубь туннеля, пока он пытался отдышаться, опираясь на стенку. Тогда незаконный думал, что нет никого на свете быстрее. Впрочем, это не помешало ему настичь девушку, когда та убегала в Башню. Но теперь Рахиль не побегает... Будет чудом, если она вовсе сможет встать на ноги. Член её же команды приставил к горлу нож из-за полученной записки, где говорилось, что если не будет Рахиль, уйдёт и Баам. Хо потерял всё, поэтому ему было так важно выдержать конкуренцию и прорваться дальше. Кроме покорения Башни ничего не имело смысла. Однако Незаконный прямо на глазах избранного скопировал технику, на освоение которой у офицера ушло аж несколько лет. Этот талант не мог так запросто потухнуть. Хо осознал свою ничтожность и, лишившись последней мечты, вонзил клинок сначала в спину заложницы, а потом и в своё сердце. Баам пообещал стать ногами для своей звезды и доставить её на самую вершину Башни. Рахиль почему-то плакала. Наверное, от радости. Кун относился к ней очень скептически. Наступил последний экзамен. В этот раз условия задавал сам хранитель этажа, так как пройти его предстояло незаконным. Двое давних друзей поднимались на платформе вверх, окружённые божественной водой и серебристыми стаями рыб. Баам чувствовал радость – до перехода на следующий этаж оставалось совсем немного. Он верил, что его товарищи на поверхности и под землёй справятся, так что просто наслаждался временем рядом с подругой, попутно рассказывая ей о своих приключениях и новых знакомствах. Рахиль улыбалась и, как и раньше, подкалывала его: – "Ты же всё тот же маленький трусишка!" Баам возражал и пытался доказать обратное. Вдруг залп шинсу прострелил насквозь их пузырь. Это напал бык. Необходимо было драться. Управлять двумя домами оказалось для мальчика непосильной задачей – его руку ранило. Бык остановился всего на секунду после заморозки обратным потоком, а теперь готовился к новой атаке. Баам подумал, что не может больше полагаться на других. Если не он, то кто ещё защитит Рахиль? Собрав столько шинсу, сколько он только мог, он направил заряд прямо в пасть чудовища. Этого оказалось достаточно, и огромная туша, лопнув, пошла ко дну. Чувствуя себя героем и победителем, незаконный встал в пафосную позу, протянув подруге руку, и... ...получил толчок в грудь. Девушка резко встала и толкнула его прямо в бездну. Но как? Ведь её ноги парализованы... Обман? Почему она сделала это? Боль кислотой обожгла сердце, к горлу подкатил ком. Баам стремительно опускался на дно. И физически, и морально. Тьма обступала его тело со всех сторон по мере погружения, а разум заполонил миллион вопросов. В только что произошедшее не до конца верилось. Рахиль, почему? Почему ты снова меня бросаешь? Я же сделал всё, что мог... На смену небогатому подводному пейзажу пришёл такой же унылый пейзаж пещеры. Баам не чувствовал рук и ног, но всё ещё мог воспринимать. И испытывать эмоции. Горечь, обида и опустошённость. Всё это одновременно. Несмотря на нечеловеческую жажду и голод, он смог заплакать. Беззвучно, конечно же, но с едва заметной дрожью. Крупные капли стекали вниз по щекам, смачивая отросшие волосы. Он не мог остановиться, тремор то усиливался, то ослабевал. Мальчик не мог поверить, что подруга его бросила, как ненужный мусор. Так просто и небрежно, словно ей никогда и не было до него дела. Конечно, ей-то можно подниматься наверх, а там всё самое интересное... Он же вынужден был сидеть в заключении, как какой-то монстр, натворивший много зла и изгнанный в подземное царство. У Баама нет никого, кроме Рахиль, неужели она этого не понимает? Он был готов биться головой о камень, если бы у него получилось подняться. Хотелось просто забыться сном, чтобы ни о чём не думать. Теперь реальность не казалась такой уж привлекательной: бесконечные тренировки на грани физических возможностей под крылом FUG были едва ли лучше полного забытья. Стоило ему совершить ошибку, как тут же погиб бы кто-то из впервые обретённых друзей, поэтому Баам старался изо всех сил и был готов калечить других избранных, чтобы пробить путь наверх, как того желали старейшины – всё ради сохранности товарищей. Он почти смирился со своей ролью марионетки самой страшной организации в Башне, потому принял отчуждение как плату за совершаемое во имя команды насилие, только это никуда не прогоняло грусть. Года тянулись нестерпимо медленно, мальчика уже едва ли можно было назвать мальчиком – он вырос, подтянулся и стал сильнее. Гораздо сильнее. Невъебенно сильнее. Избранные ссались, видя его имя в списке. Однако Рахиль сказала правду: внутри он оставался всё тем же добрым и альтруистичным ребёнком(выражаясь терминологией Башни – слабаком и трусом). Баам старался не думать о блондинке, и вроде даже получалось, но рано или поздно мысли всё равно упирались в её персону, будто бродили в своих нейронных лабиринтах по ленте Мёбиуса. Тем не менее, сны с пещерой поредели. Или ему показалось, ведь отныне отличить их от реальности казалось довольно трудно. С тех пор, как Виоле вырвался из-под контроля FUG после Битвы при мастерской, жизнь снова забурлила и закипела, вот только трудно сказать, в лучшую или в худшую сторону: Баам всё так же без продыху тренировался, и стоило ему преодолеть одну опасность, тут же появлялась новая, увеличившаяся десятикратно. А ещё он снова волей-неволей гнался за Рахиль. Кун сравнивал товарища с ночным мотыльком, летящим на лампу: всякий раз обжигается, но продолжает следовать за светом, будто не зная, что встретит в итоге погибель. Казалось бы, в жизни Баама произошло столько всего значимого: он узнал про своих родителей и предназначение, сразился с чудовищно сильными противниками, обрёл новых и потерял некоторых старых друзей, но всё это словно меркло по сравнению с идеей-фикс – догнать Рахиль. Любой другой на его месте плюнул бы давно на эту суку, ведь кто она теперь такая по сравнению с ним – кандидатом в убийцы и сильнейшим избранным, что раскидывает левым пальцем ноги офицеров. Но нет. Что бы ни говорил незаконный, в глубине души он жаждал вернуться во время, проведённое с подругой в пещере. Только чтобы она ни на миг не покидала его. Глупо, нелогично, по-симповски. Но так оно и было. Баам играл по-крупному. Естественно, не в одиночку, а имея серого кардинала в роли Куна и ещё кучу советников, воинов, покровителей и даже принцессу-маршрутку среди союзников. Теперь ставка повысилась до целых семей и жизней их глав. Незаконный более не являлся тряпичной куклой, которую можно шманать туда-сюда. О, нет. Теперь эта кукла может дать сдачи, да так, что потом будешь зубы с земли собирать. Баам уже сбился со счёта, сколько симпэсс за ним бегает, даже про Рахиль не думал на сознательном уровне – были дела поважнее(война, например). Кошмары, где он снова один, практически прекратились – в лучшем случае снились раз в год, и даже так быстро забывались. Отчего-то всё происходящее порой казалось неправильным. Будто просыпалась интуиция и шептала змеёй ему на ушко, что вокруг сплошной обман, что не может простой, как репа, Баам быть одной из самых важных фигур в Башне. Парень считал всё это наваждением и старался сосредоточиться на политической игре. Небезуспешно. Ему удалось дойти до финального босса. Впереди предстоял безумно тяжёлый бой с самим королём Башни – Захардом. И он не был один перед лицом врага... Оглянувшись на верных друзей, приобретённых на долгом пути, Баам сжал ладони в кулаки и сделал шаг вперёд. Здесь всё и решится.