Тайна последней строчки

Прогуливаясь по ночной столице, Аккерман уже сто раз пожалел, что он пришел. Это его не касается, какого хрена приперся? Вместо него было бы куда логичнее отправить Марго, пусть его и попросили снова проследить за ней. Это. Его. Не. Касается. Но он сам навязался. — Амелия! Внезапное знакомое имя, заставило его остановиться. И его сердце тоже. Он мгновенно начал озираться по сторонам в поисках источника звука. Разве она не в больнице? — Мама! Мимо пробежала девочка лет 7. Ребенок. Её волосы были собраны в красивую косичку, такого же цвета как у девушки, что сейчас была в больнице, глазки были широко-широко распахнуты, а губы отражали её улыбку. В руках у неё было мороженое, которое осталось на её носу, видимо, девчонка уже успела попробовать. Аккерман отметил про себя, что никогда не видел подчиненную с косичкой. Её волосы чаще всего были собраны в хвост, или распущены. Он слегка покачал головой, пытаясь отогнать странные мысли, и проводил девочку взглядом, думая о том, что это имя распространенное. Надо же. Наверное. Черноглазка подбежала к маме, раскрыв свои руки для объятий. Прямо, как блондинка, когда обнимала того мальчика. — Оливия, — мягко улыбаясь, женщина тут же приняла ребенка в свои объятия. Оливия. Не Амелия. — Тц. Цокнув языком, он просто развернулся и пошел дальше. Нужно было проветриться. Хоть он и был на свежем воздухе, Леви почувствовал острую нехватку воздуха. И почему он встал в ступор, увидев то, как она задыхается? Почему не ринулся один из первых помогать, ведь у него были самые быстрые рефлексы, нежели у остальных в столовой, что мгновенно окружили ее. Идиоты. Ей и так тяжело было вдохнуть воздух, а они накинулись как стервятники, пытаясь что-то разглядеть. И почему он переживает об этом? Помощь оказана, человек жив. Она бы не умерла, она бы даже… — И какого хрена?! — пнув впереди лежащей камень, он все-таки выразил негодование. И злость. Но мысль так и осталась незаконченной. И какого хрена она грохнулась так сильно, что сломала ребро? И почему его это беспокоит? Крыша. Ему нужно уединение, ведь Леви любил это слово. Темноволосый всегда любил сидеть один и рассматривать ночное небо, что являлось для него чем-то личным. Личным. И этим самым личным он поделился с ней, с девушкой, что сейчас находится в больнице со сломанным ребром. И кашляет кровью. Леви злостно выдохнул, усаживаясь на крышу. — Меня это не касается — снова, словно мантру повторил мужчина, запрокидывая руки за голову, приобретая свое любимое лежачее положение, и устремляя взор на небо — не касается. Не касается, однако, глядя на небо ему тут же вспомнилось то, как он разглядывал её, спящую, при свете ночной луны. И гладил по волосам. Сам не знает почему, черт возьми, по волосам. — Не видно неба, — вздох — не видно звезд. Ночное небо сегодня было пасмурным, пустым. Ему не понравилось. Оно напоминало его настроение. — Интересно, а как… — Леви замолчал, поджав губу. Он понимает, что снова думает о ней. И резко встает с места, осознавая, что и здесь ему душно — Тц, плевать. Но ему глубоко не плевать, ведь он еще подумает об этом вопросе в будущем. Покидает крышу, намереваясь найти другое место для уединения, ведь здесь ему трудно думать. Точнее не думать. Ему кто-то мешает. Кто-то. На пустой крыше этого дома.

***

Леви, засунув руки в карманы, направляется в сторону небольшой лавки, намереваясь купить чай. Обычный черный чай. Испивает горячий напиток, чуть задержав его во рту, пытаясь разобрать вкус. Стаканчик тут же лежит в урну. Все его содержимое тоже, ведь Аккерман сделал лишь глоток. Гадость. Ему не понравилось, ведь этот чай был сделан торопясь, не от души и вообще сделан не тем человеком. — Интересно, а как… Остановился, раздраженно прикрывая глаза. — Плевать. Очередной, недосказанным вопрос, что остался на одной из улиц этого города. Ему душно. Снова.

***

Направляясь в сторону больницы, Леви останавливается у одной из лавочек. Запрокинув одну ногу на другую, он нервно проводит по волосам, и вглядывается в горящие окна здания. — Интересно, а в какой… Снова замолкает, гневно потирает переносицу, отчетливо осознавая, что этот город не для него. Здесь слишком много народу. Ему душно. На этой пустующей улице ему снова душно. Очередной вопрос остался витать в воздухе. Темноволосый встает с лавочки и быстрыми шагами направляется внутрь здания, где по приходу туда, его ждало еще одну известие — Эрвин уже должен был уезжать. Время было около четырех утра и ему нужно было отправляться в путь, чтобы успеть на заседание главнокомандующих, для обсуждения итогов их последней операции. И, так как скоро должна будет проводится очередная экспедиция, ему обязательно нужно посетить этот съезд. Кому-то нужно. Леви может поехать вместо него. Главнокомандующий встал с места, последний раз кинув взгляд на дверь палаты, за которой сейчас лежала его дочь. Спит ли? — Послушай, — тут же начал темноволосый и снова замолк, понимая, что не сможет сказать это. Эрвин, который уже развернулся к нему, вопросительно изогнул бровь. Леви, ощущая сильную пульсация в области висков, продолжил — Удачи. Эрвин округлил глаза, а затем тихонько рассмеялся. — Спятил? — успокоившись, он в с издевкой посмотрел на Аккермана, который тут же цокнул языком — Ты никогда не желал мне «удачи». И правда, не желал. Ведь дело было не в этом, вопрос снова остался витать в его мыслях, заставляя его снова заметить острую потребность в кислороде. И почему ему так душно? Я поеду вместо тебя. — Тц, иди уже. Не поедет. Ему нужно кое-что проверить. Кое-кого. Эрвин окинул его непонимающим взглядом, и направился дальше и Аккерман был ему благодарен за молчание. Темноволосый и сам не мог понять своего странного поведения. Леви прислонился стеной, прямо напротив двери в палату, у которой даже не было окна. Ну и какого чарта она не застеклена? Она спит? Ему стоит зайти или он потревожит её? Как ему узнать это, если эта чертова дверь мешает ему? Можно же было поставить окно. Стоит ли ему зайти? — Мне остаться с тобой? — Н-нет. Точно. Она ведь не хотела его компании, значит ему не следует заходить. Ему следует остаться снаружи и не мешать ей, Амелия наверняка спит. Он не пойдет. — Не спится? — просто сказал мужчина, прикрывая дверь. Аккерман сильно сжал кулаки, понимая, что возится с ней как какой-то маньяк. Пытаясь успокоиться, он направил взгляд на кровать, что стояла прямо у окна, открывая вид на ночной город. Ей следовало бы закрыть шторы, чтобы поспать. Девушка, чьи волосы были распущены, все так же продолжала смотреть в окно, не отрывая взгляда. Она не слышала того, как он вошел? Или разглядела там что-то интересно, настолько, что не может, черт возьми, на секунду окинуть его взглядом. Леви мог бы снова пошутить про то, что она оглохла от удара, но не стал. Ему и самому было не до шуток. Взгляд застыл на перебинтованной голове. Возможно, стоило бы принести ей обезболивающие? Или ей сделали укол, что маловероятно. Блондинка боится иголок. Этот вариант точно отпадал, но он не купил таблеток. Ему стоит пойти за ними? — Да, — так же тихо ответила девушка, кажется, она тоже не хотела разрушать устоявшуюся тишину этой комнаты — Мне не нравится. Он присел на стул рядом. Все еще разглядывая её полубоком сидящую к нему. И все равно, лица было не видно. Не нравится? Что именно? Находится в больнице, эта чертова повязка, что прижимала её грудь, бинты на голове, или что? Что ей не нравится? Может быть, его компания? Точно, она ведь уже просила его уйти. Так какого черта он зашел? Почему не уходит? — Не нравится «что»? — понимая, что его все же интересует этот вопрос, Леви, чуть поддавшись вперед, спрашивает. Взгляд серых глаз до сих пор направлен на неё. — Вид из окна, — и только потом он переводит взгляд на окно, понимая, что весь диалог смотрел на её профиль, лица которого он до сих пор не видел — Не видно неба. Не видно звезд. Он прикрыл глаза, понимая, что подумал о том же, когда сидел на крыше. Желая перевести тему, Леви спрашивает: — Почему не спишь? Девушка, слегка повернула голову. Правда, снова не посмотрела на него. Начала разглядывать свои интересные пальцы. Пальцы, черт возьми. — Сказали спать сидя, — вздох — Не получается. — Болит что-то? — она покачала головой, заставляя его закатить глаза. Конечно болит, у неё сломано ребро и осколки попали в легкое. Так еще и эта повязка на лбу — Что болит? — тут же меняет трактовку вопроса, понимая, что она не ответит. Но смысл остается тем же. Что у неё, черт возьми, болит. — Голова… чаще всего. Чаще всего. Значит, грудь тоже болит. — Дышать не трудно? — снова покачала головой. Леви метнул взгляд ко лбу. Голова значит. Размышляет над тем, как поступить. Точнее, он уже знает, как поступит, но думает над тем, стоит ли. Нет, не стоит. Ему стоит сидеть дальше. Или уйти. — Капитан, что вы… — Сиди смирно, — тихо говорит темноволосый, усаживаясь на край кровати. Рядом с ней. И тут же пододвигается ближе, заставляя её немного вздрогнуть, что не остается незамеченным. С какого хрена она так на него реагирует? Хочет, чтобы ушел, как в тот раз? Ему и правда стоит уйти. Прямо сейчас, встать и уйти. Протягивает руку к её вискам, и начинает медленно надавливать, пытаясь унять боль. Чужую боль. И снова переводят взгляд на неё, что все еще не смотрит на него, однако, на щеках все же образовался легкий румянец, что заставил его слегка расслабиться. — Лучше? — все еще глядя на неё, спрашивает, замечая еле заметный кивок головы. Поэтому он продолжает. Ровно до того момента, как она, внезапно, снова начинает кашлять. Уже не так громко, но все же слишком сильно, для обычного кашля. Леви тут же протягивает платок, лежащей на тумбочке, и она прижимает его ко рту. Сам не понимает, чего он ждет. Ждет, казалось бы даже не дышит, чтобы разглядеть, есть ли кровь. Блондинка отнимает этот платок от лица и тут же сворачивает пополам. Но он уже заметил. Кровь есть. Видимо, излишки все же должны выйти наружу. Главное, что худшего удалось избежать. И снова кашляет, заставляя его напрячься снова. В этот раз он не выдерживает, и пододвигается еще ближе, протягивая руки к её спине, поглаживает. — Капитан, вы… — Молчи, — так же тихо говорит темноволосый, продолжая свои действия. Она перестает кашлять, но Леви продолжает сидеть, понимая, что можно уже отстранится. Убрать свои руки, чтоб его. Прекратить и возможно даже уйти. Продолжает поглаживать одной рукой по спине, пока вторая находится чуть выше талии, не смея спуститься ниже. Он и так многое себе позволил. — Спасибо. Голос заставляет его слегка прикрыть глаза, пытаясь унять странное волнение. Внезапно, дышать стало легче. Будто бы воздух, который он так отчаянно искал на улице, наконец нашелся здесь, в этой больнице. Окно было закрыто.

***

Через час он уже сидел на её кровати, обосновывая это тем, что если она уснет, Леви не даст ей упасть Он бы вообще не позволил бы ей упасть. Сначала она противилась, но увидев его грозный взгляд, тут же замолчала. Это был единственный раз, когда она подняла на него глаза. И какого черта продолжает избегать? Он сделал что-то не так? А может ей и правда кто-то угрожает? Поэтому она грохнулась? До ушей донеслось тихое сопение. Она смогла уснуть сидя, и умостившийся боком Аккерман не пригодился. Он может слезть с её кровати. Может сидеть на стуле, наблюдая за ней, следя, чтобы она не упала. Но Леви перекидывает свою руку через её голову, и снова ухватывается за предплечье. Укладывает её щекой на свое плечо, чуть сползая вниз, чтобы стать с ней на одном уровне по росту. Чтобы ей было удобнее лежать. Прямо как тогда, в повозке по возвращении из подземного города. Взгляд его мечется от окна к девушке, всякий раз, когда он понимает, что это было не нужно. Нужно. Ему нужно было сидеть вот так, ощущая её голову на своих плечах. Нужно для спокойствия. Леви тяжело вздыхает, пытаясь найти ответ. Воспоминания о повозке заставляют его снова прокрутить в голове события Подземного города. Точно. Она ведь спасла мальчика с похожей судьбой. Наверное, он просто чувствует благодарность и поэтому так возится с ней. Найдя логически обоснованный ответ, он облегчено вздыхает, ощущая то, как пропадает глупое напряжение, что настигло его еще в ту секунду, когда он узнал что эта растяпа грохнулась с лошади. Он нашел ответ на свой вопрос. Леви просто ей благодарен. Наверное.