Poppet

Странное чувство, иметь разум, но не иметь знаний. В нее закладывали умения, но не информацию. Странно говорить с человеком на одном языке, когда до этого ты вообще не знала, что такое «говорить». В сундуке все равно делать было нечего, поэтому она отвлекала себя размышлениями. Она словно вспоминала то, чего никогда не знала. Или знала, но не могла осмыслить. Вот, допустим, в одной из песен была строчка «Птицей воспаряя в небеса». А что такое «птица»? Она их никогда не видела, но по крайней мере знала, что они умеют парить. Что такое «небеса» она как-то поняла сразу, как впервые оказалась на улице, но ей почему-то казалось, что в этом слове какой-то подвох. И так было не только с этим. Она узнавала многие вещи, которые раньше были только записанным набором звуков. Может и «птицу» она узнает, если увидет? Что еще она знала? Что этот мир называется Голарионом, а ее называли куклой. Это не имя. У всех есть имена, может у нее тоже? Она знала имена героев разных баллад: Дженет, Вивиана, Джаманди… Она знала еще одно — Шелин. Но это не ее имя, хоть этого имени не было в песнях, и оно всплыло в памяти само собой, наполняя ее странным трепетом. Оно было таким родным и таким естественным. Кукла пыталась вспомнить, где его слышала. Кажется, о ней говорил человек, который ее создал, но кукла не могла вспомнить, видела ли ее саму. Воспоминания до «пробуждения» в целом были одним размытым пятном. Она знала, для чего создана, но не знала, кто ее заказал. Она знала, что стоила «дорого», но не знала, как пользоваться деньгами. Она знала, что ее пробудила любовь, но не знала — чья. Сколько из этого она должна была знать на самом деле, по предписанию мастера? Она все же должна была быть не совсем пустой болванкой, а любимой игрушкой. Она должна была понимать речь, ну или по крайней мере, чего от нее хотят. Нельзя сказать, что сейчас она была совершенно «чистым листом» но прекрасно понимала, что ей нужно слишком многому научиться, и что одна она, скорей всего, пропадет.