Облака и карамельный латте

      Шаги послышались в прихожей, когда Вонсан уже битый час сидел за своим столом и пытался довести до ума новую мелодию, которой все время чего-то не хватало. Тихо шумел увлажнитель воздуха на прикроватной тумбочке, на краю стола грустил остывший земляничный чай.       На шуршащие звуки, раздающиеся из кухни, Вонсан обернулся, удивленно наклоняя голову в дверной проем комнаты. — Кваниль, откуда у тебя ключи от моей квартиры... — с наигранной обидой и в искреннем удивлении протянул Вон и сморщился, натирая щеки прохладными ладонями, которые уже гудели, устав от напряжения.       Кваниль разбирал принесенные им пакеты, выставляя на стол банки с кимчи, пару бутылок колы и сока, несколько пачек лапши и, кажется, свинину. — Эй! — Вонсан шумно поднялся, отодвигая стул от стола, отставляя в сторону гитару, ощущая, как затекли ноги, шея и спина. Потягиваясь, он выполз на кухню, в упор глядя на друга. — Ты не слышал что ли, что я тебя звал…       Кваниль шумно выдохнул, поджав губы и посмотрев на Вона серьезным взглядом. — Проверь свой телефон. — отрезал он, продолжая наполнять стол всякими вкусными вещами, от вида которых у Вонсана вдруг проснулся аппетит. — А что там.? — удивленно спросил он, пытаясь нащупать мобильник. — Где он вообще…       Сбегав в комнату, искренне не помня, где его оставил, Вон обнаружил телефон на кровати почти полностью разряженным. На экране блокировки висело четыре пропущенных и восемь сообщений от Кваниля.       На кухню Вон вернулся, виновато почесывая затылок. — Ну да, я работал…       Кваниль свернул пакеты и оперся руками о столешницу. — Мы договаривались сегодня съездить поесть, а ты. — А что я… Знаешь же, что гитарные партии занимают у меня больше времени, чем басовые, ну… — Вон столкнулся с уставшим взглядом Кваниля и понял, что эти оправдания не сработают, учитывая то, что они планировали поездку всю неделю. — Прости… Я не прав. Я исправлюсь, честно! Съездим на неделе поесть ребрышек, идёт? — Я уже купил это все и приехал к тебе, поэтому закроем тему.       За окном мягко падал снег, на глазах темнело. Вонсан, все еще чувствуя вину, нарезал овощи, смотря, как Кваниль, лежа на диване, уныло листал ленту соцсети. Из телевизора доносились голоса, говорящие о чем-то неважном, незначительном. Это клонило в сон. Вон вздохнул, ставя тарелки с овощами на стол перед телевизором рядом с компактной газовой плиткой, на которой уже начинало шипеть мясо. Парень взглянул на друга и, тихо сбегав к холодильнику, достав оттуда одну банку пива, поставил ее аккуратно поближе к Кванилю, сам садясь боком к телевизору за маленький столик. — Чего это, откуда у тебя в доме алкоголь?       Вонсан пожал плечами, выдавливая полуулыбку. Кваниль вздохнул и спустился на пол, чтобы перевернуть свинину. Часы на стене выстукивали еле слышный ритм. Вон немного последил за секундной стрелкой и выдохнул, переведя взгляд в сторону вкусного мясного запаха. — Ты же не просто так решил работать сегодня, верно? — как ни в чем не бывало спросил Кваниль, открывая банку пива и делая глоток.       Вонсан округлил глаза, подняв их на друга. Тот это заметил и ухмыльнулся. — Что? Я прав? — облизнув губы спросил он. — Возможно. — Как это?       Вон наигранно цыкнул и открыл бутылку колы, наливая себе в стакан. Шипящие пузырьки вызвали у него улыбку. — Надо было отвлечься, вот и все. — он зачем-то облизнул горлышко, прежде чем закрыть крышку, и улыбнулся. Пузырьки ударили в нос, когда он сделал пару поспешных глотков, парень поморщился и шумно вздохнул.       В окно светил фонарь. За слоем тюля его свет казался похожим на луну. Вонсан долго смотрел на приятные взгляду лучики электрического света, сминая губы. Опомнился он только тогда, когда Кваниль переключил канал на какую-то комедийную драму и положил перед Воном готовые кусочки мяса. — Ешь. Потом поговорим. — О чем это… — Вон недоверчиво засунул кусочек в рот и тут же расплылся в широкой улыбке. — Вкусно!!!       Вонсан любил, когда Кваниль приходил к нему вот так. Они всегда болтали о всяком, делились идеями, записывали музыку. С недавнего времени они оба стали слишком занятыми, чтобы сидеть вот так и думать ни о чем, заедая разные мысли жареной свининой. — Я купил его, зная, что когда-то пригодится. — кивнул Вон в сторону банки пива, которую Кваниль допивал. — Было так неловко брать его с полки и показывать айди на кассе. Словно я делал что-то плохое. — парень замотал головой, чем вызвал у Кваниля улыбку. — Это так на тебя похоже. — протянул он, сминая жестяную банку. Дожевывая последний кусочек мяса, Кваниль наблюдал за тем, как эмоции Вонсана странной тенью блуждали по его лицу. Парень то и дело оглядывался на часы или кидал отрешенный взгляд на очередную сцену в дораме, а потом залпом выпивал один за другим стаканы колы. — Выглядит так, будто ты пытаешься напиться, но у тебя ничего не выходит. — А? — Вонсан перевел взгляд на друга и растерянно указал пальцем куда-то себе в грудь. — Я? — Это из-за нее?       Вонсан подавился сладкой слюной, еле проглотив ком в горле. Что-то в нем задребезжало, начало покачиваться, как задетая струна. Он поморщился, отводя взгляд в куда-то в пол, словно пытаясь увидеть там свое отражение, чтобы спросить у самого себя:       «Правда из-за неё?»       Как клубок стали разворачиваться события прошедшего дня. Вот он сел за компьютер, беря немного дрожащей холодной рукой гитару, наиграл мелодию, которая сразу не понравилась ему. Он повторял ее раз за разом, пока от этих звуков его не стало мутить. Он пытался довести её до ума, пытался сделать ее лучше. Пытался добавить аккорды, новый ритм. Но раз за разом мелодия оставалась такой же недоделанной. А что до этого?       До этого он шумно завалился в квартиру, дрожащими руками пытаясь поставить ботинки на нужное место в прихожей. А до этого он сломя голову несся домой, споткнувшись о порог подъездной двери.       До этого он пытался смахнуть со своих ладоней её тепло. Он пытался забыть, как она держала его за руку на перекрестке, а потом отпустила ее, сказав два ужасных слова, и просто ушла, унеся за собой земляничный запах своего шампуня. Она была без шапки, хотя Вонсан каждый раз с начала зимы просил ее закрывать уши, так как больше всего не хотел, чтобы его карамелька заболела перед новым годом.       До этого… Они были в теплом кафе. Сидели у окна, и он заказал горячий шоколад с малиной и карамельный латте. Он ненавидел кофе, но любил то, как любит кофе с карамелью она. Он потягивал через трубочку шоколад, смотря, как она снимает ложкой взбитые сливки со своего напитка. Он думал, что это очередной их счастливый предновогодний день, когда им удалось увидеться между делами и провести время вместе.       А до этого… Он ждал ее на остановке, кутаясь к теплую куртку, вжимая шею по самый нос в воротник, чтобы, когда она придет, его нос не был холодным, ведь он обязательно прикоснется его кончиком к ее розовой щеке.       Утром он раскрыл шторы в своей спальне и увидел облака. Улыбнулся, ведь перед сном, когда они снова переписывались обо всем, она написала, что облака — это нечто легкое, это синоним свободы и свободного полета, то, что делает ее счастливой, поэтому она часто смотрит на небо. …       Вонсан не понял, почему ему пришлось закинуть голову назад, и почему Кваниль протянул ему салфетку с явно обеспокоенным видом.       Он плакал. Плакал слишком по-детски, чувствуя каждую слезу в каждом своем надрывистом вдохе. Было больно дышать, слезы закатывались ему в уши, неприятно щекоча. Он понимал, что выглядит максимально глупо, что, скорее всего, кончики его ушей покраснели, а выражение его лица максимально сконфужено. — Если что, я сделаю вид, что ничего не было, поэтому сейчас просто плачь. — Кваниль встал и стал убирать остатки еды со стола, прекрасно понимая, что Вонсан сейчас точно не хочет, чтобы его видели таким слабым.       Возможно, он плакал полчаса, может и час. Он не помнил. Только ужасно сухие глаза и все еще подрагивающие губы не давали ему забыть того, как его только что выворачивало наизнанку. — Знаешь. — подал он голос, обнимая подушку, пытаясь вжаться в диван, чтобы совсем не чувствовать себя в этой странной реальности.       Кваниль промычал в знак того, что слушает, подложив под голову руку, лежа рядом на диване. — Я все это время не понимал намеков.       Снег валил за окном, в квартире горели только два светильника: у дивана и в прихожей. Тихо тикали часы. Вонсан снова слушал их, как привык слушать ритм метронома в наушниках. — Она всем видом показывала, что не любит меня. И эти ее облака и свобода… Значит, она не чувствовала себя свободной со мной. А что. Стеснялась меня перед людьми? Или, может, не чувствовала себя собой рядом со мной? Или может… — Прекрати. — Кваниль пнул его ногой. — Она не достойна тебя.       Вонсану стало так больно, когда он вспомнил, как называл ее. — Твоя карамелька засохла. — словно прочитав его мысли, дополнил Кваниль, а потом выпрямился и посмотрел на друга. — Выбрось ее и иди дальше. Я поражаюсь, насколько ты был влюблен… — Ну я как бы… — Отставить. — Ну а что… — протянул Вон, поджимая нижнюю губу. — Сам-то не лучше… Бегаешь за своей уже два года, что толку. Кваниль выдохнул и закатил глаза. — Я просто дал ей право выбора и не заставлял покупать себе кофе. — Эй, она не заставляла меня! С этого кофе, можно сказать… Все и началось. — Ты снова будешь вспоминать вашу историю любви? Вонсан потупил взгляд и отложил в сторону подушку. — Мне просто нужно все переварить. Чтобы отпустить. Верно? — Дерзай. — ухмыльнулся Кваниль и с интересом уставился на друга. — Только без прикрас, хорошо.       Вонсан кивнул. — Облака и карамельный латте… Знаешь, что я понял? — Вонсан посмотрел в окно, на уже знакомый электрический свет. — Это всё, — он протянул последнее слово, — то, что исчезает и растворяется. Она вся. Целиком. Была иллюзией.       И он замолчал. Почему-то боль притупилась, стало немного легче дышать. Конечно, какая-то странная горечь осталась на языке, но он спихнул это на послевкусие колы. — Я любил иллюзию. А значит — любил ничего. А раз любил ничего, то и ничего не было. Значит, это даже не первая любовь.       Кваниль заулыбался. Вонсан вырос на глазах. Этот парень, который целиком отдавался той, кто эту отдачу не ценила, а лишь хотела быть девушкой артиста, этот самый парень понял, что в нем еще есть что-то, что предстоит открыть. — Значит, можно тебя поздравить? — Кваниль пихнул друга в бок. — А я останусь тут на ночь, это не обсуждается. — Ты сомневаешься, что я в порядке? — А так хвалился своей любовью… Сколько вы там встречались, полтора года? — Ой, иди в баню. — надуто выговорил Вонсан и кинул в того подушку. — Я начинаю новую жизнь!       Он вскочил с дивана, потянулся, потом поставил руки в боки и, широко улыбаясь, громче, чем хотел, добавил: — Без облаков и карамельного латте.       Кваниль вскинул бровь, наблюдая, как вселый друг уходит в свою комнату, попутно бросая что-то по типу «не забудь отдать ключи от моей квартиры обратно Санёпу завтра» и сам себе мурлыча мелодию под нос. Слезы? Боль? Истерика? Кваниль уже знал, что ничего не было. Он улыбнулся. — Надеюсь, он сможет смотреть на облака, не вспоминая этот приторный карамельный латте.