Корона для Отступницы

«Белый Материк — огромный кусок суши, единственный в своем роде, являющийся началом всех начал. Множество веков назад на нем появились первые королевства, которые либо разрушались под гнетом тех или иных обстоятельств, либо прорастали, крепко цепляясь корнями в порабощенные земли и превращались в Империи, что происходило не часто. Тем не менее, Империи, Княжества и Королевства распространялись на всю территорию Белого Материка, заполняя обе стороны, сегодня называемые Стороной Солнца и Железной Землей. Появление разных форм власти привело к массовому дроблению населения и аристократии. В войны втягивалось все большее количество государств. Начались первые Железные войны, чаще всего вспыхивающие на Железной Земле.»

Королевство Фангон. Арадон. Королевский дворец.

— Вы уверены, что готовы к расторжению брака? Поскольку инициатор Вы, то потеря титула — это наименьшее из зол. Так или иначе, речь идет о потере репутации. — Не такие уж и большие потери, барон Долорес. К тому же, решение это взвешенное. По правде говоря, я приняла его еще полгода назад, но все было как-то не вовремя, — уклончиво заметила девушка. Ей не хотелось смотреть на еще одного ползучего гада из Совета. И без того покрасневшие глаза слепила гордыня, исходившая от всех, кто носил титул или состоял в органах власти. Зато, люпины, похожие на волшебные шляпки необычных цветов наоборот успокаивали ее душу. Одни Боги знали, что сейчас происходило внутри этой мятежной пучины. Все-таки, Леони достаточно долго пробыла во дворце, чтобы понять, что друзей у нее нет и быть не может. И не только благодаря отцу. — Могу я узнать причину? — барон остановился, посмотрев на девушку своим единственным уцелевшим глазом. Нужно признать, что этот глаз приравнивался к десяти обычным, таким уж был внимательным барон. — Боюсь, я не в силах рассказать причины. Единственное, чего утаивать не стану — их много. — Так или иначе, Вы должны будете обозначить эти причины на Совете, и они должны оказаться достаточно весомыми, чтобы вам одобрили развод, — эта консультация порядком утомила рыжеволосую девушку и она крепко сжала тонкими пальцами тяжелую парчу, которая, как уверяла портниха, была идеальна для повседневного платья. — Я знаю и обещаю, что все будет раскрыто не ранее сбора Совета. Компрометировать корону — значит предать ее. Подобное не входит в мои планы. — Тогда, Ваше Высочество, я обязан откланяться. Совершив короткий поклон, лишенный какого-либо уважения, один из советников покинул розовый сад. Леони крепко задумалась. Впрочем, в последнее время она думала так много, словно компенсировала пустоту, что держалась в огненной головке до брака. С момента смерти ее семьи прошло два года. Если быть точной, то два года, три месяца и четыре дня. Интересно и то, что на три месяца раньше состоялась ее свадьба с принцем Габриэлем. Кто бы мог подумать, что пышное платье, расшитое драгоценными камнями, красивая корона, о которой мечтают все женщины и роскошный пир, который может быть только у королевской семьи будут для нее. Ликование сменилось весельем, веселье задумчивостью, а задумчивость… скорбью. Чем дольше длился ее брак, тем больше гадости выливалось из королевской семьи, ее окружения и даже слуг, которых по началу девушка жалела. Конечно, скажете Вы, успокоение и отраду можно искать рядом с супругом, но он был первым, кто нанес удар, разбивая вдребезги сказку, в которой она мечтала оказаться. Смешно было и то, что всю грязь старательно прятали, кутая ее в дорогие ткани, которая уже трещала по швам от сдерживания. Для всех королевская семья была святыней, однако только тот, кто успел вляпаться в нее мог понять, что эта грязь никогда не сравнится с грязью коровника на границе королевства. Это был особый вид грязи: его нельзя смыть и отделаться только физическими травмами. Оказавшись во дворце Вы должны быть готовы попрощаться со своим детством, мечтами, надеждами, нервами и любовью. На самом деле, она была влюблена в принца так сильно, что порой глаза застилала эта покрытая розовой дымкой любовь. Она забывала обо всем, когда принц читал красивые стихотворения под ее окном или просто кружил в невероятном танце на балу. Габриэль никогда не отрицал, что женится на ней. Он сделал предложение Леони вопреки традиционному королевскому отбору и казалось, что может быть выгоднее брака с наследным принцем Фангона? Отец, однако, находил причины, а потому отнекивался как мог. Это оскорбляло чувства юной Леони и та, под покровом ночи встречалась с принцем недалеко от их семейного поместья — на окраине деревушки Тот. Той самой роковой ночи хватило, чтобы девушка навсегда себя возненавидела. Быть может, это произошло значительно раньше, но именно та страшная ночь отрезала все возможные пути отступления, когда еще было можно что-то поменять. «Когда я его увидела, принц стоял ко мне спиной. Он поглаживал морду своего огненного коня, когда услышал звук притаптываемого сена. Резко обернулся. Белые локоны, успевшие прилично отрасти с его возвращения из путешествия в Криспис, забавно подпрыгнули. — Леони, ты меня напугала, — облегченно выдохнул он и второпях, почти с разбегу заключил в крепкие объятья. — С каждым разом здесь становится все опаснее, — я оглянулась, в очередной раз убеждаясь, что никого в округе кроме нас двоих нет. — Отец уже начал задавать вопросы ради чего я так часто сюда езжу. — Да, было недальновидно оставаться на одном месте так долго и все же… — И все же? — И все же оно мне нравится. Особенно то, как смотрятся твои пламенные волосы на фоне сена. Очередной поцелуй не успел достигнуть шеи. Я быстро пресекла, наверное, уже сотую безрезультатную попытку соблазнения. Габриэль тяжело вздохнул, но все-таки не серьезно, словно он злился понарошку. Видимо, ему нравилось добиваться меня. — Я же тебе не девка какая-то, чтобы прямо здесь… Кувыркаться. — Где ты наслушалась подобного? — с легким и точно наигранным упреком произнес Габриэль, пальцами играя с длинными локонами. Уж очень нравились ему мои волосы. — Погуляешь по таким вот деревушкам и не такого наслушаешься. Тем не менее, — я отстранилась и повернулась спиной, игриво тряхнув головой, отчего рыжие волнистые волосы начали переливаться красным золотом. — Мне жаль, что я смутила Его Высочество. Кажется, Вы привыкли к более благородной речи ваших фавориток, да и обстановка там явно располагает. — Ты бы в такой обстановке смотрелась органично, — и вновь теплые руки на моей талии. Я обернулась. Габриэль выглядел весьма задумчивым. В последнее время он был сам не свой. Несмотря на бесконечную нежность с его стороны, в глазах сквозила тревога. — Что с тобой? — Отец тоже не в восторге от моего брака с тобой, — почему-то мой принц был озадачен, хотя подсознательно я понимала, что брак с девушкой статусом ниже явно не понравится королевской семье, поэтому не принуждала любимого к этому разговору. — Ты говорил с королем?! — никогда бы не подумала, что мой принц решится. По крайней мере не так скоро. — Да. Он в ссоре с твоим отцом и мне кажется этот конфликт себя не исчерпает. — И на фоне чего же конфликт? Отец, на сколько я знаю верно служит короне. Недавно он должен был предоставить новый финансовый проект по защите прав купцов и торговцев с Востока. Разве королю не понравилось? Габриэль прищурился и улыбнулся. Странная реакция. Почему-то улыбка его была нервной, словно он пытался сгладить конфликт или свои подозрения, которые явно прочитал в моих словах. — Под маской легкомысленной девушки, скрывается дипломат и политик? — Скорее адвокат и критик. Под тихий, глубокий, практически убаюкивающий смех, меня подхватили на руки и уложили на пышное, абсолютно свежее сено, как будто кто-то специально его меняет к нашему приходу. — Есть один вариант, — парень погладил руками изгибы талии и бедер, которые было уж очень легко найти под простеньким платьем служанки. Первый раз когда я его надела, мне показалось, что мне не хватает еще одного или даже двух слоев платья, а когда прохладные пальцы ветра пощекотали мою шею и вовсе сложилось ощущение, что я оголена. — Такие варианты оставь для своих фавориток, — абсолютно серьезно заявила я, но умолкла, когда принц достал из кармана флакон внутри которого, похоже, плескалось вино. — Что это? — Королевское зелье, связывающее супругов. Во время свадьбы, перед поцелуем, молодые выпивают это зелье и поцелуем скрепляют своей обет. Это нужно, чтобы жрецы могли сосчитать по глазам пары, когда у них родится ребенок. — Какой ребенок? Ты о чем? — Это зелье на время связывает двух людей так, что их энергии превращаются в единый ком, который в определенные фазы луны может дать жизнь. — Знаешь, я слишком далека от магии. Уж уродилась такой, — я и вправду не интересовалась магией. Боги подарили мне весьма гнусный дар, который я не хотела развивать. — Мне ближе Наука. — Какая же ты глупенькая, — Габриэль поцеловал мое полуобнаженное плечо. — Если ты, так хочешь, то я приведу сравнение, о моя прекрасная госпожа Наука. — И какое же? — Приблизительно тоже самое происходит, когда мужчина одаривает своим семенем лоно женщины, — в этот момент я раскраснелась. Кажется, стала такой же, как и мои волосы. А чего он хотел? Матушка моя старательно избегала этой темы, как и сестры, а слугам и учителям было запрещено болтать о таком. Для подобных тем приглашались специальные дамы, которые проводили лекции, но мне до них было далеко. — Не красней, любовь моя. Настанет день, и ты подаришь мне наследника. — Подожди, — я старательно хотела избежать обсуждения этой темы. Уж лучше этим заниматься, чем обсуждать. Стыда поменьше будет. Или нет? — Почему тогда не все этим пользуются? — Потому что стоит как целое состояние и временами, если употребление происходит не под контролем жрецов что-то может пойти не так. — Что-то? — Ну, — Габриэль сдул белокурые локоны со своего лба. — Например, мужчина теряет возбуждение или его может тошнить несколько дней. — А женщина? — А женщинам обычно ничего, — принц задумался. — По крайней мере симптомы протекают вяло и безболезненно. — А зачем нам вообще эту дрянь принимать? — сморщила нос я. — Затем, что когда мы явимся к королю и нас просканируют, то обнаружат это зелье и решат, что мы обручились, а тут уже никакая королевская воля ничего не изменит. — И ты готов на это ради брака? — я нахмурилась. В моей голове несколько не вязались некоторые моменты, но я их старательно игнорировала, замечая каким взглядом рассматривает меня мой принц. — Готов. Я два месяца как дурак таскаюсь за тобой, все мои друзья меня уже высмеивают, называют «хвостиком». Неужели ты не видишь, как я тебя люблю? — Вижу, — отчего-то печально заметила я и скользнула руками к его шее, погладила скулы. Принц оставил нежный поцелуй на моей шее. — Тогда выпьем? — Принц откупорил крышку и с легкой неприязнью посмотрел на красную жидкость. Кажется, его не сильно прельщала возможность на некоторое время лишиться своего возбуждения. — Нет, — отрицательно махнула головой я и выхватила флакон, закупоривая его. — Я не могу рисковать наследным принцем. А если что-то действительно пойдет не так и передозировка этим зельем не пройдет бесследно? — Но тогда я не знаю иных путей, — Габриэль расстроился, что было явно заметно по его блестящим глазам. — Тогда остается другой вариант, — я положила руку возлюбленного себе на живот и с каким-то больным упоением отметила восхищение в его глазах. Словно благодаря меня за понимание, Габриэль наконец позволил себе быть собой. Он жадно прижался губами к моим плечам, пока руками приподнимал полы платья. Холодные руки скользнули по теплой коже бедер, и я выгнулась дугой. Контраст приятно проникал под кожу и словно заранее вырывал из груди первые вздохи наслаждения. — Будет больно? — шепотом спросила я, наблюдая за тем как оголяется мой жених. Красивое стройное тело, которое я представляла себе ночами теперь было передо мной во всей красе. Особенно приятно было, когда его оголенная кожа прижалась к моей. — Да» В ту ночь он не обманул. Было больно как физически в ту ночь, так и значительнее морально на протяжение всего брака. Возможно из-за того, что я никогда не ощущала на себе физических пыток мне казалось, что моральная боль разъедала меня изнутри, лишая воздуха. Временами даже приходилось кусать себя за запястья, чтобы хоть как-то отвлечься от залома, который вибрировал где-то в стенках души. Я пропускала через себя все новости о королевской семье, о всех преступлениях, которые они совершали, о всех потерях, которые претерпевала я, те, кого я любила и кому желала счастья и даже претерпевали те, кого я совершенно не знала. Время от времени я понимала какие глупые, а порой и бесполезные приказы отдает Совет, лишая простых жителей возможности жить и наслаждаться жизнью. Наблюдая за плавающими в пруду рыбами, девушка попыталась вспомнить в какой момент она полюбила Габриэля настолько, что забыла о семье и своих прямых обязанностях? Когда разум ее помутнел до такой степени, что она нашла в себе силы простить измену? Когда-то она гуляла в саду поместья Рочестер со своей старшей сестрой Лаликой. Тогда она поинтересовалась у Леони о том, что может оскорбить ее в браке больше всего: измена, ложь, лицедейство или жадность? Тогда Леони без запинки ответила, что для нее страшнее всего будет узнать, что супруг ее больше не любит, что спит с другой и что нежничает с другой. Теперь же она в этом не была уверена. Она простила измену, но не забыла, а позже и воспоминания превратились в песок, что утек сквозь пальцы. Леони стало все равно. Но до измены еще было время, когда она думала, что в ее жизни все сложится прекрасно. После той роковой ночи, они еще пару раз встречались, наслаждались друг другом, но ровно до тех пор, пока принц не приказал жрецам осмотреть его и Леони. Жрецы возмущенно цыкали и докладывали королю: «Обручены. Ребенок может родиться спустя три месяца. Скорее всего мальчик. Без магического дара.» Спустя две недели была сыграна свадьба. Ее прекрасный принц был ласков первый месяц, а затем что-то в нем надломилось, и он стал превращаться в чужого человека, с которым она боялась лечь в одну постель. Смирившись с собственной участью, она в одиночестве встретила новость о смерти ее семьи, в одиночестве прожила эти адские два года, которые казались ей адскими лишь когда она оказывалась рядом с супругом и его семьей, выполняя обязанности принцессы. В одиночестве же, она находила успокоение. Душа мирно закрывалась в собственноручно построенной клетке, сопела, закрывала глаза и думала, много и много думала. По каким-то неясным ей причинам, девушка быстро перестала горевать и сместила свое внимание на собственное расследование по делу о покушении на семью Рочестеров. По записям следователя, семья попала в лапы разбойников. Графу, его дочерям и жене перерезали горло, а позже все они были сброшены в яму. Далее следствие велось достаточно вяло и как ожидалось, никто не был наказан. Тем не менее, девушке было ясно, что все обстояло куда сложнее. Может, ее отец не был великим воином, но он был хорошим стратегом и дипломатом. Он бы никогда не позволил убить себя так просто: обманул бы, обхитрил или даже подкупил, но не погиб от простого удара в горло. Наконец, когда последний лист дела, так искусно купленного у одного из смотрителей архива был дочитан, Леони захлебывалась в слезах. Не найдя ничего путного, разве что зияющую дыру в собственной груди, она решила больше не возвращаться с этой болезненной теме, чтобы не уничтожать душу еще больше. Теперь она была совсем одна. Просьбы о посещении могилы отца или поместья отметались с особым остервенением и возмущением: Не положено! Она же беременна! Леони вмиг стала наследницей престола наравне с Габриэлем. То, что происходило после месяца супружеской жизни превратилось в запущенный механизм обратного действия. По капле в их семейный очаг стали попадать соленые капли ее раскаяния, отчаяния и осознания безвыходности ситуации. Пожалуй, он не был ужасным мужем или принцем, но поселить в своих покоях любовницу было слишком. Гера — так ее звали. Высокая, статная блондинка с пышной, упругой и красивой грудью, с пухлыми губами и огромными синими глазами. Идеал Фангонской женщины. Леони ей и в подметки не годилась, впрочем ревность как и постоянные сравнения быстро сошли на нет. Появились другие заботы. Служанки почти в открытую смеялись над ней. Зная, что перед сном девушка любит посещать сад, именно там аристократки любили обсудить с Герой подробности интимной жизни принца, а та, в свою очередь, не сильно переживала о конфиденциальности. Порой слуха Леони касались такие подробности, о которых она сама и думать не смела. Кроме того, двор ее не любил. Не вышла она ни красотой, ни подхалимством, ни любовью к слухам, а потому и друзей у нее не было. Единственные радости, которые она любила всем сердцем ей были недоступны: на лошади скакать нельзя — не прилично, заниматься политикой — нельзя, ведь она женщина, заниматься благотворительностью — зря, ведь Совет и Ее Величество уже держали в руках бразды правления. В итоге ей оставалось лишь рисовать и вышивать, чего, собственно, девушка не умела абсолютно. Читать ей не нравилось. Любое произведение без картинок и больше чем на двадцать листов оказывалось в ее руках и голова наливалась свинцом, веки тяжелели и вот уже девушка спала сладко как дитя. Тем не менее, из-за неимения иных развлечений, она жутко пристрастилась к чтению. Первое время Леони находила утешение в любовных романах. Там все было иначе. Женщина там была желанная, мужчина — благородный, а дворец, в котором они жили — наполненный солнцем и атмосферой любви. Чуть позже, когда романы перестали пускать ее в мир иллюзий и несбывшихся надежд, она начала читать сложные произведения. Первое время книги по философии и экономике давались тяжело — болела голова и прочтенное вылетало из головы немедленно, зато после возникло дикое желание встретиться с авторами и подискутировать, доказать свое мнение или что-либо предложить. Она начала понимать и вникать в государственные дела. Любопытная от природы, Леони научилась юлить, лицемерить и даже находить пути узнать о событиях, которые происходили в Совете, о том, что происходит в столице и за ее пределами. Вскоре это заметил один важный и далеко не последний человек. Так началась новая глава в жизни Леони.