Глава 9. Где мерцают светлячки
Лес переполняло первозданное волшебство, какого в мире смертных и не встретишь вовек. Катара всюду чувствовала его запах — он щекотал в носу, пробуждая желание чихнуть. Казалось, даже воздух им мерцал: лениво рассекая плотный занавес из листьев наверху, взмывая куда-то вдаль, выше крон, тускло освещая путь, словно звездами. Деревья были толстые, с узловатыми ветвями, которые низко клонились к земле, густо затканные мягкой листвой. Повсюду в проходах свисала вездесущая липкая паутина, мягкий мох под ногами повиновался их ходьбе, немного затормаживал шаги. Влага повисла в воздухе, наравне с наступившей тишиной, которую не хотелось нарушать разговорами. Она не была гнетущей, наоборот хотелось ей поддаться, забыться в ее благодушии и отдать все мысли только чему-то сокровенному. Катара очень осторожно пробиралась среди зеленых зарослей; по ковру, вдыхая дивный запах, глядя на магию, кружившую вокруг них и пронзавшую тела. Мелочи жизни, такие как: мокрые ноги, грязная одежда, усталость в теле, — теперь не беспокоили, позволяя насладиться чудом мира духов. Да, пусть и зловещим, от которого не знаешь чего ожидать, но тем не менее прекрасным. Теперь даже цепь, сковавшая их, перестала напрягать, задевая бедра. — Хотел бы я, чтобы у нас было больше времени… — вдруг прошептал Лорд, с интересом разглядывая каждый выползший из-под земли корень дерева, чтобы не запнуться. — Прискорбно, Зуко, но в следующий раз, когда мы встретим Тень, то не забудь ее попросить о подобной услуге, — беззлобно парировала маг воды, говоря совсем шепотом, чтобы не нарушить покой этого места. Они все шли и шли вперед, не смея свернуть в сторону или отклониться от курса. — Ха-ха, очень смешно, Катара, — усмехнулся он в ответ. — Лучше бы ты не говорил о своих желаниях, — возмущенно шикнула она. — Мне этот лес кажется живым, и если твое желание сбудется, то вот уже я буду смеяться всю дорогу. Пока не придушу тебя. В одном они сошлись точно — лес действительно казался живым, наполненным чем-то таинственным. Он будто дышал, отчего деревья изредка поскрипывали, хотя никакого ветра не ощущалось. Оба вновь впали в молчание, и в голове вдруг ясно поселился наползающий дурман, словно что-то или кто-то заволакивал мысли. Зуко даже не ответил, плывя будто по течению, и ноги словно сами несли его вперед, а Катара, ведомая за цепью, плелась следом, задрав голову кверху и высматривая что-то свое в зеленой листве, гадая почему же птицы не залетают в эту пущу. А еще о Зуко. Да, о нем она думала с того самого момента, когда ноги принесли их сюда, краем глаза разглядывала его точеный профиль, широкие плечи, взлохмаченные волосы, и все больше предавалась каким-то невообразимым мечтаниям, представляя себя на месте Мэй. Зачем? Поди пойми, она сама не догадывалась зачем ей это сдалось, но трепет в теле от таких мыслей уже не беспокоил, а приятно согревал. Настолько же близки друг к другу физически они были уже не раз, по большей степени в те времена, когда путешествовали вместе, да и в последнее время почти постоянно держатся за руки. Раньше она бы пресекла подобную близость, ведь у нее есть Аанг, и даже сейчас она все еще ощущала свою ответственность перед ним, которая, впрочем, быстро ускользала из мыслей. Может быть, свернула не на ту дорожку она именно в тот день, когда стала девушкой Аанга? Быть может, ей стоило остаться с Зуко в стране Огня, лечить его и… она думала, что у них бы был тогда шанс, но почему-то подобные мысли закрались в голову только сейчас. Почему же она не думала об этом всерьез раньше? Неужели ей понадобилось три года, чтобы осознать, что совсем рядом был совершенно другой человек, к которому вдруг так сильно влечет? В такие моменты, ощущая ярую борьбу своих же противоречий, она называла себя полной дурой, ведь не один раз собственными руками отталкивала от себя этого парня, ненавидела, потом пыталась простить и в конце-концов считала своим близким другом. Почему она вдруг радуется тому, что он свободен, ведь пару часов назад даже и не думала об этом? На этот счёт стоит разбираться лишь с самой собой, не нанося Зуко вреда, которого он не заслуживает. Он же, к великому счастью, после затяжного депрессивного времени в отношениях с Мэй научился не реагировать остро на что-то новое, что так захватывает его разум, не желал больше спешить в своих выводах, ведь понял, что выстраивать отношения скрупулезно — гораздо привлекательнее, чем если они собьют тебя с ног. Сейчас Катара чувствовала, как в теле под приятной, вязкой тяжестью скопленных за день впечатлений, новых знакомств, продолжительного и невероятно необычного пути, под пристальным взглядом, исполненным желания, однако ясно дающим понять, что если потребуется ожидание — оно будет предоставлено, тело млело, утопая в тепле. Они отводили друг от друга взгляды, только натыкаясь на всю томящуюся в них нежность и заботу, будто молчаливый диалог происходил в эти моменты, где девушка бы уверяла, что с ней все в порядке, и взаимно интересовалась в ответ. Вдруг откуда не возьмись зашуршали ветви прямо над головами, и путники остановились, глядя, как три огонька, похожие на светлячков, совсем крошечного размера спускаются прямо к ним, весело о чем-то щебеча. Катара прислушалась и напряглась всем телом, неосознанно приближаясь к другу еще ближе. Зуко нахмурился, когда светлячки спустились достаточно низко и, в хороводе покружив над их головами, зависли в воздухе. Они разговаривали, и друзья сделали шаг ближе, чтобы получше услышать. «Это точно не светлячки» — подумал Зуко, с интересом разглядывая духов этого места. — Да ты посмотри, они ведь совсем устали и вымотаны! — звонко щебетала одна из них писклявым голосом. Катара пригляделась и различила в ярком зеленом свете трех маленьких девочек, совсем крохотных, размером с половину ее мизинца. Они были все одинаковыми на лицо, улыбающимися, одетыми в коротенькие белые платья, а за спинами их быстро хлопали друг о друга полупрозрачные крылья с их рост. — Нет, говорю же, им просто надо попить воды, и они придут в норму, — шикнула на первую вторая, уперев руки в бока, пока Зуко и Катара недоуменно пялились на незнакомок. — А ты что думаешь? — Мне кажется, что им невесело здесь, может, их развеселить? — Извините, но кто вы? — подала голос Катара, умилившись трем маленьким духам-бабочкам и совершенно позабыв о наставлении Мамуны. Те замолкли, вскинули брови, будто не ожидали, что их речь могут понять посторонние, а затем вновь заулыбались. — Мы — феи этого леса, — проворковала одна из них, покружив вокруг Катары и, цепляя ее за волосы, принялась убирать пряди от лица, перекидывая за плечи. — И мы охраняем лес, — подхватила вторая, усевшись Зуко на плечо и мечтательно вздыхая. Лорд удивленно вскинул брови, поглядев на маленькую светящуюся точку на плече, но не предприняв попыток согнать прочь. — Здесь порой так скучно! — тянула она, болтая босыми ножками в воздухе. — Совсем никто не приходит с нами поиграть! — Может быть, вы с нами поиграете? — зависла между их лицами третья, выжидающе глядя в глаза. Зуко покачал головой, хмурясь и глядя вдаль на дорогу. «Нам просто опять пудрят мозги, чтобы задержать» — подумал он и с негодованием все-таки сбросил феечку, поведя плечом в сторону. Та, фырча, повиновалась и снова взлетела. Обернувшись к Катаре парень не мог не отметить ее искреннее восхищение при виде трех «светлячков», она вовсю их разглядывала и даже мило улыбалась, отчего в душе Зуко возросло негодование. — Эй, ты с ума сошла? — шикнул он в ее сторону, дернув за руку к себе, отчего цепи противно брямкнули. — Мамуна ведь говорила, чтобы ни с кем не разговаривали. Катара потупила взгляд и опомнилась, щеки ее налились румянцем. — Точно, — она покачала головой, коря себя за необдуманность, но три феи все еще окружали их и уйти, не попрощавшись, казалось, бестактным. — Простите, но мы э-э-э… — Вы скованы, — констатировала одна из них, со смешком указав вниз на цепь. Вообще-то Катара хотела сказать не это, но феи и не думали слушать. — Но мы можем вам помочь, и тогда мы поиграем! — Не стоит, — процедил Зуко, отпуская руку Катары и начиная двигаться вперед в обход маленьких духов. Он даже не поглядел на их разочарованные почти детские личики, намереваясь продолжить путь и утягивая цепью подругу. — Мы как-нибудь сами, и ваши игры нас не интересуют. — Фу, как невежливо! — напыжилась феечка, сложив руки на груди и показательно вскинув подбородок. — Брось, они наверняка торопятся куда-то… — вторая хотела образумить первую, но тут в эту перепалку влезла третья, тогда как Зуко с Катарой отошли на несколько метров от них. — И что? Вы не хотите повеселиться? Зачем им эта цепь? — Зуко, услышав краем уха щебетание третьей, навострил уши и неосознанно заторопился. Внутри него вновь взыграла тревога, чутье подсказывало, что сейчас что-то грянет, если они тотчас не уберутся с глаз долой. — И правда, цепь вам не нужна, постойте! — к ним подлетела одна из фей, и Зуко махнул в ее сторону рукой, намереваясь сбить и отправить на землю. — Зуко! — возмущенно шикнула на него подруга, и сама испуганно пискнула, когда две другие феи оказались возле ее лица. Снова. Только теперь они недобро хмурились, пока третья восстанавливала равновесие после едва не нанесенного ей удара. — Простите, он не хотел, нам правда пора идти. — Нет, он хотел, — подытожила та, которую чуть не сбили. Зуко ощерился, его верхняя губа чуть приподнялась, являя ровные белые зубы, кожа на шраме опасно пошла складками от прищуренных глаз, и казалось, вот-вот и магия к нему вернется, и тогда он спалит этих малявок дотла. — Прочь с дороги! — рявкнул он на фей. — Давай, избавь их от цепи! — накинулась одна из фей на свою подругу, и та, взмахнув руками, осыпала их дивной, мерцающей зеленым, пыльцой. Зуко и Катара синхронно отшатнулись, закашлялись из-за облачка пыли, окутавшего их и застелившего все перед глазами. Испуг, который испытали оба, можно было потрогать рукой и проследить, но они не издали ни звука, а когда вновь открыли глаза, то фей и след пропал. Катара в замешательстве опустила взгляд на свою руку, которая вмиг перестала ныть от тяжести и скованности, потерла запястье и даже улыбнулась. — Смотри-ка, они действительно сняли цепь и ушли, — и только она хотела обрадованно повернуться к другу, как застыла на месте, распахивая рот от ужаса. Еще с секунду назад она стояла на практически открытом пространстве, где повсюду вырастали деревья, а посередине пролегало подобие тропы, по которой они с Зуко двигались вперед. Но теперь вместо приветливых, чарующих взгляд деревьев предстал перед глазами совершенно мрачный, темный лес, неприветливой ловушкой сомкнувшийся вокруг Катары. Она пискнула и, отступая назад, не заметила корень дерева, плюхнулась прямо в болотную жижу, окатывая себя с головой. — Зуко! — закричала девушка, пытаясь взглядом отыскать друга, но вокруг не было никого. Лес ни издавал ни единого шороха, все стихло, и свет более не пробивался лучами сквозь густые кроны деревьев, мерцающая пыль оседала на стволах, немного подсвечивая пространство, но все же приходилось напрягать зрение, чтобы хоть что-то увидеть меж могучих деревьев. Свет исчез в сгустившихся сумерках, Катара чувствовала, что вместе с ним ушел и ее внутренний свет, стоило окончательно убедиться в потере своего спутника. Одна. Она снова оказалась одна, но уже не в ледяной хижине, а в бесконечной топи, что наводила жуть на продрогшее, измотанное тело. — Нельзя останавливаться, — тихо шептала она себе, выбираясь из лужи с мерзкой слизью, не отряхивая платье, двинулась вперед. — Я найду Зуко. Пообещав самой себе выполнить это задание, даже если придется приложить титанические усилия и бросить все отведенное время на его поиски. Без него она не станет выбираться, даже если выпадет случай, ведь друзья так не поступают, да и Зуко уже не раз сам вытаскивал ее из ловушек. По мере продвижения по лесу, Катара начинала пугаться собственных шагов, когда под стопами ломались веточки или проминался мох, отчего доносилось неясное шуршание. Не нужно было задавать очевидных вопросов: «зачем им понадобилось их разлучать», ведь все итак было ясно как день. Горький привкус желчи осел во рту, а ком встал в горле. Она звала Зуко пока голос не начал охрипать, а силы нещадно иссякали. И вдруг вся тяжесть этого приключения свалилась на плечи неподъемным грузом, после чего Катара села возле ближайшего могучего, слишком широкого дерева, крона которого врезалась будто в сами небеса, застилала собой все небо, и выдохнула с тем отчаянием, что плескалось в душе. Зияющие черные просветы меж деревьями будто наблюдали за угодившей в капкан странницей, которая утопала во мху, прислонившись к шероховатой коре, уж слишком внимательно рассматривала грибы на влажной поляне, вглядывалась в воду, подернутую мутной пеленой. И думала о Лорде, как наяву представляя его рядом с собой, как он бы бережно сейчас мог взять ее руку в свою и тихо молвить что-то глупое, но действующее весьма сносно, как бальзам на душу, отличное успокоительное. Дрожь пробежала по зубам, и она, лишившись наконец пульсирующей изнутри неопределенной тревоги, решила, что не имеет больше смысла скрывать от Зуко то, что теперь для нее слишком очевидно. Быть может, позже придёт сожаление, но сейчас эта волна накрывала собой слишком сильно и слишком сладостно, чтобы сопротивляться. «Я расскажу ему о том, что вспыхнуло во мне» — думала она про себя, и глаза слипались. Во рту пересохло, и она потянулась руками к ближайшей луже, чтобы зачерпнуть хоть немного воды, предварительно убирая зеленую пленку. Прохлада коснулась плоти, и она не задумываясь ни на мгновение, жадно стала пить, как если бы провела в пустыне сутки. Где-то на грани сознания отдавались набатом слова Мамуны, что призывала не делать этого, но стало так плевать. Горькое чувство на душе, собственное поганое бессилие выбивали из колеи. А еще вдруг грибы начали раскачиваться в стороны на своих белых длинных ножках, кивали ей красными пятнистыми шляпками, будто в такт едва уловимой мелодии. Магия окружала ее фигуру, и вот Катара, напившись до изнеможения, устало прилегла на мох, слушая дивную музыку, доносящуюся будто отовсюду, глядя, как грибы вдруг обрели лица и, заведя стройный хор, принялись петь тихо, боясь потревожить ее хрупкое равновесие, убаюкивая своим неспешным, шелестящим тембром. — Оставь игру с тоской своей, Что жизнь твою как коршун гложет, Хоть груб и низок мир, ты все же, Лишь человек среди людей… Бархатные переливы музыки растекались по поляне и были почти ощутимы ее руками, что зарывались в мох, как в одеяло. И стало почти тепло в этом наполненном мраком месте, Катара даже начала бормотать слова песни вслух, прикрывая веки все чаще и на дольше. Деревья будто дышали вместе с ней, также ровно, мирно, обещая не причинить вреда. — Душа его, ни в чем не зная края, Всегда куда-то вдаль его зовет, И он бездумно рвется вновь вперед, Все радости земные презирая… Катара не понимала, почему щемящее чувство меж ребер не дает ей спокойно забыться сном. Зачем ей куда-то торопиться и что-то искать, если здесь жизнь кажется краше? Она сыта, не ощущает жажды, и музыка согревает слух наряду с потрясающим хором грибов. «Почему же они поют» — мысленно спросила она сама себя, пытаясь разглядеть их маленькие сморщенные лица, но тщетно. Зрение подводило, вынуждало вновь закрыть глаза. — Тебе лишь стоит захотеть Свой жизни путь со мной связать, Я мигом не премину стать Твоим на этом самом месте; И мы его осилим вместе, Я буду в качестве любом: Твоим слугой, твоим рабом… Треща, ломая ребра, билось желание. Неясное желание, лишенное конкретной цели, но призыв к действиям был слишком четким. Катара не придала ему значения, провалившись в глубокий сон, где самое красочное, сказочное сновидение уже ждало ее, одаривая теплом и любовью, исполнением доселе неведомой мечты. Она чувствовала себя просто оболочкой. даже не марионеткой, ведь управлять телом было бессмысленно. Она как бы номинально продолжала существовать, но будто ни разума, ни души больше не существует. И если она не очнется от этого сказочного сна в ближайшее время, то просыпаться станет нечему…***
Зуко как ошпаренный отлетел от трех хохочущих фей, что мигом скрылись меж деревьев. Обернулся и выругался самыми грязными словами, на которые только был способен, не увидев рядом своей верной спутницы. Как и цепи. «Эти дуры не просто разъединили цепь, но разъединили и нас», — Лорд сжал пальцами переносицу, пытаясь собрать вереницу тревожных мыслей воедино, чтобы исключить возможность паники. Постояв немного на месте и не услышав рядом никаких посторонних звуков, он правильно рассудил, что скорее всего мерзавки далеко закинули его подругу. И вот в какую сторону идти он точно не знал, помня о том, что нельзя сворачивать, а нужно следовать только прямо. За что-то он даже рассердился и на Катару, которая решилась поговорить с феями, тем самым и дала повод им пристать. Но останавливаться на месте нельзя. Зуко вскинул вперед свой блуждающий взгляд и стремительно пошел дальше вглубь леса, прислушиваясь к нему, стараясь выцепить глазами что-то необычное, а желательно Катару. Но лес будто не хотел их отпускать, цепляясь за всякую возможность насолить. Деревья будто становились ближе друг к другу, так что приходилось сбиваться с маршрута и обходить, свет практически пропал, сумерки все больше сгущались над этим проклятым местом, а затылок будто кто-то сверлил своим ледяным взглядом, наблюдал, отчего Зуко чертыхался. Казалось, лес не кончится никогда, и Зуко даже признался, что переоценил собственные способности. Одному становилось куда тяжелее идти, совсем непросто. Гудящее чувство вины за то, что он выпустил Катару из вида, не покидало ни на мгновение, заставляя его переосмысливать все ими пройденное. И дело даже касалось не столь мира духов, сколько продолжительности их знакомства, всех приключений за столько лет. Он все еще помнил тот ее трепет и отвагу, граничащую со злобой, когда поймал ее в свои сети, связал своими руками и налетел, как коршун на жертву в попытках добиться желаемого лакомства. В какой-то момент он даже испугался собственных постыдных мыслей, что связанная маг воды в его руках была добычей более желанной, чем несмышленый мальчишка. Ему льстила та мысль, что он ее поймал, вызывало бурю эмоций лишь то, что девчонка на какие-то жалкие мгновения принадлежит ему. Сейчас подобные мысли если не пугали, то вызывали смешки. Никому не удастся покорить Катару. Он искренне надеялся, что и сейчас она не попадет в опасность. Ноги привели его к небольшому болотистому водоему, которое казалось практически идеально круглым, подернутым зеленой пленкой. Отовсюду возле мшистого берега вырастала высокая трава, свет даровали парящие в воздухе светлячки (на этот раз действительно самые обычные), и пахло в воздухе так маняще приятно и свежо, словно он только что выполз из пробирающего внутренности дурмана. Зуко ослаблено присел возле воды, глядя на нечто освежающе новое, но не спешил дотрагиваться. — Проклятье, — шипел он, хватаясь за волосы и оттягивая их назад, будто способность здраво мыслить неожиданно снизойдет до его воспаленного разума. Он глядел вниз, куда-то в зеленую рябь, которой неожиданно наполнилось болотце. Оно было небольшого размера, и казалось совершенно не глубоким, но в какой-то момент Зуко определил там скопище теней, что вот-вот и выпрыгнут наружу. Он напрягся всем телом, тронул воду пальцами, отчего от того места пошли круги, тревожа поверхность. И нечто вдруг подало признаки жизни, пугая воображение, заставляя напрягаться все четче. Цвета искажались, все вокруг вдруг запестрело темно-зеленым, отталкивающим, пугающим. Из-под тревожной воды показалась черная макушка, облепленная тиной, бледный лоб и огромные черные глаза, не имеющие даже зрачков. Зуко испуганно отпрянул, плюхнулся назад и попытался отползти от невероятно прекрасной девушки, что вынырнула наружу и приблизилась к берегу, мягко устроившись на руках, во все глаза таращась на незнакомца. — Кто… кто ты? — прохрипел Зуко, ощущая панический страх и любопытство при виде прекрасного создания. Совсем молодой дух девушки ухмылялся своим обескровленным красивым ртом. Ее черные волосы струились по спине и обнаженной груди, не скрывали подтянутый, немного зеленоватый живот, где в районе пупка образовывались чешуйки, плавно переходящие и на бедра, и на две стройные ноги с небольшими плавниками на икрах и внешней стороне бедра. Ее бледность приятно гармонировала с зеленоватой чешуей, тиной, что обручами облепила стройное тело. Острые нечеловеческие уши выглядывали из-под мокрой шевелюры незнакомки. Зуко и впрямь забыл как дышать, заинтересованно подавшись вперед, против воли вглядываясь в невероятно прекрасные черты лица, глядя в глаза, томно прикрытые, и утопая в этом образе беспощадно. Нелепо. Возбуждение пронзило его внизу живота, а щеки вспыхнули, стоило осознать, что незнакомка и впрямь обнажена полностью. Девушка молчала, внимательно следя за ним, жабры на ее шее раздувались. Зуко решил, что она не может говорить, не умеет, будучи полурыбой, но ошибался, когда спустя пару минут бесстыдного разглядывания, та сладко пропела: — О, милый мой, идем-ка со мной, тебя развлеку я прелестной игрой… — голос больше был похож на шелест листвы, на тихое пение ветра, совсем невесомый и ласковый, едва уловимый на слух. Сердце Зуко пропустило пару ударов, и он совсем забыл о том, что здесь делает и зачем вообще разговаривает с духом этого места. Он подался еще ближе, подполз к ней на коленях, подманиваемый тонким изящным пальчиком. В голове стелился туман, мешающий думать, даже осознать то, что он идет в лапы к чему-то потустороннему. — Мне так нравишься ты… — шептали ее бесцветные губы, призывно распахиваясь. — Тебе покажу я цветные сады… Ей пришлось еще немного выползти на руках на берег, и Зуко смутился сильнее только увидев ее обнаженные бедра, покрытые поблескивающей от влаги в свете светлячков чешуей. И она, словно распаляя его желания сильнее, дернула ногами, перекрестила их в воздухе, показывая перепончатые, но не менее привлекательные пальцы. Облокотившись о локти, она ухватилась за плечи Зуко, убаюкивая его разум дивной песней. И парень в этот момент пытался вспомнить почему же эта тревога так яро гуляет в груди, что за страх такой необоснованный накрывает его с головой при взгляде в эти туманные черные глаза. Он почти сдался под напором мягких, но требовательных мертвецки холодных рук, отдавшись во власть той, которая щедро одаривала вниманием, сыпала обещаниями и непременно хотела от него чего-то еще. Запретного. Сладкого. — Я не могу, — он перехватил ее кисти, стоило пальцам добраться до его волос и лица. Нахмурился, наконец, почти вспомнив то, что ищет. — Ты прекрасна, но я… кажется, мое сердце принадлежит другому человеку. Дух не расстроился, и когда Зуко вновь обратил на нее внимание, то пораженно ахнул, увидев перед собой лицо Катары на рыбоподобном теле. Лишь глаза, черные, беспросветные, выдавали в ней нечеловеческое начало. Даже волосы приняли более каштановый оттенок, завились на концах в крупные завитушки, едва прикрывая смуглую кожу груди и прямую спину. — Никто не узнает, ты лишь поцелуй… — прошептала она голосом Катары, воспроизводя его до невероятной точности. Зуко смущенно моргнул, испытывая дикий стыд от разглядывания псевдоКатары. Однако, ничего не мог поделать с этим обуявшим голову диким желанием дотронуться до этих пылко манящих губ, пухлых, приоткрытых для всех его порывов. Существо поддалось вперед, сокращая расстояние между их губами.***
Все было похоже на весьма красочный, дивный сон, где цвета заплясали совершенно новыми, необузданными красками. Она словно плыла по течению, глядя на хоровод отблесков света, идущего от свечей в золотых канделябрах на стенах. Огромный, невероятно огромный зал утопал в алом цвете, смешиваясь с благородным золотом в мягких переливах. Громоздкий ковер бордового оттенка устилал весь пол, и ноги в туфлях тонули в мягком ворсе. Это было странное место, без окон, без мебели. Лишь музыка лилась откуда-то сверху, чарующая, завораживающая. Прямо как глаза цвета расплавленного золота напротив. Теплые мужские руки обнимали фигуру Катары, кружили ее в медленном, трепетом танце. Алые одежды молодого человека приятно гармонировали с общей обстановкой, не выделялись, но и не терялись в этом агрессивном цвете, который вдруг начал успокаивать. Катара более внимательно вгляделась в умиротворенное, вытащенное будто из сна, лицо Зуко, которое не было омрачено ненужными сейчас эмоциями. Его волосы, собранные в пучок и перевязанные алой лентой, немного сбились, от чего две темные пряди упали на высокие скулы, немного прикрывая шрам на левой стороне. Она как заколдованная пялилась в эти очаровательные черты, заглядывала со смущением в пристально наблюдающие глаза напротив, все больше утопая в их тепле. Под его согревающим солнцем хочется жить. Плавные движения в стороны убаюкивали, но она не смела прильнуть еще ближе к твердой груди, чтобы услышать отчаянный стук чужого сердца, не смела даже отвезти взгляда, вдохнуть, подумать о чем-то кроме этой таинственной мелодии, издаваемой невидимыми музыкантами. — Останься со мной, Катара, — его глубокий голос пронзил слух, отчего Катара трепетно вздохнула, приоткрывая губы. Слова будто пролетали мимо нее, настолько сильно ей хотелось слушать его голос, заслушиваться им, но не внимать сути. — Будь со мной… вечно… Она не ответила. Не могла ответить, пытаясь набрать в легкие как можно больше воздуха, но… не получалось. Беспомощно взирая на Лорда, на чьем лице расплылась обворожительная, призывная улыбка, а она не могла даже пикнуть, дернуться, чтобы уйти из-под контроля. И зачем ей куда-то уходить? Здесь так хорошо, под его теплыми лучами заботы и нежности. Это было правильно? Нет, нет, нет… Не может быть того, что чувствует она сейчас. Не могло быть никакой любви… это одержимость… Ее затрясло так, что дыхание невольно сбилось и рваными сгустками воздуха поступало в легкие, тяжело выходя назад, вгоняя в новую стадию агонии. А он все смотрел и смотрел… Это просто одержимость. Иллюзия… Иллюзия! Но воздуха не хватало все отчаянней, и вот она едва не задыхается, ослабев в сильных мужских руках, что твердо прижали к себе, не позволяя осесть на пол. Грудную клетку словно сдавливал невыносимо тяжелый, железный корсет, и хрипы вырывались из распахнутого рта. Зуко ухмыльнулся, расценив это как-то по своему. Глаза его в озорстве блеснули. Блеснули победой, которая была уже на пороге. Уверенность, властность, что плескалась в Зуко, как красочное вино в бокале, — покоряли ее все больше с каждым плавным движением, каждым касанием его длинных пальцев к ее спине. Он проводил ими по ее спине вдоль позвоночника, будто цеплял невидимые нити, отчего сердце заходилось все сильнее. — Катара, тебе нужно проснуться! Потревоженная, она в смятении пытается отвести взгляд, услышав голос. Потусторонний, полный ярости и беспомощности, вырванный откуда-то из ее головы. Это был не Зуко, и она никак не могла вспомнить, кому этот странный, мальчишеский голос принадлежит. — Срочно просыпайся! — в памяти всплыло поддернутое пеленой лицо лысого мальчишки. Аанг. Она снова жадно раскрывала рот, чувствуя, как руки Зуко вдруг стиснули талию еще крепче, не позволяя дышать, убивая такими объятиями. Ноги остановились, и танец прекратился, но музыка стала громче, набатом звуча словно возле уха. — Очнись, ну же! Катара, срочно просыпайся! Тебе нельзя спать! Голос становился все слабее, пока совсем не затих в ее потревоженной голове. Боль разрослась по всему телу, как смертельный вирус, пробираясь в каждую живую клеточку организма. Чуть ли не навзрыд она всхлипнула, отрывая руки Зуко от себя, замечая его недовольство. — Идти… — прохрипела она не своим голосом, хватаясь обеими руками за горло, но дышать будто не позволяли тиски. Мир взорвался, располовинился на две неравные части, и голова закружилась от мелькающих тут и там звезд. Чарующая музыка с треском, предупреждающим грохотом оборвалась, и темнота всего на какую-то секунду окутала ее.***
Катара с визгом, наполненным болью, очнулась от столь реалистичного сна. В голове мелькало испуганное до смерти лицо Аватара, что пытался достучаться до нее будто из другого мира. Она с трудом разлепила глаза, тело еще помнило крепкие объятия Зуко, а разум отчаянно подкидывал животрепещущие ощущения от этого контакта. Живот свело не то желанием, не то весьма болезненной судорогой, и только тогда Катара, не увидев в поволоке зелени ничего, осознала, что задыхается в реальности. Дернувшись вверх от захватившего ее тела мха, она стала отчаянно барахтаться, выпутываясь из ловушки. Она удвоила усилия, в порыве пытаясь сбросить с себя удушающие оковы, но в душу уже закралось пугающее предчувствие, что все попытки заведомо безнадёжны. Ведь даже если она выберется отсюда, то что делать дальше. В голову как назло ударяли слова Мамуны, где она предупреждала их не пить воду из болота, не спать и ни с кем не разговаривать. И вот они так ясно и без оглядки нарушили все запреты, за что и поплатились. Горло обжег такой нужный воздух, и в глазах на секунду потемнело, стоило Катаре вскочить на ноги и рвануть в сторону от охватившего ее мха и корней деревьев. Она с ужасом осознавала, что еще пара минут и ей бы пришел конец, а выпутаться из ловушки она смогла лишь чудом. Нет. Нет никаких чудес. Это Аанг помог ей, связавшись из реального мира. Видимо, он не в силах вытащить их с Зуко из этой части мира духов, но даже этот секундный контакт помог ей сбросить цепкие лапы иллюзии с себя. Она нервно рассмеялась, совсем не по своему, истерично, почти взахлеб. Щеки пунцовели от воспоминаний об их с Зуко танце. — КВА! Девушка дернулась вновь от испуга, во все глаза пялясь на рассевшуюся возле грибов довольно толстую лягуху, которая своими лапками принялась уничтожать шляпки, отбрасывая их в стороны. Нахмурившись, девушка подступила ближе, подумав о том, что лягухи тут уж слишком умные. — Ты следила за мной? — задала вопрос Катара, и едва не рассмеялась вновь от подобной глупости. Вряд ли лягушка ее поняла. — Ква, — раздалось более тихо, словно подтверждая слова девушки. — Ладно, это просто сумасшествие, — выдохнула она, покачав головой и помассировав виски, где болью отдавалась пульсация. — Если ты меня понимаешь, то может поможешь отыскать Зуко? И лягушка сорвалась с места, далекими скачками уносясь куда-то вперед. Катара помедлила, сомневаясь в том, что идея следовать за лягушкой логичная, но затем здраво рассудила, что и иного варианта у нее просто нет. Она не знала куда идти, и это сбивало с толку. Помчавшись вслед за ускакавшей лягушкой, девушке пришлось пробираться через заросли деревьев и низеньких кустов, пока картинка не начала напоминать те места, в которых они уже побывали с Лордом. И вот спустя какое-то время бега вслед за чересчур быстрой лягушкой, Катара остановилась неподалеку от какого-то странного водоема. Полутьма сгустилась над этим местом, и только мерцающие в воздухе светлячки даровали хоть какой-то скудный свет. Небольшой пруд, или нет… скорее, обычная большая лужа болотной жижи находилась в самом сердце большой поляны. Вокруг нее вплотную обступал зловещий дремучий лес. Картину нехарактерно дополняло абсолютное безмолвие. Не доносилось ни пения птиц, ни шороха мелких зверьков в кустарнике. Все как всегда. Поглядев на лягушку вниз, Катара проводила ее несчастным взглядом, когда та, спустя секунду каких-то своих раздумий, юркнула за ближайшее дерево и скрылась из виду. Переведя взгляд обратно на поляну, маг воды заметила нечто необычное, скрытое от глаз с другой стороны огромной лужи почти непроглядным мраком. Сбрасывая оцепенение с трудом, она сделала шаг вперед, выходя из-под укрытия раскидистого дерева. На другом заросшем берегу сидел Зуко, во все глаза пялясь на необычную девушку, выползшую из болота. На удивление, незнакомка не казалась испачканной, наоборот кожа ее будто сияла в темноте, длинные немного вьющиеся волосы прикрывали бесстыдную наготу, а чешуя влажно блестела на пояснице и вдоль ног с плавниками. Катара со смущением следила за их действиями, когда Лорд потянулся с духу, а та ответила взаимностью. Их губы почти столкнулись, и они замерли так на несколько секунд, безотрывно глядя друг другу в глаза, гипнотизируя. «Просто блеск, — подумала Катара, стараясь как можно тише подобраться к ним, обходя эту лужу сбоку, чтобы не спугнуть дивное создание, от которого и не знаешь чего ожидать. Ей вовсе не хотелось, чтобы она утащила Зуко за собой. — Я вовсе не ревную… конечно, нет. Это глупость» Но щеки ее вновь вспыхнули, а глаза метали искры в сторону парочки, что бессовестно разглядывала друг друга. И когда Катара подошла достаточно близко, то поняла, что не позволит случиться тому, к чему ведет эта их связь. Она, сбросив все ужимки, громко протопала до намеченной цели, и едва губы Зуко коснулись обескровленного рта духа (Катара в шоке поняла, что дух похож на нее саму), оттолкнула незнакомку подальше сильным, волевым ударом. — Ты совсем ополоумел?! — закричала она на все еще ничего не понимающего парня, который распахивал глаза, в шоке уставившись на Катару. — Она бы утащила тебя в болото, идиот! Зуко все еще ничего не понимал, только тупо пялился на яростно размахивающую руками девушку, а затем перевел взгляд туда, где сидел дух. Незнакомка ласково ему улыбнулась, потирая ушибленное плечо, и взмахнула напоследок волосами, ныряя обратно в болото. — Так и будешь валяться?! — прикрикнула Катара еще раз, гневно сведя брови к переносице и уперев руки в бока. Зуко нахмурился вслед за ней, обдумывая все то, что только что произошло. Почему дух девушки принял обличие Катары? Что-то здесь явно было не так, а еще это его заявление, брошенное в каком-то странном порыве, совершенно не обдуманное — ломало систему его восприятия. Он как-то по новому поглядел на Катару, и та даже замерла, захлопнув рот и так и не обронив больше ни слова. Он понял, что бесконечно виноват. Они оба виноваты, что их сумели разлучить, а теперь стало еще вдвойне стыдно. — Почему она была похожа на меня? — сумела таки задать вопрос маг воды, и теперь уже краснел Зуко. И он поблагодарил эти сумерки за то, что они скрыли румянец на его бледных щеках. Вместо ответа Зуко приподнялся и быстрым, ловким движением схватил Катару за ногу, отчего та испуганно вскрикнула, но тут же оказалась прижата к его телу, потеряв равновесие. Парень свободно вдохнул запах ее волос и тела, прижимая к себе за талию, усаживая на собственные колени и даже не смущаясь от такого тесного, непривычного контакта. Катара замерла, распахнула глаза от разлившейся по телу истомы, но не посмела прикоснуться в ответ, раскинув руки в стороны, ощущая давление его тела на свое, острый подбородок, вонзившийся ей в плечо. — Зуко? — тихо спросила она его, словно удостоверяясь, что это действительно он. Они никогда так не обнимались. Более того! Она никогда не сидела вот так вот на чьих-то коленях, прижатая к чужому животу и груди, где слишком быстро билось чужое сердце. Растерянная, она пропустила момент, когда и сама крепко стиснула чужие плечи, цепляясь пальцами за одежду и неосознанно царапая неприкрытую шею ногтями. Зарывшись пальцами в его густые волосы, Катара более расслабленно уткнулась ему куда-то в висок и провела по коже губами, не то целуя, не то лаская. Зуко напрягся от таких откровенных ласк, но лишь теснее вжал в себя девичье тело, рвано дыша в ее шею, не видя ничего кроме копны ее волос, чувствуя, как возбуждение, лихорадочное, болезненное, охватывает его тело и разум. — Неужели ты не догадалась почему? — обрывисто выдыхал слова Лорд. Катара не поняла его и что-то промычала, тогда он пояснил. — Неужели ты не догадалась почему дух был похож на тебя? Обескураженная улыбка скрасила ее черты лица, и сердце зашло от будоражащего мысли осознания. Стало быть дух был похож на нее потому что… потому что она в его сердце? Неужели это приключение так далеко завело их, что теперь они не пытаются что-то скрыть друг от друга, а если и пытаются, то кто-то определенно поможет им раскрыться. Неужели все то, что она чувствует к Лорду с самого начала их приключения не мираж, не иллюзия и не выдумка воспаленного мозга? Катара не знала, что отвечать, да и отвечать смысла не было. Она почувствовала, как губы Зуко прижались к ее коже на шее и обомлела, поддавшись его трепетным ласкам, словно он боялся ее сломать этим, разрушить чарующий момент. Они были одни в этом мире, полном мрака, и теперь почти не стеснялись, однако побаивались собственных чувств. Она не сможет никогда прямо спросить его о чувствах, не перешагнет эту ступень, а он не смел лишать ее сейчас спокойствия и умиротворения, не желал вторгаться в мысли и переворачивать там все вверх тормашками. Они со всем разберутся, когда выберутся отсюда, так они пообещали себе, надеясь, что это действительно случится. По крайней мере, сейчас торопиться никуда не хотелось. Катара сжала его пряди волос на затылке и сама поцеловала в обожжённый висок, затем в щеку, отчего Зуко предательски вздрагивал, ведь еще никому не позволял целовать эту часть его тела. Даже Мэй. Он всегда старался отводить ее и ее руки от своего лица, считал себя недостойным подобных ласк, стеснялся своего лица и боялся видеть чужое омерзение. Но Катаре было не мерзко. Она первая, кто дотрагивался до его лица еще тогда в катакомбах под Ба-Синг-Се. И сейчас, когда ее легкие, почти невесомые поцелуи безмолвно обрушивались именно на шрам. — Мне чудилось, что мы танцуем, — вдруг прошептала она, обдавая его кожу своим рваным, жарким дыханием. Зуко крепче стиснул ее талию, впиваясь пальцами куда-то под ребра, едва не раздирая ткань от страха, боязни услышать что-то плохое. — И казалось, что я погибаю от нехватки воздуха. Но было так хорошо… Будто ты осветил мне весь мир, и даже погибнуть было не страшно. — Я не умею танцевать, Катара, — едва слышно шепнул он в ответ, скрывая улыбку в ее волосах. «Нет, это был точно ты, а не кто-то другой…» — подумала девушка, ведь то, что читалось во взгляде Зуко в ее сне, никто не сможет так качественно воспроизвести. Слов было не нужно, хотя Катара и хотела поведать Лорду обо всем, что с ней приключилось. Решила повременить, наслаждаясь таким горячим, сокрушающим объятием, в котором с течением времени рушились ее стены, возведенные в сознании, впуская не только в сердце, но и в мысли Зуко со всеми его странностями. Как будто на эти мгновения они стали едины, крепко цепляясь друг за друга, желая буквально влезть в чужую кожу, в голову, раствориться, стать целым. И у них это практически получилось, настолько стало спокойно, будто мира вокруг них не существовало и вовсе.
Не приветствую критику, не стоит писать о недостатках моей работы.