Возвращение тёмной принцессы

Пары медленно тянулись, я едва не клевала носом и пыталась не сдохнуть после физры. Голова кружилась, и хотелось пойти утопиться в ближайшем стаканчике с кофе. Ещё и ехидные смешки со стороны куриного ордена Максимовских наседок не доставляли мне радости. Хотелось повернуться и заехать Лере учебником по голове, но воспитание и образ порядочной ученицы не позволяли мне провернуть подобный экспромт. Не хотелось вылететь из университета, в который я с таким трудом пыталась попасть. В отличие от моего наречённого, денег у нашей семьи было немного, и мы выживали, как могли. Бизнес нас кормил, но не то чтобы до сыто, не жаловались, и слава богу. Оттого пришлось двенадцатый год подряд сводить бровки домиком и думать о прекрасном. К тому же проблема с парной татуировкой отвлекала настолько, что я даже не замечала записок, которые летели в меня с предпоследнего ряда. Что нужно было Максу знать не хотела, оттого стойко делала вид, что в упор не замечала его попыток достучаться до меня. Нет уж, пусть лучше думает, что я тут померла и мумифицировалась за полчаса лекции по «Магическому резонированию и эклектике». Глаз в очередной раз нервно дёрнулся, и я посмотрела на преподавателя, который медленно закипал, точно так же как и я. Отчасти он меня понимал, но сделать местной знаменитости ничего не мог. Максим из тех неприкосновенных небожителей, которые имели не только статус и деньги, но и болтались где-то в первой двадцатке рейтинга. Вот не удивлюсь, если он вживую знал не только всю элиту, но даже великих герцогов и маркизу. Хотела бы я на неё хоть глазком взглянуть, вот кто мой идеал женственности, стойкости и коварства. Глянула бы даже издалека, но мне до тех высот было ой как далеко. Так что я махнула рукой и постаралась не отчаиваться. Всякое бывало, но проходило, потому следовало верить в себя и идти по выбранному пути. Лекция медленно подходила к концу, и перекошенное лицо Григория Александровича багровело всё сильнее. Со звонком несчастный преподаватель вылетел из аудитории быстрее нас всех и даже домашнего задания не отсыпал. Хотя другие группы жаловались, что наваливал он столько, что на одного него и можно было пахать без остановки. Но уж как быть и что делать, я не представляла, следовало, наверное, признать свою беспомощность и смиренно перевестись в какой-нибудь заурядный техникум на кондитера. Только гордость и нахальство не позволяли бросить мечту из-за какого-то урода, который решил превратить мою жизнь в ад. Когда тебя припёрли к стенке и тебе некуда бежать, оставалось лишь огрызаться и стискивать зубы в бесцельных попытках вытерпеть безумие сложившихся обстоятельств. Возможно, расскажи мне кто-нибудь о намерениях Максима пойти со мной в одно учебное заведение, и я мгновенно сменила бы свои планы. Но теперь, когда я столько труда вложила в поступление, отказываться от всего, только из-за причуд этой коронованной зазнайки с папиной карточкой, я не собиралась. Если хочет, пусть дальше день-деньской любуется на мою моську и рычит от досады. У него явно было больше вариантов для поступления, нежели у меня. Так что его логика в поступках была мне не особо понятна, ну я и не парилась особо на этот счёт. Зевнув, медленно сложила тетрадь и ручки в сумку и поспешила в другую аудиторию. Лекция по магическим кругам и транспортировочной магии проходили в крытом, хорошо защищённом сарае во дворе академии. Поначалу все ржали над такой постройкой, а потом поняли: дёшево и сердито. Сколько раз за год его взрывали криворукие студенты, было не сосчитать, потому-то и строился он абы как, за полчаса, лиши бы крыша над головой и минимальные удобства. Выходить в осеннюю слякоть не хотелось, но выбора у нас не было, лекции никто не отменял, а следовательно, мучиться и мучиться, ожидая конца четвёртой пары. Сентябрьский туман встретил скользкой прохладой и сырым, тяжёлым воздухом, который забивался в лёгкие и делал жизнь ещё более невыносимой. Пару раз чхнув, я едва не растянулась на ближайшей дорожке, которая покрылась грязью из-за сотен ног, прошедших по ней за это утро. Но с тихими чертыханьями и матом в голове я достигла продуваемой со всех сторон аудитории-сарая и пристроилась за первой партой поближе к преподавательнице. Та не скупилась и на любимчиков, готовых грызть гранит науки, накладывала чары для согревания. Потому, хотя бы какой-то плюс в моей одержимости учёбой проскальзывал. По крайней мере, замёрзнуть или подхватить насморк мне не светило. Студенческая братия голосящей толпой заполняла сарай и рассаживалась по местам. Эдик, второй непонятый гений нашей группы, скромно пристроился с уголка и положил передо мной пирожок с черникой. Я благодарно улыбнулась и вгрызлась в него зубами. Из-за всех слёз и истерик поутру, позавтракать я так и не успела, проревев у матери на груди. Так что даже такой скромный дар, произвёл на меня неизгладимое впечатление. Правда, кончился он за пару укусов, и я с тяжёлым вздохом подумала о том, что до обеда ещё полтора часа и две нудные лекции о перемещении объектов неживой структуры. Утерев рот от крошек, сложила мусор в сумку и вздохнула с облегчением. Пирожок – это не полноценная еда, но на сносный перекус вполне сгодилось. Да и внимание Эдика меня будоражило. Вот он был как ожившая картинка из моих девичьих грёз. Так и хотелось вздохнуть и прижаться к нему поближе. Только делать столь откровенные телодвижения на глазах у всей аудитории мне не позволял стыд, капающий глубоко в мозгу. Но тот словно чувствовал и не проявлял никаких попыток сблизиться, просто находился рядом и мелькал перед глазами. Так, постепенно эта не до дружба превратилась в молчаливую поддержку и лёгкое соперничество. Разговоры становились длиннее, и он первый, кому я рискнула дать свой номер телефона. Предельно галантный, добрый и ранимый. Мой собрат по несчастью… Такими я восхищалась за гениальный ум и настойчивость. Он не взирал ни на какие преграды и продолжал упорно учиться, даже под гнётом наших одногруппников, которых следовало в дурку сдать, а не пускать в высшее учебное заведение. Жаль, что всех сдать не получилось бы в любом случае, так что приходилось терпеть, скрипеть зубами и верить в светлое и незыблемое. По крайней мере, именно так я утешала себя. — Ой, посмотрите, два урода нашли друг друга, — противный голос Леры ввинтился в мозг, и захотелось плюнуть той в надменную морду. — Вам так идёт, наверное, по такому принципу и назначают соулмейтов. Каждой твари по такой же твари. Что, неужели ещё не появились татушки, а я готова поспорить, вы истинные, прям друг друга стоите! — Лер, у нас мозги по крайней мере, есть, и они присоединены к языку, — жёстко усмехнулась я, — а тебе придётся как-то выживать в этом суровом мире. Когда молодость пройдёт и рейтинг поскачет вниз, утаскивая тебя на дно социальной лестницы и превращая в старую, никому не нужную каргу. — Ты в край охренела! — взвизгнула белобрысая и постаралась дотянуться до меня своими загребущими ручонками. — Я твою тупую голову откручу и цемент закатаю! Чтобы ты мне смела указывать! Совсем, что ли, страх потеряла, курица! Будет мне тут тупая обслуга возникать, твоё дело тарелки мыть и ноги мне целовать… — Киснехан, — рявкнули откуда-то с конца сарая, — сегодня отработка в пять вечера, будешь руками драить все университетские туалеты и не уйдёшь домой, пока они не будут блестеть, как у кота яйца! Ты меня поняла? — Вы не имеете права так со мной поступать, — Лера тут же выпучила свои голубые гляделки и постаралась убить преподавательницу взглядом. — Я пожалуюсь своему отцу, и вы вылетите отсюда быстрее, чем успеете сказать: «извините, Валерия Инкрехтовна». — Звони, — усмехнулась видавшая и не такие цирковые представления Лариса Арагезовна, — вместе посмеёмся над тем, как ты будешь драить толчки зубной щёткой, как в армии. Мне очень любопытно посмотреть на Сопливчика, который до сих пор не понял, что деньги не решают в этом мире ничего, коли ты не знаешь лично леди Ольхонскую. Ой, поверь, обязательно приглашу её на это зрелищное шоу, уверена, Трупников, тоже не откажется глянуть, он любитель морально-истязательных порок на публичные темы. А теперь, если поняла всё, то закрыла свой рот, села на последнюю парту, и только посмей мне не сделать так, как я сказала. Я не ректор, мне плевать кто у вас там родители, и кем являлись дедушки! Тут вы, студенты, а я, ваш преподаватель – посмели дерзить, нарушили устав университета, получили выговор. Всё логично и понятно до зубного скрежета! — Лариса Арагезовна, а вы правда знаете леди Ольхонскую? — я во все глаза уставилась на нашу рыжеволосую красотку с дивной кровью, которую та даже не скрывала и демонстрировала всем желающим. — Отчего же не знать, — пожала та плечами, — ох, как мы ненавидели друг друга в старших классах, вот бы сейчас те времена вернуть, адреналин так и зашкаливал, хлеща из всех щелей. Но мы не на светском рауте, так что давайте возвращаться к занятию. Рассаживайтесь по местам, следующий, кто сорвёт урок, пойдёт помогать Киснехан оттирать туалеты, поверьте, их на всех хватит. Помимо Леры, идиотов, ссориться с одной из самых влиятельных профессоров универа, не нашлось. Женщина обладала поистине уникальными способностями затыкать рты, даже самым охочим поговорить. И делала это настолько легко и непринуждённо, что порой становилось страшно. А что, если оная личность захочет провернуть это на тебе. Но раз она знала саму Ольхонскую, моя любовь к ведьме с кровью суккубы выросла в геометрической прогрессии. Вот рядом с ней ничего не страшно. Как жаль, что она не наш куратор, но её предмет явно будет моим самым любимым. Засверкав глазами, постаралась не пялиться на неё так открыто, да и записи никто не отменял. По слухам, она строго контролировала посещаемость и соответствие конспектов рассказанному материалу. Переписать у старших курсов не вышло бы, каждый раз она диктовала в разной последовательности и разными словами. Это достойно восхищения. Коли женщина так легко играла фразами и структурой, то знала свой предмет отменно, и это внушало уверенность в том, что я не зря тратила силы, пытаясь поступить в этот универ. Медленно записывая всё сказанное преподавателем, я отвлеклась от невзрачных серых будней, которые печалили и не давали мне наслаждаться студенческой жизнью. В самом деле, я так надеялась, что хотя бы тут не будет этой дурной компашки неадекватных девиц, а оказалось, что ещё и соулмейт под боком. Ну совсем прекрасно! Если бы была премия «главная неудачница года», её бы мгновенно отдали мне. Очередная записка, кинутая Максимом, стукнула меня по голове, а Эдик недовольно обернулся и швырнул её обратно. Вот это я понимаю, без лишних вопросов и всякой ерунды. Просто оставался на моей стороне и не позволял невзгодам дурачить и без того затюканную жизнью девицу, в которой он узрел родственную душу. В самом деле, почему он не стал моим избранным? Почему мне выпал самый мерзкий и заносчивый червяк из всех возможных? На планете такое огромное количество людей, а я вынуждена быть наречённой у этого придурочного индивида, считающего себя пупом земли. Словно это он тут императорских кровей будет, а не я. Бррр, не дай бог, кто-то пронюхает о том, что я правнучка покойной великой княжны Анастасии, после такого вся Москва на уши встанет. Возможно, будь наша история не такой трагичной и печальной, я бы подумала над возможным вариантом попробовать добиться справедливости. Вот только императорской фамилии уже двести лет не существовало, а я не рискнула бы подставляться. Тяжёлый вздох сорвался с моих губ, и я поспешила отогнать от себя посторонние мысли. Следовало сосредоточиться на учёбе, дабы получить прекрасный аттестат, распределение и помочь маме зажить по-человечески, чтобы такие, как Лера, не смели поливать нас грязью. А для этого мне требовалось приложить немало усилий и постараться достичь высот в науке. Изначальный план предстояло немного подкорректировать и добавить в него некоторые детали, но это мелочи. Самое главное, что Макс никак не реагировал на меня и даже не смотрел в эту сторону. К тупым запискам, за одиннадцать лет школы, я привыкла, их можно было считать чем-то наподобие его рутинного развлечения. Что я, собственно, и делала, стойко игнорируя все попытки достать меня. Если вспылю впервые же несколько недель учёбы, то опять стану во всём виноватой. Надо немножко потерпеть, пока он не доведёт весь профессорский состав до нервной истерики, и тогда уже никто не обратит внимания на то, что наша с ним война вспыхнет с новой силой. Живой я не дамся! Если он на самом деле считал, что красивой мордашки и толстого кошелька достаточно для того, чтобы пробиваться по жизни – то он втройне придурок. Нет, в нашем мире не всё так просто. Иной раз судьба преподносит такие сюрпризы, что впору гроб заказывать и прощаться с жизнью. Один из таких теперь был прикрыт часиками и не давал Максиму узнать о том, что его соулмейт, который стал самой горячей темой для разговоров, намного ближе, чем ему могло бы показаться на первый взгляд. Ну, по крайней мере, теперь ему предстоят весёлые деньки в попытках узнать, что не так и кто в этом виноват. А я с наслаждением посмотрю на этот цирк и поржу.