roots

— Могу рассказать нечто компрометирующее про Аято. Тоука с интересом обернулась. Хинами за её спиной перебирала кофейные зёрна так долго, что, казалось, запах въестся в руки. На двери предупреждающе висела табличка «Не входить», а Хинами пряталась в подсобке — розыск, всё-таки. Её видели без маски, а в кофейню «: Re» частенько заглядывали как гули, так и следователи, и полицейские, и ещё невесть какие блюстители закона, которым лишь бы упечь её снова в центр содержания. Она сидела в дальних помещениях в одиночестве и занималась чем-то абсолютно бесполезным, помогающим скоротать время, пока Тоука не наведалась в подсобку за горой коробок. Тоука поставила эту гору обратно на пол и села. Редко в их разговорах мелькало имя её брата — а ведь она бы с радостью поговорила, пусть даже ценой терпения гостей в зале. Хинами убедилась, что её слушают. — Где-то года два назад он был одного роста со мной. Тоука захохотала. — Да уж, так я и поверила. Хина одарила её удивлённым взглядом, а из ладони высыпалась горстка зёрен. — Это правда, — сказала она серьезно. — Он же слегка старше меня. Одно время мы одинаково росли. Тоука в какой-то момент прекратила ехидно посмеиваться, — она не шутит, что ли? — Правда? — Да, — и улыбку как ветром сдуло. Если копнуть ещё глубже в далёкие-далëкие воспоминания, закрыть глаза и попробовать посмотреть их от лица восьмилетней девочки, то можно заметить, как Аято смотрит на неё снизу вверх. Встаёт на носочки, чтобы дотянуться до книжной полки, где стоит любимая сказка. Тоука зачерпнула зёрна из мешка и занялась тем же, что и Хина. В тишине, на этот раз. В зале её ждали постоянные посетители, которые кидали горсти мелочи в баночки для чаевых и называли кофе Тоуки лучшим во всём городе. Хотя, пожалуй, говорили некоторые, была одна кофейня, где варили лучше. Она, говорили, сгорела пару лет назад. В том месте Тоука оставила воспоминания о брате и позволила им истлеть вместе со старой рухлядью «Антейку». Аято тогда был юнцом лет двенадцати, ветреным и активным, и вечно нетерпеливо крутился на стуле, пока старик-шеф пытался давать ему наставления или отчитывать, а Тоука хватала его за капюшон и ругала, хотя ей самой не нравились бредни старика. В маленькой квартирке брата и сестры они вдвоем пили кофе, слушали музыку и делили наушники на двоих. Потом он вдруг разлюбил кофе, разлюбил плейлист Тоуки, разлюбил находиться дома, купил себе собственные наушники, — и вскоре квартира стала принадлежать одному человеку, а не двоим. Он проколол ухо булавкой, вымахал под 190 сантиметров, обзавёлся парой и новыми друзьями, стал любить muse вместо привычных им queen bee и вдруг снова оказался рядом. Тоука теперь видела его каждый день. Аято ошивался рядом с Канеки, спорил с Нишио, порой ходил хвостом за Хиной или просто проходил мимо кофейни, а Тоука, прикованная к прилавку, не чувствовала, что он хотя бы иногда смотрел в её сторону. — Я так и не смогла увидеть, как вы двое растёте. Прости, меня не было рядом, — сказала она скорее не Хине, а картинкам, всплывающим в голове. Время работы кофейни уже истекло к тому моменту, как они разобрали два мешка, и нужно было закрывать смену. — Мне жаль. Аято ждал Хину в зале, когда она вышла и сказала ему, что останется до утренней смены. Тот вздохнул. Тоука выпорхнула на свежий воздух из кафе с погашенными гирляндами и табличкой «Закрыто» на двери. Аято имел привычку ходить быстро, широкими шагами, и Тоука шла за ним, разглядывая неряшливую причёску и серьгу-булавку в ухе. Она поравнялась с ним ценой сбитого дыхания, пришлось чуть ли не бежать рядом, и тогда Аято, посмеявшись, стал идти медленнее. — Мы когда-то были одного роста. — В мои двенадцать, наверное. — Ты не оставил мне шанса. — Ага. Тоука подумала о том, что она, возможно, не знала этого человека. Он дышал ровно, казался спокойным и уравновешенным, волосы выглядели аккуратно, пока их не растрепал ветер. Он носил чёрное кольцо, которое ему подарила Хинами, а в наушниках играла незнакомая Тоуке музыка. У него был низкий голос, поставленная речь, трезвый ум и… взрослость. — Куда делся мой младший братик? Отчаянный зов прозвучал, как саркастичное замечание, — учитывая то, что упрямая Тоука не смогла перешагнуть через свою гордость и поговорить по душам всерьез, без шуток и колкостей. Аято усмехнулся и остановился, когда они шагнули на лестницу, ведущую в метро. — Ха. Теперь у тебя есть единственная возможность посмотреть на меня сверху вниз. Он спустился на две ступеньки, запрокинул голову и посмотрел на неё… не как раньше. Он вскоре обернулся и сошел с лестницы, оставив Тоуку держаться за перила, как за спасательный круг.