НА КРЫЛЬЯХ ЛЮБВИ

Часть 19. Шестое октября 2023г. Второй уровень стабильности Духа. Стамбул. Продюсерское агентство К. Бюрсина. (Покаяние — добровольное признание в совершённом проступке, в ошибке.) Керем вернулся в офис уже к обеду. Ханде встретила его с улыбкой и сандвичем, что приготовила утром дома. Он приложился губами ко лбу и приобнял её: — все хорошо? — Да, я проверяла реквизит для съёмок. Ты уже определился с рестораном, от этого многое зависит. — Я ещё думаю. Хотелось бы всё-таки на берегу выбрать ресторан. А если останавливаться на ресторане Эмре, то потом будет много работы с монтажом. Может получиться коряво. Надо объехать все площадки ещё раз, прикинуть. — Ты чем-то расстроен? — Не то чтобы расстроен. Я, по-моему, совершил ошибку, непростительную. — Расскажешь? — Когда разберусь. — Ты не прячь от меня свои проблемы, мы вместе разберёмся. — Конечно, Мий, но я ещё не до конца сам себя понял. Мы дома об этом поговорим. А что со статистами решили с Никой? Они обсуждали рабочие вопросы. Ника вносила конструктивные предложения и чётко аргументировала принятие того или иного решения. После подробного обсуждения всех за и против, всё-таки было принято решение съёмки свадьбы проводить в ресторане Эмре. Мерт заверил Керема, что он без проблем подмонтирует берег моря, разложил перед Керемом уже имеющиеся снимки. На том и порешили. Ника предложила в качестве статистов использовать работников ресторана Эмре. Она с ними обсудила нюансы. Оставалась только работа костюмеров. Этим взялась заняться Ханде. Она принялась рисовать эскизы. Керем вызвал к себе бригадира рабочих, дал задание обустроить мастерскую для Ханде, ведь это было то направление, которое ей было по душе, и Керем был рад, что она воодушевилась, обсуждая с рабочими необходимое. Кроме того, Керем поручил рабочим врезать дверь в стену, разделяющую кабинеты Фарука и Лизы и привести их в полный порядок. Он спустился на склад, подыскивая подходящую мебель, но убедившись в её отсутствии засел за поиском таковой в интернете. Доставку обещали на завтра, субботу. Мерту поручил изучить и заказать оборудование для Фарука согласно списку, что тот подготовил. Так, в обычном режиме, прошёл рабочий день в агентстве. — Мий, — обратился к жене Керем. — Ты отпустишь меня ненадолго, мне к Фаруку надо заехать. Если хочешь, поезжай домой. А я на такси приеду. — Керем, ты поезжай к Фаруку, а я ещё порисую, мне в удовольствие, ты можешь не торопиться. — Спасибо тебе, моя всё понимающая жена. Тогда я поехал. — Фарук, привет, извини, что опять врываюсь к тебе, нарушая ваш маленький медовый отпуск, ты не мог бы спуститься, я тебя надолго не задержу. — Кер, прекрати извиняться. Я как раз хотел спуститься на стоянку, там Лизину машинку привезли, хочу проверить. Я через три минуты буду. Они проехали на подземную парковку, где уже сиял Лизин ярко желтый MINI Cooper. — Какой красавец, на Лизу похож. А она водит машину? — Мы вчера проехали чуть-чуть, вроде не допустила ошибок. Завтра покатаемся, она очень толковая девушка, все движения отлаженные, видно память вождения сохранилась. Не знаю, как дороги Стамбула её примут, не представляю, как с этим в Москве. Ты же был в Москве? Какое там движение, не обратил внимание? — Да я был во время чемпионата, движение сумасшедшее было, думаю, что Стамбул будет ей по силам. Мне так представляется, что Лиза очень внимательная и толковая девушка, покатаетесь вместе, сам увидишь. Фарук проверил комплектацию машины её соответствие, документам, а так же аксессуары, ведь он предусмотрел всё необходимое для своей малышки, вплоть для салфеток и жидкостей для очистки стёкол от наледи, ведь впереди зима, хоть и не Московская, но всё же и в Стамбуле всякое случается. — Пойдём посидим в новенькой машинке. — предложил он Керему. — С удовольствием. Хороша машинка, Лизонька довольна? Фарук засмеялся — по-моему, у меня появился неслабый соперник. — Даже так? — Она так сияла, что я позавидовал. — Брось, я вижу, как она на тебя смотрит, соперничество тебе не грозит. Вы прекрасная пара. Любуюсь на вас. — О чём ты хотел поговорить, Кер? — Почитай пока документы на машину, я подумаю. Он опёрся локтями на переднюю панель, запустив ладони в рыжую гриву. Закрыл глаза. — Как передать другу то, чем он встревожен, в чём хочет покаяться, не хотелось лишних слов и соплей, между ними никогда их не было, но то чувство несправедливости, допущенного непонимания по отношению к другу, требовало проникновенных точных слов, которые ещё не были найдены, осознаны. — Керем, ты не парься, скажи по-простому, я пойму. — По-простому не получится, брат. Я мудак, посчитал возможным для себя вторгнуться в запретную, вернее в сакральную зону твоей тонкой и могучей души своим ботинком. Ты забудь, если сможешь всё, что я тебе говорил, ведь это были мои ошибки и никогда, ты никогда не совершил бы их. Я и Ханде потерял тогда, полагаясь на свои представления, на свои эгоистические суждения, на свою гордыню, а вчера посмел давать тебе советы опять с тех же позиций, с которых, я надеялся, мне уже удалось сойти. Я не пришёл говорить о себе, хотя соприкасаясь с тобой по жизни, только с тобой мне удавалось рихтовать себя, к сожалению, опять забывая в круговерти жизни, которая не самая праведная у меня была. Прости, брат, хотелось бы мне избавиться от своей призмы, что искажает то, с чем я сверялся думая о тебе. Я ведь вдруг понял, почему ты привёл Лизу после свадьбы в свой кабинет. В свой портал одиночества… Прости. Мне, хоть и больно, и стыдно за себя, но спасибо… спасибо, что ты есть, ты мне очень помог увидеть многое. — И ещё, не вздумай взять в голову, якобы ошибки, на которые ты вообще не способен. В тебе такой камертон изначально звучит, что шаг влево шаг в право для тебя равносилен смерти. Ведь я это знал и почему-то забыл вдруг. — Не кори себя, Кер, тебя мне господь послал, очень вовремя. Спасибо тебе, брат. Мне особенно запали твои слова о том, что будет ли мной востребовано то, чем богата Лиза. Это самые важные для меня слова… — Фарук, помнишь нашу с тобой встречу в Лос-Анжелесе, когда мы два часа просидели в машине, и я тебе с энтузиазмом вещал о своей жизни, а ты молчал все два часа и дарил мне свою чуть заметную улыбку. — — Ты этой своей улыбкой всю дурь из меня вышиб, но этого хватило не на долго, к сожалению. Меня спасло, в какой-то степени, то, что в Америке я не добился желаемого, получил по мордам не слабо. Теперь понял, что Турция мой родной дом, мои корни. Здесь ты, мой камертон… Ладно, хватит об этом. — — Ты мне расскажи, как вы к врачу сходили. Всё нормально? — Нормально, получили фото в трёх экземплярах. Они там ведут свою обособленную друг от друга жизнь, уже рулят. Токсикоз начался у Лизоньки. — Что-то рано. У Ханде еще нет признаков. — У нас особый случай, уж больно самостоятельные особи, требуют внимания к себе. — расплылся в улыбке Фарук. — Может Лизе дома побыть по такому случаю? — Она против, хочет в работу окунуться. Попробуем, туалет недалеко, буду наблюдать за ними. — Мы вам дверь врезали между вашими кабинетами, будешь всё видеть. Завтра мебель вашу доставят. — Может мне подойти? — Не надо, в понедельник разберёшься. Там Мерт твоими хорохорками занимается, подключишься тогда. — Слушай, Кер, довези-ка меня до ресторана, на ужин куплю чего-нибудь, а то уже поздно готовить. — Хорошая мысль у нас дома тоже хоть шаром покати, сейчас позвоню Ханде, пусть выходит, а мы заказ сделаем. Ханде прибежала, кинулась обнимать Фарука — как вы там разобрались с потомством, как они? — Всё хорошо с ними и с нами. Связь установлена. — Фарук такую машинку по такому случаю Лизе купил, обзавидуешься. — Я не завистливая, рада, а что за машина? — Жёлтенький MINI Cooper. — Классная машинка, рада за вас, молодец, ты щедрый муж! — Ребята, вспомнил, вы то мне и нужны. У Лизиной мамы в Москве была галерея, хочу что-нибудь ей подыскать, может подскажете? — Фарук, представляешь, мне сегодня позвонила женщина галерист, у которой Керем мне выставку организовывал, она продаёт свою галерею, может Лизину маму устроит? — Ты мне скинь её телефон, я созвонюсь сегодня. — Я сейчас её наберу, она мне час назад звонила. Вот было бы здорово, галерея у неё небольшая, думаю подойдёт. И я бы свои картины выставила, а то их накопилось много. — Эмине, добрый вечер, это Ханде. Вы мне звонили на счёт галереи, похоже, я вам покупателя нашла, я передам трубку, его зовут Фарук. — держи Эмине её имя. Фарук отошёл в сторону, поговорил с Эмине, улыбка расцвела на его лице. — Спасибо, Ханде, позвоню маме, может её устроит, она завтра подъедет по адресу. Всё так складывается… — Так всё сейчас складывается, будто где-то прописано уже. Сам не устаю удивляться молниеносным событиям, чудеса. — заметил Керем. А ты что собрался покупать или в аренду снимешь? — Надо покупать, Эмине сказала, что продаёт, это помещение у неё в собственности. Пусть отец с мамой приглядятся, тогда решим, они взрослые люди, нужен будет совет, подключусь. Ханде, у тебя краска на щеке, дай вытру. — Ладно тебе, она у меня не только на щеке, дома отмою. Керем, ты как, что-то не вижу твоей прекрасной улыбки, ну-ка, улыбнись, ведь всё так хорошо! — Всё просто замечательно, любимая, особенно, когда рядом вы. — поцелуй в щёку и улыбка — так пойдёт? — Пойдёт, любимый. А ты мне тортик заказал? — Заказал, только очень маленький. — Значит тебе не достанется, жадина. — Я чуть-чуть, на один зубок, только пробу сниму. Им вынесли заказы в двух пакетах. — Ну, я пошёл, пока. — Ты чего? Сейчас довезём тебя, я и так выкрал тебя из дома. — Тогда вези. Фарук пошёл домой кормить семью, так он для себя обозначил официально признанное триединство в таинственной глубине его жены. Таинство зарождения новой жизни волновало и наделяло ответственностью за эту жизнь. Он был готов принять эту ответственность с любовью и надеждой, ведь он будет отцом, и он будет хорошим отцом, и в этом он был уверен.

***

Керем с Ханде зашли в дом, встреченные, четырьмя разнокалиберными радостными мордочками. Каждый получил свою порцию ласковых слов. — Мий, я выйду с ними, а ты иди в душ, отмывай художества, я потом покормлю собак. Ты что будешь есть салат, мясо, рыбу? — Пока не знаю. Скорее всего салат и тортик. — Понял. Они уселись за накрытый стол ещё влажные после душа. — Я, наверное, налью себе немного, ты не возражаешь? — Нет, конечно — «значит готовится к признаниям. И что же ты такого натворил, любимый» — подумала про себя Ханде. Керем выпил свою порцию алкоголя, взял вилку, положил её опять на тарелку, посмотрел в глаза жене. — Скажи мне, Мий, откуда во мне столько дерьма, почему, чем больше я его выгребаю, тем активнее оно всплывает на поверхность. — Больше всплывёт, меньше останется, дорогой. — Нет, я уже потерял всякую надежду. Представляешь, вчера я умудрился учить Фарука не совершать ошибок. Да кто я такой, чтобы учить парня с кристальной совестью, душой тонкой и чувствительной, умника, каких свет не видел. Я, тот, который совершает ошибки на каждом шагу, забывая и опять совершая их. Кто я такой, скажи мне жена? — Ты человек, самый лучший из тех, кого я знаю. Да, ты ошибаешься, но ты видишь свои ошибки, а это уже много. — Ханде, у меня память, как у курицы, я сам с собой не справляюсь. — Не наговаривай на себя. — Ты представляешь, я увидел у него в кабинете наспех скинутые одежды, их свадебные наряды и первое, что мне пришло в голову — это память о том, как я имел тебя на всех поверхностях горизонтальных и вертикальных, как маньяк. И взял на себя роль «бывалого», учёного на ошибках придурка. Кого учить взялся? Того, кто шёл по земле в чистоте и праведности, ждал свою единственную и неповторимую, мгновенно её узнав на дороге. Я позже просто прозрел, почему он так поступил, не донёс до спальни свою девочку, а в «первую брачную ночь» принёс её в свой храм, в свой портал одиночества, закрывая чёрную дыру монитора, констатируя конец этой его муки. — В Лос-Анджелесе мы как-то с ним встретились, просидели в машине пару часов, и я ему в красках рассказывал о своих похождениях. О, Аллах! как же стыдно! А он с мягкой улыбкой слушал меня не прерывая. Я потом увидел себя со стороны, было стыдно, вроде сделал выводы о своей жизни, но это было не на долго. — Вот я сегодня и пошёл к нему с покаянием. Но это же Фарук, он мне никогда не был судьёй, он был настоящим братом, всепрощающим и всё понимающим. Мий, неужели я всегда буду задним умом жить, помоги мне, моя девочка, скажи, как мне быть. — Будь собой, ты один из лучших людей, Керем, не надо себя костерить. Ведь и Фарук у тебя в друзьях не просто так, тебе есть с кем сверяться. Он очень любит тебя, гордится тем, что ты его друг. Мы говорили с ним, когда ты надолго уезжал и поручал меня ему. Его очень не хватало нам двоим, когда он улетел в Бразилию. Может если бы он был рядом, мы бы не потеряли друг друга… — — Ну, что теперь ворошить прошлое. Хорошо, что он теперь рядом, счастлива, что он нашёл свою Лизу. Она чудо какая девушка. Мы с ей говорили вчера, мудра не по годам. — — Керем, не расстраивайся так, мне больно на тебя смотреть. Жизнь назад не проживёшь, надо идти вперёд. У нас столько впереди нового, неизведанного, не печалься, малыш, ведь наша любовь с нами, она поможет. — Только на неё и надежда…