От Прометея до Оппенгеймера

      Итак, Булгаков.       Я люблю Булгакова.       Тут сразу стоит обговорить, что, признаваясь в любви к писателю, мы вряд ли подразумеваем его личность, но его авторский гений, его талант, его дар рассказчика. Я много кого люблю из плеяды русских классиков, но в жизни предпочла бы не иметь с ними более-менее близких отношений. Издалека смотреть - да. Бегать по всему Питеру и добывать морфий для гения - ну уж нет. Про личность Булгакова, про его порочные привычки, отношения с жёнами и советской властью можно говорить очень и очень долго. Я напоминаю себе не отвлекаться от темы исследования.       Булгаков создал сразу два произведения, в которых затронул тему научной этики: "Собачье сердце" и "Роковые яйца" - две малые формы с богатым содержанием. Начнём с последнего, а про первое поговорим в следующей главе.       Повесть "Роковые яйца" написана в 1924 году (юбилейный год!). Я считаю это произведение Булгакова одним из самых удачных и интересных.       Коротко о сюжете.       Профессор Персиков, главный герой повести, в полном переносном смысле этого слова "ботаник". Целыми днями он проводит в зоологическом институте, возится с амёбами, лягушками, змеями и прочими гадами разной степени омерзительности, рассматривает и разбирает их по запчастям. Вообще, он зоолог. Он одинок и раздражён до некоторой степени политической ситуацией в стране.       На долю профессора выпадают тяжелые годы гражданской войны, которые уносят с собой замечательные экземпляры жабы Суринамской и Пипа американа, а вместе с ними десятки жаб, квакшей, ужей и прочих питомцев профессора. Ещё сторожа Власа. А ещё тараканов! Но те пропадают по причине несовпадения их, тараканьих, взглядов с политикой большевиков.       С 22-го года страдания профессора постепенно прекращаются, жизнь налаживается. Институт начинают отапливать, в него возвращаются жабы. И студенты. Год за годом Персиков оживает, «подобно тому, как амфибии оживают после долгой засухи при первом обильном дожде». Но нечто роковое, я бы даже сказала, рокковое, уже движется ему навстречу. Не знаю, почему Булгаков так немилосердно обошелся с Персиковым. Своего «следующего» профессора — Преображенского — он пожалел. Возможно, памятуя о несчастном зоологе. Возможно, потому что с Преображенским они коллеги. Возможно, потому что не любил жаб и пресмыкающихся такой горячей любовью либо не любил их вовсе. Так или иначе, в 1928-м году Персиков встречает свою смерть. Профессор пока ещё не знает, глядя в микроскоп, рассматривая странный красный луч, что смотрит в бездну, которая смотрит на него. Но это так. Итак, в чашке Петри с амёбами профессор обнаруживает странный завиток красного света. До него любой смотрящий в микроскоп, заметив этот завиток, проворачивал винт и фокусировал линзу на препарате. Но Персикову суждено узнать об этом лучике нечто удивительное и устрашающее.       Во-первых, этот красный луч получается только из электрического света. Это очень умная деталь, очень тонкая. Талантливая англичанка Мэри прямо называла вещи своими именами - рыться в могильной плесени и наблюдать за тем, как мертвое тело всё ходит ходуном из-за копошащихся под кожей опарышей, и копошится в нём самому - это противоестественно.       Булгаков же доносит свою мысль изящно-интеллектуально: солнечный свет, сотворенный Богом на первый день Шестоднева или силами Природы (что вам ближе; это не так важно), не рождает это странное явление. Но вот электричеству, детищу человека, это дано. Неестественное рождает противоестественное.       Во-вторых, под действием красного луча амёбы (именно они первыми испытали его действие на себе) начинают активно размножаться. Новые амёбы быстро достигают зрелости и тут же делятся, чтобы дать жизнь новому потомству. Под красным лучом кипит жизнь, кипит борьба и естественный отбор. Особи, освещенные и освященные красным лучом, становятся крупнее собратьев и гораздо злее их. Они убивают друг друга, пожирают и делятся, делятся, делятся...       Вторыми испытывают на себе фантастическое воздействие икринки лягушек. Ситуация повторяется: очень быстро из икры вылупляются головастики, которые также быстро вырастают в огромных и злющих лягушек, которые снова плодятся и так далее, далее, далее. Наконец, головастики расползаются по импровизированной лаборатории и грозятся захватить её.       Лягушек приходится потравить. Ассистирующий Персикову доцент Иванов находит название для этого открытия: луч жизни. Но говорит при этом, что «это же ужасно». Очень быстро по Москве разносится новость о красном «живительном» луче Персикова. А ещё — странная, стремительно убивающая кур болезнь. Я, большой ценитель литературы ужасов, люблю «Роковые яйца» за эти мрачные эпизоды и в некоторых моментах присущий этому жанру саспенс, которые заставляют нервно поёживаться и шокируют читателя. Итак, несчастные советские курицы. Сначала бедняги отказываются от еды и воды, затем у них происходит рвота кровью и, в конце концов, дёрнув лапками в предсмертной агонии, курицы погибают. Заражение и смерть происходят так стремительно, что в скором времени всё это приобретает масштабы катастрофы. Образуется чрезвычайная комиссия по борьбе с куриной чумой. Трупики куриц, собранные в груды «до неба», сжигают пожарные. Во всём Союзе запрещают потреблять и продавать куриное мясо и яйца. Особо смелые или особо понадеявшиеся на авось граждане, решившие не изменять своей диете, лежат в больницах с кровавой рвотой и поносом. А через несколько недель в Стране Советов не остаётся куриц вовсе. Вообще ни одной. И чрезвычайную комиссию по борьбе с куриной чумой переименовывают в комиссию по поднятию и возрождению куроводства в республике, куда входит, помимо прочих, и наш Персиков. И вот в дверь к профессору Персикову стучится Александр Семёнович Рокк. С письмом из Кремля. Детище несчастного зоолога — красный луч «жизни» — забирают в совхоз «Красный луч», которым руководит Рокк, чтобы воскресить поголовье кур. И тут — совпадение. Роковое, как водится, если в произведении появляется персонаж со столь говорящей фамилией. Персиков ждёт из-за границы яйца змей, крокодилов и страусов. Рокк, понятно, куриные. Видимо, почта и в те времена работала не блестяще. Что происходит? Эти яичные посылки путают между собой. Рокк ждёт появления на свет нового поголовья куриц и предчувствует успех и славу, которая придёт к нему, спасителю домашней птицы. Но вместо этого гигантские рептилии и страусы, агрессивные и кровожадные, способные к быстрому размножению, вылупляются из облучённых яиц.       Самый яркий эпизод этой повести - встреча Рокка со своим детищем. Тихое, состоящее только из шорохов, шелеста и шипения напряжение, когда среди лопухов несчастный Александр Семёнович видит странное... То, как это странное восстает из зарослей лопуха, тянется ввысь, приобретает вид столба со злой, мерзкой головой на верхушке. То, как молниеносно умирает в тисках мощных мышц и зубастых челюстей жена Рокка, Маня. То, как немедленно седеет Рокк. И как быстро разум покидает его.       Два НКВДшника, Щукин и Полайтис, настороженные обрывочными безумными показаниями Рокка, несчастного и сумасшедшего, едут в совхоз разведать обстановку. И отправляются вслед за Маней. Взбудораженные и разозлённые (куда уж более), рептилии и страусы покидают свою оранжерею-террариум и начинают расползаться по Смоленской губернии, а затем берут курс на Москву.       Глава XI описывает события, похожие на военное время. Москва не спит: небо освещено прожекторами, квартиры — лампами, народ в смятении. Против змей выступает конница и авиация. Смоленск горит. Погибают люди, много людей — задыхаются в дыму пожаров, от паров газов, которыми травят рептилий, и от самих змей, крокодилов и страусов, естественно.       Наконец, Персикову выставляется счёт за его открытие. За то, как неосторожно и самоуверенно он поступал с противоестественным кроваво-красным лучом «жизни». Обезумевшая толпа, назначив несчастного профессора главным виновником этого кошмара, убивает его, верных ему и ни в чём не повинных сторожа Панкрата и экономку Марью Степановну, давит бедных лягушек, громит лабораторию и поджигает институт. И над всем безраздельно воцаряются Мрак, Гибель и Красная смерть, как у Эдгара По.       На самом деле тут появляется «deux ex machina». Сама Природа уничтожает кошмарное детище науки. 18 и 19 августа 1928 года устанавливаются невиданные для Москвы 18 градусов мороза. И все теплолюбивые рептилии и страусы, а также все зародыши в многочисленных кладках яиц погибают. Но еще долго, чуть меньше года, приходится избавляться от гниющих трупов, усеявших далёкие просторы нашей родины.       На месте сгоревшего института строят зоологический дворец, заведует которым некогда ассистировавший Персикову приват-доцент Иванов. И сколько он ни пытается, восстановить красный завиток света ему не удается. Посему всё: имя профессора Персикова, его детище, его заслуги — «оделось туманом и погасло».       Булгаков вслед за Мэри Шелли поднимает вопрос научной этики. Что дозволено человеку, пусть и очень талантливому и даже гениальному? Может ли он ради науки преступать законы природы? И мы опять получаем однозначный ответ.       Но нас ждёт еще одно произведение Михаила Афанасьевича, более известное и даже талантливо экранизированное. Об этом в следующей главе.