Все, что я хочу на Рождество

      За окнами величественного особняка валили белоснежные хлопья снега. Они прилипали к стенам, скапливались около их подножий и различались только тем, что стены поместья были нежного кремового цвета. Если бы кто-то выглянул на улицу сейчас, то не увидел бы почти ничего, кроме снега, а пару часов назад, когда на улице еще было светло, можно было бы заметить посреди участка небольшой прудик, покрытый тонкой корочкой льда, а чуть дальше от него большое величественное дерево. Ему было порядка ста лет и из поколения в поколение по нему любили лазать дети четы Поттер. Залезая летом на широкие раскидистые ветви, можно было спрятаться от яркого солнца среди листвы.       А вот зимой по дереву было не полазать: всю землю около ствола заметало снегом, ветви покрывались льдом, что делало лазанье по сучьям не только невозможным, но и опасным, однако это не огорчало ни детей, ни взрослых. Зимой, а особенно в предрождественское время, ветви дерева украшались множеством разноцветных огоньков, которые были сродни магловским гирляндам, вот только здесь не было ни проводов, ни лампочек, ни розеток. Это была чистая магия, которую маглы никак не смогли бы заметить.              Такие огоньки были не только на дереве: они были закреплены в прутья забора, в бетонные стенки около прудика. Садик, одним словом, пестрел яркими красками, вызывая восторг не только у проходящих мимо людей, но и у домочадцев.              Эйприл Блэк, одной рукой застёгивая пуговицы на мантии, зажгла на улице свет. Выйдя на крыльцо, она прижалась спиной к дверному косяку и стала ждать, когда муж придет с последнего задания Ордена. Прил тоже состояла в нем, но на последнее задание сходила два дня назад. Теперь была очередь Сириуса, который, кстати говоря, заметно задерживался.              — Мам!              Женщина, увлечённая собственными мыслями, не сразу заметила дочь, которая стояла за спиной.              — Мам, — Касс легонько потрясла мать за плечо.              Эйприл перевела взгляд на девушку и вновь успела удивиться тому, как сильна она походила на своего отца. Те же кудрявые волосы, те же серо-голубые глаза, та же ухмылка, тот же характер. Если бы Поттер не знала свою дочь, то решила бы, что это мужа превратили в девочку, но она ее знала прекрасно и могла найти отличия от человека, за которым была замужем уже больше десяти лет.              — Что такое? — спросила миссис Блэк, повернувшись к дочери. Она понимала, что мужа не стоит ждать еще минут десять-двадцать, а то и вообще полчаса, если не больше.              Кассиопея взглянула на женщину и улыбнулась. Это было первое Рождество, когда она видела на лице матери настоящую искреннюю улыбку, и Касс знала, с чем это было связано.              — А папа скоро вернётся? — спросила она, посмотрев вдаль.              По улице прошелся кто-то из маглов, но волноваться было не о чем. Волшебники знали, что соседи их считают обычными людьми и не замечают никаких странностей.              — Должен был вернуться час назад, — ответила женщина, проводив взглядом соседа. — Может быть, он зашел куда-то по дороге. Переживать не стоит, он вернется.              Касс это не особо убедило. Она волновалась, и сама не знала почему. Ей было плохо. Ей не хотелось терять отца тогда, когда он только появился в ее жизни.              — Волноваться не о чем, солнышко, — утешила Эйприл, видя страх и переживание в глазах дочери. — Твой отец очень сильный волшебник. На него не смогут просто так напасть, да и Пожиратели не станут действовать в открытую. Они не будут убивать человека, которого могут сразу же хватиться. Сегодня канун Рождества. Я уверена, что до праздника он успеет вернуться.              В коридоре появились двое юношей. Издалека они были похожи на братьев-близнецов. У них были одинаково растрёпанные черные как смоль волосы, почти те же телосложения. Они могли казаться близнецами только для незнакомцев. Эйприл же знала, что у одного из них были карие глаза, аристократичные черты лица и слегка надменный, но в то же время озорной взгляд, а у другого глаза были изумрудно зеленые, выражение лица спокойное и на голове шрам. Это были ее сын и племянник.              — Мам, а папа не вернулся? — спросил Джеймс.              Женщина взглянула на сына и наконец вошла в дом. Не было смысла стоять на крыльце и ждать мужа. Он вернется.              — Должен скоро вернуться, — Эйприл взглянула на Римуса, который лежал, раскинувшись на диване. Вчера было полнолуние, и сейчас он набирался сил перед праздником, чтобы провести его в кругу семьи. — Думаю, что он зашел в штаб-квартиру.              Сириус появился спустя двадцать минут. Зашёл через дверь, хотя планировалось, что он должен был появиться из камина, и улыбнулся детям и жене.              — А вот и я, — мужчина подошёл и оставил смазанный поцелуй на губах Эйприл.              Она не смогла сдержать улыбки. Минутой ранее Прил бы ругалась на Блэка за то, что он заставил всех волноваться, но сейчас она светилась от счастья.              — Где тебя носило? — спросила женщина беззлобно. — Рождество через двадцать минут.              Сириус улыбнулся, но сделал это как-то натянуто.              — После задания Ордена я зашел домой, чтобы поделиться с Дамблдором кое-какой информацией, ну а когда собирался уходить, наткнулся на портрет братца, и мы разговорились.              Эйприл улыбнулась уголком губ. На большее она, увы, способна не была. Воспоминания о Регулусе до сих пор осколками врезались в сердце, временами вызывая невыносимую боль.              — Рада, что вы смогли помириться, — сказала женщина, вешая мантию мужа на вешалку. — Уже во второй раз. О чем разговаривали?              Сириус усмехнулся, на мгновение выглянув из окна. Все так же хлопьями валил снег, создавая просто волшебное настроение.              — Мы скорее больше ссорились, чем разговаривали, — сказал он грустно, но потом, будто бы опомнившись, улыбнулся уголком губ. — Вначале мы правда разговаривали, но потом поссорились. Знаешь, очень сложно спокойно общаться с человеком, характер которого полностью противоположен твоему. К тому же… он был Пожирателем смерти. А к таким людям я отношусь с ненавистью. Ты же знаешь, Прил.              Эйприл кивнула, но ей все равно было больно слышать о том, что братья Блэк снова поссорились. Она столько лет покрывала Регулуса лишь за то, что он спасал ей жизнь и стал частью семьи, что сейчас ей было больно от того, что человек, который раньше чуть ли не на коленях благодарил брата за все, что он сделал, сейчас его ненавидит.              — Давай не будем думать о нем? — спросил Сириус, видя, как изменилось настроение жены. — Сегодня Рождество. Нужно веселиться. К тому же это первое мое Рождество, которое я вновь проведу в кругу семьи, а не в обществе дементоров.              Эйприл тоскливо взглянула на мужа. Для неё это было тоже первое Рождество с семьей. Каждое Рождество после смерти брата она праздновала, но нехотя, лишь ради детей. Каждый праздник они собирались за столом, разговаривали, дети распаковывали подарки, веселились, смеялись, а Прил улыбалась через боль. Она сидела и вспоминала прошлое, мародеров, своих подруг, Сириуса, и от этого грустила только больше.              В прошлом году она встречала Рождество вместе с Сириусом и Римусом. Спустя долгие тринадцать лет это был первый праздник, на котором присутствовал Бродяга.              — Верно, ты не в их обществе, — согласилась женщина, проходя на кухню.              Дом был украшен еще два дня назад. Это касалось и кухни. Над дверью висел венок из омелы. Справа у дальней стены стояла елка, которая была наряжена самыми разнообразными игрушками, которые красиво переливались на свету. Верхушку елки украшала пятиконечная звезда. На столе стояли самые разнообразные блюда: от салатов до жареной курицы. Парочка бутылок крепкого огневиски, медовухи и сливочного пива. Бокалы, вилки, ножи, тарелки, рождественские свечи добавляли картине праздничной энергетики.              — Эх, — Сириус вздохнул, садясь во главе стола. — До Рождества осталось пара минут. Знаете, пожалуй, это самое лучшее Рождество в моей жизни. Сколько раз я был на этой кухне… Помещение то же, расположение предметов такое же, но вот хозяйка поменялась.       Блэк улыбнулся жене. Часы пробили полночь. Наступило двадцать пятое декабря. Рождество.       — Моя дорогая Эйприл, я помню этот дом с первого курса, когда впервые очутился на его пороге. Твоему брату тогда нужна была помощь. Тебя забрали, а он лежал в своей комнате, мучаясь от депрессии. Я помню, как мы с Джеймсом хорошо тогда проводили время вместе. Твоя мама на этой кухне готовила самые разные вкусности. Я помню, как здесь, в этой комнате, я обыгрывал Сохатого в готовке. Я тогда был ужасно рад тому, что тебе понравилась моя стряпня. Я помню, как за этим столом мы собрались в один вечер и ты сказала, что беременна. Помню, как, сев за этот стол летом после пятого курса, я стал полноправным членом вашей семьи, и таким меня считали не только ты и твой брат, но и ваши родители. Я помню, как спрашивал совета у твоей матери по поводу того, как растопить твое ледяное сердце, когда летом я чувствовал холод в наших отношениях. Миссис Поттер смеялась, и так, разговаривая, мы могли просидеть несколько часов. Помню, что твоя мама готовила самое вкусное печенье, и я рад, что тебе передался от неё этот талант. С Рождеством, любимая, пусть в твоей жизни будут только счастливые воспоминания и ничто их больше не омрачит.              Сириус поднял бокал и, отсалютовав жене, а затем и остальным жильцам дома, сделал небольшой глоток. Сев на место, он влюбленным взглядом посмотрел на Эйприл. Следующий тост должна была произнести она. Это было их небольшой традицией — пожелания по кругу. Начиная с главы стола и дальше по кругу от его левой руки, а слева сидела она — любовь всей его жизни.              Прил с улыбкой на лице поднялась из-за стола, держа в правой руке бокал огневиски.              — В продолжение твоих слов, дорогой, — начала женщина, взглянув в серые глаза мужа, — спешу пожелать тебе того же. Я желаю тебе счастья, здоровья, любви. Счастливых воспоминаний, которых у нас великое множество. Хочу, чтобы ты не забывал наше общее прошлое. Будь счастлив в эту рождественскую ночь и дальше всю жизнь. Римус, тебе я желаю, конечно же, тоже счастья, здоровья, бывать почаще в кругу друзей, но самое главное, что могу пожелать тебе, — найти свою любовь в новом году, который наступит через несколько дней. И конечно же, желаю тебе не забывать то, что мы, мародеры, Лили и остальные наши друзья создавали на протяжении нескольких долгих лет. Касс, Гарри, Джеймс...       Эйприл перевела взгляд на детей.       — Наша жизнь основана на моментах, которые мы проживаем каждый день, а проживаем мы много. Если уж сегодня мы делаем акцент на наших воспоминаниях, то я спешу пожелать вам создать свои собственные. Веселитесь, отрывайтесь по полной. Через несколько лет вы станете взрослыми и всего этого может не быть, поэтому создавайте хорошие воспоминания прямо сейчас. Сдайте экзамены на хорошие оценки, найдите свою любовь, но не забывайте про друзей, потому что они — самое главное в нашей жизни. С Рождеством!              Сириус улыбнулся жене. Воспоминания медленно заволакивали сознание, но он упорно не подпускал их слишком близко, прекрасно понимая, что может утонуть в них с головой. Он не хотел этого, ведь понимал, что каждое воспоминание будет отголоском боли в сердце, которая живет по соседству с ним четырнадцать лет.              Довольно быстро были произнесены тосты. Последний был произнесен Джеймсом. После этого за общим столом можно было слышать шутки, смех. Напряжение, которое сохранялась на протяжении полугода, спало. На лицах бывших мародёров наконец появились улыбки. Они смеялись, наблюдая, как дети впервые пробуют огневиски и, кашляя, закусывают, потому что этот напиток хорошо обжигал горло. Все шестеро дружно пели рождественские песни.              С момента празднования прошло примерно два часа. Закуски, алкоголь и другие напитки заметно поисчезали. Из-за стола все переместились в гостиную на диван. Это, пожалуй, было самое богато украшенное место в доме. Здесь стояла еще одна ель. Дверь была украшена венком из омелы, что символизировало счастье в семейной жизни. В углу весело потрескивал камин, согревая довольно просторное помещение.              Каждое Рождество у мародеров была своя традиция. Каждый из них вспоминал что-то хорошее, что с ними случилось за прошедший год. В этом году игру решили усовершенствовать.              — Предлагаю, — миссис Блэк обвела взглядом присутствующих, — сыграть в игру. Правила просты. Я называю вам четыре вещи, четыре когда-то произошедших или не произошедших события, а ваша задача отгадать, что было из списка на самом деле. Предлагаю разделиться на две команды. Мы, взрослые, и вы, дети.              Трое гриффиндорцев переглянулись. Касс поморщилась. Пожалуй, она была единственной, кто не стеснялся показывать свои эмоции.              — У меня идея получше, — сказала она. — Играть будешь ты, папа и Римус. То, что происходит в нашей жизни, вы знаете, а вот мы не знаем ничего. Никто из вас подробно не рассказывает.              Эти условия игры мародерам пришлись по вкусу. Их радовало одно: абсолютно нетрезвое состояние. Если бы они часом ранее не разделили три бутылки огневиски и две бутылки медовухи на троих, то ни за что бы на это не согласились. Для всех троих воспоминания были больной темой, но сегодня они были готовы поделиться ими.              — Хорошо, — Прил, слегка покачиваясь, поднялась на ноги и спустя пару минут вернулась с кухни с пустой бутылкой. — Чтобы определить очередность, предлагаю крутить бутылочку.              Сириус сглотнул, намереваясь подняться. У него определенно были проблемы с памятью после возвращения из Азкабана, но вспоминать он не хотел. Он думал, что если пустится в пучину воспоминаний, то никогда не выйдет из них. Моменты из прошлого были чем-то болезненным, и он не хотел вновь почувствовать боль.              — Ты куда? — спросила Эйприл, утягивая мужа обратно. — Брось, все хорошо. У нас у всех эти воспоминания вызовут боль, но тебе необходимо вспомнить.              Блэк вздохнул. Он понимал, что Прил была права, поэтому смиренно опустился на колени рядом с ней.              Первой бутылочку крутила Эйприл, и она указала как раз точно на Сириуса, будто бы чувствовала, что именно ему нужно вспомнить недостающие моменты.              — Итак, — женщина задумалась, пытаясь решить, с каких моментов начать, с тех, что были позже или раньше. — Первый мой вопрос таков: что было летом 1977 года? Первый ответ: мы провели это лето здесь. Второй: мы провели лето по раздельности. Третий: провели лето в особняке около моря.              Блэк удивленно взглянул на супругу. Он задумался. Голова заболела, и он не знал, от чего это: от алкоголя или от того, что он пытался вспомнить.              — На море? — спросил мужчина неуверенно.              Эйприл кивнула.              — Точно, — согласился Сириус. — Это же было первое лето, которое мы провели все вместе. С нами еще Лили тогда была, и ты ее споила еще.              Эйприл закашлялась, взглянув на племянника. Гарри смотрел на женщину удивлёнными глазами.              — Это вышло случайно, — сказала она, растрепав волосы. — Твоя мать была единственным человеком в нашем кругу, который на тот момент не знал тайну Римуса, а в тот день было полнолуние. Я спала с Лили в одной комнате, поэтому мне пришлось напоить ее, чтобы спокойно выйти.              Сириус с Римусом рассмеялись. Оба вспомнили о том, как много лет назад, когда они были семнадцатилетними студентами, в один летний день Эйприл напоила Эванс, а на следующее утро девушка мучилась от головной боли. Пожалуй, то лето было самым счастливым в жизни мародёров. Они провели его в кругу друзей, что было в новинку, ведь никогда летом они еще не собирались все вместе, да и Лили, забыв про свое занудство, тоже была с ними, что не могло не радовать одного рогатого оленя. То время стало последним беззаботным временем в их жизни.              — Так, ладно, — Блэк встряхнул головой, отгоняя воспоминания. — Дальше кручу я.              Бутылка мутно-коричневого цвета блеснула при свете свечей и горлышком указала на Римуса. Затем очередь вновь перешла на Бродягу, после на Эйприл. В их небольшом кругу временами слышались усмешки или фырканье, когда кто-то был недоволен ответом. Дети же сидели чуть поодаль от родителей, временами перебивая, чтобы побольше узнать о каком-то моменте из прошлого.              — Сирь, сделай лицо попроще, — попросила Прил, прислонившись спиной к дивану. — Я серьезно, у тебя сейчас выражение лица точно такое же, как в то Рождество, когда вы с Джеймсом решили искупаться в фонтане.              Глаза Блэка расширились в удивлении. Он с сомнением уставился на Эйприл, желая узнать все подробности.              — Что-то такого я не помню, — сказал он, поджав нижнюю губу, чем неосознанно скопировал действие жены. — Когда это было?              Эйприл усмехнулась. Ее смешило то, что Бродяга не помнил половину того, что было самым постыдным в его жизни. Воспоминания подкатили сами собой, заволакивая сознание женщины, чему она, собственно, не стала противиться.              Флешбэк              25 января 1978              Мародерам только-только удалось вырваться из лап гостей, журналистов и прочих обитателей особняка. Сириус осторожно держал новоиспеченную жену за талию и, смеясь, следовал за друзьями. Сегодняшней ночью они будут праздновать вторую свадьбу, а вместе с этим второе становление Эйприл Поттер миссис Блэк.              — Бродяга, ну и лицо же было у твоего брата, — сказал Джеймс, рассмеявшись, и запрыгнул на край фонтана.              Лицо жгло от мороза, но он старался не обращать на это внимания. Сегодня он был по-настоящему счастлив. То, чего он боялся, не случилось. Эйприл все-таки оказалась жива и, пройдя тяжелые испытания, вновь вернулась домой. Боль не исчезла до конца. Большая ее часть превратилась в жажду мести. Он был уверен, что однажды один или вместе с Бродягой все-таки сможет отыскать Эвана Розье и отомстить ему за каждую слезинку сестры, причиной которой стал он.              — Его не обрадовало то, что он снова стал родственником Поттерам, — сказал Сириус, садясь недалеко от друга.              — Он же и так буквально со своего рождения был нашим родственником, — заметил Поттер, расхаживая по бортикам фонтана туда-сюда. Где-то в дальних участках сада, куда и отправились мародеры, взрывались фейерверки и слышались счастливые крики тех, кто спешил поздравить молодую семью.              Сириус усмехнулся, проследив за походкой друга.              — Сейчас-то он буквально деверь Прил, — сказал он, представляя, что будет, если нетрезвый Поттер упадет в этот фонтан и холодной водой какого-то странного цвета обрызгает мантию, которую купила Вальбурга за какие-то бешеные деньги.              Джеймс покачал головой. Как он ни пытался принять младшего Блэка в свой узкий круг близких людей, у него этого сделать так и не получилось. Вероятнее всего, большую роль в этом сыграло то, что он был слизеринцем, а он их терпеть не мог, хотя к брату лучшего друга стал относиться более-менее спокойно.              — На этом родстве свет клином сошёлся, — сказал он, чуть не поскользнувшись. Его радовало то, что он может провести этот день со своей любимой сестрой, которую, кстати говоря, все давно похоронили, но одновременно огорчало то, что Лили должна сидеть дома в четырех стенах.              — У чистокровных свои причуды, — задумчиво сказал Сириус и хотел было сказать что-то еще, но Джеймс не дал ему сделать этого, всё-таки свалившись в воду. За собой он утянул и Блэка, который, не ожидая такого поворота событий, не успел схватиться за край фонтана.              Эйприл попятилась, стараясь уйти как можно дальше от фонтана и двух бывших гриффиндорцев, которые умудрились расплескать половину жидкости.              — Прил, тебе брат нужен? — спросил Блэк, выплевывая изо рта воду. — Если нет, то я его закопаю.              Джеймс, сделав испуганное лицо, попятился от друга и поспешил вылезти их фонтана. Мантия промокла насквозь, и из-за этого стало ужасно холодно. Поттер вздрогнул, чувствуя, как медленно проясняется сознание.              — Не нужно закапывать меня, — сказал он, встряхнув головой. — Я знаю, что придурок. Такого, как я, земля не вынесет.                     Поведав детям столь забавную историю, Эйприл взглянула на мужа. Нужно было видеть своими глазами, как тогда, больше десяти лет назад, Сириус маниакальным взглядом прожигал Джеймса, выжимая воду из своей праздничной мантии.              — Сохатый действительно идиот, — подтвердил Блэк слова давно умершего друга. — Кто еще, кроме него, стал бы в нетрезвом состоянии разгуливать по краям фонтана?              Эйприл тихо рассмеялась. Естественно, ее брат не отличался остроумием и никогда не слушал то, что ему говорит разум. Он привык делать все не задумываясь, и именно это его и погубило.              Время шло довольно быстро. На часах уже было три часа. Если у взрослых сна не было ни в одном глазу, и они были и дальше готовы вспоминать о своих довольно веселых годах молодости, то дети уже буквально засыпали. Касс так и вовсе видела наверняка третий сон, используя плечо младшего брата как подушку. Джеймс и Гарри держались, но было видно, что еще полчаса — и они тоже отправятся в мир грез.              — Так, дорогие мои, вам пора спать, — сказала Эйприл, с трудом поднимаясь на ноги.              Двое подростков скорчили недовольные лица. Они не желали уходить так скоро. Того, что они услышали, — а услышали они не мало, — им было недостаточно. Из историй наподобие того, как они праздновали свой выпускной, первую свадьбу Эйприл и Сириуса, рассказы о школьных шалостях, которых было слишком много, они узнали многое, но оба понимали, что точно так же многое осталось под завесой тайн, и им не терпелось обо всем разузнать более подробно.              — Ну, мам, — Джеймс, воспользовавшись правами самого младшего сына, решил попытаться уговорить женщину рассказать еще. — Вы не все рассказали.              Миссис Блэк вздохнула. Повторять по несколько раз она не любила, поэтому ей пришлось воспользоваться взглядом, который она много лет назад переняла у Вальбурги. Строгий и проницательный, он заставлял слушаться беспрекословно.              — Ладно, — быстро согласился младший Блэк. — Спать так спать.              Джеймс неохотно поднялся, подхватил на руки сестру и вслед за Гарри отправился наверх.              — Думаешь, они уснут? — поинтересовался Римус, с пола пересаживаясь на диван.              Прил покачала головой.              — Я точно знаю, что нет, — сказала она. — Они слишком сильно похожи на нас.              Двое бывших гриффиндорцев мысленно согласились с женщиной. Вскоре, буквально минут через десять, спать отправился и Римус. Ему, несмотря на еще один праздничный день, завтра нужно было идти на задание, поэтому, пожелав друзьям спокойной ночи, он отправился в свою комнату.              — Остались мы вдвоём, — сказала Эйприл, прикрыв глаза.              Она собиралась положить свою голову на плечо мужа, но вовремя успела понять, что Сириуса рядом нет. Открыв глаза, женщина обнаружила его стоящим у окна. Он стоял и бесцельно смотрел вдаль.              — Сирь, — бывшая гриффиндорка подошла к мужчине почти бесшумно. — Что случилось?              Блэк едва заметно дёрнулся, когда Эйприл прижалась к его спине, обвив руками торс. Так она стояла несколько минут, положив голову ему на плечо.              — Я не понимаю, — хрипло сказал он. — Не понимаю. Почему ты так легко говоришь о прошлом? Неужели тебе не грустно?              Прил вздохнула и, отпустив мужа, встала рядом с ним.              — Конечно, грустно, — сказала она, обвив себя руками. — Но эти воспоминания помогают понять мне, что когда-то мы были счастливы. Мне больно вспоминать это, но я научилась скрывать свои чувства. Общение с Вальбургой и работа мракоборцем помогла мне с этим.              Блэк поморщился. До сих пор ему было тяжело осознавать, что Эйприл смогла подружиться с его матерью. Она смогла сделать то, чего он не смог сделать за всю свою жизнь.              — Я виноват, — сказал Сириус. — Если бы мы тогда не поменяли хранителя, то Джеймс и Лили были бы живы.              Эйприл вздохнула. Сколько раз она говорила мужу о том, что он не виноват? Много. И не один раз эти слова не смогли убедить его. Сейчас ситуацию усугубляла приближающаяся война, и женщина понимала, что воспоминания о прошлой войне осадком остались в памяти Сириуса, временами доставляя боль.              — Ты не виноват, — сказала она, не зная, как ещё убедить в этом мужа. — Если бы ты был виноват, я не вернулась бы к тебе. Скажу тебе больше: я убила бы тебя тогда в хижине. Виноват Питер, и ты это знаешь, — Эйприл вздохнула. — Прошлого ты не вернёшь. Мы не смогли спасти Джима и Лили, но можем попытаться спасти остальных. Сирь, нам нужно оберегать наших детей.              Сириус кивнул.              — У меня было несколько мыслей на этот счет, — сказал он. — Только боюсь, они не понравились бы детям. В Хогвартсе сейчас безопасно, но так будет не всегда. Я предложил бы тебе, когда станет совсем плохо, забрать детей домой. С нами безопаснее, а если не поможет и это, то отправить детей заграницу. У нас у обоих остались там родственники. Мы оба знаем, за кем он охотится, и из-за этого могут пострадать все.              Эйприл спокойно выслушала предположение мужа, соглашаясь почти с каждым словом.              — Отправить далеко их не выйдет, — сказала она. — Я слишком хорошо знаю наших детей. Они не станут бежать от опасности.              Сириус кивнул. Он вгляделся в лицо женщины и понял, что та плачет. Глаза Прил блестели от слез.              — Не плачь, — попросил он, стирая соленые дорожки слез с лица жены. — Сегодня Рождество. Сегодня не должно быть причин для грусти. Сегодня нужно веселиться.              Где-то далеко взорвался фейерверк, лишь чуть-чуть осветив темное небо. Эйприл и Сириус стояли плечом к плечу и смотрели в окно. Оба, не сговариваясь, осознавали, что скоро начнётся война и вновь затянет их в свои дебри. Но сегодня они не хотели думать об этом. Сегодня они празднуют Рождество и для них нет причины грустить. Сегодня они счастливы.              — Знаешь, что больше всего я хотела на Рождество? — задумчиво спросила Прил, неосознанно прокручивая на руке браслет, много лет назад подаренный Регулусом Блэком. — Я хотела провести его снова вместе с тобой.              На лице медленно растянулась улыбка. Сириус повернулся лицом к жене и осторожно коснулся ее губ своими.              — Я хотел того же, — сказал он, целуя женщину в кончик носа.              Снова взорвался фейерверк, осветив небо над домом Блэков разноцветными красками. Над головами волшебников медленно разрасталась омела, и супруги поняли, что это знак. Они со всеми невзгодами справятся вместе, и таких праздников у них еще будет много. Нужно только верить.