Он сказал нам прожить долгие жизни

            Армин нервничает, и из-за этого, желая отвлечься от навязчивых мыслей, детально записывает историю Парадиза в толстенный талмуд. Мудрёное стальное перо вырисовывает вместо нормальных букв кривые зигзаги. Так не пойдёт — он захлопнул пухлый том, история этого мира подождет лучших времён.       Он ведь сам это предложил — рассказать её отцу о их с ней отношениях. Ему на самом деле хотелось сделать хоть что-то правильно, ведь из-за всего, что уже произошло и происходит прямо сейчас, их отношения приняли облик хаотичных и будто бы несерьёзных. На каждую краткую встречу, находилось несколько встреч дипломатических. На каждый душевный разговор, недели бесполезных бесед с людьми, чьи души покалечены геноцидом, людьми которых он должен убедить в том, что от Парадиза не исходит угроза. На каждое объятие, каждый поцелуй — ночной кошмар, кровавое море и пустые глаза Эрена.       Анни долго отказывается от этой идеи, говорит это им ни к чему, но Армин чувствует себя почти преступником, каждый раз, когда встречался взглядом с мистером Леонхартом.       Отмотай время назад он сделал бы всё правильно — там были бы и разговоры по душам и долгие свидания, букеты цветов, знакомство с отцом и только затем, что-то более личное. Вот только всё это, казалось слишком нормальным для них двоих, они оба, абсолютно точно не были нормальными, и из-за этого всё и пошло не так.       По человечески поговорить с её отцом — хорошая возможность начать всё как следует.       Он поднялся с места, покинул кабинет и двинулся по лестнице вниз, у них была договорённость — встретиться с Анни после обеда. Но пока ещё рано и он толкает дверь общей комнаты — там всё как обычно, Жан перекинув ногу на ногу читает газету:       — Послушай только, они написали, “и один из спасительный человечества Корнелиус Фрингер”, аха-ха-ха-ха!       Конни закатывает глаза, шарит взглядом по потолку, почёсывает затылок:       — Держу пари, они специально переиначили моё имя, смеха ради.       — Такова цена за дешёвую славу, — напустив деловитый вид говорит Райнер. В последнее время он выбрит начисто, казалось тоже хочет на обложку газет.       — Я думал это интервью хоть как-то, но нам поможет. Поднимет популярность.       — Конни…впредь лучше не думай, — протягивает Пик.       — Ты правда сказал им, что дрался с медведем? — всё не отлипает от газеты Жан.       Спрингер хочет что-то ответить, но замечает Армина.       — Эй Армин, ты это слышал? Твоё то имя они никогда не переиначивают в заголовках.       — Оно просто намного проще твоего, — говорит он и заходит в комнату закрывая дверь. Повседневный диалог с друзьями — хорошая возможность отвлечься.       — Да не прикидывайся ты, — восклицает Жан, он поспешно разворачивает газету, поворачивает к Армину лицевой стороной, с неё на него смотрит его собственное лицо, внизу приписка: “Армин Арлерт — элдиец, что отвернулся от Элдии”. Он почти уверен, на Парадизе про него пишут просто: “Предатель”, — Какую газету ни открой, там всегда твоё лицо. Наш Конни хотел повторить успех, но как видишь не вышло.       — Не стоило и пытаться, — произносит Райнер, — чтобы повторить успех Армина, надо как и он походить на Кристу.       Жан хмурится:       — Ты отвратителен, Райнер.       — Чудовищно отвратителен, — заключает Пик.       Армин подходит к деревянному столу, на нём расставлены чашки, заварочный чайник, и даже кусочки сахара покоятся в тарелке — непозволительная роскошь пока другим людям нечего пить и есть. И всё же, этот чайный сервиз тут для Капитана Леви, тому уж точно можно позволить себе немного радости в жизни. Армин собирается налить чашку чая, но беря заварник понимает, что руки дрожат. Отвлекайся не отвлекайся, а на задворках сознания — встреча с мистером Леонхартом.       — Нервничаешь? Я бы тоже нервничал на твоём месте, хорошо если от тебя живое место останется, — говорит Жан, в голосе слышится скорее язвительность, нежели чистосердечная поддержка.       Армин ставит заварник обратно, оборачивается, хочет сказать, что ни капли не нервничает, но вздыхает и говорит:       — Есть немного.       — Я желаю тебе удачи, но не от чистого сердца, — недовольно вздыхает Кирштейн.       — Какой ты завистливый, Жан, не ожидала, — ворчит Пик.       — Побудешь тут не завистливым рядом со спасителем человечества который ещё и успел завести себе девушку.       — Откровенно говоря, мы все спасители человечества, — поправляет его Райнер.       — Тогда где моё фото на центральном развороте? — возмущается Жан.       — Оооо так не только Конни у нас охочий до славы, — почти мурлычет бывшая титан Рикша.       Армин смотрит на друзей обреченно и в тоже время, рад, что они настолько беззаботны. Каждый в этой комнате мог не дожить до этого момента, но вот — ведут дурацкие беседы словно их жизнь не была сплошной трагедией. Порой нереальность происходящего сбивает его с толку, но он ценит каждый такой разговор.       — Я бы не завидовал Армину, ему наверно сильно достаётся от Анни, — говорит Конни. Райнер складывает руки на груди и согласно кивает прикрыв глаза:       — Это правда должно быть нелёгкое бремя, быть парнем Анни.       — Аааа простофили, — отзывается Жан, — Ничего вы не понимаете, девушки становятся другими рядом с теми в кого влюблены, начинают показывать свою мягкую сторону.       — Когда ты успел заделаться в эксперты по девчёнкам, лошадиная морда, — ехидничает Райнер, — не помню, чтоб на тебя взглянула хоть одна девушка.       — Нет Райнер, Жан на удивление прав, — протягивает Пик потягиваясь.       — Говорю же, я знаток женских сердец.       — Попробуй скажи это Анни в лицо, — хмурится Конни.       — Ха, я бы на это посмотрел, как твоё огромное тело опишет дугу по воздуху и приземлится на задницу, — мечтательно заявляет Райнер.       — Сказать мне в лицо, что? — холодно раздаётся сзади.       Армин оборачивается, она стоит в дверях, и сверлит комнату взглядом.       — Не бери в голову Анни, лучше скажи, какого тебе, отдавать нашего спасителя человечества на растерзание отцу? — переводит тему Райнер.       — Это была не моя идея, — только и говорит она.       Они двигаются по улице, дорога уходит вниз, на дворе зима, но снега нигде нет. Анни прячет ладони в карманы пальто, он поглядывает на неё с осторожностью.       — Слушай, ты всё ещё можешь никуда не идти, — говорит она и воздух перед её лицом наполняется паром.       — Почему ты так этого не хочешь? — спрашивает он.       — Я не против, просто какой в этом смысл…       — Разве так не правильнее, быть честными с твоим отцом.       Она вытаскивает ладони из карманов, прикладывает к лицу, дышит чтобы согреть покрасневший нос, всё так же не отрывая ладоней негромко говорит:       — Может мне просто страшно, от того насколько это всё серьёзно…       Удивлённый её словами распахивает глаза шире. Он и не думал в этом направлении. Мимо бредут граждане Марли и каждый из них оборачивается. Маленькая девочка показывает на него пальцем, с большим интересом, даже с восторгом.       — Ты не хочешь…ничего серьёзного? — наконец спрашивает он.       — Я не знаю как со всем этим быть. Не умею, я готовилась умирать, а не жить. Теперь когда нам приходится жить по настоящему, разве это не страшно?       Армин понимает её, хоть его жизненные установки были другими — для него, в детстве, жизнь была чудесной мечтой, приключением, он вовсе не думал о смерти…и даже тогда, когда всё обернулось кошмаром — в сердце оставалась мечта. Но мечты больше нет, как и того с кем её разделил. И всё же знает, нужно жить дальше. Он берёт Анни за руку, та холодная, утягивает её себе в карман, переплетая их пальцы.       — Я тоже не очень хорош во всех этих серьезных делах…только и делал в детстве, что витал в облаках. По всей видимости, нам придётся научиться всему вместе.       Армин почти жалеет, что потерял силу титанов, потому что он примерно на сто процентов уверен, что отец Анни собирается его убить или как минимум покалечить, такой у него был взгляд.       — Армин Арлерт, — протягивает мистер Леонхарт, после недолгой игры в гляделки.       Они сидят в маленькой гостиной, в квартире которую занимала семья Леонхартов. Весь этот дом отдали в пользование элдийцам — не самое верное решение, некоторые люди в городе, обходили это место стороной возведя стены у себя в голове. Но хотя бы элдийцы чувствовали себя в безопасности рядом друг с другом.       — Так точно, — проговаривает он. Мужчина перед ним расположился в кресле сомкнув пальцы рук друг с другом. Анни не отваживается присесть рядом с Армином, стоит посреди комнаты сложив руки на груди. Вид у нее отсутствующий.       — Ну говори, Армин Арлерт.       Речь он репетировал, последние несколько дней крутил и крутил в голове. Придумал сотни разных вариантов ответов на все предполагаемые ситуации. И всё же, он лучше бы ещё раз убедил вооружённых людей в их непричастности к титаническому проклятью.       — Господин Леонхарт, — начинает он, и слышит как голос неуверенно дрожит, это вряд ли вызовет хоть какое-то уважение у мужчины сидящего перед ним, скорее наоборот, презрение к его слабости духа. Армин прокашливается, пытается говорить стройно, почти получается, — я навестил вас, потому что нам с Анни надо вам кое-что рассказать.       Армин бросает взгляд на Анни, кажется она всё ещё старательно делает вид, что здесь не причём.       — Ты ведь элдиец с острова Парадиз, — неожиданно говорит мистер Леонхарт, то не вопрос — утверждение. Кажется у мистера Леонхарта тоже запланирована речь. Армин кивает не очень уверенно.       — Островной дьявол, так мы вас называли.       — Верно…дьявол.       — Сын Карины, Райнер, когда Зик Йегер вернул его с острова, он говорил вы захватили Анни в плен. Армин сглатывает, захватили, и он играл в этом решающую роль.       — Папа, — недовольно одергивает отца Анни.       — Я разговариваю с твоим гостем. Так, что, я прав, Анни была у вас в плену? Вы её пытали?       Он вспоминает, что говорил Бертольду о её пытках. Чтобы он чувствовал, если бы её правда пытали, смог бы с этим смириться? Неприятная правда, но наверно да…скорее всего, да, смог бы. Чтобы победить монстров, надо самому стать монстром. Так он думал, но Анни ведь никогда не была для него монстром.       — Ваша дочь была в плену, но никаких пыток не было, — честно отвечает он, — Узнав, что она наш враг, мы захватили её.       — Вы планировали её убить?       — Если того бы потребовала ситуация…       — Трудно поверить, что вы дали врагу спокойно жить в заключении.       — Папа, — встревает она в разговор, — Они не могли меня пытать, я защитила себя.       Отец будто бы её не слушает, да и Армин тоже:       — Вы так думаете, потому что мы островные дьяволы, поэтому по вашему мы должны были ужасно обходиться с Анни? Думаете в нас нет человечности — напрягается он.       — Вы устроили Гул Земли.       — Мы остановили Гул Земли.       Тишина висит в комнате не меньше десяти секунд, затем мистер Леонхарт говорит.       — Тогда дай понять, как так вышло, что сейчас, один из тех, кто держал мою дочь в заключении долгие годы, явился ко мне с “важным разговором”. Дай мне хорошую причину осмыслить это, и принять.       — До того как стать врагами, мы были друзьями, учились вместе, делили крышу над головой, еду, спасали жизни друг друга, — отчеканивает он. Говорит от чистого сердца. Он благодарен тем беззаботным, хоть и жестоким временам.       — Дружба была недолгой, как представилась возможность, вы украли у меня дочь на долгие годы.       — У нас не было другого выхода. Мы должны были…я должен был… Слова мистера Леонхарта будят в нём затаившееся чувство вины. Глупое и нелогичное.       — Я убивала их друзей, — режет пространство вокруг голос Анни, — Жестоко и чаще всего без сожалений, выполняла миссию, которую мне дала Марлия, миссию в которую вовлёк меня, ты.       Мужчина смотрит на дочь, с сожалением, с печалью и болью в глазах.       — Хочешь его защитить, — говорит мужчина, — Я понимаю. Но ты уверена, Анни? Ты говоришь от чистого сердца?       — Что ты имеешь в виду?       — Ты привязался к своему обидчику, такое случается.       Анни прикусывает губу, резко отводит глаза, затем парой шагов преодолевает пространство до дивана и садится рядом с Армином, так близко, что касается его ног и плеча. Смотрит на отца с вызовом:       — Мы с Армином вместе, и нам абсолютно плевать на всё, что было раньше, — говорит она безапелляционно.       — Анни! — вскрикивает Армин звонко, это должны были быть его слова, ему ведь необходимо показать себя с лучшей стороны.       — Извините господин Леонхарт, — проговаривает он опустив плечи, — Я должен был вам это сказать.       — Вы, оба, должны были прийти и рассказать всё сразу же. — отчитывает он их, — Вы, дети не имеете никакого уважения.       — Прошу нас простить, — снова извиняется он, склонив голову.       И снова тишина, густая, тягучая, затем мистер Леонхарт говорит спокойно, примирительно.       — Прости меня за резкие слова, Анни.       — Всё в порядке, отец. Но не стоит судить за меня, что и как я могу чувствовать.       — Я планировал спокойный разговор, твоё особое отношение к этому элдийцу с Парадиза, для меня не секрет, – продолжает он, ошарашивает Армина этой новостью, но Анни выглядит так будто ей это хорошо известно, — но я помню тебя совсем маленькой девочкой и вот мгновение и ты взрослая. И это мгновенье я упустил, по собственной вине. Мне сложно с таким смириться, и всё же, я не должен забывать, что вырастил тебя сильной.       — Спасибо, папа.       — Что ж, тогда расскажи мне о себе, Армин Арлерт с острова Парадиз.