Жизнь человеческая

— Добрый день! Меня зовут Мириам, андроид-ресепшионист, модель A–59. Чем я могу вам помочь? Лу вздрагивает, услышав — который раз за неделю — безжизненно-вежливый голос и мельком глянув на застывшую улыбку, обращённые к посетителю Корпуса Содействия. Таких улыбок в Нью-Пари становится всё больше и больше. Обманчиво человечные, они всего за несколько дней распространились по всему городу, хотя законопроект о запуске производства андроидов приняли всего два месяца назад. Изначально это должно было стать очередным развлечением для обеспеченного Центра: для тех, кто хотел бы увековечить память умершего родственника, — но Церковь увидела в этой идее потенциал для улучшения благосостояния общества. Проект поддержали почти единогласно лишь с одним голосом против — от Иво Мартена. Так андроиды «приступили» к службе человечеству. Лу сбивается со счёта, со сколькими уже успела столкнуться: парень на заправке, девушка-ресепшионист, курьер… А сколько их появится ещё? Из окна виден новый социальный плакат — на нём андроиды, парень и девушка, холодно улыбаются всеми оттенками неоновых, ярких даже при дневном свете, ламп, обещая светлое будущее и процветание. Лу привыкнет. Обязательно. Несмотря на все нововведения, жизнь продолжается, и эта неделя — первая, когда офис Приора может вздохнуть спокойно после всех мероприятий — от благотворительных аукционов и до закрытых вечеринок только для своих, — посвящённых запуску столь значимого проекта. Его создатели не упускали ни единой возможности пригласить месье Мартена в попытках заставить его, пусть и мягкими способами, изменить свое мнение. Утреннее солнце ослепляет. Лу щурится, надевая солнцезащитные очки, и печатает короткое сообщение: Хай. Занят? Ответ не заставляет себя ждать: Для тебя — нет. Приезжай. Мотор байка приятно урчит, предвещая хороший после долгих дней дежурств выходной.

***

Квартира Йонаса встречает уютным полумраком и окутывает привычным теплом. Её хозяин всё так же сидит, склонившись над очередным учебником, и кажется, будто не менял положения с того момента, как провожал Лу на дежурство. Она ныряет в распахнутые объятия, укутываясь в них, как в одеяло, и прикрывает глаза в попытке оставить всё происходящее снаружи и сосредоточиться только на такой долгожданной близости. Глаза слипаются. Чтобы не провести единственный совместный выходной в спящем состоянии, Лу часто моргает, прогоняя дрёму, и взглядом цепляется за строчки текста на экране планшета. «Функции, доступные медицинским андроидам». Сон сняло как рукой. — Вас теперь это тоже касается? — Да, Церковь решила расщедриться и подарить несколько таких образцов. Но пока только для Центра. Думают хоть так добиться расположения медицинского сектора. — Йонас откладывает планшет, продолжая: — В наше отделение медсестру выделили. — И как она? — интересуется Лу, садясь и разворачиваясь к нему всем телом. Он прикрывает глаза, будто что-то обдумывая. — Ну, уколы ставит. Детворе песни включает во время процедуры — они в восторге. Больше не знаю, хотя, судя по методичке, они много чего могут. Лу цепляется за последнюю фразу, как за спасательный круг. Но только приведёт ли он к спасению? Глубоко вдохнув, она собирается спросить о том, что волнует её всю эту неделю, но так и не осмеливается. Хотя знает — с Йонасом можно всё, даже показывать свои страхи и слабости. Но не сейчас. Как-нибудь потом. Она направляется на балкон и, едва прикрыв за собой дверь, прикуривает. День в самом разгаре, солнце ослепляет ещё беспощаднее, чем утром, заставляя зажмуриться до ярких точек под веками. Лу распахивает глаза, подставляя лицо лёгкому ветру, и натыкается на злополучные плакаты. Снова. Один — во дворе дома, второй — на соседней улице через дорогу. Тревога, и так не затихающая с момента принятия закона, с двойной силой бьёт по вискам. А что, если это всё — чтобы заменить псиоников? И вообще всех людей? И не зря же Иво оказался единственным, кто проголосовал против? Она так и не спросила у него об этом, и этот недостающий ответ влечёт за собой новые вопросы, как снежный ком. Дверь позади бесшумно открывается. — Чего скисла? Йонас закуривает, задумчиво глядя вдаль. Лу поступает так же, когда достаёт вторую сигарету. Спустя несколько затяжек она отвечает: — Задумалась. Об андроидах. «О том, что будет дальше». «О том, к каким последствиям это приведёт». Лу едва качает головой, отгоняя непрошеные мысли. Не сейчас. Тушит сигарету о перила балкона и продолжает, усмехнувшись: — А представляешь, если андроиды нас действительно заменят? Будем тогда жить где-нибудь на окраине, а андроиды — работать вместо нас. Йонас хмыкает в ответ, тушит сигарету так же, как и Лу до него, и обнимает её за плечи. В нос ударяет запах табака и чего-то мускусного — того самого, чем может пахнуть только Йонас. — Посмотрим. Но думаю, это закончится очень быстро, как только Центр наиграется в эту новую игрушку и придумает другую. Они молчат ещё несколько минут. Лу рассматривает тату Йонаса — сердце с линией кардиограммы — и думает: вот она, жизнь. И никто её не отнимет. Он наклоняется, легко целуя в уголок губ, и всё отходит на второй план. Её голос разрушает уютную тишину: — Какие планы на вечер? — Как обычно: пить, тусить, предаваться аморальному образу жизни. Лу не видит лица Йонаса, но чувствует, как он усмехается. — Мне нравится.

      ***

«Утконос» встречает их привычной неоновой духотой, обволакивающей каждую клеточку тела и заменяющей кислород в лёгких. Бит смешивается с кровью, превращая её в замысловатый коктейль. Они сидят за любимым столиком, вдали от лишних глаз: Доган разливает алкоголь, оставляя один стакан пустым. Тина где-то задерживается. — За что пьём? — спрашивает Ирма, подхватывая ближайший к себе стакан. — За светлое будущее? — предлагает Тома, на что Йонас лишь хмыкает. — За то самое, до которого мы вряд ли доживём. Словно в подтверждение они чокаются, и алкоголь горечью оседает в горле. Краски становятся ярче, а музыка — громче, отчего немного кружится голова. Звонкий голос Малой, кажется, перебивает сменившуюся мелодию. — Решили начать без меня? — Она обводит взглядом всю компанию, чуть дольше задерживается на руке Йонаса, лежащей на коленке Лу, и едва заметно поджимает губы. — Могли бы и подождать. Лёгкое недовольство тут же сменяется наигранной обидой, и она смеётся от виноватых оправданий Догана, который тут же, чтобы исправить оплошность, разливает по второму кругу. Мир снова будто стал чуть лучше и приветливее. От гнева, хоть и шуточного, не остаётся и следа, Тина переходит к теме, которая касается теперь всех: — В кофейне возле моего дома новый бариста — симпатичный до жути! Пока ждала свою очередь, думала взять у него номер — а это, оказывается, андроид, вы прикиньте. Они совсем как живые, издалека так совсем не отличишь. Доган и Ирма поддерживают разговор, рассказывая о новых «сотрудниках» у себя, а Лу ощущает, как её передёргивает от всех этих обсуждений. Она резко тянется к Йонасу, мазнув губами по его шее: — Пойдём танцевать. Он послушно следует за ней, не выпуская её руки из своей, и бросает как бы между делом, когда они оказываются лицом друг к другу в центре танцпола: — Ты сегодня будто сама не своя. Диджей ставит какой-то новый трек, уже успевший завоевать популярность в Термитнике, и упругий ритм совсем не способствует ведению душевных разговоров. Лу прижимается к Йонасу, бросает: — Всё окей. Просто хочу выполнить все пункты из твоего плана. В мелодии слышится что-то страстное, почти интимное, что заставляет следовать за ней. Движения становятся тягучими. Настроение Лу меняется на игривое, и она поворачивается к Йонасу спиной и, присев, разводит колени. Снова сводит их и встаёт, прогнувшись в спине. Лукаво смотрит из-за спины, и Йонас разворачивает её, заставляя уткнуться прямо в шею. Из-под ворота футболки виднеется новый шрам от пулевого — Лу невесомо касается его холодными пальцами. Его руки опускаются к её бёдрам. Она поднимает взгляд к его лицу и видит, как глаза — всего несколько мгновений назад голубые — темнеют. Йонас хрипло шепчет ей в самое ухо: — Ещё немного — и третий пункт мы реализуем следом за вторым. — Покурим?

***

Прохлада мажет по коже, заставляя поёжиться. Отрезвляет. В глубине клуба слышен очередной новый трек, отдающий вибрацией по кирпичной кладке. Воздух почти вибрирует вместе с ней. Лу делает первую затяжку и выдыхает сизый дым, который тут же растворяется, тоже вибрируя. Йонас курит рядом и едва касается её плеча своим. Уютное молчание не хочется прерывать никакими словами. Вдалеке слышатся крики, которые становятся всё ближе. Лу подбирается и машинально поднимает стоящую у мусорных баков картонную коробку, наполненную чем-то не очень тяжёлым, оставляя её левитировать в метре от себя. Йонас тут же тушит сигарету о кирпич и тоже будто к чему-то готовится. Голоса становятся громче, и из-за угла появляются три фигуры — одна впереди, две другие чуть отстают — в тёмных мешковатых одеждах и со скрытыми под капюшонами лицами. Они проносятся мимо, не обращая никакого внимания на клуб и его посетителей. Лу опускает коробку, только когда их голоса совсем стихают. Как ни в чём не бывало Йонас возвращается к тому, на чём они остановились, пока были на танцполе: — Ко мне или к тебе? — Ко мне ближе. Неоновые огни сменяют друг друга и заканчиваются, когда хлопает входная дверь. Лу стягивает с Йонаса куртку, и та бесформенным комом падает на пол. Следом летит её. Губы Йонаса скользят от щеки к шее, а затем он прикусывает кожу над ключицей. Лу тихо стонет и сжимает волосы у него на затылке. Медленно, спотыкаясь и путаясь, они идут в сторону спальни. На задворках сознания мелькает мысль о камерах слежения, но она посылает её к чёрту. Да кому они нужны… Из глубины коридора слышится громкая вибрация телефона в тот момент, когда Лу стягивает с Йонаса футболку. Подождут… Вибрация раздаётся снова и снова, и Лу, разочарованно выдохнув, в одном белье идёт искать телефон в ворохе разбросанной одежды. Он настойчиво вибрирует в четвёртый раз, и становится ясно — так упорно могут звонить только по работе. Это подтверждает и голос Марка Жонсьера, не предвещающий ничего хорошего.