True-blue

      Атеш и не помнит, когда он последний раз так веселился. Он не ожидал, что фиктивная свадьба Ферайе и Корая окажется настолько яркой и воодушевляющей. Веселье началось с самого приезда Корая, который натурально начал ломиться в калитку. Атешу и правда пришлось приложить усилия для того, чтобы не впустить его в дом Йылмазов. — Впустите, жених приехал! — Кричит Корай, продолжая биться в ворота. — У нас засов уже старый стал, не открывается калитка, дорогой жених! — Кричит ему в ответ Фирузе, улыбаясь Атешу. — И как же нам этот засов починить, дорогая сестра Фирузе? — Спрашивает Корай. — Даже не знаю, Корай, даже не знаю, — хитро тянет Фирузе.       Атеш видит, как рука Корая протягивает толстую пачку с деньгами. Он забирает её и отдает Фирузе. Та деловито пересчитывает деньги. Атеш прикидывает, какая сумма была в этой пачке. — Сколько? — Шепотом спрашивает он. — Сто тысяч, — тихо отвечает ему Фирузе. — Давай открывать. — Еще чего, — усмехается Атеш. — Для Корая Айдына это слишком смешная сумма. — Атеш, не надо, стыдно! — Шипит Фирузе, пытаясь оттянуть его от калитки. — Ну что там с засовом? Поддаётся? — Кричит Корай. — Нет, господин жених, не поддаётся! — Отвечает Атеш, упираясь всем телом в калитку. — О, а вот и сам засов заговорил, — слышится смех госпожи Арзу. — Какой упрямый засов, — смеется Корай.       Атеш видит еще одну пачку денег, просунутую поверх калитки. На этот раз она вдвое толще первой. Фирузе удивленно хлопает глазами, забирая у него деньги. Она шепотом пересчитывает, и с каждой новой купюрой ее глаза расширялись все больше и больше — Ну как, впустите? — Слышится голос Корая. — Конечно, впустим!       Фирузе обхватывает его руку обеими ладонями, оттаскивая его от калитки. Атеш поддается и отходит, впуская гостей. Довольный Корай в темно-синем костюме с улыбкой во все тридцать два подходит к Мухсину. Он целует его руку, прикладывая её к своему лбу в знак уважения. После того, как нужные слова были сказаны с обеих стороны, начинаются торги за сундук невесты. — Аллах-Аллах, стыдно-то как, — бормочет Фирузе, глядя на то, как Эрен упрямо продолжал сидеть на сундуке, выманивая у Корая все больше и больше денег. — Почему стыдно-то? — Удивляется Атеш. — Посмотри на их лица, Фирузе. Они совсем не выглядят недовольными. — Это сейчас. — Тихо отвечает Фирузе. — А что будет потом? После развода? Столько денег зря во всё это вложено. — Что-то мне подсказывает, что развода не будет, ледяная госпожа. — Атеш кивает в сторону молодоженов, улыбающихся друг другу. Атеш видит смущенную улыбку Ферайе даже под фатой и со своего места. — У них ведь даже хна зажглась. А это что-то да значит.       Фирузе переводит взгляд на Корая и Ферайе. В её чудесных голубых глазах плещется океан нежности, пока она смотрит на то, как госпожа Арзу поднимает фату с лица Ферайе, оставляя мягкие поцелуи на её румяных щеках.       «Интересно, каково это — быть тем человеком, которого она так сильно любит? Будет ли она когда-нибудь смотреть так на меня?» — Думает он, не отрывая взгляда от Фирузе.       Ему хочется быть еще ближе к ней, хотя он и без того стоит слишком близко. Он замечает недовольный взгляд матери, стоящей напротив них, но ему плевать. Атеш так и не нашел в себе сил поговорить с ней об этой вероломной лжи, благодаря которой она вернула его в Турцию.       «Если бы не эта её ложь, ты бы не встретил Фирузе. Она вернулась бы сюда, и в неё обязательно влюбился бы кто-нибудь другой. И, возможно, однажды ты вернулся бы домой, а Фирузе уже была бы чужой женой. Она не стала бы твоей ледяной госпожой, ты не любовался бы морем и небом в её глазах, не слушал её заразительный смех, не мечтал бы прикоснуться к её волосам и попробовать её губы на вкус. Разве так было бы лучше?» — Вкрадчиво шепчет голос сердца.       И он соглашается с ним. Стоило поверить этой лжи и вернуться в Турцию, чтобы вновь познакомиться с Фирузе. Стоило узнать об этой лжи, чтобы потом найти себя в объятьях Фирузе, слушать её нежный утешающий шёпот, ощущать её теплые руки вокруг себя… Может, поэтому он не смог рассориться с матерью, причинившей ему столько боли этим обманом? — Дорогие друзья, ждем вас всех в ресторане в ближайшее время!       Громогласный голос Корая отвлекает Атеша от мыслей, заставляя обратить внимание на главных виновников торжества. Госпожа Арзу и Несрин ведут взволнованную Ферайе к белому лимузину, подготовленному специально для невесты. Толпа выходит за ворота вслед за женихом и невестой, забрасывая их рисом и монетами, символизирующими богатство и изобилие. Корай открывает дверь лимузина и помогает Ферайе сесть в него, не помяв подол платья. Несрин садится в машину с другой стороны, чтобы не оставлять золовку одну, а Корай садится в свой роскошный черный Лексус. Громко сигналя, свадебный кортеж удаляется, увозя невесту в ресторан. — Нас здесь не так много, думаю, мы уместимся в три машины и в микроавтобус, чтобы доехать до ресторана, не так ли? — Спрашивает Омер, глядя на Йылмазов и свою семью. — Спасибо за вашу щедрость, господин Омер, вы так помогли нам со свадьбой Ферайе, — рассыпается в благодарностях Четин, улыбаясь его деду.       Атеш сразу же отмечает недовольство, мелькнувшее на лице Фирузе. Он понимал её, ведь Четин частенько перебарщивал с благодарностью, больше похожей на подхалимство. Он решает вмешаться в этот разговор, пока Четин не вывел Фирузе из себя своим лизоблюдством. — Думаю, дяде Мухсину будет лучше и удобнее поехать в микроавтобусе с тобой и Четином, дедушка. Мама, Алейна, госпожа Джемиле, Хазал, Эрен и Фирузе вполне поместятся ко мне и Окану, — говорит он. — Хорошо придумал, сынок, — кивает Омер. — Полчаса на сборы всем хватит? — Хватит, господин Омер, — отвечает Фирузе, берясь за кресло отца, чтобы вкатить его обратно во двор. — Мы будем готовы. — Отлично.       Обе семьи расходятся. Атеш возвращается в особняк под недовольное ворчание матери. — Ты посмотри на них, сколько же денег они выторговали за невесту и её сундуки? — Бормотала она, поглядывая в сторону Атеша. — Айдыны стали беднее на полмиллиона лир, не меньше! — Не думаю, что это большая потеря для Корая, мама, — усмехается Окан. — Он недавно открыл новый магазин в Измире, и по тому, что я слышал, дела у нового филиала сразу же пошли в гору. — Всё равно это неприлично! — Не сдается Гюльфем. — Еще и Атеш потворствовал этому грабежу! — Как будто ты забыла, сколько денег мы отдали за тебя, Гюльфем, — журит её Омер. — Ты нам тоже дорого обошлась, дорогая невестка. — Я была из богатой семьи, отец, не забывай, — отзывается Гюльфем. — А разве ценность девушки измеряется лишь богатством её семьи, мама? — Вмешивается в разговор Атеш. — Если семья небогата, то девушка от этого перестает быть любимой дочерью и сестрой? Почему они не могли торговаться за Ферайе, как это делают тысячи и тысячи не самых богатых турецких семей каждый год? Да и разве Корай или госпожа Арзу выглядели недовольными? Они бы и больше денег отдали, если бы дядя Мухсин и Фирузе их не остановили. Если уж «обедневшие» Айдыны не выражали беспокойства, то и тебе не стоит, мама.       Гюльфем обиженно замолкает, но Атеша это не сильно беспокоит. Он спускается в свою комнату и меняет черную рубашку на белую, чтобы выглядеть более представительно. Его взгляд цепляется за коробочку, лежащую на тумбочке. Он тянется к ней и открывает её, разглядывая лежащие в ней серьги в виде цветков и подвеску такой же формы на золотой цепочке. В центре каждого цветка красовался кристально-чистый аквамарин ярко-голубого цвета.       «Идеально подойдет к сегодняшнему платью Фирузе», — мелькает в его мыслях.       Он вспоминает её сегодняшний наряд, и жар пробегает по его венам. Шелковое платье было невероятно простым. И именно его простота подчеркивала яркую красоту девушки. Платье в пол, струящееся прямо по её фигуре, переливающееся на солнце всеми оттенками серо-голубого, делало Фирузе похожей на прекрасную нимфу. Шелковый пояс, затянутый под самой грудью, не скрывал изящных линий талии, а вырез так и манил его взгляд, соблазняя выглядывающей ложбинкой груди. Атеш сглатывает, отгоняя от себя непотребные мысли. Он задумчиво крутит коробочку в руках, а затем, приняв решение, выходит во двор через заднюю дверь. Ноги несут его к дому Йылмазов. Он уже привычно стучит в окно комнаты Фирузе. Когда её удивленное лицо появляется в окне, Атеш невольно улыбается. — Дай руку, — тут же просит Атеш, не тратя время на ненужные слова.       Фирузе хмурится, но руку протягивает. Атеш достает из кармана коробочку и кладет ей в руку. — Надень сегодня это. Подойдет к твоему платью, — говорит он, наблюдая за её реакцией.       Фирузе растерянно открывает коробочку. Её глаза удивленно расширяются. — Атеш, это слишком, — отнекивается Фирузе, пытаясь отдать ему коробочку. — Ты и без того так много сделал для нас, мне неудобно, и я… — Фирузе. — Атеш прерывает поток её оправданий, сжимая её пальцы в своих ладонях. — Ты же прекрасно понимаешь, что всё это я делаю по своему желанию. Не из долга, не из уважения к твоему отцу или к Ферайе, а потому что мне этого хочется. Потому что я хочу смотреть на тебя и любоваться тем, как красиво эти украшения будут смотреться на тебе. Разве тебе будет так сложно меня порадовать?       Их лица совсем близко, и он почти чувствует прикосновение её мягких волос к своему лицу. Борьба читается в её пронзительных глазах, но заканчивается очень быстро. Она выдыхает и опускает взгляд, пряча глаза за пушистыми ресницами. Атеш довольно улыбается, понимая, что в этот раз победа осталась за ним. — Буду ждать тебя в машине, ледяная госпожа, — шепчет он и уходит, оставляя растерянную Фирузе с коробочкой в руках.       Его бешено стучащее сердце едва успокаивается, когда он подходит к автомобилю. Спустя минуту, из дома выходит вся его семья, за исключением Ямана. — Яман так и не объявился? — Спрашивает он у Окана. — Яман сказал, что не собирается участвовать в этом фарсе под названием «свадьба», — отвечает за сына Гюльфем. — Ну и прекрасно! — Восклицает Омер. — В последнее время он ведет себя как надоедливый ребенок. Отдохнем, наконец, от его глупостей.       Алейна поникает после слов Омера. Атеш сочувствующе кивает невестке. — Можно я с тобой поеду, брат Атеш? — Просит она, жалостливо складывая брови домиком. — Конечно, можно, — отвечает он.       Йылмазы присоединяются к ним спустя пару минут. Атеш едва сдерживает улыбку, когда видит подаренные им украшения на Фирузе. Она избегает его взгляда, но Атеш замечает румянец, украсивший её скулы, и надежда расцветает в нём с новой силой. — Кто куда? — Спрашивает Окан. — Пускай сватьи едут с Оканом, а молодежь — с Атешем, — разрешает вопрос Омер. — Четин, помоги отцу сесть в машину.       Атеш опережает нерасторопного Четина, загружая коляску с Мухсином в микроавтобус. Четин садится за руль, а Омер — рядом с Мухсином. Гюльфем и Джемиле, недовольно переглянувшись, направляются к машине Окана. Алейна привычно садится на переднее сиденье. Атешу приходится контролировать лицо, чтобы недовольство не отразилось на нём слишком явно. Он рассчитывал на то, что Фирузе будет сидеть спереди вместе с ним.       «Ну, не может же всё быть идеально», — утешает он себя, помогая Эрену забраться на заднее сиденье.       Фирузе садится рядом с племянником и тут же пристегивает его. Атеш улыбается этому маленькому проявлению заботы с её стороны. Хазал забирается в машину с другой стороны. Они выезжают и направляются за город, где находился огромный ресторан с пафосным названием «Парфенон». — Какая роскошь! — Восклицает Алейна, когда на горизонте появляется огромное здание с толстыми белыми колоннами. — Как же Ферош повезло!       Атеш смотрит в зеркало, чтобы поймать реакцию Фирузе. Она закатывает глаза и качает головой в ответ на комментарий Алейны. Атеш отворачивается к окну, чтобы скрыть усмешку от невестки. Парковка ресторана на удивление свободна. — А почему так мало гостей? — Удивляется Алейна, выходя из автомобиля. — Потому что Ферайе и Корай решили не звать слишком много гостей, — отвечает Фирузе.       Они дожидаются оставшуюся часть семьи, и уже все вместе проходят в ресторан. Работники ресторана проводят их в главный зал, где за столами уже сидели гости. Атеш видит знакомых, с которыми он раньше пересекался по работе. Фирузе тут же уходит к Ферайе, которая ожидала прихода работника ЗАГСа в одной из комнат ресторана. Атеш здоровается с гостями, позволяя Халиту, дяде Корая, знакомить его с новыми людьми. Среди новых знакомых оказывается пара интересных людей, связи с которыми могли в будущем исправить плачевное положение их компании. Атеш делает пометку и откладывает эту мысль на потом. Зал понемногу заполняется гостями. Музыканты развлекают гостей живой музыкой, под которую посреди зала уже танцевали молодые девушки и парни. Старшее поколение в основном сидело за столом, наслаждаясь вкусной едой и напитками. Атеш находит взглядом Корая, зашедшего в зал. Он подходит к нему и протягивает руку. — Что ж, поздравляю, Корай. Может, этот брак начался со лжи, но я надеюсь, что он продолжится в любви и понимании, и принесет только самое лучшее. — Желает Атеш, пожимая его ладонь. — Спасибо, Атеш, — широко улыбается Корай. — Мне бы тоже хотелось, чтобы он продолжился в любви и понимании. — Даже после рождения ребенка? — Интересуется Атеш.       Лицо Корая становится предельно серьезным. Он оглядывает зал, будто выискивая кого-то взглядом, а затем обращает свое внимание на Атеша. — Даже после рождения ребёнка, — отвечает Корай. — Ферайе — хорошая девушка. Умная и красивая, добрая и заботливая. Уверен, ты сможешь завоевать её сердце, — подбадривает его Атеш. — Не знаю, Атеш. — Выдыхает Корай. — Порой мне кажется, что она готова принять меня и довериться мне. А иногда она будто черепаха, скрывшаяся под своим панцирем. И в ответ на мои попытки пробиться сквозь её защиту она только кусается и огрызается. — Ну, это у них семейное, — усмехается Атеш, вспоминая характер Фирузе. — Тут уж ничего не поделать. — Да, — кивает Корай. На его лице появляется хитрая улыбка. — Сердце хочет того, кого хочет, не так ли, Атеш?       Атеш молчит, не зная, что ответить на этот вопрос. Корай похлопывает его по плечу. — Ты ведь никогда не был трусом, Атеш. В чем проблема? Просто возьми и признайся Фирузе. А там уже в зависимости от её реакции будешь действовать, — пожимает плечами Корай. — Хотя мне кажется, что реакция её будет очень и очень благоприятной. — Откуда такая уверенность? — Спрашивает Атеш.       На самом деле он замечал ответную реакцию Фирузе на его знаки внимания, просто ему эгоистично хотелось услышать подтверждение своих догадок от другого человека. — У меня есть глаза, господин Атеш, — ухмыляется Корай. — И они видят, как Фирузе улыбается тебе каждый раз, когда ты оказываешься рядом. У тебя есть все шансы. Не упусти свою судьбу.       Корай отвлекается от него, глядя в сторону входа. Атеш поворачивается и видит работника ЗАГСа в сопровождении господина Халита. — А вот и последний гость. Пойду за Ферайе.       Корай растворяется в толпе, оставляя Атеша наедине с новой пищей для размышления. Спустя несколько минут в зал входят Корай и Ферайе. Гости замолкают, пытаясь разглядеть жениха и невесту. Корай усаживает Ферайе за свадебный стол и садится рядом. Фирузе и господин Халит садятся на места свидетелей. Атеш смотрит на Фирузе, бездумно любуясь тем, какой красивой она была этим вечером. Внезапный ужас в её глазах заставляет его проследить за её взглядом. Он поворачивается и видит Ямана. Вусмерть пьяного и еле стоящего на ногах. Фирузе бросает на него умоляющий взгляд. Он протискивается сквозь толпу к брату, идущему прямо в сторону свадебного стола. — Оп-оп, братишка, пойдем, тебе нужно на свежий воздух, — шепчет он, хватая Ямана за руку. — Отпусти! — Едва ворочая языком, отвечает Яман. — Я просто хочу поздравить молодожёнов! — Поздравишь, когда их уже распишут, — выдавливает из себя Атеш, оттаскивая брата в сторону выхода.       Он с трудом выволакивает Ямана на свежий воздух. — Почему ты в таком состоянии, Яман? — Спрашивает Атеш, пытаясь понять причину столь странного поведения брата. — Оставил семью и жену, не поздравил соседей с праздником, ворвался на торжество в неподобающем виде. Ты не в порядке, брат. Расскажи мне, что случилось? — Опять супермена включил? — Ухмыляется Яман, глядя на него покрасневшими глазами. — Со мной всё в порядке, брат, не волнуйся. Я просто немного перебрал, когда отмечал удачное замужество Ферайе. Разве она не умница? Женила на себе такого богача! Теперь Йылмазы будут как сыр в масле кататься, растрачивая деньги Корая направо и налево. Как удачно! Столько женщин не смогли окольцевать Корая, а она смогла! Интересно, как? — Яман, ты не в себе. И несешь какую-то чушь. Тебе нужно протрезветь, — сквозь зубы цедит Атеш, едва сдерживая гнев. — Может, она уже залететь успела от него? — Продолжает нести бред Яман. — А что? Свадьбу же так быстро спланировали. И месяца не прошло! Не удивлюсь, если они скоро объявят о пополнении в семье. — Даже если объявят. Тебя это каким образом касается? — Меня? Да никаким. Просто жаль мужика, раз его так глупо окольцевали! — Яман… — Брат!       Встревоженный голос Окана звучит совсем рядом. Он тут же оказывается между братьями, глядя на Атеша тревожным взглядом. — Брат, там Корай и Ферайе уже расписались, мама сказала, чтобы ты тоже был с ней и дедушкой, когда наша семья будет дарить подарок молодожёнам, — тараторит Окан. — Ты иди, а я с Яманом разберусь. — Отвези его домой. И проследи, чтобы он не натворил дел, — велит Атеш. — Конечно, брат, — кивает Окан.       Атеш бросает последний предупреждающий взгляд и возвращается в ресторан. Ферайе и Корай стоят в центре зала, принимая поздравления и подарки от гостей. Он находит в толпе мать и деда. — Где ты был? — Недовольно спрашивает Омер. — Разбирался с Яманом, — отвечает Атеш. — Яман? Он пришел? Где он? — Из ниоткуда появляется Алейна и начинает забрасывать его вопросами. — Я отправил его домой с Оканом. Он едва на ногах держался, настолько он был пьян, — морщится Атеш, вспоминая состояние брата. — Я поеду за ним! Он не должен быть один в таком состоянии! — Восклицает Алейна. — Не надо никуда ехать, Алейна. Яман не маленький мальчик, сам как-нибудь разберется. К тому же с ним Окан. Оставайся здесь и насладись праздником, — велит ей Гюльфем.       Алейна улыбается свекрови, а Атеш вновь ощущает жалость. Бедная девушка думала, что свекровь заботилась о том, чтобы она могла развлечься на торжестве. Но Атеш знал, что его мать сделала это, чтобы удержать Алейну как можно дальше от Ямана. — Хватит пустой болтовни. Пойдемте, нужно поздравить молодоженов, — прерывает их разговор Омер.       Они продвигаются сквозь толпу, приближаясь к молодоженам. Омер берет слово, поздравляя как молодоженов, так и их семьи. Он дарит Кораю дорогие часы, а Ферайе — золотые серьги с бриллиантами. Гюльфем прикалывает на красные ленты, надетые на жениха и невесту, золотые монеты, желая счастливого брака. Наконец, очередь доходит до Атеша. Он еще раз пожимает руку Корая. — Пускай будет во благо. — Он переводит взгляд на Ферайе. — Надеюсь, жизнь ваша будет такой же прекрасной, какой сегодня была невеста. — Благодарю, — улыбается Корай. — Спасибо, Атеш, — тихо благодарит Ферайе. — А вот подарки от меня. — Атеш достает из карманов два конверта и отдает их молодоженам. — Что это? — С интересом спрашивает Ферайе. — Для тебя — билеты на открытие, основные мероприятия и закрытие стамбульской недели моды. А для Корая — билеты на открытие и главные гонки Формулы-1 в следующем году. — Атеш ухмыляется. — Естественно, все приглашения и пропуски в двойном экземпляре, чтобы вы могли насладиться этим вдвоем. — Это самый лучший подарок за сегодня, Атеш. — Довольно произносит Корай. — Ты очень внимателен. — Я рад, что вам понравилось, — кивает Атеш.       Он отходит, позволяя другим гостям выразить свои пожелания молодожёнам. — Даже с подарками выпендрился.       Голос Фирузе звучит совсем рядом. На ее губах мягкая улыбка, в глазах — хитрые искорки. Атеш поворачивается к ней. — Что значит «выпендрился»? — Спрашивает Атеш, подходя к ней совсем близко. — Просто подобрал подарки, исходя из предпочтений молодоженов. — Ну, я ведь говорю, выпендрился, — не сдается Фирузе, усмехаясь. — Ты бы предпочла, чтобы я тоже подарил твоей сестре безвкусные серьги, а твоему зятю — ненужные часы? — Ну… — Фирузе задумывается. — Наверное, нет. — Тогда к чему был весь этот разговор по выпендреж? — А может мне нравится дразнить тебя?       Атеш улыбается её игривому настроению.       «Может, всё будет не так сложно, как кажется?» — Думает он, глядя в её бездонные голубые глаза.       Зазвучавший зейбек отвлекает их друг от друга. В центре зала начинают собираться мужчины. Корай находит Атеша взглядом и кивает. Атеш кивает в ответ и направляется к другим танцующим. Фирузе подходит к Ферайе, которая выглядит очень взволнованной. Она что-то шепчет ей на ухо, и ее напряженное лицо расслабляется. Атеш позволяет телу следовать за музыкой. Корай сбрасывает пиджак под восхищенные возгласы девушек. Атеш видит, как Фирузе вновь закатывает глаза в ответ на то, как выделывался Корай. Он едва сдерживает усмешку от того, как легко ему удавалось угадывать её реакции. Музыка становится всё быстрее, заставляя всех танцующих ускорять темп. Атеш не отрывает взгляда от Фирузе. Та тоже смотрит на него, внимательно наблюдая за танцем.       «Ничего, ледяная госпожа, однажды ты окажешься на месте своей сестры, а я буду танцевать для тебя», — мелькает в его разуме мысль.       Наконец, музыка становится медленнее, приближая скорый выход невесты. Атеш и остальные мужчины расходятся, оставляя Корая в ожидании Ферайе. Ферайе выглядит очень сосредоточенной, когда вступает в танец, плавно двигая руками. Корай с гордой улыбкой приближается к ней, вскидывая руки, словно орлиные крылья. Гости начинают дружно хлопать в такт ускоряющейся мелодии. Атеш вновь находит себя рядом с Фирузе. Её глаза полны слез, когда она смотрит на танцующую Ферайе. Атеш уже привычно достает платок из кармана и протягивает его ей. — Спасибо, утешающий господин, — благодарит она его, принимая платок. — Не за что, плачущая госпожа, — отвечает он.       Танец заканчивается, и зал наполняется аплодисментами. Атеш на мгновение отвлекается на Гюльфем, которая говорит ему что-то про то, что им скоро нужно будет уехать. Закончив выслушивать мать, Атеш разворачивается, но Фирузе уже нет рядом. Он крутит головой в поисках кого-то знакомого. — Несрин, ты не видела Фирузе? — Спрашивает он невестку Фирузе. — Она шла в сторону балкона, господин Атеш, — отвечает женщина.       Атеш кивает ей и идет к лестнице, ведущей на балкон. В зале начинает играть «Я не могу уйти» в исполнении Гёксель. Толпа разбивается на пары, медленно покачиваясь в такт грустной мелодии. Атеш несется вверх по ступенькам так, будто от этого зависела его жизнь. «Жизнь уплывает на своих кораблях. А я — на берегу. Беспокоюсь, что я упустила что-то».       Первые слова песни настигают его, когда он поднимается на балкон и видит Фирузе, глядящую на танцующую толпу сверху вниз. «Даль зовет меня настойчиво, почему я с тобой? Боюсь, что привязалась к тебе». — Фирузе? — Зовет он.       Она поворачивается к нему. Сердце Атеша пропускает удар, когда он видит печаль в её заплаканных глазах. На её щеках — мокрые дорожки слез, губы — дрожат. Он почти подбегает к ней. Его рука сама тянется к её лицу, чтобы стереть слёзы. — Почему ты плачешь? — Спрашивает он, осторожно проводя пальцами по её мокрым щекам. «Я не могу уйти, не могу остаться. Не могу справиться, не могу сдаться».       Пронзительный печальный голос певицы в точности описывает состояние Атеша рядом с Фирузе. Он не может уйти от нее, сколько бы он ни пытался убежать — каждый раз он находил себя рядом с ней. Он не мог справиться с тем пожаром, что она разожгла в нём с самой первой встречи. И не мог сдаться, не попытав удачи. — Я просто весь вечер думала об этом торжестве… Смотрела на лица своей семьи, семьи Корая, и видела в этих лицах счастье и радость. А внутри сгорала от стыда, — шепчет она, и слезы вновь срываются с её ресниц. — Почему? — Удивляется Атеш.— Фирузе, посмотри на меня. — Потому что это всё один большой обман, Атеш. — Отвечает Фирузе. Её взгляд леденеет. — И затеяла его я. И я буду ответственна за разбитые сердца отца и госпожи Арзу, за печаль господина Халита и разочарование Четина. «Твое лицо на небе, я не могу смотреть. В воздухе — твое дыхание, я задыхаюсь. Я не могу распутать свои связи с тобой. Другого мира нет, не могу уйти».       У Атеша внутри всё замирает от того сожаления, что звучало в голосе Фирузе. Он обхватывает её холодные ладони своими, пытаясь согреть их. Любовь к этой невероятной девушке затопляет его до самых кончиков пальцев. — Фирузе, ты ни в чём не виновата, слышишь меня? Всё, что ты делала, было для защиты Ферайе. И разве Корай не сам согласился на этот фиктивный брак? Будь он настолько против, стал бы с такой счастливой улыбкой танцевать зейбек с Ферайе? Он не настолько хороший актер, чтобы сыграть столь влюбленный взгляд. А Ферайе? Ни одного мгновения сегодня она не выглядела несчастной невестой. Прекрати винить себя, прекрати навешивать на себя ненужную ответственность. — Но ведь это я всё это придумала, я… — Да, ты. Ты придумала, как спасти сестру от позора, отца — от осуждения за недостойное воспитание дочери, а семью — от расстройства. Ты — прекрасная сестра и лучшая дочь, Фирузе. Просто прими это и позволь себя вздохнуть немного свободнее. «Твое присутствие заточает меня в тебе. В том месте, где ты был. Ощущение, что я в тебе потерялась».       Фирузе выдыхает и поднимает на него свои чудесные глаза. Атеш теряется в их нежной голубизне. Фирузе сжимает его ладонь. — Я иногда задумываюсь… — О чём? — О том, действительно ли ты существуешь. — Почему? — Потому что ты слишком хороший, Атеш. Люди такими не бывают. Не может быть в одном человеке столько милосердия, благородства, чести, доброты…       «Кто же заставил тебя так думать, моя ледяная госпожа? Неужели, тот глупец, что променял жизнь с тобой на мнимое богатство?» — Думает Атеш, сгорая от своих чувств. — Почему не может? — Хрипло шепчет он. — Потому что такие люди есть только в сказках, — тихо отвечает Фирузе, выглядя такой беззащитной, что Атеш в бессилии стискивает челюсти. «Каким прекрасным было время, когда мы вместе плавали в море. Иди, смотри, волны сейчас устали».       Атеш сдается. Он не может больше сдерживать себя. Его руки ложатся на её щеки, нежно поглаживая её мягкую кожу. Он наклоняется и накрывает её губы своими. Огонь растекается по его венам, когда он пробует их на вкус.       «Прекраснее, чем можно было представить», — думает он, наслаждаясь мягкостью её губ.       Он ожидал чего угодно. Пощечины, криков, скандала. Но уж точно не того, что Фирузе раскроет губы, впуская его язык. Его руки сами собой оказываются на её талии, прижимая её тело еще ближе. А Фирузе обвивает руками его шею, зарываясь пальцами в его волосы. Атешу кажется, что он оказался во сне. Прекрасном, совершенном сне. Он позволяет пальцам скользнуть чуть выше, задевая обнаженную кожу Фирузе в вырезе на спине. Тихий стон, сорвавшийся с губ Фирузе в его губы, бьет его хлеще любого электрического разряда. Он сминает её сладкий рот в новом поцелуе, не оставляя без внимания ни единого сантиметра её нежных губ и горячего языка. Фирузе отвечает ему с не меньшей страстью, становясь на носочки и прижимаясь к нему так тесно, что он чувствует жар её тела даже сквозь ткань рубашки.       Атеш толкает её в темный уголок за очередной колонной. Он прижимает её к стене и, оторвавшись от губ, припадает к бьющейся жилке на её шее. Его рука задевает её обнаженную ногу в вырезе платья. Атеш не сдерживается и легонько вдавливает пальцы в её нежную кожу. — Атеш, — тихо выдыхает она, запрокидывая голову и открываясь перед ним еще больше. — Что? — Выдыхает он ей в губы, с трудом борясь с желанием вновь поцеловать её. — Что ты делаешь? — А ты? — Я первая спросила.       Атеш смеется её возмущенному тону и оставляет мстительный поцелуй на её обнаженном плече. — Хорошо, я скажу тебе, что я делаю. — Он продолжает прижимать её к стене, а его руки всё еще на её талии. — Я целую женщину, которую безумно люблю. А вот что ты делаешь, моя ледяная госпожа?       Фирузе на мгновение задерживает взгляд на его губах, а затем возвращается к его глазам. Атеш тает от серебряных искр, сверкающих в их небесной голубизне. Руки Фирузе скользят вверх по его телу, пока вновь не оказываются на его шее. Она встает на цыпочки. — А я целую самого невероятного мужчину на свете, в реальность которого до сих пор не могу поверить, — шепчет она ему на ухо, заставляя его покрыться мурашками. — Что, трудно было сказать «любимого мужчину»? — Дразнится Атеш. — Ладно! — Восклицает Фирузе, сверкая взглядом. — А я целую любимого мужчину. Так лучше? — Намного лучше.       Он не дает Фирузе придумать колкий ответ, вновь накрывая её губы своими. Сквозь панорамное окно видны отблески фейерверков, запускаемых на улице. Но даже их сила и свет не могли сравниться с пожаром, что горел внутри Атеша…