True-blue

      Атеш не знает, откуда у него силы смотреть в лицо матери. После разговора с Фирузе он думал, что даже мысли о матери будут причинять ему боль. У него в груди — ледяная пустыня. Не привычный огонь гнева и ярости, а безжизненная холодная гладь. Будто бы его заменили другим Атешем. Этот другой Атеш утром обнял и поцеловал мать на прощание, уезжая на работу. Этот Атеш не позволил ни мускулу дернуться, когда Гюльфем соврала ему о том, что поедет сегодня сдавать еще анализы. Этот Атеш совершенно спокойно интересовался у их семейного доктора состоянием своей матери. — Мы всего пару месяцев назад проводили полное обследование всех членов семьи, господин Атеш. Госпожа Гюльфем абсолютно здорова, — отвечает ему врач.       А внутри настоящего Атеша что-то ломается. Что-то хрупкое и одновременно очень важное, что-то, что делало его тем человеком, которым он был. — А что насчет состояния дедушки? Что вы скажете на его поведение, которое в описал? — Спрашивает Атеш у врача.       Лицо мужчины мрачнеет. И у Атеша всё сжимается внутри. — Я не могу с полной уверенностью говорить о таких вещах, пока не побеседую с самим господином Омером. — Осторожно начинает доктор. — Но по тем признакам, что вы описали, это очень похоже на болезнь Альцгеймера.       Атеш сцепляет руки, чтобы не выдать дрожь, пробежавшую по его телу. Он знал, как страшна эта болезнь. В Америке он часто посещал благотворительные мероприятия по помощи детским домам и домам престарелых. И в последних было очень много стариков, страдающих этой болезнью. Атеш вспоминает их потерянные лица, пустые глаза, иссохшие губы, пытающиеся произнести хоть звук, и ему становится дурно. Он не мог и не хотел представлять своего деда в столь жалком состоянии.       «Разве он не заслужил это? Разве это не достойное наказание за то, сколько боли он тебе причинил?» — Шепчет ядовитый голос в его мыслях.       «Пускай лучше остается в своем уме, чтобы я мог противостоять ему открыто, не скрываясь. Я не собираюсь добивать лежачего. Это низко и бесчестно. Хотя бы этому меня Омер Гюльсой научить смог», — обрывает Атеш этот завлекающий шёпот.       Он забирает у врача рецепт на лекарства для деда и, поблагодарив, провожает мужчину. Атеш возвращается в свой кабинет. Его взгляд цепляется за бумажку с названиями лекарств, оставленную доктором. Мелкие буковки расплываются перед глазами. Атеш откидывается на спинку кресла, борясь с желанием вцепиться в волосы, чтобы хоть как-то отвлечься от ужасных мыслей.       «Вот бы здесь сейчас была Фирузе. Я бы посмотрел в её глаза, пытаясь угадать, на что их цвет похож сегодня, и ненужные мысли ушли бы», — думает он.       Подобные мысли уже не пугают его. Атеш уже смирился с тем, как прочно эта девушка засела в его сердце и мыслях, поэтому не видел смысла бороться со своими чувствами. А после вчерашнего разговора с Фирузе, он и вовсе убедился с том, что она, сама того не понимая, стала тихой гаванью для его истерзанного одиночеством сердца. Да, правда, сказанная ею, причинила ему боль. Но потом она обняла его, стерла слёзы с его лица, и забрала своими теплыми руками часть этой боли, позволяя ему вздохнуть. Атеш хотел, чтобы этот вечер не заканчивался. Чтобы он мог прижимать к себе Фирузе, спрятав заплаканное лицо в её волосах, пахнущих сиренью и душистым мылом…       Внезапный стук в дверь резко вырывает его из воспоминаний. Атеш выпрямляется на стуле, поправляет пиджак и пытается придать лицу суровое выражение. — Войдите.       В кабинет заходит Фирузе. В её руках знакомая папка. — Фирузе? — Удивленно спрашивает Атеш. — Да, господин начальник, это я. — Фирузе садится на стул напротив него и начинает раскладывать документы и листы с разными пометками, сделанными цветными маркерами. — Я тут подумала, что из-за всей этой кутерьмы со свадьбой Ферайе мы совсем забросили наше дело. Поэтому предлагаю вернуться к нему и поделиться нашими открытиями друг с другом.       Атеш не может сдержать улыбку. Фирузе не стала бы просто так посреди дня врываться к нему в кабинет, чтобы обсудить их «секретное» дело, наплевав на возможные пересуды со стороны коллег. — Неужели ледяная госпожа поступилась своими принципами ради того, чтобы отвлечь меня от плохих мыслей? — Озвучивает он свои мысли.       Фирузе замирает, отвлекаясь от раскладывания документов на его столе. Её взгляд проходится по его лицу, задерживаясь на темных кругах под глазами. — Я подумала, что работа отвлечет тебя от плохих мыслей, — только и отвечает она.       Атеш ничего не отвечает, лишь благодарно улыбается и тянется за листком, исписанным размашистым почерком Фирузе. — А ты точно на юриста училась, а не на врача? — Шутит он, глядя на листок. — Не нравится — не читай, — язвит Фирузе. — Мы ведь не на уроке каллиграфии.       Атеш смеется над её обиженным выражением лица. А ледяная пустыня внутри подтаивает, когда он видит во взгляде Фирузе облегчение. Они проводят за изучением документов и обсуждением найденных ошибок и странных переводов несколько часов. Атеш начинает понимать, в насколько плачевном состоянии находится фирма, когда они с Фирузе основательно берутся за изучение счетов, открытых в разных банках. Это его не особо радует, но работа действительно отвлекает его от мыслей о болезни деда и обмане матери. И он безумно благодарен за это Фирузе. — Мда, чем больше копаешь, тем больше грязи всплывает, — бормочет Фирузе, рассматривая сметы расходов последней из построенных фабрик. — Да здесь цифры как минимум в два раза меньше должны быть. — Думаешь, еще одна схема для отмывания? — Спрашивает Атеш. — Я почти в этом уверена. — На лице Фирузе внезапно появляется хитрая улыбка. — Как насчет того, чтобы обсудить это дело с человеком, который точно разбирается во всех этих схемах? — Что за человек? — Интересуется Атеш. — О, ты его знаешь, — ухмыляется Фирузе. — Это мой будущий фиктивный зять. — Корай? — Удивляется Атеш. — Так вот какой долг он тебе возвращает. — Да. — Кивает Фирузе. — Как он говорит, тогда он был молод и глуп, и хотел по-быстрому раскрутить свой филиал в Стамбуле. Жаль, что эти его гениальные идеи не пришлись по вкусу нашей доблестной налоговой службе Турции. — И за этого человека ты согласилась выдать свою младшую сестру? — Поддразнивает её Атеш. — Зато после их развода можно будет в копилку к его сомнительным качествам прибавить и небольшие проблемки с законом, чтобы Ферайе для людей казалась жертвой богатого и беспринципного Корая Айдына. — Ты коварная женщина. — Спасибо, стараюсь.       Они замолкают, глядя друг на друга. Атешу вновь легко дышать, когда он смотрит ей в глаза, желая утонуть в их синеве. Фирузе отводит взгляд первой, удивляя Атеша. Она собирает документы, аккуратно складывая в отдельный файл те, что ей предстояло изучить. — Спасибо.       Фирузе замирает. Атеш встает с места и подходит к ней. Ему хочется обнять её, чтобы вновь почувствовать её тепло и вдохнуть её запах полной грудью. Но он знает, что она этого не позволит. Поэтому он лишь становится рядом, чтобы быть хоть немного ближе. — Спасибо, что пришла и отвлекла меня от плохих мыслей. Еще немного, и они бы свели меня с ума, — благодарит он её. — Не обольщайся, господин начальник. — Отвечает Фирузе. — Когда руководство в плохом настроении — плохо всему коллективу. Я тоже часть этого коллектива. Поэтому тут есть и корыстный умысел. — Конечно, — тянет Атеш, совершенно не веря её словам.       Фирузе забирает папку и направляется к двери. Атеш видит любопытство на лицах людей, стоящих в коридоре у его кабинета. В голове Атеша появляется глупая, но забавная идея. — Госпожа Фирузе! — Окликает он ее на выходе. — Да, господин Атеш? — Отзывается Фирузе, прожигая его недовольным взглядом. — Жду отчет по моему заданию через два дня. — Атешу приходится приложить все усилия, чтобы придать лицу строгое выражение. — Иначе не видать вам премии в этом квартале. — Конечно, господин Атеш.       Атеш успевает увидеть, как Фирузе вымученно закатывает глаза, прежде чем она закрывает дверь в его кабинет. А через полчаса ему приходит сообщение от Корая.       «Ничего не планируй на вечер. Моя дорогая сестра Фирузе сказала, что вам понадобилась моя помощь в вашем нелегком деле по спасению тонущего корабля Гюльсоев. Тебе повезло, что я почти что родственник Йылмазов, а то подобная помощь могла бы стоить очень и очень дорого, Гюльсой. Мы с Ферош будем ждать вас Фирузе», — гласит сообщение.       А следующим сообщением он скидывает ему геолокацию небольшого кафе у центрального городского парка. Атеш усмехается самоуверенности Корая. Остаток рабочего дня проходит в обычном темпе. Атеш продолжает вызывать к себе сотрудников, на этот раз уже непосредственно с производства. Начальники цехов, бригадиры, руководители подразделений… Информация, полученная от них, оказалась не слишком интересной. Но Атеша зацепили завуалированные жалобы на переработки и задержку зарплаты.       «Неужели придется аудитора нанимать, чтобы он разобрался со всем этим?» — Думает он, делая пометки в своем ежедневнике.       Его взгляд падает на часы. До конца рабочего дня оставалось десять минут. Он достает телефон и пишет сообщение Фирузе.       «Я заберу тебя с самой остановки. Корай с Ферайе будут нас ждать».       Ответ приходит спустя минуту.       «Хорошо».       Атеш улыбается недовольному смайлику в конце предложения. Его забавляла реакция Фирузе на его попытки ухаживать за ней. И если бы не ответная забота, которую он видел с её стороны, он бы даже задумался о том, стоит ли ему так открыто проявлять свои чувства.       «Она ведь такая прямолинейная. Если бы ей не нравилось — она бы тебе об этом сообщила в первую же секунду. А раз она не отвергает тебя, то всё просто замечательно», — довольно мурлычет голос сердца.       Атеш не противится этим приятным мыслям. Он выходит из офиса, попутно прощаясь с сотрудниками, и садится в машину. Заведя её, он едет по уже знакомому маршруту в сторону остановки. Фирузе уже стоит там, нервно переминаясь с ноги на ногу. Атеш усмехается, когда она вновь воровато оглядывается вокруг в поисках ненужных свидетелей. Убедившись, что никого нет, она садится на переднее сиденье. — Фирузе, не стоит так волноваться. — Атеш выезжает на дорогу. — Даже если бы тебя кто-то увидел, то после нашего сегодняшнего спектакля тебе бы только посочувствовали. Подумали бы, что злой начальник увозит бедного сотрудника в пыточную, чтобы наказать за отсутствие отчета. — Ну да, тут ты прав, — улыбается Фирузе. — Я столько сочувственных взглядов сегодня получила после того, как вышла из твоего кабинета. Госпожа Ирем даже пыталась меня утешить конфетами. — Они просто не знают еще твой истинный характер. — Да? И какой же он у меня?       Атеш задумывается. Он бросает короткий взгляд на Фирузе, цепляясь за её горящие решительностью глаза. — Сильный. Несокрушимый, но при этом гибкий. Про таких как ты говорят: «Согнусь, но не сломаюсь», — отвечает Атеш, следя за дорогой. — А у тебя всё наоборот, да? Сломаешься, но не согнешься? — Спрашивает Фирузе. — Раньше я бы ответил на твой вопрос положительно. — А теперь? — А теперь в моей жизни случилось столько перемен, что я сам не могу разобраться.       До кафе они доезжают молча. Фирузе, как и всегда, сама выходит из машины, не дожидаясь джентельменства с его стороны. Они проходят на веранду и направляются к столику, за которым их уже ожидали Корай и Ферайе. Корай в привычных для него драных джинсах и белой футболке.       «А футболочка-то явно на размер меньше, чтобы получше мускулы обтягивала», — думает Атеш. — Корай, когда ты уже научишься одежду по размеру покупать? — Вместо приветствия говорит Фирузе, садясь напротив сестры. — Футболка же по швам трещит.       Атешу почему-то становится тепло от того, как легко Фирузе озвучила его мысли. Он переводит взгляд на Ферайе. На ее бледном лице улыбка, но Атеш отмечает её покрасневшие глаза, будто бы она плакала. — Ферайе? — Фирузе тянет руку через стол и проводит ею по щеке сестры. — Ты плакала?       Атеш видит, как меняется взгляд Фирузе, когда она переводит его на Корая. Сейчас девушка похожа на свирепую львицу, готовую защищать свою сестру даже от такого амбала, как Корай. — Это ты её расстроил? — Сквозь зубы давит она. — Нет, Фирузе, Корай ничего не сделал. — Тут же вмешивается Ферайе. — На самом деле он успокоил меня. — Всем доброго вечера, — Атеш напоминает о своем присутствии, садясь на стул рядом с Фирузе. — Здравствуй, Атеш. — Корай протягивает ему руку. — Прости, отвлекся на злобную сестру своей невесты. — А какой мне еще быть, когда моя сестра тут заплаканная сидит? — Огрызается Фирузе. — Может, стоит рассказать историю с самого начала, чтобы мы поняли, что вообще произошло? — Предлагает Атеш, по очереди оглядывая их всех. — Прекрасная идея, Атеш. — Сверкает зубами Корай. — Как хорошо, что ты пришел.       Атеш пожимает плечами. Фирузе устремляет взгляд на сестру. А Ферайе смотрит на Корая, будто ожидая разрешения. Взгляд Корая смягчается, когда он ободряюще улыбается невесте.       «Совсем не похоже на улыбку фиктивного жениха. Неужели успел влюбиться?» — Думает Атеш, наблюдая за ними. — Мы с Хазал пошли в ателье, чтобы немного подправить платье мамы для свадьбы. — Начинает свой рассказ Ферайе, и слезы вновь появляются в её глазах. — Но по дороге мы встретили…       Девушка запинается и беспомощно смотрит на Корая. Тот накрывает ее дрожащую ладонь своей и понимающе улыбается. — По дороге они встретили бывшего Ферайе. Тот начал её оскорблять, а затем выхватил платье из её рук и порвал его. И трусливо убежал. Ферайе позвонила мне, и я отвез девушек домой. А потом Фирузе мне написала, и я решил, что мы с Ферош можем немного развеяться, пока вы не приедете. Как-то так, — пожимает плечами Корай. — Ублюдок, — выплевывает Фирузе. — Жалкий, трусливый, мерзкий ублюдок!       Фирузе начинает закипать. Атеш понимает это по тому, как она сцепляет пальцы в замок. Его рука сама тянется к ней и накрывает её ладони. Атеш игнорирует удивленный взгляд Ферайе и понимающий взгляд Корая. — Он не стоит подобных переживаний. — Атеш легонько сжимает пальцы Фирузе. — Не трать энергию зря. — Да, Фирузе, Атеш прав. — Присоединяется к нему Ферайе. — Не нужно нервничать из-за этого идиота. — Я вообще предлагаю забыть об этом ужасном инциденте и насладиться вкусным ужином, — с улыбкой произносит Корай.       Все соглашаются с ним и принимаются есть. Атеш краем глаза поглядывает в сторону Фирузе, которая всё еще была немного на взводе после рассказа Ферайе и Корая. Он пытается отвлечь её разговорами и шутками и радуется, глядя на то, как раздражение понемногу уходит из взгляда и позы Фирузе. Ферайе заметно веселеет, когда Фирузе рассказывает ей о том, как Атешу пришлось изображать из себя злого начальника. — Клянусь, даже госпожа Ирем пожалела меня, подумав, что мне крепко досталось от него, — шутит Фирузе, глядя на Атеша. — Ну, ее подозрения были не безосновательны, — усмехается Корай. — В смысле? — Интересуется Ферайе. — Атеш и впрямь может быть очень злым начальником. — Отвечает Корай, откидываясь на спинку стула. — Помню, мне как-то не повезло в университете вписаться в проект, за который был ответственен Атеш. Как вспомню, аж плохо становится. — Тебе плохо становится? — Удивляется Атеш. — Да я ноги стер, разыскивая тебя по всем корпусам университета, чтобы ты, наконец, сдал свою часть работы! — Ну я же сдал в конце концов! — Не сдается Корай — Да, после того, как я запер тебя в общежитии и стоял под дверью, чтобы ты не слинял! — Парирует Атеш. — О, у меня тоже в университете были такие любители отлынивать от работы. — Вспоминает Фирузе. — Ненавидела их. — Именно, — кивает Атеш, радуясь поддержке. — Косячили они, а получала вся группа. — Посмотри-ка на них! — Восклицает Корай. — Объединились и нападают на меня! Ферош, скажи что-нибудь!       Ферайе переводит взгляд с жениха на сестру с Атешем. — Я за золотую середину. — Мягко улыбается Ферайе. — Нельзя подводить команду, когда от тебя зависит общий результат. Но и не нужно перегибать палку с контролем и завышением требований. — Ах, моя дипломатичная невеста, — смеется Корай. — Тебе не в дизайнеры, а в политики нужно было идти.       Компания за столом дружно хохочет. Атеш вновь чувствует необъяснимую легкость. Будто бы они были не просто людьми, которых судьба свела вместе под влиянием не самых лучших событий, а настоящими друзьями, решившими хорошо провести вечер. Разговор медленно перетекает в деловое русло. Они с Кораем обсуждают возможные источники появления этих непонятных средств, отмываемых через фирму. — Не то чтобы у меня есть опыт в таких делах, — с абсолютно невинным лицом заявляет Корай, не обращая внимания на то, как Фирузе закатывает глаза в ответ на его заявление. — Но я бы на вашем месте проверил, не замешаны ли в этом деле еще и наркотики. Вероятность небольшая, но она есть. Проверьте недавно устроившихся сотрудников с новыми резюме или же взятых на стажировку или испытательный срок. Обычно для грязной работы людей берут на небольшой срок, чтобы они не примелькались.       Атеш согласно кивает в ответ на слова Корая.       «Дедушка, что же за кашу ты заварил? Да еще и втянул в нее Окана!» — Раздраженно думает он, вспоминая, что Окан тоже был замешан во всём этом.       Его размышления прерывает внезапно заигравшая музыка. Корай оживляется и, схватив Ферайе за руку, поднимается с места. — У меня голова уже пухнет от ваших криминальных разговоров. Ферош, моя темноглазая лань, спаси меня от этих двух трудоголиков, — умоляюще произносит он, глядя на Ферайе сияющими глазами.       Они уходят танцевать. А Атеш остается сидеть с Фирузе за столом. Она всё еще выглядит расстроенной из-за того, что случилось с Ферайе. В голове Атеша появляется идея. Он извиняется и отходит на минуту, чтобы сделать звонок. Договорившись со швеей о её приезде в Невшехир, Атеш возвращается к Фирузе. — Завтра сюда прилетит госпожа Сема, — говорит он. — Кто такая госпожа Сема? — Спрашивает Фирузе. — Дизайнер и швея из Стамбула. — Поясняет Атеш. — Думаю, она сможет исправить платье Ферайе для свадьбы.       Фирузе удивленно смотрит на него. Голубизна её взгляда сменяется нежной серостью неба после заката. — Атеш, не нужно было об этом беспокоиться, мы бы как-нибудь решили этот вопрос… — Я просто не хотел, чтобы ты грустила. Ты сказала, что это была последняя память о покойной госпоже Лале. — Я даже не знаю, что сказать, Атеш… — Ничего не нужно говорить. Ну, разве что, можешь улыбнуться. Это порадует меня больше любых слов.       Румянец вновь украшает щеки Фирузе, и внутри Атеша ледяная пустыня уступает место привычному огню. Уголки губ Фирузе поднимаются в смущенной улыбке. Атеш любуется милой родинкой на её щеке, её сияющими глазами цвета самой яркой бирюзы и маленькой ямочкой у губ. И душевная боль почти отступает.